***
Ирбис уходит от дома, широкими шагами направляется вглубь лагеря. Он часто дышит, но свежий воздух не унимает вспыхнувшее внутри пламя ярости, а солнечный свет не разгоняет клубящуюся перед глазами тьму. Встречающиеся по пути воины окликают его, зовут по имени и задают вопросы. Ирбис не вслушивается в обращенные к нему фразы и не оглядывается по сторонам. Злость, что выламывает изнутри рёбра, не унять спровоцированным скандалом и обыденным мордобоем с кем-нибудь из альф. Уродливая сущность, раненая словами Кейске, требует особых, извращенных удовольствий. Не отводя взгляда от узкой тропинки, Ирбис идёт туда, где сможет утолить мучащую его жажду. Он останавливается перед одной из хижин. Ненадолго замирает, прислушиваясь к собственным ощущениям, а после толкает рукой деревянную дверь и заходит в жилище. В небольшой комнатке с низким потолком и стенами, обмазанными глиной, светло от зажженных свечей. Они повсюду: жестяные подсвечники расставлены на узких полках и развешены по углам. Несмотря на ясный день, слишком мало света проникает через узкие оконца, а занимающемуся рукоделием омеге он крайне необходим. Сидящий за столом омега, увидев пришедшего, закрепляет на ткани туники иглу и отодвигает её в сторону. — Чего надо? — хмуро спрашивает. У Ирбиса от одного только недоброго взгляда начинает приятно ныть в груди. Волю Ёну невозможно сломить, но от этого ещё слаще силой подчинять своим прихотям непокорную суку. — Пришёл узнать, готов ли мой заказ. Ёну брезгливо дергает плечом и проходит к заправленной постели, на покрывалах которой лежит вышитая золотом туника. Омега — мастер своего дела, и даже самый сложный заказ сумел выполнить в назначенный ему срок. Какая жалость. Какая жалость, что это его не спасёт. Ирбис, прислонив ножны с мечом к стене, забирает протянутую вещь и крутит в руках. Он хмурит брови и придирчиво разглядывает узор вышивки. Трет пальцами идеально ровные стежки, выворачивает вещь, но на изнанке не находит ни одного грубого узелка. Работа выполнена безукоризненно, и Ирбис кидает тунику на пол и наступает на нее грязной подошвой ботинка. — Мне не нравится. Переделай. Омега смотрит на запятнанную пыльным отпечатком вещь и от незаслуженной обиды сжимает губы. — Придёшь сегодня ближе к вечеру, — продолжает бесстрастным тоном говорить Ирбис. — Возьмешь новый отрез ткани, и только попробуй его снова испортить хуевой вышивкой. — Хорошо, — с наигранным спокойствием соглашается омега, но его пальцы начинают дрожать от злости. — Новая туника будет готова дней через десять. — Какого хера я должен так долго ждать? — снова остается недоволен Ирбис. — У тебя есть три дня. — Это невозможно. Сейчас я занят одеждой, которую меня попросил сшить Кипрей для своего омеги. — Кипреевская подстилка подождёт, — отрезает Ирбис. — Я — твой будущий вождь. Кейске — мой муж. Наши пожелания для тебя должны быть первостепенны. Когда будет готова новая туника? Омега, низко опустив голову, прожигает взглядом пол. Возможно, другой, не знакомый с Ёну человек увидел бы в этой позе смирение, но Ирбис замечает его часто вздымающуюся грудь, раздутые от бешеного дыхания ноздри и сжатые кулаки. Омега доведён до самой грани, осталось лишь немного поднажать. — Что ебало отвернул? Я тебя спрашиваю: когда будет готов заказ? — А ты у духов своих спроси, — резко вскинув голову, сквозь зубы цедит Ёну. — Что они тебе подсказывают? Что срать пора? Оглушающий болью удар валит омегу с ног. Он падает на постель и прижимает ладонь к обожженному пощечиной лицу. Смотрит на приближающегося Ирбиса с уже неприкрытой ненавистью. — Конченная мразь, — шепчет тихо, но каждое слово Ёну пропитано безрассудной злобой. Ирбис хватает омегу за ворот туники и тянет на себя. Слышится треск разрываемой ткани, в дрожащем свете свечей искушающе блестит обнаженный торс, и Ёну, чтобы убрать руки альфы и прикрыть наготу, пытается укусить, за что получает новый удар — ладонью, но наотмашь, от чего немеют губы, а во рту появляется металлический вкус крови. Обхватив отбрыкивающиеся ноги, Ирбис рывком опрокидывает омегу на спину и наваливается сверху. — Что? Муж не даёт? Поэтому ко мне припёрся? — прерывисто шипит омега. Он продолжает сопротивляться, но силы не равны. Взбесившийся альфа рвёт на его теле одежду и до красных отметин сжимает запястья. Недолгая борьба проходит яростно, но тихо. Ёну не кричит — никто не отзовется на его вопли и не поспешит на помощь. А ещё альфа никогда не услышит его мольбы о пощаде и не увидит в сверкающих ненавистью глазах рабской покорности. Ирбис дико скалится, удерживая на месте извивающегося под ним омегу. Он не чувствует боли от укусов и расцарапывающих кожу ногтей. Тело горит от желания сбить спесь с зарвавшейся суки, и Ирбис, приспустив свои штаны, шире раздвигает чужие напряженные бедра и приставляет член к сухой дырке. Это не секс — это способ унижения, конечной целью которого является не достижение удовольствия, а причинение страданий. Каждого, кто осмелится разинуть свой поганый рот, ждут извращенные издевательства и физическая расправа, а если это возможно — медленная и мучительная смерть. Ирбису неважно, кто перед ним: альфа или омега, молодой он или старый. Каждый обидчик будет жестоко наказан. Потому что Ирбис так хочет. Потому что он может себе это позволить. Первый толчок вызывает вспышку острой боли, и омега часто моргает веками, сдерживая выступившие слёзы. — Чтоб ты сдох побыстрее, скотина. — Только после тебя, — злорадно ухмыляется Ирбис и опускает ладонь на тонкое горло. Он пальцами сжимает гортань, перекрывая омеге дыхание, и с силой толкается в неподготовленное тело. Узкие мышцы сдавливают член, сухость вызывает едва терпимую боль. Ирбис глухо рычит, с каждым рывком проникая всё глубже. Он размашисто двигает бедрами, наблюдая, как лицо омеги приобретает бордово-синюшный оттенок. Жадно вглядывается в широко распахнутые глаза, в которых плещется животный ужас. Иногда он чуть ослабляет хватку, давая омеге сделать несколько судорожных вдохов, но прежде чем тот успевает отдышаться, снова сжимает горло. Содрогаясь от каждой фрикции, омега вцепляется пальцами и расцарапывает руку альфы, пытаясь сбросить ее со своей шеи. Паника захлестывает сознание, а перед глазами от нехватки воздуха расплываются темные пятна. Склонившийся над ним Ирбис жарко дышит и не сдерживает стонов, получая ни с чем не сравнимое наслаждение от страха Ёну и конвульсий его тела. Альфа грубо втрахивается, с каждым движением приближаясь к разрядке, но прежде чем излиться, внезапно отстраняется от омеги и встает на постели в полный рост. Почувствовавший свободу Ёну хватается рукой за горло и хрипло кашляет, но и на этот раз ему не позволяют вдоволь надышаться. Его дергают за волосы, поднимая и ставя на колени, утыкают лицом в пах, а в беспомощно раскрытый рот проникает член. Привкус крови из разбитых губ, сменяется тошнотворным вкусом соленой смазки альфы и собственных выделений. Ёну протестующе мычит, снова задыхается теперь уже от проникающего в глотку члена, но альфа насаживает глубже, до рвотных позывов, и с громким стоном кончает, заполняя омежий рот вязкими струями семени. Ирбис, обхватив пальцами подбородок, запрокидывает Ёну голову, чтобы тот не выплюнул сперму, и зажимает его нос. Омега недолго сопротивляется, мотает головой, но в итоге, боясь захлебнуться, делает крупный глоток и валится навзничь на постель, едва руки альфы перестают удерживать его на месте. — Задница у тебя растраханная, как у портовой шлюхи, — говорит Ирбис, приводя в порядок сбившуюся одежду и зачесывая пятерней растрепанные волосы. — Дырка шириной с дупло. — Тебе так кажется, потому что член маленький, — хриплым голосом огрызается Ёну. — Хочется чего-то крупнее члена? От заданного вопроса Ёну замирает. Новый виток страха сжимает грудь так же крепко, как рука альфы несколько минут назад сдавливала горло. Омега с ужасом смотрит, как Ирбис неторопливо прохаживается по комнате, ищет взглядом и останавливает свой выбор на одной из свечей. — Ну как? Твой размерчик? Ёну истерично мотает головой, отползает по постели к самой стене и вжимается спиной в угол. Он не верит в происходящее. Свеча в руках альфы толщиной с кулак. Ирбис не будет в него засовывать это. Эта штука просто в нём не поместится. — Если не хочешь быть порванным, становись на четвереньки, оттопыривай зад и не дёргайся, — ледяным тоном отдаёт приказ Ирбис и омега медленно, неохотно, но подчиняется ему. Довольно ухмыляющийся альфа забирается на постель и садится напротив раздвинутых бёдер. Осторожно, почти ласково гладит их, ощущая под ладонями нервную дрожь, а после приставляет к анусу кончик свечи. Почувствовав новое вторжение в тело, Ёну непроизвольно сжимает мышцы, за что получает шлепок по заднице. — Расслабься, милый. Тебе придётся немного потерпеть, — издеваясь, нашептывает Ирбис. Он давит на свечу под вскрики и всхлипы омеги. Помогая себе пальцами, растягивает до предела мышцы, и не скрывает восхищения, когда ему удается пропихнуть в анус конец свечи. — Вот видишь, поместилась! Твоя дырка самая огромная из всех, какие я только видел. Ёну утыкается лицом в подушку и сжимает зубами наволочку, заглушая рвущиеся из груди крики. Ему кажется, что если он дернется в сторону, уходя от боли, хотя бы попытается пошевелиться, то внутри всё порвётся. Ирбис плавными движениями продолжает вводить свечу и не останавливается, даже когда в его руке остается ничтожный кончик. Он упирается пальцами в основание и пропихивает до самого конца, с удовольствием наблюдая, как растянутый до предела анус омеги смыкается, принимая всю свечу целиком. — Наслаждайся и не благодари за доставленное удовольствие, — хмыкает альфа. Напоследок ободряюще похлопав Ёну по заднице, Ирбис обтирает о простынь свои скользкие от омежьих выделений руки, выбирается из смятой постели и идёт к выходу из хижины. Он подхватывает отставленные на время ножны с мечом, толкает дверь, но прежде чем перешагнуть порог, слышит брошенные ему в спину слова: — И это всё, на что ты способен? Я даже не кончил под тобой, ублюдок. Вернись и выеби меня как следует, гребаный кастрат. Ирбис не обращает внимания на прощальный крик Ёну — как бы ни старался омега сохранить хоть немного гордости, его голос срывается от боли, унижения и пока ещё непролитых слёз. Выйдя на свежий воздух, Ирбис лениво потягивается и умиротворенно выдыхает. На сердце опять спокойно и легко, по телу растекается приятная вялость, а кожа чуть саднит от укусов и царапин. Внезапно Ирбис чувствует укол беспокойства и с сожалением смотрит на закрытую дверь. Наверное, свеча была лишней. Если Ёну не сумеет сам её достать, то тогда он пойдет в лазарет. Альфа расстроенно качает головой — выслушивать от Юнги очередной поток нравоучений совсем не хочется, — но в итоге утешает себя мыслью, что свечу он засунул неглубоко, омега обязательно вытащит ее без посторонней помощи. Беззаботно улыбаясь, альфа идёт в направлении дома. Он щурит глаза от ясного солнца, подставляет лицо под его согревающие лучи и прокручивает в голове самое радостное воспоминание сегодняшнего утра — скользящие по коже нежные губы Тэхёна и его сладкий, медовый запах.Глава 14.
16 апреля 2021 г. в 15:18
Время для Тэхёна пролетает слишком быстро. Обозначенный Хосоком срок, в течение которого можно чувствовать себя хотя бы в относительной безопасности от Ирбиса, неумолимо тает, как зажженная свеча, но омега предпочитает не зацикливаться на мрачных мыслях. Он не видит смысла переживать о том, что рано или поздно произойдет в любом случае, и не хочет заранее трястись от ужаса. Вместо этого Тэхён ищет в своей новой жизни крупицы радости. Ищет настойчиво и неустанно. И находит их.
Ему нравятся спокойные из-за отсутствия в доме Ирбиса ночи, которые он проводит в теплой постели, зарывшись с головой в многочисленные одеяла и обложив себя подушками. Он в восторге от дружбы с иссолом, ведь раньше друзей у Тэхёна никогда не было. Даже лес уже не кажется враждебным и опасным, и омега с удовольствием прогуливается по нему вместе с Юнги, выслушивая неторопливые рассказы и объяснения.
И лишь одно расстраивает Тэхёна — он не находит в лагере иссолов дело, которое пришлось бы ему по душе. Привыкший ощущать свою значимость для семьи арим теперь чувствует себя ненужным и потерянным. Ему хочется вновь стать полезным, перестать выглядеть в глазах окружающих его людей чужаком, но отыскать своё место всё никак не удается.
В один из дней хмурой осени солнце яркими лучами озаряет лес. Словно ушедшее вдаль лето обернулось, чтобы на прощание перед долгой разлукой обогреть улыбкой. Утренняя зябкая прохлада сменяется неожиданным теплом; и ближе к полудню Тэхён решает ненадолго заглянуть в свой дом, чтобы оставить мешающийся, скинутый с плеч меховой плащ.
Тэхён быстро взбегает по ступенькам крыльца и скрывается в доме. Без малейшего опасения шумно захлопывает дверь, беглым взглядом окидывает комнату, выискивая, куда можно будет повесить плащ, но замирает на месте, едва увидев на постели Ирбиса. Он лежит на животе, до пояса укрытый одеялом, и обнимает подушку, пряча под ней обе руки. Его глаза закрыты, а дыхание тихое и размеренное. Альфа крепко спит.
«По ночам шляется непонятно где, а днём приходит, чтобы отоспаться», — мгновенно понимает Тэхён, который ранним утром уходил в лазарет к Юнги, возвращался лишь поздним вечером, и поэтому до сегодняшнего дня понятия не имел, что происходит в доме во время его отсутствия.
Затаив дыхание, омега рассматривает мужа, опасаясь, что громкий хлопок входной двери мог разбудить его, но альфа лежит неподвижно. Едва возникшая тревога улетучивается, и Тэхён облегчённо выдыхает. Для опасений нет никаких причин. Можно незаметно завершить запланированное дело, а потом уйти. Тэхён на цыпочках пробирается к столу, перекидывает через спинку одного из стульев свой плащ и делает два робких шага, но не к выходу из дома. Омега тихонечко крадётся к постели.
Спящий Ирбис выглядит настолько безобидно, что Тэхён не может удержаться от искушения рассмотреть его получше, хоть и сам не до конца осознаёт, зачем ему это нужно. Стараясь не издать ни одного лишнего звука, он оказывается рядом с постелью и присаживается на самый край.
«Это нормально», — сам себя мысленно успокаивает Тэхён, усмиряя трепещущее в груди волнение. — «Я не делаю ничего плохого. Ирбис — мой муж, и это нормально, что я хочу его рассмотреть».
Омега тянет носом, делая глубокий вдох, и невольно улыбается — привычный ледяной запах альфы теперь кажется ему мягкой свежестью талого снега. Он вглядывается в спокойное лицо и с изумлением понимает, что альфа гораздо моложе, чем казалось раньше. Тэхён знает, что его муж является младшим братом вождя, но до сегодняшнего дня он считал Элсмира и Ирбиса ровесниками, а теперь, когда облик альфы утратил жестокую воинственность, видит, что это не так: если возраст Элсмира приближается к тридцати годам, то Ирбис недалеко ушел от двадцатилетия. Его муж слишком молод, чтобы его тело было так густо испещрено шрамами.
Бесшумно освободившись от обуви, Тэхён забирается на постель с ногами и на четвереньках ползет по одеялам. К альфе хочется подкрасться ещё ближе. Пользуясь чужим сном, рассмотреть и запомнить каждую черту спокойного лица: темные, по сравнению с цветом волос, брови и ресницы; четкий изгиб алых губ, при этом нижняя более пухлая, чем верхняя; впалый шрам на левой щеке, который ничуть не портит привлекательности.
Тэхён протягивает руку и осторожным, почти неощутимым движением убирает в сторону разметавшиеся по плечам альфы волосы. Не удержавшись, чуть приглаживает их, пропускает через пальцы и спускается ниже до самых кончиков пепельных прядей, а потом останавливается в нерешительности. Ирбиса хочется потрогать. До нервной дрожи хочется прикоснуться к его обнаженному, сильному телу, и Тэхён, не сумев совладать с неуместным желанием, ведёт кончиками пальцем по чужим плечам, ощущая, как мягкость горячей кожи сменяется загрубевшей тканью рубцов.
— Погладь мне спинку.
От раздавшегося тихого бормотания Тэхён вздрагивает всем телом. Он не знает, проснулся Ирбис от его прикосновения или давно не спит, но понимает, что теперь отдергивать руку и поспешно удирать из дома до смешного глупо.
— Погладь, — не повышая голоса, повторяет просьбу Ирбис, и Тэхён выполняет её, потому что происходящее безобразие начал первым.
Не обрывая прикосновения, он прижимает руку плотнее и осторожно проводит по плечу к шее. Перебирая пальцами, чуть щекочет по линии роста волос, а потом спускается вниз и круговыми движениями гладит широкую спину, чувствуя под ладонью податливость расслабленных мышц и едва ощутимую выпуклость позвонков.
Чтобы было удобнее, Тэхён подползает ещё ближе и садится перед Ирбисом на согнутые в коленях ноги. Преодолевая собственную робость, гладит обеими руками…
— А теперь поцелуй.
Услышав новое желание мужа, обеспокоенный Тэхён убирает руки и делает попытку выбраться из постели, но открывший глаза Ирбис успевает перехватить и тянет обратно к себе.
— Поцелуй мне спинку.
Пальцы обхватывают запястье не причиняя боли, но освободиться не выйдет. Голос альфы звучит твёрже. Это уже не просьба, а требование, но оно настолько безобидное, что Тэхён не видит смысла отвечать отказом. Не стоит злить альфу по пустякам, проще выполнить то, что он хочет, и Тэхён наклоняется, чтобы один раз прикоснуться сухими губами к спине Ирбиса.
— Не останавливайся. Целуй ещё.
Глубоко вздохнув, Тэхён вновь опускает лицо. Цепочкой коротких прикосновений губ следует по плечам и лопаткам, замечая, как от этой невинной ласки кожа альфы покрывается мурашками. Это не страшно и даже немного забавно — наблюдать, как тело Ирбиса отзывается на каждое мимолетное касание; слышать, как сильный воин, растеряв всю жестокость, начинает словно пригревшийся на руках котенок тихонько урчать, когда омега облизывает пересохшие губы и прижимается ими плотнее.
— Ниже… Ещё ниже.
Ирбис глубоким от возбуждения голосом направляет омегу, подсказывает, что нужно делать дальше, и тот следует этим указаниям. Тэхён смелеет с каждым мигом, находя в своих действиях какое-то странное удовольствие. Ему нравится умиротворенность мужа, и то, как он реагирует на проявленную нежность. Холодный запах альфы обволакивает, туманит сознание, и Тэхён, забывая об осторожности, целует крепче и развязнее, используя не только губы, но и язык.
Вырисовывая языком на чужой коже мокрые дорожки и стирая их же губами, Тэхён спускается до поясницы, помечает на ней две трогательные ямочки и останавливается. Чужая спина заканчивается кромкой одеяла. Дальше целовать нечего, но прежде чем омега решает двинуться в обратный путь наверх, Ирбис, дернув ногой, внезапно сбрасывает с себя мешающее одеяло и в одно мгновение переворачивается с живота на спину.
Тэхён едва успевает отпрянуть назад до того, как его лицо окажется напротив чужого паха.
— А теперь поцелуй меня вот здесь.
Довольно улыбаясь, Ирбис обхватывает свой напряженный член и пару раз проводит по всей длине ладонью, а покрасневший от стыда Тэхён поспешно отводит в сторону взгляд, когда видит, как на багровой головке выступает капля вязкой жидкости.
— Любовники тебя будут там целовать, — говорит Тэхён и тут же пугается собственных слов, но Ирбиса не расстраивает отказ. Наоборот. Альфа от услышанного приходит в полный восторг.
— Ты меня ревнуешь, — не спрашивает, а утверждает Ирбис, улыбаясь во весь рот.
— Ничего подобного.
Старательно пряча за пренебрежительным выражением лица боязливость, Тэхён выбирается из постели, быстро натягивает на ноги обувь и направляется в сторону двери, но уйти из дома не успевает. Вставший вслед за ним Ирбис хватает за плечи и прижимает спиной к стене.
— Мой невинный цветочек ревнует, — язвительно тянет альфа, пытаясь встретиться взглядом со смотрящим в потолок омегой.
— Было бы кого ревновать. И к кому.
Тэхён дёргается в сторону, но улизнуть из цепких рук не выходит.
— Маленькому цветочку обидно, — самодовольно ухмыляется Ирбис. — Бессердечный муж ласкает кого угодно, но только не своего крохотного Кейске.
— Вот и продолжай ласкать кого угодно. Я тебя ни в чём не ограничиваю, — рассерженный Тэхён предпринимает ещё одну попытку вырваться. — Отпусти, меня Юнги ждёт.
Но Ирбис не отпускает. Он наваливается всем телом, прижимается грудью с такой силой, что у Тэхёна выбивает из легких воздух. Протиснув колено между крепко сжатых омежьих ног, альфа раздвигает их и трется членом. Ткань штанов не помогает, и Тэхён морщится от отвращения, ощущая твердость чужого возбуждения. Частое дыхание Ирбиса на коже, его губы в опасной близости. Омега отворачивает лицо, уклоняясь от поцелуя, и тогда альфа припадает губами к шее.
— Ни в чём меня не ограничиваешь? — горячо шепчет на ухо Ирбис.
— В количестве любовников — нет.
— Да чего ты к этим блядским любовникам прицепился? Давай лучше продолжим делать друг другу приятно.
— Я не буду целовать твой член, — начинает паниковать Тэхён. — Я не умею.
— И не надо. Я сам тебе отсосу.
Альфа быстро опускается на колени и прижимается лбом к омежьему животу. Преодолевая сопротивление, вцепляется в шнуровку, чтобы развязать тугой узел. Тэхён громко пыхтит, пытается удержать на месте сползающие вниз штаны и отпихивает сильные руки, но медленно проигрывает эту борьбу.
Он знает — надо срочно заплакать. Завыть в голос и захлебнуться рыданиями. Ирбис всегда оставляет в покое, как только видит слёзы, но на этот раз разреветься не получается. Как назло, нет страха или пугающей обреченности. Тэхён чувствует лишь постепенно разрастающуюся в груди злобу, и когда пальцы альфы пролезают через кромку штанов и обхватывают мягкий член, он заходится громким воплем:
— Отстань от меня, придурок! Сумасшедший! Полоумный идиот!
Крик обрывается, когда взбешенный Ирбис вскакивает на ноги. Его глаза пылают яростью, а губы искривлены диким оскалом. Альфа широко замахивается, и Тэхён, защищаясь, закрывает ладонями лицо, но ожидаемый удар кулака обрушивается на стену рядом с его головой.
Боль отрезвляет, приводит в чувство. Словно от сильного толчка, Ирбис отшатывается назад и загнанно дышит. Он широко раскрытыми от ужаса глазами смотрит на беспомощно сжавшегося у стены мужа, переводит взгляд на свою разбитую в кровь руку, которую в последний миг успел отвести в сторону, и бросается к сложенной одежде.
Ирбис хватает вещи почти не глядя, всё равно какие, лишь бы прикрыть наготу. Путаясь в складках тканей и завязках, напяливает на себя штаны и тунику. Руки трясутся, перед глазами всё скачет в бешеной пляске, а по вискам стучит единственная мысль: нужно одеться и уйти. Как можно быстрее и дальше от того, кто никогда не должен был увидеть его таким. Уйти немедленно. Сейчас. Едва обувшись и позабыв про плащ, Ирбис срывает со стены ножны с мечом и стремглав убегает прочь.
Услышав оглушительный хлопок двери, Тэхён убирает от лица ладони и опасливо осматривается по сторонам. Дом пуст. Омега медленно расправляет ссутуленные плечи и вытирает ладонью выступивший на лбу холодный пот. Делает несколько судорожных вдохов и пошатывающейся походкой бредет к выходу. Дрожащие коленки подкашиваются при каждом шаге, и Тэхён с трудом спускается по ступенькам крыльца, а после направляется в лазарет. Постепенно успокаиваясь, он идёт по хорошо знакомой тропке туда, где его ждёт друг, который всегда поможет и защитит.
Появляться в доме без особой надобности было большой ошибкой, и Тэхён сам себе обещает быть осмотрительнее.