***
— Что ты себе позволяешь? — на следующий день после злополучного собрания, шипит взбешенный Юнги, когда Тэхён приходит в лазарет, до двери которого его проводил Ирбис. Лекарь хватает арима под локоть и силой уводит в свою комнату. Плотно захлопывает и подпирает спиной дверь, чтобы никто не смог войти и помешать разговору. — Что за дерьмовое представление ты вчера устроил? — спрашивает снова. — Послушай, — начинает говорить Тэхён, успокаивая друга. Искреннее беспокойство Юнги его радует, но подача оставляет желать лучшего. Лекарь мог бы выражать свои переживания мягче. — Не стоит волноваться. Мы с Ирбисом уже обо всем поговорили, и я сделал правильные выводы. Омега ослепительно улыбается, но Юнги почему-то не радует чужая безмятежность. — Ты вообще не понимаешь, что натворил? — возмущается иссол. — Кто тебе дал право влезать в разговоры Ирбиса? Почему показываешь при всем лагере свое неуважение к мужу? — Тоже мне, «неуважение», — Тэхён закатывает к потолку глаза. — Другие омеги позволяют себе гораздо больше. Только и делают, что устраивают своим мужьям скандалы и сцены ревности. — Так и ты устраивай, — всплеснув от возмущения руками, продолжает шипеть Юнги. — Ори, как полоумный, и требуй от Ирбиса внимания. Ревнуй его к каждому мимо проходящему омеге. Не стесняйся ныть и жаловаться, что тебе мало подарков, помощи, ухаживаний. Показывай людям, насколько ты слаб перед своим мужем, а ему и дела нет до твоих душевных переживаний. — С чего бы мне это делать? Ирбис меня любит, — с гордостью сообщает Тэхён. — Вот именно, что этот придурок тебя любит. Влюбился настолько, что забыл об опасности. — Какой ещё опасности? — Тэхён ошалело таращит глаза. — Объясни мне, я не понимаю. — Если коротко, то ты нажил себе врагов. — Я не сделал ничего плохого. Я… — начинает тараторить оправдывающийся Тэхён, но иссол его перебивает. — Ты не имел права вмешиваться в ход собрания. У нас так не принято. Альфы не путаются под ногами у омег. Омеги не суют свои носы в дела альф. Так было и так будет всегда. Чего тут непонятного, я тебя спрашиваю? — Я всего лишь хотел остановить Ирбиса, — стоит на своем Тэхён. — Он же пошел с мечом на другого иссола. Это нарушение закона, его могли наказать. — Ты совсем дурак? — лицо Юнги искажается от злости, глаза яростно сверкают. — Кто его накажет? Ирбис второй по значимости альфа в лагере, а Элсмир даже при самом хреновом раскладе всё вывернет так, чтобы оправдать любой поступок своего брата. Поступок брата! Но не твой. — Элсмир справедливый вождь и чтит законы… — Тэ, очнись! — Юнги машет ладонями перед лицом омеги, на что тот испуганно отшатывается назад. — Нет никакого справедливого вождя. И безжалостного полководца тоже нет. Это всего лишь иллюзия. Игра. Юнги делает глубокий вдох и трет шею. Несколько раз проходит по комнате, усмиряя бурлящее в груди негодование. Чуть успокоившись, осторожно выглядывает за дверь, чтобы убедиться, что разговор точно не будет подслушан, а после утягивает ошалело хлопающего ресницами арима в сторону своей заправленной постели, чтобы сесть и всё подробно объяснить. — Разве ты еще не понял: Элсмир и Ирбис одинаковые, — тихим голосом говорит Юнги. — Они братья. В их жилах течет одна кровь. Милосердие и жестокость, мудрость и безумие — всё это присуще обоим. — Я тебе не верю, — отрицательно качает головой Тэхён. — Ну и зря. Я знаю их обоих с детства. Я видел, как они росли и менялись, — почти шепчет иссол, доверяя другу чужие тайны. — Братья похожи друг на друга, но каждый из них уже много лет играет свою роль: рассудительный вождь и его сумасшедший брат. Один справедливо правит и ведет народ к новой жизни; другой подпитывает воинов яростью и тягой к сражениям, карает провинившихся и держит людей в страхе перед наказанием, чтобы никто не посмел нарушить волю двух новых владык. Братья только кажутся разными, а по сути словно две стороны одной монеты — давно сплелись в целое и неделимое. Мудрый Элсмир не принимает ни одного решения, не посоветовавшись с младшим братом, который умом ничуть не уступает вождю. Ирбис бесчинствует и измывается над врагами, зная, что его старший брат наслаждается страданиями жертв не меньше самого палача. Они не выбирали себе эти роли, всё было решено за них. Но в итоге благодаря этому Элсмир и Ирбис смогли объединиться. Они дополняют друг друга, понимаешь? Братья создали союз для достижения общей цели: покинуть остров, на котором отец-вождь не дал бы спокойно жить ни одному из сыновей. — Почему вообще так вышло? Почему отец отвернулся от обоих? — набрасывается с вопросами Тэхён. — Ведь других детей у вождя нет. — Если верить рассказам моего отчима, события развивались медленно. Сначала родился Элсмир, обожаемый ребенок, которого подарил вождю любимый муж. Но омега скоропостижно умер, и тогда вождь нашел себе второго мужа. — Зачем? — Позарился на красоту Виолана. Хотел ещё наследников, чтобы поддерживать в Элсмире дух соперничества. Рождением новых детей стремился обезопасить свой род. Кто стал бы преемником вождя, если бы вдруг с единственным сыном что-то случилось? Причин много, — разводит руками Юнги. — Но, наверное, самая главная из них: вождь хотел иметь много детей, чтобы упростить жизнь обожаемому Элсмиру. Вождь сыграл вторую свадьбу ради многочисленного потомства, которым суждено было стать помощниками старшего брата. Альфы безропотно выполняли бы поручения, отправлялись в походы и гибли ради процветания острова. Омег выдавали бы замуж для укрепления дружественных отношений с соседними островами. Безликая, малоинтересная толпа отпрысков, на сером фоне которых Элсмир сиял бы своим великолепием, — последнюю фразу Юнги произносит с горькой язвительностью, а после грустно вздыхает: — Вот только Виолан не разделял планы мужа. Тэхён дышит через раз, боясь упустить хотя бы одно произнесенное другом слово. Прошлое Чонгука открывается для него с совсем другой стороны. Юнги рассказывает то, в чем вряд ли признается альфа. — Отчим рассказывал моему папе, что сначала Виолан безропотно подчинялся вождю. Он прибыл с небогатого острова, был отдан родственниками замуж за выкуп и вел себя скромно. Быстро забеременел, в положенный срок родил малыша-альфу… И утонул в любви к своему сыну. С рождением Ирбиса у Виолана появились родительские амбиции. Он видел в своем сыне будущего вождя, и поэтому не хотел отдавать Элсмиру, который рос избалованной мразью, место правителя. И уж тем более не собирался рожать кучу детей. И знаешь, многие были согласны с Виоланом. Ирбис действительно рос умнее, расчетливее и смышленее старшего брата… А когда-то был даже добрее его. Жаль только, что Ирбис по детской наивности поделился со всеми придуманной сказкой об общении с духами леса. Это пошатнуло его репутацию. Сам понимаешь, сумасшедших все презирают и сторонятся. — Ирбис не сумасшедший, — твердо говорит Тэхён. — Я знаю, — согласно кивает Юнги. — Да ладно! Ты сам мне сказал при первой встрече, что считаешь Ирбиса ненормальным, — вскидывается Тэхён. — А по-твоему всё то, что вытворяет Ирбис, — это нормально? — парирует Юнги. — Его злость, его жажда мести. Ещё и рассказы про духов, которых он якобы слышит. Я не имею права обвинять твоего мужа, — устало вздохнув, добавляет Юнги. — Но оправдывать все его поступки я тоже не собираюсь. У Ирбиса было непростое детство, но это не даёт ему право вытворять всё, что только захочется. — А каким было детство у моего мужа? — На редкость паршивым, — хмурится Юнги. — Его презирали так же сильно, как ненавидели Виолана. За невинную детскую фантазию заклеймили сумасшедшим. Над ним издевался Элсмир и игнорировал отец. Слуги смотрели на младшего сына вождя, словно он пустое место, никто. Пока Элсмира с малолетства готовили к будущему правлению острова, усмиряли его жестокость и внушали, что он обязан себя вести как милостивый и рассудительный вождь, Ирбиса из года в год растравливали, как дикого звереныша. Никто не хотел думать, что будет дальше, и что в итоге выйдет из альфы, который окружен людской ненавистью и презрением. Рассчитывали, что Ирбис навсегда останется слабым и сломленным? А вот и хуй! Ирбис вырос и начал зверствовать. — Мой муж прекрасно умеет себя контролировать, если захочет, — заступается за альфу Тэхён. — Вот в этом и проблема: контролировать себя Ирбис практически никогда не хочет. Он поступает так, как считает нужным. Без зазрения совести измывается над людьми, когда возникает такое желание. Ирбис всё это вытворяет, потому что ему нравится так жить. Потому что ему так проще, легче и привычнее. — Мне очень жаль, что Ирбису пришлось пережить подобное, — искренне сопереживает Тэхён, на что Юнги кривит в усмешке губы. — Жаль? Кого? Ирбиса, что ли? — язвительно интересуется он и, получив в ответ утвердительный кивок, машет рукой. — Ирбис давно не ребенок и в жалости не нуждается. Пожалей лучше тех, кого Чонгук считает своими врагами. — Как ты сейчас назвал моего мужа? — вкрадчивым голосом переспрашивает Тэхён. — Ирбис, — быстро исправляется Юнги. — Нет, — с явной злобой говорит Тэхён. — Ты назвал его Чонгуком. Ты знаешь его настоящее имя. — Я уже тебе сказал, что давно знаком с Ирбисом. Все люди, приближенные к семье вождя, знают его настоящее имя, — пытается оправдаться Юнги, но получается неубедительно. — Тогда я сейчас пойду и спрошу у Хосока или твоего отчима, знают ли они настоящее имя моего мужа. Тэхён решительно поднимается с постели и собирается идти к двери, но Юнги ловит его за руку и тянет обратно. — Тэхён… — жалобно тянет Юнги, тем самым выдавая себя второй раз подряд. — Так ты и моё имя знаешь? — Ты сам мне представился при первой встрече. — Считаешь меня идиотом, да? — арим сбрасывает с запястья нервно вцепившиеся пальцы иссола. — Я прекрасно помню, что назвал себя «Тэ». Тэхёном я не представлялся. Откуда знаешь мое имя? Чонгук рассказал? Имя альфы Тэхён произносит с особым выражением, и Юнги, не выдерживая прожигающего взгляда, стыдливо опускает глаза. — Ты не просто рос вместе с моим мужем, — шипит взбешенный Тэхён, внезапно осознавший, как долго его водили за нос. — Вы с ним по-настоящему близки. Что между вами было? Были любовниками? Собирались играть свадьбу, а я вам помешал? — Нет! — вскрикивает Юнги. — Ничего подобного не было. Мы с Ирбисом друзья. Просто дружим. И всё. — Тогда почему вы были помолвлены? — требует ответа Тэхён. — Поверь, тебе лучше этого не знать, — остается непреклонен Юнги, ведь если вскроется правда об их с Хосоком отношениях, то пострадают все, кто покрывал отступников законов. — Действительно, зачем глупому ариму вроде меня знать хоть что-то, — с горечью восклицает Тэхён. — Пускай лучше я буду верить во всю чушь, которую ты мне наболтаешь. Так, Юнги? — Нет. Не так. Иссол пытается загладить вину. Подобрать нужные слова, чтобы всё объяснить и хоть немного успокоить друга, но тот больше не желает его слушать. Тэхён вскакивает с постели и уверенным шагом направляется к выходу из комнаты. Прежде чем распахнуть дверь, оглядывается на поднявшегося следом Юнги и зло выплевывает. — Не смей больше ко мне подходить. Ты мне не друг. Ты — обманщик и мерзкий предатель, а не друг. На ходу застегивая куртку, Тэхён практически вылетает из лазарета. Оказавшись на улице, глубоко дышит морозным воздухом и выбирает тропу, которая приведет к дому. Омегу душит обида и на глазах наворачиваются слезы. Всё, что было, — ложь. Юнги только притворялся его другом, а он так легко поверил. В голове появляются всё новые мысли, от которых дрожат руки и хочется зареветь в голос. Что говорили о нём за спиной Ирбис и Юнги, когда между собой обсуждали глупого арима? Почему они сразу не рассказали правду и как сильно веселились над чужой доверчивостью? Зачем поступили с ним так жестоко? Услышав сзади шаги, Тэхён бегло оглядывается, но, увидев идущего следом Юнги, разворачивается и продолжает упрямо идти к дому. Ему нечего сказать иссолу. И выслушивать лживые оправдания он тоже не собирается. Тэхён взбегает по ступеням крыльца и заскакивает в дом. Не дожидаясь, пока иссол поднимется следом, с оглушительным треском захлопывает дверь, тем самым показывая, что отныне для Юнги вход в этот дом закрыт. — Цветочек мой, с тобой всё в порядке? Взволнованный Ирбис, для которого не осталось незамеченным душевное состояние омеги, поднимается с постели, подходит к входной двери и немного приоткрывает ее. Увидев, что Тэхён возвращался из лазарета не один, а в сопровождении Юнги, успокаивается и оборачивается к мужу. — Что случилось? — снова спрашивает Ирбис и, Тэхён бросается в его объятия. — Ты правда меня любишь? — жалобно спрашивает, заглядывая в глаза альфы. — Конечно люблю, цветочек. Ты — мое сокровище, мой самый лучший на свете омега. — Я тоже люблю тебя. Очень-очень сильно. Руки Ирбиса гладят по жалко ссутуленной спине. Тэхён прижимается щекой к груди альфы, вслушивается в биение сердца. Омега уверен, что даже если дружба с Юнги — фальшивка, то их с Чонгуком любовь точно настоящая. Невозможно подделать настолько трепетную заботу и пылкую страсть. Не мог муж просто так доверить свое настоящее имя. Не стал бы альфа искренне радоваться жемчужинке, если бы не любил. Или Тэхён опять занимается самообманом и не хочет замечать очевидного? Зародившиеся в душе сомнения не дают покоя. Тэхён в тревоге проводит день и плохо спит ночью, а следующим утром, убедив Ирбиса, что позавтракает вместе с Юнги, остается дома. Увидев из окна, что альфа ушел на внушительное расстояние, омега быстро напяливает обувь и хватает верхнюю одежду. Воровато оглядевшись и не увидев никого поблизости, выскакивает за дверь и бежит в сторону леса. Встревоженный Тэхён устремляется в чащу леса, зная, кто даст правдивые ответы на все волнующие его вопросы. Он хочет услышать духов, надеясь, что умиротворенность их голосов принесёт потерянный покой.Глава 30.
23 октября 2021 г. в 21:32
Тэхён закрывает обеими руками обожженное пощечиной лицо. Широко распахнув глаза и открыв от изумления рот, непонимающе смотрит на Ирбиса. Боли почти нет, только щека от прилившей крови становится теплее обычного, и от удара немного пощипывает кожу. Альфа бил не в полную силу, это понятно всем, но тот факт, что полководец прилюдно поднял руку на своего омегу, ошеломляет иссолов.
Тэхён слышит, как сдавленно охнули несколько омег. Он осматривается по сторонам, и видит, что некоторые альфы, сурово сдвинув брови, укоряюще качают головами. Не все люди сочувствуют ариму — есть те, которые следят за происходящим со злорадством, как, например, Сухёк, — но всё же большинство иссолов молча осуждают поступок Ирбиса, хоть и ничего не предпринимают. Воины не делают замечаний Ирбису, даже когда тот находится в прекрасном расположении духа. Лезть с нравоучениями к взбешенному полководцу они тем более не станут.
Тэхён не понимает, чем он заслужил подобное обращение, но спросить не успевает — не дав опомниться, Ирбис хватает его за ворот куртки и за шиворот выволакивает на улицу. Альфа быстрым шагом уходит из трактира и тянет за собой согнувшегося пополам мужа. Тэхён не пытается сопротивляться, он лишь часто семенит ногами, чтобы не поскользнуться на расчищенной от снега тропе.
Омега, чтобы не потерять равновесие, вытягивает вперед одну руку, а второй закрывает живот, если вдруг взбесившийся муж ударит его коленом. Край ворота куртки давит на горло, и становится тяжело дышать. Тэхён слабо всхлипывает, когда понимает, куда его тащит Ирбис. Домой. Они возвращаются в свой дом, и охваченного паникой омегу начинает подташнивать от пришедших на ум безрадостных предположений.
Ирбис молчит, пока они проходят весь путь. Он ничего не говорит, когда затаскивает мужа в дом и ударом ноги захлопывает дверь. Тэхён делает последние пару шагов и, очутившись посреди комнаты, осторожно выпрямляет спину. С опаской смотрит на мужа, ожидая, что тот сейчас накинется с криками и обвинениями, но Ирбис выглядит на удивление спокойным. Он снимает с себя плащ с курткой и бросает на спинку отодвинутого стула. После подходит ближе, пробегается пальцами по застежкам чужой куртки, помогая омеге раздеться. Ненавязчивая забота любящего мужа. Такая простая и обыденная, словно не было несколько минут назад ни скандала в трактире, ни унизительной пощечины.
— Что это было на собрании? — хриплым голосом спрашивает Тэхён. — Что на тебя нашло?
— Это ты мне ответь, — хмыкает Ирбис, не прекращая возиться с застежками. — Какого хуя начал выступать, а потом полез под меч?
— Потому что я хотел поддержать тебя и успокоить. Я думал, что ты считаешь меня равным, что мы пойдем по жизни рядом, плечом к плечу.
— Нет, — отрезает Ирбис. — Никаких «рядом» быть не может. Я всегда иду первым, а ты — за моей спиной.
Он крутит в руках снятую куртку, внимательнее рассматривая образовавшуюся прореху. Вещь безнадежно испорчена, и альфа забрасывает ее в дальний угол. После проводит ладонью по ткани туники, ещё раз проверяя, что на ней нет разреза от меча, и даже пытается задрать край, чтобы на всякий случай осмотреть омежий живот, но Тэхён отталкивает от себя чонгуковы руки. Почему Чонгук такой спокойный? Неужели он сейчас ничего не чувствует?
— Ты ни за что ударил меня, — с обидой напоминает Тэхён. — Влепил мне пощечину.
— Вспоминай о ней каждый раз, когда захочется лезть в мои разборки.
Омега отшатывается от альфы, словно отхватил новую оплеуху. Равнодушные слова Ирбиса ранят сильнее его удара.
— Ты бессердечный, — дрожащим от слез голосом говорит Тэхён. — Жестокий.
— Только сейчас это заметил?
И снова никаких эмоций. Альфа остается невозмутимым, в то время как Тэхёна разрывает изнутри от чувств и переживаний. Ирбис ни о чем не жалеет, полностью уверен в своей правоте.
— Ты не имел права так делать, — задавив подступивший к горлу всхлип, Тэхён горделиво вскидывает голову. Раз альфа не чувствует своей вины, то омежьих слез он тоже не увидит. — Иссолы не бьют своих мужей. У вас так не принято.
— Не принято, — согласно кивает Ирбис.
— А ты меня ударил, — продолжает рассуждать вслух омега. — Любой другой на моем месте имеет право уйти от мужа обратно к папе.
— Да, — снова соглашается Ирбис. — Может уйти.
— Значит, и я от тебя ухожу, — с горьким ликованием восклицает Тэхён. — Потому что теперь я могу это сделать!
Позабыв про верхнюю одежду, омега решительно направляется в сторону двери, но альфа преграждает ему путь.
— Нет. Ты не можешь, — говорит Ирбис, и от его спокойного тона Тэхёну хочется разреветься в голос. — Я не разрешу тебе уйти. Мы всегда будем вместе, потому что я люблю тебя, а ты любишь меня.
— Я не хочу тебя любить! Мы с жемчужинкой тебя больше не любим!
Тэхён выкрикивает угрозы, и сам пугается сказанного, словно его слова могут внезапно сбыться, и всё хорошее, что было между ним и Чонгуком, сразу исчезнет. Терзаемый душевной болью, он хотел причинить подобные страдания Чонгуку, чтобы тот прочувствовал, осознал, как его омеге сейчас плохо, но злые слова не задевают альфу. Ирбис смотрит со снисхождением, не верит ни на миг в жалкие омежьи запугивания; и от этой непоколебимой уверенности Тэхён теряет последние крохи выдержки.
— Я не хочу тебя любить! Не хочу!
С громким воплем Тэхён прорывается к входной двери. Уйти немедленно. Всё равно куда. Пускай он замерзнет и сдохнет в сугробе, едва отойдя от лагеря, — это лучше, чем видеть безразличие в голубых глазах.
Ирбис удерживает омегу на месте, не дает пройти ни шага, а тот бьет его по груди, плечам, рукам, в попытке спровоцировать, заставить чувствовать хоть что-то. Если альфа не раскаивается и не видит за собой вины, то тогда должен разозлиться и ударить в ответ. Ядовитое отчаяние жжется внутри и разъедает душу. Тэхён хочет, чтобы альфа ударил его, растрепал в клочья любовь, которая долго росла и расцвела в сердце.
Борьба продолжается несколько минут. Тэхён бьется в сильных руках, но не получает ни наказания, ни утешения. Силы покидают омегу, он не может дальше сдерживать слезы и, чтобы всё прекратилось, истерично кричит то, что никогда не оставляло Чонгука безучастным.
— Мне больно! Почему ты не видишь, как мне сейчас больно!
Тэхён заходится плачем, когда его сгребают в охапку и утягивают на постель. Оба не сняли обувь, но это сейчас не имеет значения. Омега судорожно цепляется за альфу, чтобы быть ближе, найти утешение, а тот крепко прижимает к себе мужа и накрывает их одеялом.
Весь мир для Тэхёна остается где-то далеко за пределами постели, на которой Чонгук сцеловывает льющие слезы и шепчет слова любви. Под толстым одеялом нет света и воздуха тоже мало, но так даже лучше. Тэхён не хочет ничего видеть, только дышать запахом альфы, слышать его голос, каждой клеточкой тела впитывать исходящее тепло.
— Я люблю тебя, цветочек мой. Люблю тебя и нашу жемчужинку больше жизни, — клятвенно шепчет Ирбис, и от этих простых слов Тэхён ощущает, как медленно отступает отчаяние, и стягивается образовавшийся в душе надлом.
Спустя время, успокоившись, омега высовывает из-под одеяла голову. Он судорожно всхлипывает, отходя от долгого плача, и вытирает пододеяльником опухшее от слёз лицо. Вслушивается в доносящиеся с улицы звуки, но получается уловить только гудение ветра в каминной трубе. Лагерь по-прежнему пуст, все его жители остались в трактире. Тэхён этому рад. Меньше всего на свете он хотел бы, чтобы кто-то услышал его вопли и узнал, насколько арим ничтожно слаб, если дело касается Ирбиса.
— Ничего не бойся, — по-своему трактует альфа настороженность омеги. — В дом никто не зайдет. Здесь ты в полной безопасности, но по лагерю теперь будешь ходить только со мной или в сопровождении Юнги.
Тэхён рассеянно кивает в ответ, не понимая, зачем муж говорит ему об этом, ведь он и так везде и всюду ходит вместе с Юнги. Душевная боль уходит, оставляя горький осадок, и теперь омега особенно четко ощущает боль физическую. Живот ноюще тянет, и Тэхён украдкой гладит его ладонью.
— Что случилось? — с беспокойством спрашивает Чонгук, который это замечает.
— Ничего особенного, — бурчит Тэхён. — Ты расстроил меня, и жемчужинка тоже расстроилась. Она всегда переживает вместе со мной.
— Я позову лекарей.
Чонгук порывается встать, но Тэхён всем телом наваливается сверху, не давая уйти.
— Не надо никаких лекарей, — убеждает он мужа. — Они сейчас в трактире.
— И что? Элем ужраться точно не успели. Вполне в рабочем состоянии.
— Да я не об этом! Я не хочу, чтобы лекари узнали о жемчужинке.
— С течки прошел месяц, — напоминает Ирбис. — Мы должны сходить в лазарет, а после сообщить всем, что ты беременный. И чем раньше мы это сделаем, тем будет лучше.
— Кому лучше? — не соглашается Тэхён. — Элсмиру, который чуть ли не лопается от гордости, что станет отцом, а теперь узнает, что не один он такой? Или Галану, которому мы сегодня испортили праздник?
— Нам будет лучше, — остается непреклонен Ирбис. — Люди должны узнать, что ты носишь моего ребенка.
— Не хочу им ничего рассказывать, — продолжает упрямиться Тэхён и обиженно дует губы. — Они не заслужили такой радости. Я, кроме Юнги и Галана, знать никого не хочу. Все видели, как ты меня за шкирку поволок, и наверняка уверены, что ты сейчас меня ногами избиваешь, но никто не заступился. Суки бессердечные.
— А я? — хитро прищуривается Ирбис, услышав от омеги знакомую характеристику.
— А ты их предводитель.
Тэхён возмущенно взвизгивает и бьет ладонью по пепельной макушке, когда альфа в отместку прихватывает зубами мочку его уха. Ирбис не остается в долгу, опрокидывает мужа на спину, но отскакивает назад, едва увидев, что тот успел дотянуться рукой до подушки. Шутливая возня переходит в страстные поцелуи, и Тэхён нетерпеливо гладит через ткань штанов член мужа.
— С тобой и жемчужинкой точно всё в порядке? — ещё раз спрашивает Чонгук. — Если чувствуешь себя нехорошо, то лучше показаться лекарям как можно скорее.
— Со мной всё отлично, — отвечает Тэхён. — А в лазарет мы обязательно сходим, но чуть позже, ладно? Через месяц, например. Когда все забудут о скандале.
— Через три дня. Если ты настаиваешь, то подождем три дня, но дальше тянуть время не будем.
— Ты такой упрямый, — вздыхает Тэхён и тянется чтобы продолжить прерванный поцелуй.
Всё случившееся в трактире не проходит для него бесследно. Теперь омега четко понимает, что ему можно всё, когда он наедине со своим мужем. При посторонних людях нужно вести себя сдержаннее. Это совсем несложно. Тэхён уверен, что он с этим справится.