Огни Камелота

Этот знак, не имеющий больше цены, Сохрани его, друг дорогой! Это символ когда-то прекрасной страны, Разоренной жестокой рукой! Пусть поведает он свой печальный рассказ, Тем, кто память хранит о былом. О Земле - колыбели священной для нас, О заре, полыхавшей огнем! © "Унесенные ветром", Маргарет Митчелл

Завернутый в теплый, хрустяще-золотой октябрь лес чарующе пах смолой. Тишину в нем окружали мягкие взмахи крыльев, ваваканье где-то в кустах, тихий-тихий шепот ветра в траве, сокровенное шуршание обитателей нор. За листьями терялось уже подернутое сиреневым небо. Глядя на него, двое мальчишек, развалившихся на земле, одни на много миль вокруг, негромко разговаривали и, похоже, совсем не боялись наступления вечера. - Завтра поедем в гости к сэру Уилфреду, - беспечно болтал один из них. Длинное, гибкое тело его вытянулось на траве, нога закинута на ногу, руки - за голову. Светлые волосы обрамляли нескладное, но обещавшее стать очень красивым лицо пятнадцатилетки. - Обычно у них в поместье нечего делать, но завтра у них день рождения старшей дочери, так что сэр Уилфред устраивает праздник. Будут всякие там скоморохи, огнеглотатели, танцовщицы... А на послезавтра запланирована большая охота, отец обещал, что меня возьмут со всеми. Все равно матушке будет, чем заняться, ей нравятся все эти пиры да банкеты. - Мальчишка скривился на секунду и прыснул. - Вчера целую лекцию нам с отцом прочитала за ужином. О том, как нужно разговаривать на светской встрече, обо всяких ритуалах этикета, о том, сколько салфеток должно лежать на столе, и как важно появляться на таких событиях. - А вас разве этому с детства не учат? - мрачно спросил второй мальчишка. Он был ниже и лежал, вытянувшись в струнку. Он не был так расслаблен, как его друг, казалось, что он ждет, что в любую секунду откуда-нибудь вылетит град стрел или же выбежит банда разбойников. У его темных глаз был осторожный и внимательный взгляд, лохматые каштановые волосы топорщились во все стороны, а брови постоянно хмурились. - Вот именно! - воскликнул белокурый подросток, словно это была очевидная причина возмущаться. - Не представляешь, как надоело все это слушать. Везет отцу - у него вечно есть оправдание. Говорит, что у него дела, и был таков. Ага, дела, как же, смывается в карты играть со своими товарищами. А мне слушать весь этот бред. Ну плевать на все эти банкеты, мне нравится ездить на охоту с соседями, а не пиры пировать. Вино попить да поесть хорошо я и у себя дома могу. - Ты и охотиться можешь один. - Да, но вместе интересно. Особенно когда с нами этот толстяк сэр Хайкас. Он постоянно рассказывает всякие анекдоты из своей придворной жизни, вот у этого мужика чувство юмора в порядке, - мальчишка на минуту замолк, повернул голову в сторону и посмотрел на друга. - А вы с отцом на охоту не ездите? - Нет, - ответил его друг. - Почему? - Н-н...не знаю. - Съездите. У тебя неплохо получается строить ловушки. Да и на вепрей мы с тобой отлично сходили тогда. - Тебя чуть не убили. - Неправда, я просто давал тебе шанс завалить этого самца самому. У меня-то их в угодьях полно. - Ну-ну. То-то ты верещал, когда он на тебя понесся. - Это был условный сигнал! Белокурый подросток сгреб ладонью горсть листьев и со смехом швырнул в друга. Тот для виду прикрылся, слегка скривил губы в улыбке и отряхнулся. - А еще я слышал байку, - продолжил первый, снова заложив руки за голову, - будто бы дочка сэра Уилфреда тоже любит охоту. Бред какой-то. Во-первых, Амалию я знаю с детства, мы, конечно, не друзья, но все равно, пока наши матушки болтали о последних сплетнях королевского двора, нас отправляли гулять вместе. Так вот, Амалия веселая девчонка, но чтобы на охоту ездить? Да ни за что не поверю. - А если послезавтра ее тоже возьмут на большую охоту? - Да я свою шляпу съем. - Клянешься? - Врешь, не возьмешь. Я не так глуп, чтобы ставить против женщины. Эти существа порой вытворяют такое... - А ты откуда знаешь, что они вытворяют? - Отец рассказывал всякое. Да и порой матушка такую речь заламывает, что отец даже не хочет с ней спорить. А у вас не так, что ли? - Нет. - Твоя мать с твоим отцом не спорит? - Нет. - У них что, неземная любовь? - Не знаю. - Чего ты такой мрачный? - Вечер уже. - И что? Боишься, что в лесу призраки водятся? - Нет, просто могу понадобиться родителям. - Ничего себе ты правильный. - Ну, может, потому что у моих родителей нету слуг для выполнения их прихотей? И денег? И прочего? - Туше. Они немного помолчали. Глубоко в чаще прокричала птица. Небо уже наполовину окрасилось в алый. Мальчишка с темными волосами нервно передернул плечами, огляделся и вдруг стал подниматься. - Поздно уже, пора домой. Его друг разочарованно вздохнул, но поднялся следом. Тщательно отряхнулся и с удовольствием вдохнул лесной воздух. - Нет, нам определенно надо с тобой опять поохотиться, пока погода стоит прекрасная. Как вернусь от соседей - напомнишь, - решил он. - Ага, - криво улыбнулся второй и зашагал прочь из чащи, но друг его окликнул: - Стой! Ты что, пешком собрался? - А как, на крыльях? - Плохо у тебя с фантазией, Гриффиндор. Сейчас организую... - А если увидят? - Подумают, что крыша поехала. Да и кто увидит, это мой лес, тут никого нет. Давай, посторонись. Он поднял ладони, замер на секунду, а потом сверкнул самодовольной улыбкой и щелкнул пальцами, резко выкинув руки вперед. По усыпанной листьями земле вдруг пролегла дорожка из самого настоящего льда. Дорожка эта была шириной в метр, а длиной с целую реку - она лентой спускалась с холма и пропадала за деревьями. Мальчишка победоносно обернулся. - Скажи, я гений? - Ты самодур, - беззлобно усмехнулся его друг, хлопнув его по плечу. - Но гениальный же? - Не дождешься. Держу пари, дорожка растает прежде, чем мы доедем до ее конца. - Спорим? И они с разбегу прыгнули на дорожку. Рухнули друг на друга и полетели вниз с сумасшедшей скоростью, удачно не вылетая с дорожки на плавных поворотах. Светловолосый подросток от души хохотал, и его друг, впервые за вечер казавшийся счастливым, вторил ему. С криками и смехом они долго так летели через лес по холмам, пока дорожка действительно не растаяла, но это случилось почти у самой деревни, так что мальчишки проспорили о том, кто же выиграл пари, до первых домов. *** - Мерлин! - послышалось с другого конца коридора. - Нашел что-нибудь? - Нет, - сдался Мерлин. - Я прочесал всю западную ветвь подземелий, ни одной комнаты, похожей на тот рисунок. Может, он вообще не эту Тайную комнату рисовал? Они так и стали ее называть - так, как ее назвал Слизерин в своем "объявлении". В конце концов, "Хогвартс" был когда-то временным, рабочим названием, которое настолько полюбилось, что все забыли, что хотели придумать что-то поумнее. - А что тогда? - парировал Годрик. - Художником он никогда не был, на кой черт ему рисовать комнату, если это не та самая. И, в любом случае, в Тайной комнате должен жить василиск. Вот ты встретил хоть одного василиска? - Нет. - Значит, мы еще не нашли комнату. Мерлин вздохнул, почесав колючий подбородок. У него борода росла не так мягко и быстро, как у Гриффиндора. Они уже три дня рыскали по всему замку, перерыли каждый этаж и уровень подземелий, полностью истощили свою магию, пытаясь нащупать тайные магические замки, но все без толку. Салазар слишком хорошо спрятал эту свою Тайную комнату, надо признать, в чем-то он был очень умен. Гриффиндор шумно выдохнул, расчесав пятерней волосы, каким-то образом наконец доросшие ему до подбородка. - Хорошо, давай еще раз пройдемся по башням, ты - в восточном крыле, я - в западном... - Годрик, - остановил его Мерлин. - Мы уже искали там несколько раз. - Плохо искали, раз не нашли ничего, - невозмутимо парировал друг и решительно направился в другой коридор. - Годрик... - Сидя ровно, мы точно ничего не найдем. Давай, Эмрис, тщательность еще никому не помешала! - Годрик! Рыцарь остановился, нетерпеливо оглянувшись на него. - Тебе надо пойти поесть и вздремнуть, - заявил Мерлин. - Ты спал последний раз вчера в обед, а ел? - У меня нет аппетита, - отмахнулся Гриффиндор. - И я не устал, высплюсь, когда в замке будет безопасно спать. - Но... - Ничего не хочу слышать, Мерлин, в замке полно детей, и я не хочу, чтобы пока я бездельничаю, эта тварь кого-нибудь убила. Дело было не только в этом, но Годрик точно не хотел об этом разговаривать. Мерлин даже заскучал по тем временам, когда Годрик Гриффиндор мог спокойно выложить всю душу первому встречному вечером на ступеньках дворца. Теперь этот же самый человек запер свои эмоции в напряженном голосе, хотя Мерлин хотел бы сказать ему много разных вещей. Сказать, что поступки Салазара не его вина, что предательство близкого человека можно пережить, что он, Мерлин, верит во второй шанс для Слизерина. Когда-то ведь у него получалось вытащить из этой трясины Артура. Но Годрик не позволял ему этого, так что Мерлину оставалось только быть рядом и делать все, что должно. Перед тем, как пойти в восточные башни, Эмрис спустился в библиотеку. Там Кандида и Пенелопа все свободное от занятий время корпели над книгами, выискивая все, что только можно, о василисках. Проблема заключалась в том, что в громадной, бездонной библиотеке Хогвартса, оказалось, не было ни одной книги об этих зверюгах. Никто из магов даже не представлял, кто такие эти василиски. - Как у нас дела? - наигранно бодро (сам не зная, зачем) поинтересовался Мерлин. В колыбели рядом с женщинами спали их дочери. Пенелопа и Кандида обе первым делом посмотрели на них, а потом вскинули глаза на пришедшего. Когтевран молча опустила их обратно к книге на коленях. - Ничего нового, - вздохнула Пуффендуй, заломив руки. - Ни единого упоминания. Может, Сэл их вообще выдумал? - У него не такая роскошная фантазия, как у тебя, Пенни, - сухо заметила Кандида, не отрываясь от фолианта. Подруга пожевала губу. - Нашел! - вдруг раздался голос Гаюса из-за книжных шкафов. Все трое повернули головы в ту сторону. Когтевран закрыла книгу, заложив палец между страницами. Им пришлось подождать, пока старик выйдет из-за стеллажей с древней книжищей в руках. - Что там? - спросил Мерлин. - Я знал, что где-то слышал это название, - говорил Гаюс. - Не мог вспомнить, потому что во всех книгах его чаще именуют перифразом... А перифраз с древнегреческого. У меня было с полдюжины книг об этих существах, но, видимо, кое-кто их отсюда вынес. Возможно, как раз в ту самую Тайную комнату. Подозреваю, что во всей библиотеке больше нет ничего о василисках, Слизерин вынес все, что могло бы нам помочь. - Гаюс, - встрял Мерлин, - так что ты узнал? - Не узнал, а вспомнил. Здесь список чудовищ древней Греции. И один из них: "король змей" - "василиск". Все переглянулись. - Почему его так называли? - спросила Кандида. - Что там сказано? - Здесь больше ничего не сказано, просто список. Насколько я помню из того, что читал: василиски - это змеи огромного размера, самый первый василиск достиг пятнадцати метров в длину. А голова его шириной, наверное, была, как минимум, с мой стол. Все посмотрели на стол у входа в библиотеку. Затем снова на старика. И Гаюс рассказал все, что помнил: о том, какие василиски огромные, кто и как их выводил, как из-за их чрезмерной опасности их разведение было запрещено, и что у них был смертельный взгляд. Когда старик замолк, Кандида растерянно посмотрела на свою книгу, вытащила из страниц палец и отложила книгу на стол рядом. - Если это змей, искать комнату бесполезно. - Почему? - заволновалась Пенелопа. - Я только что поняла. Слизерин, наверняка, закрыл свою Тайную комнату заклятьем с использованием парселтанга, как ту комнатку в его покоях. Никто из нас не сможет туда попасть, даже если мы найдем ее. - Но, возможно, мы сможем запечатать ее, - возразил Мерлин. - Мы не сможем попасть внутрь, но сможем закрыть ее, чтобы никто не выбрался оттуда сюда. - Василиск - волшебное существо, - качнула головой королева. - Ты слышал Гаюса. Однажды эта змеюка сможет применить свою магию, чтобы разрушить нашу печать. Мы не знаем специфику ее магии, нет никакой гарантии, что мы сможем все предугадать. - Предлагаешь, оставить ее там и жить дальше? - парировал Эмрис. Кандида спокойно и молча подняла ладони белым флагом. Маг повернулся к названному отцу. - Гаюс, как можно убить василиска? - Мерлин, эти змеи живут тысячелетия, - ответил лекарь. - Никто и никогда не видел их смерти и уж точно не мог их убить. Но погоди, - тут старик посмотрел прямо в глаза магу, - ведь на свете существует вещь, способная убивать все живое и неживое. И то, что живет тысячи лет, и то, что вернулось из мертвых. - Что? - переспросила Кандида, переводя взгляд с одного на другого. Мерлина осенило. - Меч, закаленный в дыхании дракона, - произнес он. - Но Экскалибур в озере, а меч Мордреда утерян. - Зато у тебя есть дракон, который еще, слава небу, дышит, - заметил Гаюс. Айтуза прилетела на его зов быстро. Это было бальзамом на раны, потому что между ними все еще стояла мертвая Моргана. Мерлин не считал, что поступил неправильно, и Айтуза не требовала с него извинений, но он видел, какая она потерянная и жутко одинокая без своей подруги. Нет, за одно Мерлин все же чувствовал вину - за то, что однажды предоставил белого дракона небесам и не был рядом, когда той понадобилась помощь. Он был виноват в том, что дракониха так сблизилась с Морганой, он был виноват в ее теперешнем одиночестве. Он повелитель драконов, он помог ей родиться на свет, она должна была быть сейчас спокойной и свободной, потому что он жив, а она страдала, потому что нужен ей был не он, а Моргана. Поэтому разговаривали они почти всегда только по делу. - Василиски умирают так же медленно, как драконы, - сказала белая дракониха, внимательно выслушав волшебника. - И умирают сами. Их может сразить только равная сила. - То есть ты могла бы его убить? - Может быть. Она часто отвечала коротко, но не потому что любила загадки, как Килгарра, а потому что не хотела говорить больше, чем нужно, чтобы понять суть ее мысли. Ей не хотелось тратить много времени на земле, ей хотелось в небо, где можно было поверить, что Моргана просто ждет ее внизу. Мерлин злился и сочувствовал одновременно, когда понимал это. - Но, конечно, не пока эта тварюга не выползет на открытую местность, - закончил он за нее мысль. Айтуза еле слышно хмыкнула. - Но меч, закаленный твоим дыханием, я бы мог пронести в замок. Дракониха нахмурилась, хотя на ее морде это было больше похоже на прищур, и медленно покачала головой. - Нет, Эмрис, меч, закаленный моим дыханием, тебе не поможет. Мерлин чуть не застонал. Она не хочет ему помогать? - Айтуза, ты не понимаешь... - Нет, это ты не понимаешь, - прервала его дракониха. - Килгарре были сотни лет. Конечно, его дыхание создало меч, способный крушить и великанов, и драконов, и василисков, и мертвецов. Но мое дыхание едва смогло убить человека. - Почему едва... - Сколько времени умирал Артур? Теперь Мерлин нахмурился. В давно закаменевшей душе на секунду что-то сжалось. - Около трех дней. - Три дня, Эмрис. И это всего лишь человек. Благодаря тебе я смогла разговаривать и расти, но я все еще слишком слаба, чтобы помочь тебе. Моей магии тебе не хватит. Маг зашагал по поляне. Оставался единственный выбор. - Но... - он качнул головой и снова посмотрел на Айтузу. - Но Экскалибур понадобится Артуру. - Битва с василиском нисколько не помешает его миссии, - невозмутимо ответила Айтуза. - Кроме того, в пророчествах не сказано, что он вернется завтра или в следующий век. Они помолчали. - Ты знаешь, что делать, - напоследок сказала дракониха и с его молчаливого согласия раскрыла крылья. Когда он вернулся в замок в библиотеку и все рассказал друзьям, все долгое время молчали. - Но мы не можем просто взять меч короля Артура, - наконец высказалась Пенелопа. - У нас нет выбора, - возразила Кандида. - Если мы не можем найти и убить чудовище сегодня, то наши потомки и последователи все равно когда-нибудь с ним столкнутся, и мы должны оставить им знание, чем с ним сражаться. - Согласен, - кивнул Годрик. - Только одна загвоздка, - добавил Мерлин. - Нельзя просто положить меч на видное место и оставить надпись потомкам. Меч не должен быть украден или использован в дурных целях. - Тогда его необязательно приносить в Хогвартс, - заявила Кандида. Все обернулись к ней. - Меч в самой большой безопасности находится в озере, так? Пусть там и остается. Но у нас есть вещь, которая будет существовать даже дольше, чем проживет этот чертов василиск - Шляпа! Мы можем сделать ее порталом. - Чтобы меч хранился на Авалоне, а в нужный момент его можно было вытащить из шляпы? - спросил Гриффиндор. Королева кивнула. - Шляпа будет связана с озером. Вытаскивая меч из Шляпы, маг вытащит его из озера Авалон. - Отлично, - поразился Мерлин. - Миледи, вы гений. - Только это все равно не гарантирует, что меч не попадет в дурные руки, - задумчиво покачала головой Пенелопа. Мерлин согласно кивнул. - Да, но я знаю, что с этим делать. Понимаете... - он на минуту спрятал взгляд между колен, вспоминая тот слишком далекий вечер, словно случившийся в прошлой жизни. - Когда я создавал Экскалибур, он предназначался только для одного человека - для Артура. Буквально. Когда Килгарра согласился опалить клинок своим огнем, он пугал меня чем только можно - сказал, что меч никогда и ни за что не должен существовать в иных руках, это меч короля Былого и Грядущего. Он говорил, что если этот меч достанется другому, случится катастрофа. - Тогда...что нам делать? - Я думал об этом много лет. Дважды меч использовал я сам, один раз - Утер. Беды не случилось. Но лишь потому что все три раза мы пользовались им для защиты Артура, так или иначе. Пока меч служил тому, чему служил и во что верил Артур - меч творил добро. Из этого следует вывод...что я хочу, чтобы Шляпа давала Экскалибур только истинному ученику факультета Гриффиндор. - Что?.. - опешил рыцарь. - В смысле...почему? - Годрик, ты больше всех похож на него. - Нет, Мерлин, - возразил Годрик, выпрямляясь в кресле, - больше всех нас здесь на него похож ты. Вы же были всегда одинаковые. Эмрис грустно усмехнулся. - Может быть. Но то было в Камелоте. А здесь Хогвартс. Насчет меня я придумал другую легенду. Ни один камень в этом замке не должен указывать, что я здесь когда-то был придворным магом. В Хогвартсе никогда не было меня того, которого вы знаете. - О чем ты говоришь? - растерянно переспросила Кандида. - Я хочу переписать историю, - ответил Мерлин. Переглянулся с молча слушающим их Гаюсом. - Мы уже уверили все книги в библиотеке, что волшебники не сгорали на кострах, а спасались. Если будущие поколения учеников Хогвартса будут знать о факультете Слизерина только как о сборище темных магов, мы не достигнем цели. Война не прекратится. Поэтому я хочу...чтобы в летописи Хогвартса, в легенде о его создании я был всего лишь учеником факультета Слизерин. - Видя ошарашенные лица друзей, Мерлин пожал плечами и попытался состроить самодовольную гримасу. - Весьма талантливым учеником факультета Слизерин. Первой на его сторону встала Кандида. Потом Годрик. Затем смирилась Пенелопа. Все поняли, что готовы на все, чтобы снова установить однажды мир в Альбионе. - Поэтому остаешься только ты, Годрик, - вернулся к прежнему разговору Эмрис. - Именно ты. Ты был единомышленником Артура, ты никогда не спорил с ним из-за планов и мечт, в тебе есть то же, что было и в нем. Его миссия - объединить Альбион, твоя - сохранить этот Альбион до его прихода. - Почему я? - нахмурился Гриффиндор. - Почему не Пен? Не Кандида? - Потому что я из Ифтира, - заметила Когтевран. - Я друг Камелоту, но не его уроженец. А Пенелопа вообще границы не любит. На ее ухмылку Пуффендуй улыбнулась. - Мы вместе создавали Хогвартс, - настаивал Годрик. - Его - да, - кивнул Мерлин. - Но что такое Хогвартс? Хогвартс - это Камелот. Колыбель и обитель Альбиона. Убежище идеи о мире. Это Круглый Стол, за которым каждому найдется место. Так что кто может быть лучшим выбором, чем рыцарь короля Артура, с первой же секунды, как переступил границу Камелота, и до самого его разрушения веривший в его идеалы и принципы? Оставаясь в руках твоих истинных единомышленников, меч номинально будет оставаться в руках Артура. Гриффиндор мрачно оглядел друзей, но все они смотрели на него решительно. И он сдался. - Ладно. К Авалону Мерлин отправил Годрика. Забрать меч рыцарь мог и сам, Фрейя ему ответит, а Мерлин сегодня не хотел видеть эту спокойную синюю гладь. Озеро убивало его. Он видеть его не мог, и в то же время его невыносимо тянуло на этот берег. Он был там пару дней назад и просто не мог заставить себя вернуться так скоро. - Просто позови магией, как зовешь животных, - рассказывал Мерлин, провожая друга по лесу к защитной стене Хогвартса. - Фрейя отдаст тебе меч, она почувствует твою связь со мной. Годрик молча кивнул. - Думаю, надо будет обнести защитой и Авалонское озеро. Боюсь, однажды маглы надумают там дома строить, жителей же теперь стало больше... - Ты назвал их маглами? - Гриффиндор резко вскинул на него глаза. Мерлин даже смутился. - Так просто удобней. Мы все так уже привыкли говорить в последние дни. Мы же все люди, так что делить нас на людей и магов не совсем правильно... - Зато называть людей без магии маглами - высокомерно и противно. Слизерин придумал это слово из ненависти к ним, а вы повторяете. - Из удобства. Если не вкладывать в это подтекст, то все нормально. Тебе разве не удобней говорить одно слово вместо трех? - Он провел эту черту! - отрезал Годрик. - Не я. Он сощурился от солнца, так как они вышли из леса. - Скоро вернусь, - попрощался он и шагнул за магическую стену. *** Озеро выглядело для Годрика как обычное озеро. Красивое и величественное. Конечно, он ведь не был рядом, когда здесь умирал его король. Так что оказавшись на середине озера в лодке, он глубоко вздохнул, с трудом прогнал все мучительные мысли из головы и сосредоточился на магическом зове. Минуту он думал, что ничего не происходит. Но потом из воды выросла изящная женская рука. Лица под водой он не смог разглядеть, но и не собирался - Владычица Озера была возлюбленной Мерлина, а не простой незнакомкой. Так что он просто взял меч, и рука исчезла в волнах. А меч остался у него в ладони. Экскалибур. Клинок, который он столько раз видел у своего друга. Правда ли он тот, кто нужен? Он же не сумел уберечь Артура, как он может быть подходящим для того, чтобы хранить его меч? Чтобы передавать его своим последователям? Но спорить с Мерлином и оттягивать выполнение плана он не собирался. Как однажды Пенелопа подчинилась большинству, так же поступил теперь и Годрик. Только вот кое-кому это не понравилось. Как только он оставил лодку на берегу и направился прочь от озера, в чаще рядом вдруг заголосили. Это был визг из, казалось, тысячи тонких голосов, который надвигался, как лавина. Гриффиндор по привычке выкинул вперед руку с мечом, словно забыв на миг, что у него есть магия. Но те, кто высыпал на берег озера, не были людьми с мечами. Их даже была не тысяча, а всего около двух дюжин. Это были гоблины. Годрик знал, как они выглядят, с рассказов Мерлина о том, как тот однажды обнаружил одного в библиотеке и случайно выпустил на волю, что чуть не привело к катастрофе. Эти маленькие дьяволы, обожающие золото и драгоценности, выдумщики и аферисты чем-то напоминали домовиков, но они были больше, темнее и куда противнее. По крайней мере, на вкус Годрика. А еще, в отличие от с иголочки одетых эльфов, гоблины были похожи на дикарей. Продолжая зачем-то угрожать маленькой толпе мечом, маг выпалил: - Чего вам? Гоблины заголосили еще громче и яростнее. - Вор! Грабитель! Вор! - кричали они. - Отдай меч! - С какой это стати? - изумился Гриффиндор. - Меч вам не принадлежит. - Это наш меч! - гневно вскинул кулачок в воздух первый из гоблинов. - Озеро наше, мы здесь живем! А значит, и все, что в озере - наше! Годрик внимательно выслушал. Вспомнил, что находится в озере, а, точнее, на Острове Блаженных на этом озере. И прыснул. - Он издевается над нами! - возмутился лидер гоблинов. - Вор! Нахал! - Ребята, ребята! - замахал руками все еще смеющийся рыцарь. - Давайте договоримся, а? Зачем вам меч? Нет, он, конечно, роскошной работы, но он же не золотой, и драгоценностей на нем нет. - Думаешь, я тебе поверю? - Да сам убедись. Годрик продемонстрировал клинок со всех сторон. Даже присел на корточки и позволил гоблину пощупать меч, все же не выпуская его из рук. Наконец гоблин сделал знак своим перестать шуметь. - Правду говоришь, наглец. Меч не драгоценный. Однако все равно хороший. Ладно, купи его у нас, и я позволю тебе его взять. Гриффиндор готов был разразиться тирадой о том, чей это меч и насколько священно это место. Но вовремя вспомнил, что с гоблинами шутить опасно, а потерять Экскалибур нельзя было ни в коем случае. Годрик залез в карманы и нащупал мешочек с золотом, который носил все так же по привычке, словно действительно надеялся пойти на обычный базар и что-нибудь купить. А затем ему пришла в голову идея. Грустная, но правильная. Он должен был додуматься до нее сразу. - Не умеете вы, ребята, торговать, - сказал он. - Как вас звать-то, для начала? - Рагнук Первый, - важно ответил гоблин. - Вождь своего племени. Сейчас по-одному не выживают, так я собрал их вместе, а это нелегко, учитывая, что гоблины всегда жили поодиночке. Так что какие у вас еще претензии ко мне? - Никаких претензий, друг мой. Только предложение. Что если я вам заплачу за гравировку этого меча? Я слышал, вы отлично управляетесь с любыми металлами, не только с драгоценными. - Чем заплатишь? - Обижаете! Золотом, конечно. - Хм, - задумался гоблин. - Хорошо, ты заплатишь за гравировку и за меч. - За меч я платить не буду, так как он не ваш. - Наш! Озеро наше! - А ты хоть знаешь, как оно называется? - К чему это? - Это озеро Авалон, дружище. В нем - Остров Блаженных. Здесь похоронен король Артур. Его сон хранит Владычица Озера. А еще именно сюда приходили древние волшебники и жрицы Старой религии. Хочешь торговать этим озером? Отстаивай это не со мной, а с древней магией, которая насыщает эти воды. Гоблин заколебался, глазки его забегали. - Я заплачу вам за гравировку, - добавил Годрик и понизил голос: - И заплачу больше не мастеру, а тебе. За то, что мы с тобой пришли к взаимопониманию. Вот тут в глазах Рагнука сверкнул огонек. - Договорились, - решительно выкинул он ладошку. Годрик сходил домой за мешочком денег побольше, пока гоблины корпели над Экскалибуром. Он спокойно оставил у них меч - жадные до золота существа выполнят все условия, чтобы он дал им деньги, потому что Экскалибур для них не представлял никакой ценности. Вернувшись, он обнаружил рукоятку меча украшенной не только гравировкой, но и рубинами. - Рубинов у нас много, - пожал плечами Рагнук. - И драгоценные камни мы любим не так сильно, как золото. Ты принес? Гриффиндор отдал им два увесистых мешочка с золотом (хорошо, что саксы позарились на вино, а не на королевскую казну). - И это, - тихо позвал Рагнук, пересчитывая в тайне от других гоблинов свою долю, - ты не знаешь безопасного места, где бы мы могли поселиться? Подальше от людей и от...капищ Старой религии. Гоблин теперь боязливо поглядывал на озеро. Годрик усмехнулся. - Эта информация слишком дорога, чтобы быть бесплатной. Я и так по доброте душевной вас от беды уберег. Рагнук злобно уставился на него, но потом снова оглянулся на озеро и не поскупился - отдал треть полученного, то есть ровно столько, сколько планировал утаить от своих друзей. Видимо, свою шкуру он все же ценил больше, чем золото. Гриффиндор рассказал ему про лес в горах, о котором поговаривали, что там закопан старый клад. Для него было больше важно, что туда варвары не забрались, а вот гоблины заинтересовались и легендой. Так что разошлись все довольными, кроме не получившего своей лишней прибыли Рагнука. Когда маг рассказал обо всем в Хогвартсе, Мерлин, казалось, поседел на несколько прядей. - Оставить Экскалибур у гоблинов?! - воскликнул он. - Да ты...сумасшедший, а если бы... - Не если бы, - ответил Годрик. - Меч для них - железка, им нужно было обещанное мной золото. - Хах, переиграть гоблинов в торговле, еще и прогнать с их насиженного места, забрав кучу денег, - Кандида улыбалась, сложив руки на груди. - В кои-то веки Гриффиндор делает что-то умное. - "В кои-то веки"? - смешливо прищурившись, парировал Годрик. - А что ты велел им выгравировать? - тихо спросила Пенелопа. Маг поднял меч клинком вверх и убрал пальцы с нужного места. На рукоятке теперь можно было прочитать "Годрик Гриффиндор". Мерлин тут же широко раскрыл глаза, как будто сразу понял. А вот Когтевран серьезно нахмурилась. - Зачем?! - Я подумал... - Годрик не знал, как подобрать правильные слова, и посмотрел на Мерлина. Тот встретился с ним взглядом и кивнул. - Мы переиначиваем историю. Нам нужно, чтобы новые поколения не помышляли о вражде, а потому мы не хотим, чтобы они знали о кровавых распрях прошлого. Мерлин станет в их понимании просто еще одним учеником факультета Слизерин, ставшим великим и добрым волшебником, который никогда не был в Камелоте. А я...я останусь для них одним из основателей школы волшебства Хогвартс. Не рыцарем Камелота. Годрик Гриффиндор в их памяти никогда не был рыцарем Круглого Стола. И тогда история о Камелоте и короле Артуре останется лишь легендой, не приносящей боли. Легендой, за которую не захочется мстить. В библиотеке воцарилась гробовая тишина. Все почувствовали, как на плечи невыносимо тяжело лег груз времени. - Артур тебя убьет, - наконец сказал Мерлин. Годрик поднял на него глаза - друг смотрел легко, без упрека или непонимания. И он слабо, впервые за последние дни улыбнулся. - Когда он вернется, гравировку можно будет так же легко убрать. Они сделали это. Они заколдовали Шляпу (которая постоянно им мешала, боясь, что ей станет щекотно или больно), и Экскалибур исчез в ее тулье, то есть вернулся в озеро Авалон. Как только они с этим покончили, Годрик собрал кольчугу и свои доспехи и закрыл в одном из тайников Хогвартса. И бог свидетель, ему легче было пойти спрыгнуть с башни, чем оторвать от себя рыцарство. Он был рыцарем до мозга костей, он, казалось, им родился и всегда хотел им умереть. Кольчуга и доспехи были для него привычней, чем домашние штаны и рубаха, меч был ему любимым питомцем, товарищи по оружию - семьей, а король, которому он присягал, - кумиром. Глядя на свои уже потрепанные, поцарапанные доспехи, он почти чувствовал запах тех золотых дней: когда под седлом неслась, наслаждаясь своей молодостью, лошадь, лихой ветер трепал волосы, друзья-рыцари куражились по обе стороны от него, всюду, куда ни глянь, были их знакомые лица, а чуть впереди их временами одергивал король, якобы строго, как будто только что сам не предлагал проехаться наперегонки. Когда в голове - одни подвиги, в сердце - одна любовь, а в руках - ладони друзей. Когда над ними развевались стяги Камелота, и казалось, что так будет всегда. В следующую минуту он почувствовал руки Матильды на своих плечах. - Ну вот, мама, - с трудом попытался он говорить бодро. Получилось жалко. - Ты хотела, чтобы я когда-нибудь отказался от рыцарства и занялся чем-то более полезным. Мать медленно покачала головой, глядя на него, и ласково взъерошила ему волосы. - Я все равно бессильна. Ты можешь снять доспехи и спрятать кольчугу хоть под землей, но ты всегда будешь рыцарем. Клятвы ведь не берут назад. Да, клятвы нарушают. Гриффиндор знал, что затишье ненадолго. Знал, что Сэл ни разу не шутил, крича о ненависти к людям без магии. Так что когда через пару дней услышал о бойне в Вестее, он рванул туда и быстро понял, где Салазар нападет снова. На месте бойни все еще лежали тела, ходили рыдающие женщины, плачущие дети и отчаявшиеся мужчины, подбирая и унося близких, дымились стены разрушенных домов, где-то тлели трупы попавших под раздачу животных. На высокую фигуру в темно-сером плаще с капюшоном никто не обратил внимания, слишком много горя скопилось в людях, чтобы замечать что-нибудь вокруг. Здесь сновали и англы, а пара выживших рассказывали им о волшебнике с длинными белыми волосами. И когда Годрик нашел этого волшебника, то застал начало новой бойни. У ног Салазара уже лежали пара десятков человек. Среди них были и дети, но, похоже, их убийцу это больше не волновало. Когда Гриффиндор перебил заклятье Сэла своим, тот резко обернулся и расплылся в фальшиво-радостной и очень гневной улыбке. Годрик не узнал глаза друга - они были похожи на глаза безумца. - Надо же, - издевательским тоном хохотнул Салазар. - А прощался, как будто навсегда. - Со своим другом я попрощался, - ровно ответил Годрик. - А вот ты нарываешься. И они снова сразились. Заклинания метались от одного к другому так четко и молниеносно, будто эти двое давно привыкли быть врагами. Однако было в этом все равно что-то лицемерное, что-то безнадежно-лживое в самой своей сути. Оба знали это, отлично понимали и продолжали сражаться, потому что ничего больше не оставалось. Ни один не собирался отступать от своей правды. Мир сходил с ума. Годрик не сомневался в этом, видя летящие в него заклятья. А хуже этих заклятий были зеленые глаза, горящие ненавистью. Как? Как такое могло быть? Как Сэл, его Сэл, мог его ненавидеть? Гриффиндор поискал ту же ненависть в себе, но нашел лишь всполохи гнева. Наверное, Мерлин прав, и он действительно похож на Артура, который несмотря ни на что всегда был готов принять своих предателей обратно. Дало ли это ему что-то? Да, жену и несколько лет счастливого брака. И спокойную смерть с чистой совестью. Так поступит ли Годрик иначе? Нет. Он не сможет ненавидеть Салазара ни при каких условиях. Он мог злиться, но не ненавидеть. И пусть мир сходит с ума, сколько ему влезет. На этот раз им не помешали, и они сражались до тех пор, пока Слизерину не удалось сбить противника наземь. - Можешь оставить свои наивные мечты при себе, Гриффиндор, - выплюнул он. - Я знаю, ты все еще надеешься меня образумить и все такое, но спешу тебя разочаровать - я не образумлюсь. Я делаю то, что считаю правильным, нравится тебе это или нет. Не советую гоняться за мной. Я не вернусь. И ушел. Не убил. Просто оставил среди тел своих жертв и ушел. И он не вернулся. Даже когда прошли годы. Странно, но Годрик к этому так и не привык. Не привык видеть в покоях Сэла женщину, которую они спасли в тот роковой день, не привык видеть ее учительницей у детей с факультета Салазара. Он старался избегать ее, а она делала вид, что не обращает на это внимания. А может, ей и вправду было все равно. Все-таки Шляпа определила ее на факультет, ценящий целеустремленность и амбициозность. Вот она и видела, наверное, только то, чего могла добиться, обучая своих учеников. Так же как и Сэл видел только свою цель, а не ее последствия. Годрик не привык и к молчанию, окружившему имя друга. Начал, конечно, все он, когда на вопросы детей о том, куда пропал Салазар, стал отвечать неопределенно, позволяя им додумать это самим. Дети действительно додумали - очередную легенду, поселившуюся под сводами замка, одну из тех, которыми оброс весь Хогвартс. Своей легендой теперь обладала каждая картина и каждая статуя в замке, каждая тайная дверца, ведущая в стену, и даже Распределяющая Шляпа. Эти легенды, почти сказки, позволяли сохранить такой хрупкий мир и забыть все, что порождало войну. Прошли года, и все действительно забыли, что этот замок - останки Камелота, что Годрик Гриффиндор когда-то был рыцарем Круглого Стола, а Кандида Когтевран - королевой Ифтира, и что Салазар Слизерин когда-то был добрым. Только вот Годрик помнил. Все до единой мелочи. Все кривые улыбки, все похлопывания по плечу, смех, знакомый лучше, чем собственный, довольный прищур раскосых глаз и крепкую руку, надежно поддерживающую в самые худшие времена. Годрик помнил все вплоть до беспечного, раскрепощенного, общительного и радующегося жизни подростка, которого он встретил однажды в мерсийском лесу. Помнил, что жизнь сделала с этим подростком. И так и не смог смириться, что в памяти все новых поколений учеников Хогвартса Салазар Слизерин остался насквозь ужасным, подлым мерзавцем. И в то же время он ни с кем не разговаривал об этом. Так поступали и остальные: все словно сговорились. Ну, или никому из них и правда не хотелось обсуждать предательство Сэла. Кандида вообще делала вид, что его никогда не существовало, по крайней мере, рядом с ней. Гаюс и Мерлин, может, и говорили об этом, но лишь между собой, вечером, глубоко в библиотеке. Годрик знал, что Матильда плакала каждую ночь очень долго после ухода Сэла. Несколько раз он приходил к ней специально, обнимал, утешал и заставлял выпить успокаивающее зелье. Но это не помогало, и Гриффиндору оставалось только хмуриться, видя по утрам красные глаза матери. Только Пенелопа пыталась с ним разговаривать о Салазаре вначале. Но сводилось это к тому, что Годрик молча ее слушал, не рассказывая в ответ о собственных переживаниях, и Пен либо плакала, либо просто прижималась к нему. А потом она бросила попытки разговорить его и делилась своими чувствами с сестрой. Порой Гриффиндор замечал, как она грустит, и тут же старался ее развеселить или просто обнять, но говорить о Салазаре почему-то не мог. Может, потому что боль от предательства позволяет сохранить иллюзию того, что этот человек все еще присутствует в твоей жизни. Пока ты злишься, пока ты горишь этой болью - этот человек все еще часть тебя. Но стоит отпустить, как обнаружишь себя пустым домом со сквозняками. Наверное, поэтому вновь и вновь встречаясь с бывшим другом, Гриффиндор продолжал злиться. Злиться устало и отчаянно. В конце концов, на Сэла ему было за что злиться: за то, что больше не к кому прийти рассказать о выходках детей и новых планах, за то, что не с кем спорить до хрипоты, за то, что он все еще слишком часто по привычке звал его, ожидая увидеть рядом кривую ухмылку и услышать в ответ что-нибудь ироничное. За то, что он дико скучал, в то время как должен был ненавидеть. В замке его окружало молчание, потому что все усиленно делали вид, что Салазара Слизерина никогда в их рядах не было. Даже при том, что почти каждый месяц Гриффиндор уходил из Хогвартса, чтобы успеть предотвратить очередную бойню. Почти всегда побеждал Годрик, хотя Сэл и успевал всегда улизнуть в конце. Из десяти битв Салазар мог выиграть три, и то, чтобы эффектно пригрозить в следующий раз убить (чего, тем не менее, так никогда и не решился сделать) и так же эффектно уйти. У Мерлина на то была своя теория: - Ваша магия, у всех четверых, по сути своей равна, - сказал он однажды. - Только проявляется в разных сферах. Пенелопа - целительница, ее магия защищающая. Кандида может изобретать новые заклинания и преобразовывать магию. Ты - дуэлянт, твоя прерогатива - боевая мощь. А Слизерин хорош в темной магии. Но знаешь, в чем проблема? Темная магия никогда не бывает сильнее светлой. Вот почему у него редко получается тебя одолеть. Может, и так. Только толку от этого не было - ни один из них все равно не мог убить другого. А значит, все продолжалось и продолжалось, одно сражение за другим, одна бойня за другой, год за годом, целые десятилетия... А со временем устаешь злиться. Вот просто устаешь и все. И когда эта корка из злости отпала, Годрик полностью ощутил зияющую рану под ней. Теперь, когда не было сил больше злиться, оставалось только одно - дикая, невыносимая тоска, пожирающая все внутри. И вот она уже не уходила и не ослабевала. С чего бы? Если бы Сэл умер, разве тоска бы отпускала? Да лучше бы он умер. И годы шли. Хогвартс процветал. Юному, снова полному смеха и энтузиазма Хогвартсу не было дела до какого-то там предателя, ошивающегося в мире снаружи. В Камелоте снова горели огни, хотя практически никто здесь не знал, что ходит по останкам великой столицы. Для них это был Хогвартс - огромный, таинственный, безопасный и любимый. Такой, каким они его нашли, когда их привели из кошмара снаружи сюда, к согретому эльфами-домовиками очагу и к хранимой Гаюсом библиотеке. В этом Хогвартсе было четыре факультета, но куда делся основатель четвертого - загадка веков. Хотя правду знала Шляпа, и она не преминула сочинить об этом песню. А потом еще одну. Прекратила она только, когда Годрик пригрозил вытащить Экскалибур и уничтожить ее или отнести на сожжение Айтузе. Ученики вырастали, выходили наружу и сами узнавали правду, только совершенно не хотели рассказывать ее своим детям, так что следующему поколению учеников просто приходилось верить существующей легенде. Жизнь продолжалась, все в замке росли, взрослели и старели. У Годрика и Пенелопы и правда родилось много детей - в итоге их было девять. Старшие сорвиголовы-близнецы, тихая и хозяйственная, как мать, Эдит, родившийся спустя полтора года Дастан, всегда старающийся поспеть за братьями, затем всего через год близнецы Варт и Амабел - брат и сестра, предприимчивые партнеры, о проделках которых никогда нельзя было узнать заранее, в отличие от старших мальчишек, которые все всегда делали слишком громко (прямо как их отец в молодости). Спустя три года после близнецов родилась Регина - требовательная, напористая выдумщица, ставшая лидером для своей сестры, родившейся спустя год после нее, более задумчивой и часто неуверенной, мечтательной Доротеи, что часто приводило девочек к неприятностям. А последним, спустя полтора года после Доры, родился Оуэн - молчаливый, почти всегда серьезный малыш, любивший сидеть у родителей или тетушек на коленях, молча играть в игрушки и наблюдать за своими братьями и сестрами. И, конечно, укладывая вечером всю эту ораву спать, разнимая бои подушками, рассказывая сказки и глядя, как одна его дочь подкладывает под щечку ладошку, а другая - лохматая, как леший, разваливается на подушке звездой, как один его сын сворачивается клубочком под одеялом, а другой притворяется спящим, чтобы дождаться его ухода и продолжить болтать со своим братом, - в такие моменты Гриффиндор чувствовал себя абсолютно счастливым. Не было никаких сомнений, что это счастье - многоликое, лохматое, розовощекое, сонное, хитрое, теплое-теплое счастье. Вот только все равно когда он закрывал дверь и шел на балкон в башне вдохнуть ночной воздух перед сном, ему порой до сумасшествия хотелось, чтобы в темноте рядом прозвучал негромкий, с до боли знакомой иронией голос: - Что, готов наконец признать, что дети - это сущее наказание? Но темнота молчала. Салазара рядом не было. Уже много-много лет. Тишина словно напоминала ему об этом. И Годрик кивал сам себе, усмехаясь собственной сентиментальности, говоря себе, что Слизерин в это время плевать хотел на него. Ждал, пока ночной ветер разгонит тоскливые мысли и прочистит голову, шел в свои покои, где находил жену - все такую же прекрасную, даже после стольких родов. Валился рядом на кровать и позволял ее милой болтовне отвлечь его от той дыры внутри, которая так и не зарастала. * - цитата из 39-го сонета У. Шекспира