***
— Кот ты драный, а не ирбис, — тихонько плачет сидящий на постели Тэхён, прижимая к пульсирующей болью скуле тряпочку с завернутым в неё снегом. Теперь, очутившись дома за надежно запертой дверью, можно позволить себе быть слабым и выплеснуть слезами весь пережитый ужас. Но кажется, что его стыд и отчаяние совсем не разделяют ни стоящий рядом на коленях муж, ни вприпрыжку прохаживающийся по комнате друг. — Если бы ты только себя видел, Кейске! Если бы только мог увидеть себя со стороны, — вопит восторженный Юнги, смакующий все подробности драки. — Как ты набросился на Ёну! Как завалил наглеца! — Ага! А потом он меня, — почти рыдает прилюдно униженный Тэхён. — Так и должно было быть, — утешает Ирбис, поглаживая мужа по скрещенным ногам. — Ёну гораздо сильнее, это все знают. — А ты вообще молчи, защитник хренов! — Тэхён от злости бьет альфу мокрой тряпочкой по голове, но тут же прижимает ее обратно к вспухшей скуле. — Стоял и смотрел, как меня твой любовничек до потери сознания избивает. — Он тебя только один раз ударил, — хмурится Ирбис. — Я потерял сознание, — стоит на своем Тэхён. — Разве этого мало? — Ты просто в обморок брыкнулся от переживаний. Никто тебя смертным боем не забивал, — объясняет Юнги и, не справившись с ликованием, обхватывает руками голову, запуская пальцы в косы и растрепывая их. — Ух, какая драка! Легендарная! Ты, кстати, заметил, как много людей поставили на твою победу? — И что из этого? Я их подвел. Проиграл. — Цветочек мой, никто и не верил, что ты выиграешь, — снова присоединяется к беседе Ирбис. — Люди делали ставки на твою победу, потому что хотели поддержать. Ты им нравишься, и это самое главное. — Да-да, так и есть, — важно кивает головой Юнги, подтверждая слова альфы, а потом вкрадчивым голосом просит у него: — Ну, раз мы оба знаем, что моя ставка тоже была сделана исключительно ради Кейске, то, может быть, ты мне возместишь расходы? — Только после того, как ты мне свадебные выкуп с откупом вернешь, — мстительно отвечает Ирбис, но увидев требовательный взгляд Тэхёна, неохотно соглашается и машет рукой в сторону соседней комнаты: — Иди, сам возьми. Юнги, опасаясь что альфа может передумать, стремительно убегает в сокровищницу. До оставшихся в комнате доносится шум откинутых крышек и бряканье перебираемых драгоценностей. Ирбис недовольно морщится, но молчит и не делает попытки пойти следом за омегой, который нахально обшаривает принадлежащие полководцу богатства. — Я чувствую себя опозоренным, — с тяжелым вздохом честно признается Тэхён. — Я проиграл драку. — Это нормально, радость моя, — с мягкой улыбкой говорит Ирбис. — Без поражений не бывает побед. Прежде чем стать победителем, каждый из нас проигрывал много, очень много раз. — Ой, какое колечко, — внезапно раздается восхищенный визг Юнги. — Можно я его себе заберу? Оно совсем не дорогое: серебро и янтарь. Очень к моему ожерелью подходит. Ирбис, можно? — Забирай и выходи из сокровищницы, — не терпящим возражений тоном, требует Ирбис. — Ты должен был меня защитить, — плаксиво жалуется Тэхён, хоть и понимает абсурдность ситуации. Он жалуется мужу на него самого. — Должен был не допустить драки. — С ума сошел, что ли? — Ирбис от возмущения подпрыгивает на месте. — Это же был момент твоего триумфа. Твой шанс показать всему лагерю, чего ты стоишь. Как я мог отнять у тебя эту возможность? — альфа обхватывает ладонями омежьи щеки и шепчет на выдохе: — Цветочек мой, я так тобой горжусь! Тэхён сморщивает лицо, собираясь плакать дальше, но слез больше нет. Слова утешения звучат бредово, но почему-то успокаивают. Считать, что достойно вышел из сложившейся ситуации гораздо приятнее, чем продолжать думать о себе, как о жалком неудачнике, опозорившемся перед всем лагерем. А ещё Ирбис. Он стоит рядом, гладит ладонями по ногам и бокам, и от этой близости у Тэхёна перехватывает дыхание. Прощать мужа так быстро не хочется, но и сил дальше злиться тоже нет. Тэхёну кажется, что он готов подраться с Ёну ещё хоть десять, хоть двадцать раз, лишь бы Ирбис смотрел на него вот так, с нежностью и искренним восторгом. Чтобы больше никогда не избегал общения и всё свободное время проводил дома. — Я ещё браслетик отыскал! — прерывая момент близости супругов, вновь кричит Юнги. — Очень к колечку подходит. Можно я его тоже возьму? Ирбис, ну пожа-а-а-луйста. — Забирай и пошел вон из моей сокровищницы, — рявкает альфа и притягивает к себе отпрянувшего Тэхёна. Выскочивший из комнаты Юнги крепко зажимает в ладони выпрошенные украшения с двумя серебряными монетами и, на прощание подмигнув Тэхёну, покидает дом. Ирбис осторожно переползает с пола на постель. Не отпуская омегу из рук, медленно укладывает на спину и ложится рядом. Тэхён поворачивается на бок и, крепко обхватив мужа, утыкается носом в его шею. От альфы пахнет свежестью первого снега и чистотой наступившей зимы. Запах успокаивающий и убаюкивающий, от которого проходит мучавшее много дней раздражение, а в груди разливается незнакомое тепло. В объятиях мужа Тэхён понимает, что он искал так долго. Искал, и наконец-то нашел. — Раз не захотел меня защищать, значит, теперь будешь меня утешать, — с наигранным недовольством бурчит омега и прикрывает от удовольствия глаза. Он чувствует, как горячая ладонь скользит по его спине, а пальцы другой руки зарываются в волосы, перебирая пряди. — Будешь меня гладить весь день. И ночью тоже. И Тэхён жмурится от счастья и с трудом сдерживает улыбку, когда слышит тихий ответ Ирбиса. — Всю жизнь.***
Они выходят из дома только следующим утром. Рано, еще до рассвета, но Ирбис не освещает путь огнем факела. Он безошибочно ориентируется в сумерках леса, утягивая за собой омегу. — Куда мы идем? — тихо спрашивает Тэхён. Нарушать громкими разговорами сонную лесную тишину кажется непростительным кощунством. — Немного прогуляемся, — так же негромко отвечает Ирбис. — Ты же давно хотел погулять вместе со мной. — Не в такую рань. — А позже не получится. Они уйдут. — Кто «они»? — начинает немного переживать Тэхён, на что обернувшийся Ирбис лишь загадочно улыбается. — Потерпи немного и сам увидишь. Они уходят всё дальше от лагеря, глубже в лес, и очень скоро свободные тропы соснового бора сменяются труднопроходимой чащей из елей, что растут стеной. Пробираться через раскидистый ельник Тэхёну не просто, и он крепко держит за руку идущего впереди Ирбиса, который, освобождая путь, почти бесшумно раздвигает колючие ветви, обсыпая себя легким снегом — начавшийся вечером снегопад не прекращался всю ночь. Внезапно Ирбис останавливается и тянет Тэхёна за руку, ставя его впереди себя. Обнимает со спины и шепчет на ухо: — Смотри. Только не шевелись и не издавай громких звуков. Они плохо видят, но очень хорошо слышат. Выслушав предостережения, Тэхён отодвигает в сторону мешающуюся ветку. Он с предвкушением смотрит вперёд, ожидая, что муж приготовил для него особенный сюрприз, но единственное, что удается разглядеть — это небольшой свободный от поросли участок, запорошенный снегом, из-под которого виднеются изогнутые корни куда-то пропавших деревьев. Тэхён удивленно оглядывается и раскрывает было рот, чтобы спросить, что такого особенного он должен увидеть, и даже на мгновение расстраивается, что альфа обманул его, но Ирбис предостерегающе шипит и кивком головы снова указывает на крохотную полянку. Постепенно воздух становится светлее. Пробуждающееся утро разгоняет скопившийся в лесу серый мрак. Мягкий ветер срывает с ветвей и бросает в лицо легкую изморось. Ожидание затягивается, и Тэхён уже собирается возмутиться, что не видит ничего смешного в шутке Ирбиса, который от нечего делать приволок его так далеко в глушь; но тут дрожат, словно оживая, толстые, проглядывающие из-под снега корневища, несколько огромных холмов поднимаются вверх, выпрямляя ноги, отряхиваются от белых, налипших к шерсти покрывал, и ошеломленный омега видит перед собой крупных животных. — Обалдеть, — не сдержав восхищения, выдыхает Тэхён. Животные похожи на лошадей. И в то же время совсем не похожи. Их тело покрыто грубым волосяным покровом темно-бурого цвета. Огромная голова по сравнению с довольно коротким туловищем выглядит немного забавно из-за горбоносой морды и широкой верхней губы, что нависает над нижней. Ноги непропорционально длинные, а выпирающие на спине лопатки похожи на горб. Звери выглядят смешными и неуклюжими, и только высокий рост и широкие рога с многочисленными острыми отростками невольно внушают уважение. — Кто это? — почти беззвучно спрашивает Тэхён. — Лоси, — шепчет в ответ Ирбис. — Хочешь погладить? — А… Можно? Омега доверчиво делает шаг вперёд, чтобы приблизиться к незнакомым зверям, но альфа обхватывает поперек груди и тянет обратно. — Совсем дурной, что ли? — шипит Ирбис на ухо. — Я же пошутил. Они напасть могут, если испугаются. — Они нас точно не заметят? — начинает волноваться Тэхён. С визгом удирать от зверюг через колючий ельник кажется омеге малопривлекательным завершением прогулки. — Не заметят. Они нас не видят, мы ведём себя тихо, а почуять запах они не смогут, потому что ветер дует в нашу сторону. Окончательно проснувшись, лоси медленно перебирают высокими ногами, почти неслышно ступая по пелене девственно чистого снега. Сначала они подходят к неподалеку поваленному дереву и жадно лижут его, а после бредут в сторону ельника, обхватывают губами и срывают кору. Обглодав те ели, что стояли ближе всего, постепенно углубляются дальше в лес, бесшумно исчезают за ветвями и теряются из вида. Ирбис осторожно похлопывает Тэхёна по плечу, а когда тот оборачивается — кивает головой, безмолвно показывая, что им пора уходить. Обратный путь значительно легче: наметенный по щиколотку снег уже протоптан в узкую дорожку, а преграждающие путь ветви больше не сыпят колкой изморосью. Пара возвращается по собственным следам, а когда чаща редеет и сменяется стволами сосен, они идут не друг за другом, а становятся рядом, но всё так же крепко держатся за руки. — Понравился мой сюрприз? — начинает разговор Ирбис, тем самым показывая, что соблюдать тишину теперь необязательно. — Ещё бы! — восторженно восклицает Тэхён. — Лоси такие большие, такие сильные. «Совсем как ты», — хочет добавить, но не решается произнести это вслух, а только спрашивает: — Как ты узнал, что они будут ночевать именно там, куда привел меня? — Я их солью прикармливаю, — с улыбкой объясняет Ирбис. — Давно? — С тех пор, как ты сказал, что хочешь погулять со мной по лесу. Захотелось показать тебе что-то необычное. То, чего ты ещё ни разу не видел. Тэхён смущенно сопит и жмется ближе, а альфа выпускает из ладони его руку для того, чтобы крепко обнять за плечи. Они постепенно замедляют ход. Дорога до лагеря заканчивается, но возвращаться обратно не хочется обоим. Хочется идти бесконечно, вот так, обнявшись и вслушиваясь в редкие голоса пробудившегося леса. Дышать освежающим и чуть морозным воздухом, в котором не ощущается запах дыма из труб печей. Разделить на двоих тишину и покой. — Ирбис… — обращается омега, чтобы спросить, чем они займутся, когда вернутся домой, но альфа внезапно прерывает его. — Чонгук, — произносит тот и, увидев непонимающий взгляд, поясняет: — Это моё настоящее имя. Меня зовут Чонгук. Ирбис говорит о самом сокровенном легко и буднично, как будто в этом нет ничего особенного, словно так и должно быть; но от прозвучавшего признания у Тэхёна трепещет в груди. Альфа доверил ему своё имя, и арим прекрасно знает, как много это значит для иссолов. Муж верит ему и считает по-настоящему близким человеком. Они — одна семья. — Чонгук, — задумчиво повторяет Тэхён и тут же, кое-что припоминая, хитро прищуривается. — Куки? — Ой, не вспоминай, — со смехом отмахивается альфа. — До сих пор по малькам душа болит. Тэхён тихо смеётся, присоединяясь к веселью альфы. Всё неожиданно становится простым, а будущая жизнь кажется радостной и безоблачной. Шагая рядом с мужем, омега забывает обо всех тревогах. Больше нет никаких причин для беспокойств, и омега жмурит от удовольствия глаза. — Я ещё кое-что хочу, — внезапно признается Чонгук. — Показать или рассказать? — лениво интересуется Тэхён. — Сделать. Я хочу тебя поцеловать. Альфа останавливается, и омега замирает в нерешительности. Они напротив друг друга. Близко настолько, что альфе для поцелуя достаточно лишь склонить голову. Его ладони ложатся на омежью талию, удерживают на месте, и от предвкушения первого поцелуя щекочущий в груди Тэхёна трепет сменяется на пузырящийся поток. Хочется завизжать от счастья и повиснуть на шее альфы. Или наоборот, умчаться прочь, петляя между сосен, растянуть томительное ожидание и обжечь его вспыхнувшим азартом преследования. Хочется дурачиться, играть, веселиться до полного изнеможения, и Тэхён стряхивает с себя ладони мужа. — Сперва догони. Он, освободившись от удерживающих его рук, резко разворачивается и подаётся вперёд. Стремится отскочить как можно дальше, пока альфа не осознал происходящее и не бросился в погоню. Хочется с громким смехом бежать во весь дух и слышать за своей спиной приближающийся топот ног с жарким дыханием догоняющего мужа. Тэхён подаётся вперёд всем телом, но в тот же миг летит носом в снег, запнувшись о ловко подсунутый под ноги чужой ботинок, и наверняка упал бы, но Ирбис подхватывает и прижимает к груди. — Глупенький. Ты правда думаешь, что можешь от меня убежать, если я этого не хочу? — насмешливо спрашивает Ирбис. Обхватив ладонью затылок, он впивается открытым ртом в тэхёновы губы. Поцелуй выходит жадным и хищным. Альфа, одной рукой удерживая голову, другой до боли сжимает талию, но ослабляет хватку, когда омега обнимает за шею и привстает на цыпочки, чтобы быть ещё ближе. Не слышно привычного испуганного мычания. На плечи и спину не обрушиваются отчаянные удары сжатых кулаков. Омегу не надо насильно удерживать рядом, и это так странно и ново, что альфа прерывает поцелуй и отстраняется назад. Он с удивлением смотрит на тяжело дышащего и облизывающего губы омегу, который глядит в ответ опьяненным взглядом, а после хватает за грудки и рывком притягивает к себе, возобновляя прерванный поцелуй. Тэхён целует старательно и не менее жестко, повторяет движения мужа: прикусывает губы и толкается в рот языком; но расслабляется и отдает лидерство Ирбису, когда тот осторожно укладывает ладони на его щеки и сменяет грубость на ласку. Поцелуй выходит глубоким и потрясающе мокрым, от которого дрожат колени и сбивается дыхание. Бесконечная нежность безрассудно влюбленных. Оба знают, что пора возвращаться в лагерь, пока их никто не потерял и не отправился на поиски, но прерваться хотя бы на миг невозможно. Они стоят посреди заснеженного леса и разделяют на двоих поцелуи, которые для Тэхёна первые, а для Ирбиса — первые, которые не пришлось забирать силой.