***
Когда наступает обеденный час, все жители лагеря приходят в трактир. Они переговариваются между собой и весело смеются, постепенно рассаживаясь за накрытыми столами, которые ломятся от угощений. Пенящийся эль заранее разливается по кружкам — люди приступят к трапезе сразу же, как только Элсмир поделится со своим народом военными планами на ближайшей год и провозгласит первый тост. Воины, омеги, дети — все жители лагеря с радостным предвкушением смотрят на входную дверь, ожидая появления правителей. Семьи вождей приходят последними. Элсмир с двумя омегами и полководец Ирбис с мужем заходят в трактир и остаются стоять у входной двери. Чуть позже они займут отдельно стоящий в центре зала стол, который был накрыт специально для них, но сперва Элсмир собирается произнести торжественную речь. Тэхён, чтобы не терять времени зря, снимает с себя теплый плащ и вешает на вбитый в стену гвоздь. Он остается в короткой меховой куртке, которую не расстегивает — дверь трактира плотно захлопнута, но из узких окон, что расположены рядом с ней, сильно сквозит. Омега коротко осматривается по сторонам, выискивая друга, и Юнги, отзываясь на тэхёнов взгляд, приветливо машет в ответ рукой. — Мои соратники, друзья и братья, — обращается к иссолам вышедший в центр трактира Элсмир, начиная собрание, и за столами стихают последние переговоры. — Сегодня я хочу поблагодарить вас за то, что вы доверились мне, увидели во мне своего нового вождя и отправились в поход. Мы прошли через лишения и совместными усилиями отстроили лагерь. Воины много лет храбро сражались, а их омеги безропотно взвалили на свои плечи все тяготы тяжелого быта. Все мы долгое время трудились и боролись, сообща шли к общей цели. Очень скоро наступит час, когда все мы обретем новую жизнь. Трактир наполняется восторженным гулом. Люди хлопают в ладоши и выкрикивают слова, прославляющие их вождя. Ликование не умолкает, и Элсмир поднимает вверх руку, призывая к тишине, чтобы продолжить прерванную речь. — Мы стоим в одном шаге от блистательной победы. Весь левый берег реки принадлежит иссолам. Плодородные поля и бескрайние луга — эти земли теперь наши. Земли, на которых мы будем мирно жить. Мы отстроим города и разведем цветущие сады. Будем растить детей в достатке и безопасности. Мы прошли долгий путь. Проливая кровь и теряя друзей, завоевывали территории. Теперь они наши по праву. Осталось лишь сокрушить единственную преграду, преодолеть последний рубеж, который отделяет нас от новой жизни. И эта преграда — Донхэ! Весной к нам присоединятся новые воины, и мы отправимся в последний поход, чтобы вернуться из него победителями! Последние фразы Элсмир произносит во весь голос. Он вскидывает вверх кулак, и раззадоренные люди заходятся торжествующим рёвом. Сидящие за столами иссолы вопят, топают ногами и бьют ладонями по деревянным столешницам. Все они безоговорочно верят своему вождю, согласны с каждым его словом и готовы последовать за ним на сражения. Толпа дураков, которым суждено сложить головы на поле боя уже следующей весной. Галан затравленно озирается по сторонам, пытается разглядеть в лицах людей хотя бы искру сомнения, но видит в чужих горящих глазах слепое подчинение и предвкушение скорой победы. «Они погибнут», — в панике думает омега. — «Погибнут все до единого». Элсмир стоит в центре ликующей толпы. Он искренне верит в победу иссолов, но движет им не только желание поскорее заполучить все аримские земли. Альфа открыто жаждет мести. Совсем не этого добивался Галан, когда в ночной тишине рассказывал альфе про все ужасы, что выпали на его долю. Он открылся Элсмиру и долго плакал на его груди, доверяя терзающие душу страхи. Своими рассказами Галан хотел предупредить об опасности, чтобы альфа осознал, насколько силен и коварен его противник. Но в итоге у Галана вышло лишь разжечь в сердце вождя лютую ненависть и желание отомстить Донхэ. Стоящий у стены Ирбис в бессильной ярости сжимает кулаки. Он много раз пытался обсудить предстоящие дела, но Элсмир обрывал все беседы. Вождь впервые принял решение один, не посоветовавшись со своим младшим братом. Ирбис исподлобья рассматривает ликующую толпу, поворачивается к скучающему Тэхёну, но не успевает ему сказать ни слова, когда сталкивается с отчаянным взглядом другого арима. «Останови его», — беззвучно молит Галан. — «Переубеди их всех». — Мои соратники, братья! — продолжает кричать Элсмир. — Наш кровопролитный путь завершится у стен города, за которыми трусливо прячется последний аримский правитель! Мы уничтожим его армию, а самого Донхэ вздёрнем на виселице! Речь вождя прерывается, и утихают восторженные вопли, когда раздается четкий голос Ирбиса: — Это безумие. Полководец решительно выходит к центр помещения. Упрямо взглянув на Элсмира и перешептывающихся людей, начинает объяснять: — Будет глупостью отправляться в поход этой весной. Наших сил не хватит, чтобы победить врага. Мы должны тщательно подготовиться, а еще лучше — пока что отказаться от битвы и… Ему не дают договорить. Трактир наполняется неодобрительным гулом. Косящиеся на полководца воины сначала вполголоса обсуждают услышанное между собой, а после на Ирбиса со всех сторон обрушиваются вопросы. — Почему ты не веришь, что мы одержим победу? — спрашивает один из воинов. — Сомневаешься в нашей храбрости? — Храбрость тут ни при чём, — объясняет Ирбис. — Воинов, которые сейчас есть в лагере, и тех, что примкнут к нам весной, будет недостаточно, чтобы сокрушить конницу Донхэ. — И что ты предлагаешь? — вскакивает с места другой воин. — Перестать воевать? — Да, я предлагаю временно остановить сражения, — отвечает Ирбис. — Уже завоеванных земель нам будет достаточно. — А что ты скажешь тем иссолам, которые через несколько месяцев приплывут к нам с островов? — раздается чей-то возмущенный вопль. — Прикажешь убираться обратно? — Я предложу им мирную жизнь под моим покровительством, — огрызается Ирбис. — Ту самую, которую вам только что обещал Элсмир. — Почему ты не хочешь сражаться? Вслед за этим раздается новый язвительный вопрос: — Струсил? И ещё один: — Решил бросить нас перед решающей битвой? Выкриков становится всё больше. Иссолы обрушивают на полководца свое негодование. Провокационные вопросы сыпятся со всех сторон, Ирбис не успевает отвечать на каждый; а Элсмир, вместо того, чтобы остановить разгорающийся скандал, делает шаг назад. Вождь отходит в сторону, оставляя брата на растерзание взбесившейся своры. — Мы проливали свою кровь! — ревет один из иссолов. — Долгие годы шли к победе! А теперь ты нам предлагаешь отступить назад? — Вы с Элсмиром обещали, что иссолам будут принадлежать все земли аримов! — вторит ему сидящий рядом. — А теперь ты хочешь, чтобы мы довольствовались лишь жалкой половиной от обещанного? — Какой смысл в больших территориях, если мы не сможем обеспечить их безопасность? — пытается перекричать ревущую толпу Ирбис. — Лучше занять один берег реки и тщательно охранять границы. — О какой безопасности ты говоришь, если по соседству будет править Донхэ? — Мы должны уничтожить всех правителей! Всех до единого! — Донхэ — вот наша главная угроза! — Ещё есть кочевники, которые обитают на правом берегу реки, — не соглашается Ирбис. — Их степи граничат с владениями Донхэ, и если мы уничтожим его конницу… Альфе вновь не дают договорить. — Пускай кочевники дальше шляются по своим степям! Какое нам до них дело? — Если вы потом не станете защищать земли Донхэ, то кочевники захватят их! — влезая в скандал, кричит Тэхён. Он спешит к Ирбису и становится рядом с ним. Готовится обороняться от нападок, помогая своему мужу. — Кочевники вырежут всех! До жизней мирных аримов вам тоже нет никакого дела? Тэхён замечает, как отрицательно размахивает руками Юнги, приказывая немедленно замолчать. Он оглядывается назад, и видит, как Галан что-то быстро шепчет, а его глаза наполняются слезами. Тэхёну плевать на предостережения друзей. Он — храбрый омега, и будет защищать своего мужа. Ирбис спешно хватает Тэхёна за рукав куртки и прячет за своей спиной, но выпад омеги не остается незамеченным. Возмущенные вопли затихают, люди ошарашенно глядят на зарвавшегося арима. — Так вот оно что, — язвительно тянет один из альф. — Нашего доблестного полководца теперь больше интересуют грязные коневоды, а не благополучие иссолов. — Сухёк, заткнись, — цедит сквозь зубы Ирбис. — Ты хотя бы сам принял решение, что сражаться дальше нет нужды? — не успокаивается Сухёк. — Или это тебе нашептал аримский выблядок? — Я сказал, завали ебало! Взбешенный Ирбис подается вперед. Ослепленный яростью, он хватается за рукоять меча и тянет, освобождая из ножен. — Прошу, не надо! — отчаянно кричит Тэхён и бросается наперерез мужу. Омега, чтобы остановить, пытается обхватить Ирбиса руками и прижаться к его груди. Он слишком поздно понимает, что совершает роковую ошибку. Альфа, не замечая ничего вокруг, выхватывает меч, и приблизившийся на опасное расстояние Тэхён не успевает отскочить назад. Острое лезвие проходится в области омежьего живота, распарывая мех куртки. Омега зажмуривается от страха, ожидая острой вспышки боли, но её нет ни через мгновение, ни через еще несколько секунд. Побелевший Ирбис быстро убирает меч в ножны и засовывает ладонь в образовавшуюся на куртке прореху, лихорадочно шарит по омежьему животу и, вытащив руку, рассматривает ее. По тревожно замершему трактиру проносится вздох облегчения, когда все видят, что на пальцах альфы нет крови. Тэхён осторожно открывает веки и, успокаиваясь от пережитого ужаса, виновато улыбается мужу, обескровленные губы которого крепко сжаты. Лицо Ирбиса искажается от злобы, взгляд голубых глаз становится колко-ледяным. Зря омега подумал, что всё самое страшное уже позади. Ирбис взмахивает рукой и отвешивает мужу звонкую пощечину.Глава 29.
22 октября 2021 г. в 00:13
Выбирающий украшения Галан перебирает хранящиеся в шкатулке браслеты, кольца и ожерелья. Драгоценностей относительно немного — когда омега жил с родителями, их было значительно больше, — но каждое было подарено Элсмиром с искренней заботой, и Галан теряется, не зная, какие именно должен выбрать для предстоящего обеда.
С течки уже прошел месяц, и недавно лекари, проведя осмотр, подтвердили беременность омеги. Захлопал в ладоши Кипрей и бросился обнимать раскрасневшегося от радости Галана, а Элсмир… Сдержанный на проявление эмоций альфа ограничился лишь улыбкой, зато стал особенно щедр на подарки. В тот же вечер он подарил омеге сразу несколько комплектов украшений, заказал у мастеров пошив новой одежды свободного покроя, которая сейчас ни к чему, но пригодится через несколько месяцев, когда у омеги начнет расти животик. Этим утром был торжественно подарен кинжал.
Отрываясь от шкатулки, Галан с улыбкой смотрит на прикрепленные к широкому поясу ножны, на кожаной поверхности которых выжжено изображение подснежника. Ласково проводит пальцами по темному узору цветка и зажмуривает от удовольствия глаза. Этот день для омеги особенный. День, когда семья вождя соберется за одним столом, чтобы отметить столь знаменательное событие в узком кругу из родни и друзей. Шумный праздник для всего лагеря будет устроен завтра в трактире. Он пройдет сразу после собрания, на котором вождь и воины обсудят планы на будущий поход, а после всем иссолам будет объявлена радостная новость о скором рождении наследника. Но это случится завтра, а сегодня Галан готовится к приему самых дорогих сердцу гостей.
Первыми приходят Кейске, который, едва перешагнув порог, бросается к Галану с объятиями и поздравлениями, и Ирбис, который скуп на добрые слова, но зато он вручает беременному омеге футляр.
— Подарок моему племяннику, — объясняет Ирбис.
Галан бегло разглядывает подарок, и непонимающе оглядывается на Кипрея с Элсмиром. Разложенные на бархате драгоценности выполнены в виде пышных цветов, тонкие золотые лепестки которых усыпаны бриллиантами, а сердцевины сверкают крупными рубинами. Украшения, несомненно, очень ценные — искусная работа мастера, обладающего редким талантом, — но при этом настолько нежные и изящные, что явно предназначены для омег. Подобный выбор подарка кажется Галану немного странным.
— Вряд ли они пригодятся малышу, — неловко улыбается он. — Мы надеемся, что родится альфочка.
— Значит, мой племянник передарит украшения своему омеге, когда вырастет, — ничуть не смущается Ирбис и утягивает Кейске за накрытый стол.
Последними приходят два лекаря, принеся с собой отвары из трав, полезные будущему папе и подрастающему в его животе ребенку. Юнги осторожно трогает опухшее левое веко и стирает с щеки мокрую дорожку — от морозного воздуха подбитый глаз сильно слезится.
— Это пустяки, — успокаивает он всполошившихся Галана и Кейске. — Сегодня утром столкнулся с одним омегой. Кажется, он был немного огорчен, что я недавно в трактире обсуждал с его альфой, какого цвета глаза у их новорожденного младенца.
Тэхён укоризненно качает головой — он по-прежнему считает дикостью привычку иссолов все конфликтные ситуации решать с помощью мордобоя, — но вслух свои мысли не высказывает. От выставленных блюд пахнет одуряюще вкусно, а Элсмир, намекая на начало трапезы, разливает по кубкам вино. Лекари занимают оставшиеся пустыми стулья — по разным сторонам стола, напротив друг друга, — и дальше обед проходит спокойно, в дружеской атмосфере, но оживленной беседы нет. Собравшимся сложно отыскать общую тему разговора, которая будет интересна всем, и поэтому обмениваются лишь короткими фразами.
— Уже определились, как назовете ребенка? — мимоходом интересуется Юнги у Элсмира.
Он не просит озвучить имя, ведь его будут знать только родители, а после ребенок, повзрослев, сам будет решать, кому захочет доверить свое тайное имя. Юнги задает вопрос скорее из желания хоть как-то поддержать вялую беседу.
— Мы подумали, что будет справедливо, если ребенка назовет Галан, — отвечает Элсмир, на что Кипрей согласно кивает. — Ведь именно он его вынашивает и родит.
— И я уже знаю, как назову нашего кроху, — загадочно улыбается Галан.
Инсон. Галан назовет своего сына в честь возлюбленного, который отдал свою жизнь за освобождение Чимина. Инсон был смелым и искренне любил. Избавив Чимина от тяжкого бремени, он дал ему шанс начать новую жизнь, а ребенок подарит Галану новый статус, позволит стать своим среди иссолов.
— Это имя подойдет для альфы? — Элсмир наклоняется ближе к омеге, чтобы в приливе нежности провести кончиком носа по его покрытой румянцем щеке. — У будущего вождя должно быть самое мужественное имя. Уверен, что наш малыш вырастет храбрым воином и у него впереди много блистательных побед.
— А если родится омега? — влезает в разговор Ирбис.
— Значит, мой сын будет очень красивым, и я получу за него большой свадебный выкуп, — усмехается Элсмир.
— Какой ужас, — наигранно охает Кипрей и переводит взгляд на живот Галана, обращаясь к будущему ребенку. — Малыш, ты это слышишь? Ты ещё родиться не успел, а отец уже мечтает выдать тебя замуж за какого-то альфу.
— Не за какого-то, а за молодого и богатого, — исправляет мужа Элсмир. — Я найду для сына самого лучшего альфу.
— Не найдешь, — смеется Галан. Потому что самый лучший в мире альфа — это Элсмир.
Когда обед завершается, все перемещаются из-за стола на разложенные перед камином медвежьи шкуры. Подложив под спину высокие подушки, полулежит Кипрей, а между его ног устраивается Галан, который сползает ниже, чтобы прижаться щекой к омежьей груди. Элсмир, скрестив ноги, садится рядом с омегами. Хосок и Юнги располагаются так же, как и за столом — напротив друг друга, но на приличном расстоянии, как и полагается братьям.
— Чем займемся? — интересуется Ирбис, который не спешит занять на шкурах уютное местечко.
День в самом разгаре, и за окнами раздаются приглушенные визги барахтающихся в сугробах детей. В камине жарко пылает огонь, а по стеклу меланхолично постукивают ветки разросшегося кустарника, которые легонько качает ветер. После сытной еды всех одолевает лень, но Ирбису хочется провести время интереснее, чем мирно дремать перед камином.
— Можно поиграть, — предлагает Элсмир. — Только кости лежат в спальне.
— Мы принесем, — оживляется Ирбис и, уводя за собой Тэхёна, устремляется из просторной комнаты в коридор, что ведет в чужую спальню. За их спинами продолжается беседа — те, кто остался в общей комнате обсуждают ставки.
— На что играть будем? — спрашивает Хосок, и в его голосе Тэхён не слышит особого энтузиазма. — Вспоминая наше детство, сразу предупреждаю, что играть на желания не буду. Они у тебя на редкость дурацкие.
— Какие ещё желания? Мы же взрослые люди, на деньги будем играть, — отвечает ему Элсмир.
— Хорошо вождям на деньги играть, у вас их много, — расстроенно тянет Юнги.
— Завтра на собрании можешь поднять вопрос об увеличении жалования лекарям, — добродушно смеется вождь.
Голоса стихают, становятся едва различимыми, когда Тэхён вслед за Ирбисом заходит в чужую спальню. Омега уже бывал здесь раньше. Всё выглядит вполне знакомо. И одновременно с этим по-новому. Тэхён, распахнув от изумления глаза, осматривается вокруг и глубже вдыхает спертый воздух.
— Охуенно мой брат устроился, — присвистнув, в полголоса говорит Ирбис, глядя на разворошенную супружескую постель.
— Они что? Втроем спят, что ли? — шепчет ошарашенный Тэхён.
— Ну, судя по аромату, спят они очень мало, — не сдержав язвительного смешка, отвечает Ирбис.
Раньше у Галана была отдельная комната. Теперь его вещи разложены на полках стеллажа. Тэхён знал, что омеги вождя проводят течки и с альфой, и с любовником. Но то, что теперь все трое ложатся в одну постель ежедневно, — это омега даже представить не мог.
— Кипрей и Галан одновременно трахаются с Элсмиром? — не может поверить во всё увиденное Тэхён.
— Нет, бля. В очереди за хуем моего братика стоят, — отзывается муж.
От постели несет смешанными запахами омежьих смазок и семени альфы. Подушки разбросаны по краям ложа, скомканные одеяла лежат там же, а по простыне размазаны уже подсохшие пятна спермы. Ночью здесь явно происходило что-то такое, о чем Тэхёну думать стыдно, а вот Ирбис от подобных мыслей заметно воодушевляется.
— Давай добавим наших запахов, — шепчет подошедший сзади альфа и, подтверждая серьезность своих намерений, трется об тэхёнову задницу твердым членом. Он теснит мужа к чужой постели. С каждым крохотным шажочком они оказываются все ближе к ней.
— С ума сошел? — омега пытается убрать обхватившие его талию ладони, но Ирбис держит крепко, не даёт увернуться. — Нас застукают. Увидят меня раздетым.
— Я буду сверху, — жарко выдыхает в шею альфа, от чего по телу омеги проносится табун мурашек, а между ног становится мокро. — Если кто-то зайдет в комнату, то увидит только мою голую задницу.
— Нас услышат, — продолжает слабо сопротивляться Тэхён. Руки альфы пробрались под его тунику и скользят по груди, лаская напряженные соски.
— Если ты не будешь стонать во весь голос, то никто ничего не услышит.
— Совсем больной, — осуждающе выдыхает Тэхён, а сам трясущимися пальцами распутывает завязки на своих штанах.
— Даже не представляешь, насколько, — скалится Ирбис и, сдернув с мужа штаны до щиколоток, толкает его в спину.
Тэхён падает на постель, становится на четвереньки и морщится, ощутив под ладонями заскорузлую от чужих засохших выделений простынь, но отвращение пропадает без следа, едва Ирбис, встав на колени сзади, тянет омегу за бедра ближе к себе. Помогая рукой, альфа приставляет член к текущей дырке, и омега, почувствовав, как в его задницу тычется головка, расслабляет мышцы.
От первого грубого толчка ладони скользят по простыне, и Тэхён едва удерживается, чтобы не упасть грудью на грязную простынь. Альфа не осторожничает, входит сразу на всю длину. Смазки достаточно, задница омеги растянута после ночного секса, и мышцы безболезненно расходятся под напором члена, хоть и плотно его обхватывают.
— Бля, ты такой тугой, — шепотом восхищается Ирбис, замерев на миг, чтобы лучше прочувствовать первое проникновение.
— Заткнись и двигайся, — шипит в ответ Тэхён, поторапливая мужа.
Потому что времени ничтожно мало, и в спальню могут в любую секунду нагрянуть её хозяева. Прерываться и спешно приводить себя в порядок будет глупо, всё равно не успеют. А ещё не хочется прекращать начатое. Внизу живота приятно трепещет от возбуждения, и мягкий член наливается кровью. При каждом движении альфы раздается хлюпанье мокрой дырки, а сильные руки впиваются в бедра, направляя омегу, до упора насаживая на член. Прекращать подобное омега точно не хочет. Он хочет дойти до самого конца.
Тэхён прогибается в пояснице и подается назад, помогая себе и мужу скорее добраться до пика удовольствия. Он шумно дышит и сжимает пальцами простынь, ритмично бьется задницей о пах альфы и слышит за своей спиной довольный рык.
— Чего вы застряли? Кубики найти не можете? — внезапно раздается недовольный крик Кипрея, который наверняка уже пришел бы проверить, что происходит в спальне, если бы не боялся потревожить лежащего на его груди Галана.
— Я в процессе поиска, — кричит в ответ Ирбис на удивление ровным голосом. — Уже почти нашёл.
И находит. Но только не игральные кубики. Он наклоняется вперед, опираясь на одну руку, нависает на омегой. Член меняет угол проникновения и давит на особо чувствительное место внутри омежьего тела. Тэхёна прошивает волной острого удовольствия, но прежде чем с его губ срывается дрожащий стон, альфа успевает зажать ему рот ладонью.
— Тише, цветочек мой, не шуми, — рвано шепчет на ухо Ирбис, и этот тон разительно отличается от прежнего спокойного голоса. — Ты же не хочешь, чтобы нас услышали?
Тэхён мотает головой, стряхивая с лица ладонь. Дыхания катастрофически не хватает, и омега жадно глотает воздух. Пальцы альфы пробегаются по его ребрам и ложатся на грудь, теребят соски, несильно сжимая, от чего омега снова давится стоном. Его плавит от каждого прикосновения и шлепка влажных от пота тел, от каждого толчка внутри. Член размашисто врывается в глубину и выходит почти до конца, растянутые бешеным ритмом мышцы уже не сдерживают движений. Хрипло дышащий Ирбис ведет ладонь ниже, по поджатому животу, пока не добирается до члена омеги и крепко сжимает в руке. Тэхён обессиленно падает на грудь и трется щекой о чужую простынь, окончательно забыв о прежней брезгливости. Больше не имеет значения, где он и кто находится за стеной. Он напрягается всем телом, словно каменеет. Омега уверен, что ещё несколько мгновений, и он кончит.
— Вам помочь? — снова раздается крик Кипрея, а за ним раздается услужливое предложение Юнги.
— Не поднимайся, я сам к ним схожу.
Через распахнутую дверь доносится шорох приближающихся шагов, которые замирают на пороге спальни.
— Ну охуеть, — изумленно охает Юнги, а после заходит в комнату, чтобы не маячить в коридоре, и поворачивается к трахающейся парочке спиной.
Ирбис даже не оглядывается на раздавшийся сзади тихий возглас. Он продолжает двигать бедрами и дрочить омеге в ритм толчков, а Тэхён, чтобы не скулить в голос, прижимается губами к своей ладони. Остановиться сейчас, в одном шаге от оргазма они точно не могут. Плевать, кто их видит. Оторваться друг от друга они смогут только если их растащат силой.
— Так где, говоришь, лежат кости? — усмехнувшись, громко спрашивает Юнги.
— На верхней полке стеллажа. Слева.
Тэхён зажмуривается со всей силы и мычит в собственную ладонь. Он чувствует, как член альфы становится чуть тверже и горячее. Ещё немного… Ещё совсем чуть-чуть.
— На нижней полке ничего нет, — тянет время Юнги.
— Потому что кубики лежат на верхней! — кричит от возмущения Кипрей.
Ирбис наклоняется ещё ниже, почти ложится грудью на вздрагивающую спину Тэхёна. Упирается взмокшим лбом в его плечо и с рычанием прикусывает кожу. На основании члена начинает зудеть затвердевший узел. Надо успеть всё прекратить раньше, чем произойдет сцепка, но сперва он доведет до оргазма Тэхёна и кончит сам.
— Кипрей! Справа никаких кубиков нет, — снова голосит Юнги.
— Потому что они слева! — окончательно теряет терпение омега. — Вы там жопами слушаете, что ли?
Тэхён мечется под альфой и до боли в суставах сжимает пальцы. Он елозит лицом по простыне, жадно вдыхает чужие запахи, которые смешиваются с природным запахом Ирбиса, что отдает терпкостью пота. Омега принимает в себя жесткие толчки, сжимает задницу, чтобы плотнее обхватить член, чтобы чувствовать сильнее и ярче. И его пронзает судорогой оргазма, когда слышит прерывистый шепот:
— Цветочек, кончай. Я уже… почти.
Не сдержав сдавленного стона, Тэхён изливается на чужую постель. Ирбис резко выходит и кончает следом, выстреливая тугими струями семени на испачканную простынь. Альфа делает несколько крупных глотков воздуха и утирает тыльной стороной ладони мокрый лоб. Подхватывает край первого попавшегося на глаза одеяла, чтобы обтереть об него испачканную омежьими выделениями руку и смахнуть с бёдер Тэхена подтеки смазки. Убрав член в штаны, Ирбис затягивает шнурок на тугой узел и, взяв за подмышки, ставит омегу на ноги.
У Тэхёна перед глазами плывут белые пятна, а подкашивающиеся ноги едва держат. Он часто облизывает пересохшие губы. Нестерпимо хочется пить и передохнуть после секса, но альфа стремительно поправляет его одежду и, не давая очухаться, ведет к выходу из спальни.
— Ебанутые, — подводит краткий итог всему произошедшему Юнги и сгребает ладонью лежащие на верхней полке стеллажа кубики.
Они выходят из спальни втроем: беззаботно насвистывающий Юнги, чрезвычайно довольный Ирбис и Тэхён, которому от обрушившегося стыда хочется провалиться сквозь землю.
— Элсмир, вы хоть иногда спальню проветривайте, — с игривым укором басит Ирбис. — Пахнет так, что глаза слезятся. Кей вон вообще чуть в обморок не упал. Видишь, как покраснел?
Весело подхихикивая, Ирбис звонко чмокает пылающую щеку, а единственное, о чем может думать Тэхён, — не выглядит ли он слишком затраханно. Опустившись на медвежью шкуру, омега прячется за спиной мужа и незаметно пробегается пальцами по своей одежде, проверяя, всё ли в порядке.
— Ну, начнем, — потирает ладони Ирбис. — Кто в игре?
Он подтягивает и ставит перед собой низенький столик, к которому подсаживаются ближе остальные альфы и Юнги.
— Я пас, — лениво отзывается Галан, пригревшийся в объятиях любимого.
— Я тоже не играю, — вторит ему Кипрей.
— Значит, играем вчетвером, — подытоживает Хосок, когда на его вопросительный взгляд Тэхён отрицательно качает головой.
— Для начала ставим по серебрянику, — озвучивает ставку Ирбис.
— Ты решил меня разорить? — возмущается Юнги.
— Всего лишь попытаюсь отыграть у тебя свадебный откуп.
Кубики с деревянным стуком падают на стол, оповещая о начале игры. Тэхён украдкой осматривается через плечо Ирбиса: Галан, не замечая ничего вокруг, проникновенно смотрит в глаза Кипрея, который успокоился в тот же миг, когда все гости вернулись в общую комнату; Хосок скрупулёзно подсчитывает выпавшие числа; а вот Элсмир, едва сдерживая ухмылку, хитро поглядывает в его сторону. Кажется, вождь понял всё, что произошло в спальне, и Тэхён прячется обратно за спину мужа.
Постепенно разгорается азарт игры, и комната наполняется несдержанными возгласами. В окно продолжают тихо постукивать качающиеся от ветра ветки высокого кустарника. Тэхён остужает прохладными ладонями пылающие краской щеки и ещё не знает, что это последний спокойный день, который все семеро могут провести вместе в дружеской атмосфере и тепле домашнего уюта.