Духов лесных голоса

             Темноту купальной комнаты нарушают огоньки зажженных свечей. Теплая вода льется тонкой струей из ковша, растекается по плечам и орошает кончики черных прядей, что выбились из тугого пучка волос, собранного на макушке. В руках пенится мыло, слабо пахнущее цветами, но Чимин обострившимся обонянием улавливает едва ощутимый аромат. Глубоко вдыхая нежный запах, омега с особой тщательностью растирает по коже пену, трет ладонями, боясь упустить даже крохотный участок тела. Сегодняшний день — особенный, и омега готовится к предстоящим событиям с чрезмерным рвением.       — Ты как будто собираешься в многодневное плавание, — немного грустно улыбается стоящий рядом с ванной Кипрей. — Так долго купаешься.       В ответ Чимин лишь одаривает омегу нервозной улыбкой, не прекращая намыливать внутреннюю сторону бедер, чтобы убрать размазанную по ним липкую смазку. Течка уже началась, но арим, как и раньше, не чувствует боли или острого желания. Его тело не требует альфу. Никогда не требовало. Но сегодня получит.       Чимин делает судорожный вдох, когда Кипрей зачерпывает из бочонка новую порцию теплой воды и наклоняет ковш, чтобы помочь смыть пену. В комнате душно, и хочется, облачившись в халат, выйти из купальной, но Чимин не торопится. Сегодня случится первая близость с вождем, и омега прилагает все возможные усилия, чтобы быть неотразимым для Элсмира. Хочется предстать перед ним чисто вымытым, приятно пахнущим, с высоко убранными волосами, чтобы они не мешались и не закрывали собой тело. Чимин хочет показать Элсмиру лучшую версию себя самого, хоть в душе понимает: альфы желают течных омег, даже если те выглядят не самым лучшим образом.       — Вода недостаточно горячая, и ты замерз? — внезапно спрашивает Кипрей и, увидев обращенный на него непонимающий взгляд, поясняет: — Ты дрожишь.       — Я немного нервничаю, — честно признается Чимин. — Это мой первый раз, когда я проведу течку с альфой, если не считать… Если…       — Не думай о плохом. Не надо, — Кипрей, вымачивая свой халат, крепко обнимает ссутулившегося Чимина. Прячет от страшных воспоминаний и успокаивает прерывистым шепотом: — Элсмир любит тебя. Я люблю тебя. Мы вместе сделаем так, что никому не придется жалеть о случившемся. Тебе понравится, правда. Но… — Кипрей чуть отстраняется, чтобы посмотреть омеге в глаза, — …но ты же помнишь, что сможешь всё прекратить в любой момент, если вдруг почувствуешь себя плохо?       — Я помню, — тихо отвечает Чимин. Он жмется ближе, трется щекой о мягкость халата на груди омеги. — А ещё я тоже очень сильно люблю тебя и Элсмира. Мне не будет плохо. Когда рядом со мной вы оба, мне может быть только хорошо.       С омежьих губ срывается сдавленный выдох, когда Кипрей проводит ладонями по спине вниз и несильно сжимает ягодицы. Чимин откидывает назад голову, позволяя покрывать поцелуями шею. Забывает обо всём на свете под ласками, от которых между ног становится вновь слишком липко. Кипрей знает, что нужно делать. Он, как никто другой, умеет в кратчайшие сроки разжечь необходимую обоим страсть. Мгновенно отзываясь на нежность, Чимин толкается вперед пахом, трется членом о ткань чужого халата, показывая, что хочет большего, и разочарованно скулит, не получая нужных прикосновений. Ожидание становится мучительным и хочется быстрой разрядки, но Кипрей не позволяет себе откровенных ласк, он лишь возбуждает омегу, подготавливает, чтобы в итоге передать его, изнывающего от желания, в руки альфы.       — Идём.       Кипрей помогает Чимину выбраться из ванны и наспех обтирает полотенцем. Набрасывает на подрагивающие плечи халат, в который омега зябко кутается. В доме тепло, закрыты все окна, чтобы запах течного омеги не привлекал внимание случайно оказавшихся неподалеку альф, но Чимина бьёт нервная дрожь, едва он выходит из купальной комнаты и оказывается перед закрытой дверью, ведущей в спальню. В спальню, в которой его уже ждёт Элсмир.       Кипрей тянется к дверной ручке и останавливается. Недолго колеблется, словно не решаясь озвучить свои мысли.       — Галан, если ты сомневаешься, то не стоит заходить в спальню, — едва слышно шепчет Кипрей. — Элсмир сможет удержаться и отпустит тебя в тот же миг, когда ты решишь всё прекратить, но это будет для него не просто. Если не уверен наверняка, пожалуйста, не мучай Элсмира.       — Я уверен, — Чимин обхватывает ладонями лицо Кипрея. Пылко расцеловывает, показывая этим решимость, но просьбой выдает свою робость: — Только ты не уходи от меня. Будь рядом.       — Не отойду ни на шаг, — обещает Кипрей и распахивает перед аримом дверь.       Чимин заходит в спальню первым и, не замедляя шаг, направляется к постели. Он не оглядывается по сторонам — в этой комнате всё давно знакомо. Не рассматривает сидящего на одеялах Элсмира — тот уже полностью обнажен, его грудь тяжело вздымается от частого дыхания, и омега не хочет смущать себя, раньше срока увидев налитую кровью плоть альфы. Чимин смотрит только прямо, не отводит взгляда от обращенных на него серых глаз и, очутившись рядом с постелью, вкладывает руку в призывно протянутую ладонь.       Элсмир мягко утягивает к себе в ворох одеял и усаживает на колени. Его лицо так близко, и омега отводит в сторону взгляд, когда чувствует на своей щеке горячее дыхание. От запаха альфы немного кружит голову и тянет внизу живота. Властный вождь обхватывает бока ладонями, легко удерживая на месте стыдливо отпрянувшего Чимина, успокаивая, чуть поглаживает круговыми движениями больших пальцев. И кажется, сомнение, что на короткий миг охватило сердце арима, замечает не только альфа. Кипрей садится сзади и прижимается грудью к чиминовой спине, дает необходимое ощущение своего присутствия.       — Как ты хочешь, чтобы я взял тебя?       Голос Элсмира звучит утробно. Он больше похож на рык зверя, чем на привычный спокойный тон вождя. Чимин затравленно вскидывает взгляд и успокаивается, когда видит, что лицо альфы не обезображено хищным оскалом. Он в руках Элсмира — возбужденного, несомненно реагирующего на течный запах, но по-прежнему чуткого к желаниям своих омег.       Чимин не знает, чего он хочет. Он только знает, как не должно быть.       — Не сзади, — просит он тихо. — Я хочу видеть, в любой момент видеть, что это ты.       Элсмир коротко кивает, показывая, что услышал, и, не выпуская омегу, словно тот ничего не весит, отползает назад, чтобы опереться спиной на сложенные подушки. Кипрей перемещается следом.       Чимину становится жарко. Он зажат между двух тел, а запахи троих смешиваются в единый плотный кокон: терпкий и тяжелый, что принадлежит альфе, цветочный Кипрея, дразнящий обоняние запах его собственной смазки. Элсмир опускает ладонь между лопаток, вынуждая Чимина лечь на его грудь, а Кипрей прижимается к спине. Четыре руки скользят по коже, размазывая первые выступившие капли пота. Два рта исследуют ленивыми поцелуями шею и плечи. У Чимина перехватывает дыхание, но вместе с невыносимой духотой неожиданно приходит спокойствие. Кольцо сплетенных тел кажется самой надежной защитой.       Намокшие при купании кончики волос мажут по спине прохладными росчерками влаги, которая стирается горячими ладонями. Оставленные языками дорожки слюны холодят кожу. Чимин чувствует на макушке пальцы Кипрея, которые осторожно вынимают заколки, удерживающие высокую прическу, и по плечам рассыпается черный блестящий каскад. Он прикрывает глаза, слепо подается вперед за поцелуем и не сдерживает дрожащего выдоха, когда находит губами мягкие губы Элсмира.       Его тянут наверх. Не прерывая поцелуй, чуть приподнимают, ставя на колени, и приставляют к анусу головку. Чимин сдавленно пищит, когда удерживающие ладони теперь уже давят на плечи, вынуждая опустится. Член легко проникает в истекающее влагой тело. Чувство наполненности вызывает вспышку панического страха, но Чимину не дают утонуть в кошмарах прошлого. Требовательный поцелуй Элсмира приводит в чувство, а заднюю сторону шеи щекочет от шумного дыхания Кипрея.       Омегу медленно опускают до тех пор, пока он не садится на альфу. Дают несколько мгновений, чтобы отдышаться и привыкнуть к ощущению члена внутри, а после Элсмир делает первый пробный толчок. Он не высоко вскидывает бёдра, толкается глубже, вырывая из омеги сдавленный стон.       — Давай покажем нашему вождю, какой ты красивый для него.       Чимин плохо понимает смысл фразы, которую шепчет на ухо Кипрей, но подчиняется, когда тот отклоняется назад и утягивает следом, позволяя найти опору на своей груди. Он полностью раскрыт перед альфой, его бедра широко раздвинуты, руки заведены за спину и сжимают края одеял. Чимин прогибается в спине и откидывает голову, выставляет напоказ взмокшее тело, острые ключицы и вспухшие соски. Для лучшего вида приподнимается на коленях, позволяя вождю увидеть, как его блестящий от смазки член при каждом толчке погружается вглубь омеги.       Ладони Кипрея не находят покоя. Они гладят сладко всхлипывающего омегу, скользят по груди и животу, и Чимин открыто стонет, когда цепкие пальцы обхватывают его соски, сжимая и немного оттягивая. Хочется забыть навсегда о ложной стыдливости и презираемой аримами блядской сущности. Хочется отбросить прочь сомнения и страхи, как был отброшен ранее мешающийся халат. Чимин спешит отдаться альфе и собственным чувствам с тем же рвением, как много раз перед его глазами предавался страсти Кипрей.       — Поласкай себя, — просит Элсмир, и Чимин отзывается на его просьбу.       Он осторожно, на пробу, проводит кончиками пальцев по дергнувшемуся члену. Чуть сминает головку и надавливает подушечкой на дырочку уретры. Гладить себя под внимательным взглядом альфы непривычно, но очень возбуждающе, и Чимин старательно водит ладонью по всей длине ствола.       Спальня заполняется рваным дыханием и приглушенными стонами. Внутри тела ритмично толкается крупный член, раздвигает тугие мышцы и с каждым движением посылая волны непривычного удовольствия, а Кипрей выцеловывает шею и теребит соски. Разрядка уже близка, и Чимин судорожно дрочит, готовясь излиться, но в последний момент перед вспышкой наслаждения его руку силой отодвигают в сторону и пережимают член у самого основания.       — Ещё рано, милый, — нежно мурлычет на ухо Кипрей. — Ты не можешь получить удовольствие без разрешения нашего вождя.       — Я хочу кончить. Сейчас.       Чимин капризно хнычет и извивается, пытаясь освободить перехваченные руки или хотя бы потереться обо что-нибудь членом. Он уверен, что для разрядки ему хватит пары легких прикосновений.       — Теперь это решаешь не ты.       Чимин протестующе вопит, когда его отбрасывают в сторону и укладывают спиной на постель. Чувство опустошенности возмущает до безумия, больше нет ласк, и омега непокорно бьётся на одеялах прижатый двумя парами рук, а спустя несколько долгих минут затихает. Обессиленный. Обманутый ожиданиями. Непонимающе смотрящий на раскрасневшиеся лица склонившихся над ним Кипрея и Элсмира.       — Сейчас ты можешь уйти, — строго глядя в глаза, говорит альфа. — Или остаешься с нами до конца.       Чимин нервно облизывает пересохшие губы. Вглядывается расфокусированным взглядом в глубину серых глаз. Таких же, какие наверняка будут и у его сына. Раньше Чимин много раз убеждал себя, что согласен лечь под альфу исключительно ради ребенка, в котором будет заключены и спасение Кипрея, и благодарность Элсмиру, и гарантия его собственного высокого статуса в обществе иссолов. Но сейчас Чимин осознает: ребенок — это отнюдь не самое главное. Истинная причина, по которой он пришел в спальню — желание отдаться альфе. Попробовать и испытать всё то, что делал Элсмир с Кипреем на его глазах. Стать полноправным участником постельных игр, а не сторонним наблюдателем. Быть жестко выебанным альфой, до дрожащих коленок и сорванного голоса.       Чимин хочет стать настоящим омегой вождя: покорным, исполняющим любые прихоти своего альфы, беспрекословно подчиняющимся его желаниям. Элсмир научит его быть таким.       — Я остаюсь, — хрипит Чимин, не узнавая собственного голоса. — Остаюсь до конца.       — Хороший мальчик, — расслабленно улыбается Элсмир и проводит ладонью по черным волосам, закрепляя похвалу, и от этой мимолетной ласки Чимин готов растечься лужей. — Раз ты остаешься с нами, то вылижи Кипрея. Он очень старался для тебя. Будет несправедливо, если ты не сделаешь ему так же приятно.       Чимин часто кивает и торопится очутиться рядом с довольно улыбающимся омегой. Недолго целует его и беглыми касаниями губ спускается по шее ниже. Ластится к иссолу и урчит от удовольствия, принимая первый приказ альфы, как награду. Чимин слишком долгое время грезил о теле Кипрея, которое будет принадлежать ему. Он знает, что нужно делать, чтобы его любимому было хорошо. Разрешение ласкать омегу — это не требование Элсмира, а его поощрение за сговорчивость.       Чимин упирается ладонью в чужое плечо и сам не понимает, как оказывается лежащим на спине, когда Кипрей ловко уворачивается и оказывается сверху, сидящим на его груди. Рот заполняется слюной от вида аккуратного омежьего члена, и Чимин тянет омегу выше, чтобы тот оказался над его лицом.       Дрожащими от нетерпения руками Чимин раздвигает полушария ягодиц и трется носом по открывшейся промежности. Высунув язык, кончиком прикасается к сжавшемуся отверстию, дразняще щекочет по окружности мышц и проталкивается глубже, начиная вылизывать изнутри. Кипрей звонко стонет и опускается ниже, насаживается сам и ерзает задницей, помогая жадно исследующему рту.       Чимин слизывает омежьи выделения и истекает смазкой сам. Мнет руками напряженные мышцы кипреевых бедер и млеет от вкуса любимого и его несдержанных стонов. Он рад ласкать омегу долгие часы, но Элсмир не собирается оставаться безучастным. Голова оказывается крепко зажата между чужих ног, Кипрей делает рывок, и вот уже он оказывается снизу и тянет за волосы поднявшегося на четвереньки Чимина ближе, пока его губы не окажутся напротив члена.       Чимин проводит языком по розовой головке, слизывая выступившие капли, а после сразу берет на всю длину. Маленький член удобно умещается во рту, а сладкий привкус приводит в восторг. Чимин отсасывает с таким азартом и усердием, словно от того, как хорошо он постарается, зависит его собственное удовольствие. Словно отсасывает не он, а ему самому. Тело дрожит от нетерпения, требует прикосновений, продолжения ласк, разрядки. Хоть что-нибудь из этого, чтобы унять растекшийся под кожей зуд. И его не оставляют без внимания.       Чимин возмущенно мычит и пытается отстраниться, когда чувствует, как Элсмир пристраивается сзади и тычется головкой в припухший анус. Омега силится увильнуть от члена, потому что так не должно было быть, он так не хочет; и приглушенно взвизгивает от боли, когда Элсмир наотмашь бьёт его ладонью по вертлявой заднице, преподавая взбрыкнувшему омеге урок хороших манер, которых в свое время Кипрей тоже получил не мало. Альфа держит за бедра, силой показывает своё превосходство и принуждает к подчинению. Больше не имеет значения, чего хочет Чимин. Он согласился остаться, и теперь единственный на этой постели, чьи желания будут безропотно исполняться — это вождь.       Отпечаток ладони горит на коже огнем. Крупный член пропихивается в задний проход. Сильная рука вплетается в волосы и тянет вверх, отрывая арима от чужого паха и заставляя выпрямить спину.       — Посмотри на меня, — звучит новое требование Элсмира, но Чимин только жалобно всхлипывает и мотает головой, отчего голос становится ещё тверже: — Открой глаза. Ты хотел видеть, кто тебя трахает.       Чимин с трудом разжимает веки, обрамленные слипшимися ресницами. Через пелену выступивших слез недолго рассматривает альфу и обессиленно падает вперед, когда тот разжимает пальцы, выпуская из захвата волосы. Чимин валится на Кипрея, и тот подхватывает, чтобы уберечь от удара, но спустя мгновение вновь упирается головкой в сжатые губы. Слишком долго арим получал лишь нежность и ласку. Пришло время оплатить незаслуженное трепетное отношение. Иссолы научат омегу не только брать, но и отдавать взамен всего себя.       — Не останавливайся, мой хороший. Вот так, — выстанывает Кипрей, несдержанно толкаясь в чужой рот. — Я уже скоро.       Чимин давится, когда член проскальзывает глубже обычного и давит на корень языка. Он, пытаясь откашляться, сжимается всем телом и слышит, как сзади Элсмир издает удовлетворенный рык от плотно обхватившего его член ануса. Наверное, сущность Чимина от рождения порочна, потому что его одновременно трахают двое. И это ариму безумно нравится.       Его грязно имеют в обе дыры, и арим теряется в собственных ощущениях. Он почти бьётся в истерике, но продолжает усиленно работать ртом и двигать бедрами, насаживаясь на член альфы резче и быстрее. Чимин то ли пытается скорее достигнуть пика собственного удовольствия, то ли стремится подарить наслаждение двум другим. Всем им нужно совсем не много времени. Все трое были уже доведены до грани первыми сдержанными ласками.       Первым не выдерживает Кипрей. Он заходится визгливым стоном, вскидывается вверх и изливается упругими струями. Чимин шумно сглатывает заполнившую его рот сперму, делает несколько жадных вдохов и кончает следом, когда член альфы совершает последние быстрые фрикции, доводит до иступления омегу и разбухает у основания, крепко связывая раздувающимся узлом два взмыленных тела.       Элсмир утробно рычит, заполняя омегу семенем. Опираясь на одну руку, склоняется над Чимином и подхватывает его под грудью, не давая рухнуть на испачканное одеяло. Осторожно, чтобы не причинить боли в растянутом анусе, уволакивает выше по постели и опускается на подушки, укладываясь на бок и удобно устраивая рядом Чимина.       — Всё хорошо?       От заданного вопроса Чимин глупо улыбается, что, впрочем, не может увидеть прижавшийся к спине альфа, зато замечает упавший рядом Кипрей.       — Тебе действительно понравилось? — с беспокойством спрашивает он, вытирая лицо арима от пролитых слез и размазанной слюны вперемешку со спермой. — Мне показалось, что для первого раза было… слишком.       — Было слишком, — соглашается Чимин. — Но мне понравилось.       Он накрывает ладонями обнявшие его крепкие руки. Отзывается на трепетный поцелуй Кипрея. Чимину не просто хорошо. Ему хорошо, как никогда раньше. Анус приятно растягивает пульсирующий узел альфы, и омега тихо стонет и закрывает глаза, когда Элсмир рычит в затылок, наполняя его нутро новыми струями семени, а Кипрей поцелуями сползает ниже, чтобы обхватить губами вновь напрягшийся член.       Пока длится течка, они любят друг друга страстно и безрассудно, завершая каждый раз сцепкой, а после давая себе на отдых несколько коротких часов. Иногда Кипрей, неизменно просыпающийся первым, незаметно ускользает из спальни, не выдерживая ритма течного омеги и перевозбужденного альфы. Иногда он перетягивает внимание альфы на себя, чтобы получить желанную близость и позволяя как следует выспаться вымотанному ариму.       Лишь спустя три дня Чимину удается проснуться, когда ещё все остальные спят.       Он часто моргает тяжелыми веками и осторожно потягивается, морщась от боли в ноющих мышцах. Недолго смотрит на безмятежные лица супругов, пытается потихоньку выбраться из постели и вздрагивает от неожиданности, когда на его плечо опускается горячая ладонь.       — Куда собрался? — сладко зевая, интересуется проснувшийся следом Элсмир.       — Течка почти закончилась, — объясняет смутившийся Чимин. — Я хотел пойти в свою спальню.       — Ты уже находишься в своей спальне, — отрезает альфа.       Он сгребает замешкавшегося омегу в объятия и падает вместе с ним на подушки. Укутывает одеялом и для большей надежности забрасывает сверху одну ногу, чтобы арим не смог незаметно удрать. Под ровное сопение Кипрея и щекочущее шею дыхание Элсмира омега вновь безмятежно засыпает, найдя в казалось бы чужой супружеской постели самое теплое, уютное и безопасное на свете место.

***

      Тэхён сидит на полу перед растопленным камином и изредка подбрасывает в пламя сложенные рядом поленья. Тепло огня приятно согревает лицо и грудь, но комната, остывшая за день, ещё плохо протоплена, и омега поправляет сползающее с плеч покрывало, которое защищает спину от прохлады. Ушел в лазарет Юнги, как обычно проводив до дверей дома и пообещав обязательно прийти завтра с утра. На лагерь медленно опускается вечер, время близится к ужину. Вернувшийся пораньше домой Тэхён терпеливо ждет возвращения мужа, чтобы они вместе поужинали в трактире. Так же, как ужинали позавчера. И вчера. И будут это делать каждый день их несомненно долгой и счастливой жизни.       Тэхён мягко улыбается и чуть двигает пальцем стоящую перед ним на полу фигурку божества. Он пытается вспомнить хотя бы одну молитву, чтобы поблагодарить богов за семейное счастье, но слова путаются в голове, и омега мысленно переносится в родительский дом, в который раз размышляя, чем этим же вечером могут быть заняты папа и братья. Тепло ли им сейчас, так же как Тэхёну? Что вкусного приготовил папа на ужин? Что из необходимого они уже купили на серебро свадебного выкупа, а какие покупки только планируют, заранее радуясь новым и красивым вещам?       Омеге хочется узнать так много. И рассказать своим родным хочется ничуть не меньше. Тэхён прикрывает глаза и слабо улыбается, представляя, что папа рядом, сидит напротив, обхватив натруженными ладонями руки сына, которые больше не покрыты цыпками. Кожа Тэхёна теперь удивительно мягкая от дорогого мыла, а изящные пальцы украшены крупными перстнями, подаренными Чонгуком.       — Чонгук, — одними губами шепчет Тэхён, находя имя мужа самым прекрасным на свете.       Омега так много хочет рассказать о своей жизни. Он сказал бы папе, что тот был прав, и боль от первой близости забылась удивительно быстро. Он рассказал бы о Хосоке, замечательном лекаре, который залечил все раны, был внимательным во время болезни, но и после выздоровления остается на удивление приветлив. Тэхён рассказал бы папе, что в лагере иссолов ему никогда не было по-настоящему одиноко, ведь рядом всегда Юнги, который стал первым и самым лучшим другом, и Галан, сын бывших правителей, который не задирает нос перед простолюдином и всегда готов прийти на помощь.       А ещё безумно хочется познакомить папу и братьев с Чонгуком. Конечно, папа его уже видел, но он не знает, какой замечательный муж у его сына. Он не догадывается, каким смешным, дурашливым и игривым может быть альфа, чья одежда на свадебной церемонии была забрызгана свежей человеческой кровью. Папа наверняка даже представить не может, как Тэхёну уютно и тепло, когда муж обнимает его и целует. Как спокойно живется омеге под ласковым взглядом озорных голубых глаз.       Тэхёну хочется рассказать так много, и он твердо уверен, что однажды обязательно сможет пообщаться с папой не в собственных мыслях, а по-настоящему. Чонгук не обещал, что Тэхён непременно увидится с папой, но он сказал, что приложит все усилия, чтобы их встреча состоялась. А это почти то же самое, что и обещание.       По полу тонкой струей ползет холодок, и душу охватывает ликование, хоть омега и продолжает сидеть неподвижно. Смазанные петли входной двери не издали ни малейшего скрипа, шаг альфы бесшумен, но предательский сквозняк щекочет ноги и поясницу, выдавая приход Ирбиса, который подкрадывается со спины. Тэхён замирает и зажмуривается от предвкушения, отсчитывая последние мгновения. Секунда… Ещё одна… И визжит от восторга, когда сильные руки легко подхватывают с пола, а по комнате проносится обрадованный крик:       — Попался!       Альфа недолго кружит на руках в голос хохочущего омегу и, не обрывая объятий, падает вместе с ним на постель. Падает не очень удачно — Тэхён заваливается не на ворох мягких подушек, как планировалось Ирбисом, а рядом.       — Блин, я затылком ударился, — шипит омега, потирая ладонью ушибленную голову, которой стукнулся о тонкий и жесткий матрас.       — Где болит? — с тревогой в голосе спрашивает альфа, моментально теряя весь игривый настрой.       — Вот здесь.       Капризно надув губы, Тэхён указывает пальцем на свой затылок, и хитро улыбается, когда Ирбис, чтобы унять боль, начинает осыпать короткими поцелуями его волосы.       — И вот здесь.       Палец омеги движется ниже к шее. Губы Ирбиса перемещаются вслед за ним.       — А ещё вот тут.       Расплывшийся в довольной улыбке Тэхён наобум указывает пальцем, где еще его должен приласкать Ирбис, и тот охотно покрывает поцелуями шею, щеки, подбородок, кончик носа, уголок рта, и завершает блуждание, останавливаясь на призывно приоткрытых губах. Тягучий, нежный поцелуй плавно перерастает в необузданный и страстный. От ощущения скользящего во рту языка альфы и вкуса его слюны у Тэхёна заходится в биении сердце. Ирбис рывком притягивает ближе, судорожно прижимает к своей груди, а свободной рукой проскальзывает под край тэхёновой туники, чтобы провести пальцами по покрытой мурашками пояснице. Почувствовав слишком откровенные прикосновения, омега возмущенно мычит в поцелуй и хлопает ладонями по нахально пробравшейся под одежду руке.       — Что? Опять не потрахаемся, что ли? — хмурится Ирбис, но выпускает отпрянувшего назад мужа.       — Не сегодня, — сипит тот, пряча взгляд. — Давай подождем течки.       — Почему?       «Да потому что я сейчас тебе дам, а ты потом неделю надо мной смеяться будешь, что я в постели раскорячился, как дурак», — хочет ответить Тэхён, но не решается озвучить промелькнувшую в голове фразу.       Собственная неопытность расстраивает омегу. Ему не с кем посоветоваться, что надо делать и как себя вести в постели с мужем, чтобы не выглядеть полным идиотом: Юнги девственник и сам ничего не знает, а у более опытного Галана как назло началась течка. Конечно, Тэхён видел, что происходило на празднике иссолов, но он прекрасно понимает, что супружеская близость — это что-то совсем иное, не похожее на многочисленное изнасилование омег толпой воинов.       Тэхён понятия не имеет, что он должен будет сделать в постели, чтобы Ирбису понравилось. Начинать стонать надо сразу, как только разденешься, или нужно подождать, пока альфа ляжет сверху? Куда деть руки: их надо держать вдоль туловища или можно будет погладить мужа? А если гладить все-таки можно, то по каким местам? И ещё поцелуи. Ему можно будет поцеловать Ирбиса, или лучше не отвлекать его от процесса такими глупостями?       Вопросов так много, и Тэхён не знает ответа ни на один из них. А во время течки ему не придётся беспокоиться — там природа подскажет.       — Если не хочешь трахаться, то давай хотя бы отсосем друг другу, — предлагает Ирбис, от чего Тэхён ошалело округляет глаза.       Час от часу не легче! Как? Как можно засунуть себе в рот то, на что даже посмотреть страшно? И ещё это слово — «сосать». Член действительно надо сосать, как сосульку, или будет достаточно полизать языком, как ложку с медом? А если член надо брать в рот, то как глубоко запихивать? Головки будет достаточно или нужно до середины? А может быть нужно засовывать целиком?.. Не, целиком член во рту не поместится. Тэхён это точно знает, он его видел.       — Ну давай отсосем, — продолжает клянчить ласку Ирбис. — Тебе понравится. Это приятно и вкусно.       — Это омеги вкусные для альф. А альфы для омег совсем не вкусные, — уверенно отвечает Тэхён. Кое о чём он все-таки успел пошептаться с Галаном, пока Юнги не слышит. Немного пошушукаться об омежьем и самом сокровенном.       — Откуда ты это знаешь? — возмущается Ирбис. — Ты же не пробовал.       — А ты что, себя пробовал? — парирует Тэхён.       — Нет, конечно!       — Тогда откуда знаешь, что вкусный?       — Ну-у-у-у, — задумчиво тянет Ирбис, которого неожиданный вопрос явно застал врасплох. — Раньше на мой вкус никто не жаловался.       В ответ Тэхён цокает языком и закатывает к потолку глаза. Ещё бы любовники Ирбиса, которых он брал силой, жаловались ему на подобное.       — Пойдем лучше в трактир, — говорит Тэхён и решительно вскакивает с постели. Он быстро обувается и набрасывает на плечи меховую куртку. — Поужинаем. Эля выпьем. Немножко.       — Я заняться любовью предлагаю, а тебе лишь бы жрать, — укоризненно качает головой альфа, но поднимается следом.       — Кроме любви существует ещё много других интересных занятий.       — Какие, например?       — Соревнования, — не подумав, бурчит себе под нос Тэхён. — Кто последний добежит до трактира, тот сегодня эль пить не будет.       В комнате повисает гробовая тишина. И альфа, и омега замирают. Они удивленно смотрят друг на друга, но вскоре их взгляды сменяются прищуром разгорающегося азарта. Они не отводят глаз, принимают безмолвно брошенный вызов.       И одновременно срываются с места, чтобы выскочить из дома и домчаться до заветной двери трактира, опередив мужа.