***
Утренний морозный воздух щиплет кончик носа. Сыпучий снег тает и вымачивает штаны, забиваясь под край высоких башмаков, ремешки которых туго обхватывают голень. При каждом выдохе изо рта вырывается горячее облачко пара. Чувствуя, как начинают неметь щёки, Тэхён, ненадолго сняв одну рукавицу, прикладывает к ним теплую ладонь и, чуть отогрев лицо, продолжает свой путь. Омега уходит от лагеря всё дальше в лес, пробирается через искрящиеся сугробы, пытаясь отыскать подходящее место, где он смог бы услышать тихие голоса. Привычная поляна для этого не подходит — на ней Тэхён слышит только знакомую колыбельную, и больше ничего. Надеясь, что другие духи, которые наверняка обитают в лесу, смогут рассказать что-то новое, омега решительно шагает вперед. Тэхён не боится рассердить своим поступком мужа — он уверен, что вернется в лагерь быстрее, чем Ирбис заметит его исчезновение. Он не опасается случайно столкнуться с волками — жилища иссолов достаточно близко, ветер доносит пугающий хищников запах дыма, а восходящее солнце ярко освещает всё вокруг; если волки в поисках добычи зайдут в лагерь, то это будет не раньше наступления темноты. Тэхён знает, что он не заблудится, — темные провалы от его шагов пролегли через наметенные сугробы, небо ясное, и в ближайшее время снегопада не будет. Омега вернется обратно по своим следам, которые отчетливо видит каждый раз, когда оглядывается, услышав за спиной тихий шорох или подозрительный шелест веток. Даже недолгий путь выбивает из сил. Тэхён бредёт без определенной цели, просто уходит туда, где звуки пробуждающегося лагеря не нарушают голос леса, в котором спрятаны от чужих ушей послания духов. Омега чуть сворачивает в сторону, делает несколько последних шагов и обнимает обеими руками вставшую на пути высокую сосну. Он прижимается лбом к покрытому изморозью стволу и закрывает глаза. Пробираться через сугробы оказалось гораздо сложнее, чем ходить вслед за Ирбисом, который первым прокладывал дорогу во время их совместных прогулок. Тэхён чувствует усталость, живот начинает противно ныть от нарастающей боли, и надо бы возвращаться назад, но как назло не слышно ничего похожего на шепот духов. За привычными звуками леса омега слышит лишь наполненную необъяснимой тревогой тишину. Вдруг раздается скрип снега, и Тэхён, испуганно распахнув глаза, отшатывается от сосны. Он с недоумением смотрит на альфу, который замер неподалеку. Между ними расстояние длинной не больше сотни шагов, и омега не понимает, почему он не заметил приближение этого альфы раньше. — Кейске? — альфа дружелюбно улыбается, и Тэхён вспоминает его. Это Сухёк, с которым Ирбис разругался на собрании. — Ты что здесь делаешь? И почему один? Тэхён в ответ молчит. Нет ни малейшего желания разговаривать с тем, кто стал виновником его первой ссоры с Ирбисом. А ещё омеге не нравится, что за иссолом не видно новых отметин. Сухёк шел по его следам, осторожно ступая в провалы омежьих шагов. — Не стоило уходить из лагеря. Что, если бы на тебя напали волки? — не прекращая улыбаться, альфа укоряюще качает головой, а после призывно протягивает руку. — Идём, я провожу тебя до дома. Не спуская с омеги глаз, иссол делает навстречу размашистый шаг. До Тэхёна доносится скрип сухого снега под подошвами чужих башмаков и шорох плаща, что скребет краями по верхушке сугроба. Почему он раньше не слышал этого? Как Сухёк смог подойти так близко и остаться незамеченным? Тело обхватывает ледяными ладонями страха от мысли, что эта встреча вовсе не случайна. Альфа выследил омегу по оставленным следам, крался за его спиной. Для чего? Тэхён не знает, но уверен — ничего хорошего от этого воина ожидать не стоит. — Почему ты отказываешься от помощи? — изумляется Сухёк. — Обижаешься на меня, что ли? Да брось, Кей! Перестань упрямиться, я всего лишь провожу тебя до лагеря. Тэхён отрицательно мотает головой и делает шаг назад. Воин приближается. Идёт, ступая мягко и осторожно, словно боится спугнуть трусливого омегу порывистым движением. Тэхён неотрывно следит за альфой, подмечая, что, несмотря на широкую улыбку, его взгляд остаётся расчетливо-сосредоточенным. Он видит, как Сухёк, предлагая помощь, продолжает протягивать левую руку, при этом ладонь правой руки судорожно стискивает рукоять меча. Омега сперва загнанно пятится назад, но разворачивается и, увязая ногами в снеге, со всех сил убегает прочь, когда за одиноким криком птицы раздается истошный вопль ужаса. Чтобы понять, не нужно знать древний язык иссолов. Тэхён мгновенно понимает, что духи прокричали ему: «Беги!»Глава 31.3.
14 ноября 2021 г. в 19:23
Выйдя из комнаты, Юнги решительным шагом направляется к выходу из лазарета. Он проходит узкий коридор со множеством дверей, ведущих в чужие спальни, и пересекает просторную общую комнату. Приложив к груди ладонь и чуть склонив голову, приветствует всех присутствующих в помещении людей, которые отвечают омеге подобным жестом. Кто-то из лекарей, уже успев позавтракать и вернуться в лазарет, развешивают свои плащи и расстегивают куртки, готовясь к работе. Кто-то сладко зевает, как и Юнги, недавно покинув теплые постели и ещё не полностью отойдя ото сна. Некоторые вместе с Хосоком и главным лекарем уже увлечены повседневными делами, как видимо, решив перенести посещение трактира на более позднее время.
Омега проходит через комнату и тянется к дверной ручке, но оборачивается, когда слышит за спиной:
— Юнги, лови!
Стоящий поодаль молодой альфа вскидывает вверх руку, и Юнги рефлекторно ловит брошенное ему яблоко. Плод глянцево блестит красными бочками, спелый и наверняка очень сочный. Юнги, не отводя взгляда от улыбающегося альфы, демонстративно откусывает от яблока крупный кусок. Во рту растекается свежесть сладкого сока.
— Кислятина, — морщится Юнги и швыряет яблоко обратно в руки расстроенного альфы, а после выходит за дверь.
Он, на ходу застегивая наброшенный на плечи меховой плащ, сбегает по ступеням крыльца и сворачивает на узкую тропинку, что ведет к дому Ирбиса. После напускной грубости в сторону лекаря-альфы, который в принципе не сделал ничего плохого, на душе становится ещё тоскливее, но Юнги отбрасывает прочь неуместные сожаления. Это всего лишь вынужденное общение, пускай не самое приветливое, зато максимально безопасное для омеги.
Избегающий замужества Юнги не должен нравиться альфам. Никому и никогда.
Вопреки предупреждениям друга, жизнь в военном лагере не показалась Юнги тяжелой. Он считал, что обмен бытового комфорта на возможность быть рядом с любимым и подальше от папы — это более чем выгодная сделка. Переживания за Ирбиса и Хосока, которые каждую весну уходили воевать, тоже не сильно выматывали душу — Юнги ещё на острове привык жить в состоянии неугасающей тревоги.
В первое лето омеги построили в лагере трактир и лазарет. Осенью, когда альфы вернулись с победой, в кратчайшие сроки были отстроены дома вождей и длинные холмы хижин, засыпанных землей и мхом, которые предназначались для проживания воинов. Юнги не расстраивало, что в лазарете для него не нашлось отдельной спальни, и им с Хосоком приходилось делить комнату с отчимом. Лагерь находился в раскинувшемся на многие километры вокруг лесу, сумрачном и диком, в котором влюбленная пара легко находила укрытие для ласк и задушевных разговоров.
— В походе я стал гораздо чаще общаться с Ирбисом, — осенью рассказал Хосок Юнги во время их очередного уединения. — Вместе думали, как быть дальше, и решили, что когда окончатся сражения, мы с тобой станем жить под его покровительством.
Услышав объяснения, омега насмешливо фыркнул. Для него давно не являлось тайной, что Ирбис скоро станет им не просто другом, а вождем.
— Отстрою город. Захуячу себе огромный дом с шикарными купальными комнатами, сокровищницами и кучей спален для любовников, — поделился мечтами Ирбис с Юнги, когда тот пришел навестить его. Альфа, раскинув руки и ноги, валялся на постели и рассуждал вслух о грандиозных планах, упиваясь своей будущей властью. — И лазарет тоже будет. Вам с Хосоком выделю там комнаты, раздельные, но стоящие рядом. Прорубим в стене тайную дверь, чтобы вы могли ходить друг к другу, никому не попадаясь на глаза. Назначу вас главными лекарями, жалования буду платить, — Ирбис приподнялся на локтях и, хитро прищурившись, спросил: — Я молодец?
— Молодец, — согласился сидящий рядом на постели Юнги и щелкнул альфу по носу, чтобы сильно не зазнавался.
Ирбис схватил подушку. Омега, готовясь защищаться, вооружился такой же. Каждый серьезный разговор друзей неизменно заканчивался дурашливой потасовкой.
Придуманный Хосоком и Ирбисом план не особо нравился Юнги. Теперь не могло быть и речи о пышной свадьбе или рождении детей. Влюбленной паре предстояло разыгрывать двух братьев всю жизнь. И всё же это было значительно лучше, чем прыжок в море со скалы. Юнги быстро смирился со своей участью и жил счастливо, за три года почти позабыв про постоянную угрозу.
Когда в военном лагере наступила четвертая весна, Элсмир зачитал омеге смертный приговор.
В тот день с островов вернулись ладьи, и воины шумно отмечали в трактире прибытие новых соратников. После непродолжительного веселья вождь поднялся из-за стола и прочитал вслух полученное им письмо. Это было послание от папы Юнги, в котором омега сообщал, что нашел для сына подходящего альфу, уже принял свадебный выкуп и просил вождя освободить лекаря-омегу от службы и в ближайшее время вернуть на остров.
Не веря в услышанное, Юнги загнанно озирался вокруг. Он увидел, как побледнел Хосок, а Ирбис жадно хватал ртом воздух, борясь с подступающей паникой. Некоторые люди, присутствующие в трактире, разочарованно замычали, сокрушаясь, что в лагере станет на одного лекаря меньше. Кто-то начал выкрикивать ободряющие поздравления.
У Юнги потемнело в глазах и закружилась голова. Казалось, что ещё немного — и он грохнется в обморок. Крадущаяся по пятам смерть настигла его и опустила на плечи ледяные ладони.
— Я перебиваю выкуп! Плачу за омегу в три раза больше! — пронесся по трактиру отчаянный выкрик Ирбиса.
Широко распахнув глаза, Юнги посмотрел на вскочившего со скамьи друга. Происходящее казалось бредом, ночным кошмаром, и надо было поскорее проснуться, но вновь прозвучавшие слова Ирбиса доказали омеге, что он не спит.
— Я плачу родителям омеги свадебный выкуп в три раза больше чужого, — уже спокойнее, но также громко сообщил альфа. — Юнги остается в лагере. Теперь он — мой жених.
Ирбис выбрался из-за стола и пошел к оцепеневшему омеге. Видя его приближение, отчим, в попытке защитить Юнги, вскочил на ноги, но осел обратно на скамью, столкнувшись с грозным взглядом Элсмира.
— Ты чем-то недоволен? — устрашающим тоном спросил главного лекаря Элсмир. — Разве ты не чтишь традиции нашего народа, по которым альфы имеют право бороться за выбранного им омегу, предлагая выкуп больше предыдущего? Или ты не видишь в моём брате доблестного воина и достойного жениха для своего пасынка? Ты что, считаешь свою семью выше правителей?
— Нет, — покорно опустил глаза в пол главный лекарь. — Я не ставлю себя выше вождей.
Ирбис взял Юнги за руку, сдернул со скамьи и вытащил в центр комнаты. Под одобрительные вопли и овации утянул омегу в глубокий поцелуй. Альфа, изображая страсть, жадно сминал губами омежьи губы, но языком в рот не лез, а зажмурившийся от омерзения Юнги смирно стоял рядом, не найдя в себе силы хотя бы обнять жениха. Поцелуй длился невыносимо долго. Мокрый и до тошноты противный. Омега с Ирбисом не были кровными родственниками, но их поцелуй показался Юнги чудовищным извращением. Чем-то противоестественным и безобразным.
Ирбис оторвался от омеги спустя несколько минут. Горделивым взглядом окинул трактир и вскинул вверх сжатый кулак, подбадривая и без того ликующих воинов. Ор беснующейся от восхищения толпы закладывал уши. В воздухе душно запахло разливаемым по кружкам элем. Омегу почти не держали ноги, и он, чтобы не рухнуть на пол, обеими руками вцепился в тунику на груди альфы и уткнулся лбом в крепкое плечо, пряча задрожавшие на ресницах слезы.
— Только не реви. Хотя бы не здесь, — шепнул Ирбис на ухо и начал теснить Юнги к выходу из трактира. Заметив, что тот почти не шевелит ногами, подхватил на руки, чтобы скорее очутиться на свежем воздухе.
— Куда он его потащил? Что собирается сделать с моим мальчиком? — услышал Юнги взволнованный голос отчима, который перешел на полный ужаса крик: — Элсмир, останови своего брата! Так нельзя! Он же искалечит моего сына!
— Свадебный выкуп уже назначен и согласован с вашей семьей. Помолвка состоялась, — издевательски спокойно ответил главному лекарю Элсмир. — Что дальше делать со своим женихом Ирбис разберется без чужих подсказок.
Юнги не открывал глаз, пока Ирбис нес его в дом. Он закрыл лицо руками, не желая ничего видеть, пока альфа и последовавшие за ним воины звенели в сокровищнице отсчитываемым для выкупа серебром. Лишь когда дом покинули все посторонние люди, и раздался скрежет задвигаемого засова, Юнги осмелился поднять голову и посмотреть на Ирбиса.
— Ты что, блять, наделал? — тихо спросил он альфу. Слезы высохли, и омегу душили не сдерживаемые рыдания, а жуткая злость. — Ты нахуя объявил нас женихами?
— А что ещё я мог сделать? — развел руками Ирбис, который, очутившись в тишине дома, растерял всю свою уверенность. Он топтался у входной двери. По-детски растерянный, как будто вновь стал беззащитным ребенком, прячущимся в кустах шиповника.
— Ничего тебе не надо было делать, — прошипел Юнги. — С этой проблемой я разобрался бы сам.
— Как? В море утопился бы? — возмущенно вскинулся Ирбис. — Даже не думай, что я тебе позволю наложить на себя руки. Смерти я тебя не отдам.
С тихим стоном Юнги сгорбился и снова спрятал в ладонях лицо, а Ирбис осторожно подошел и сел рядом на краешек постели.
— Ну чего ты? — альфа легонько толкнул омегу плечом. — Чего ты так убиваешься? Нормально же всё будет.
— Не будет ничего нормального, — отрицательно замотал головой Юнги.
— Ещё как будет! — клятвенно пообещал Ирбис. — Мы же с тобой умнички. Постараемся, и всё у нас охуенно сложится. Знаешь, — альфа нервно облизнул губы и наклонился ниже, чтобы омега смог расслышать его взволнованный шепот. — Это, наверное, судьба у нас такая. Мне лесные духи рассказали, что из похода я вернусь замужним. Понимаешь? Нам по судьбе предначертано быть вместе, ведь духи…
— Замолчи! — истерично закричал Юнги и зажал ладонями уши. Выслушивать сказки друга, после того, как он отнял мечту, было невыносимо. — Я знать не хочу, что ты в лесу услышал!
Ирбис обиженно засопел и лег на постель. Спустя недолгое время Юнги последовал его примеру.
Омега покинул дом друга, когда наступила поздняя ночь. Добрался до лазарета, не встретив ни единой живой души — принимать поздравления Юнги хотелось меньше всего. Он на цыпочках пробежал общую комнату и коридор, прошмыгнул в спальню и бесшумно прикрыл дверь.
— Что он с тобой сделал, сыночек? — дрожащим от волнения голосом спросил поднявшийся навстречу отчим.
Юнги обреченно посмотрел на отчима, в глазах которого плескался ужас. Увидел стоящего у окна Хосока, на белом, обескровленном лице которого пурпуром горели искусанные губы. Что сделал Ирбис? Отнял желание жить. Разрушил мечту. Разлучил с любимым.
— Ничего. Ирбис не сделал со мной ничего плохого, — просипел Юнги и горько заплакал, жалея себя и принимая необходимую родительскую поддержку, когда отчим обнял его.
Вдоволь выплакавшись и улегшись спать, Юнги всю ночь не мог сомкнуть глаз. Он судорожно размышлял, как помочь себе в этой безвыходной ситуации. Он даже не мечтал изменить произошедшее и отменить помолвку. Омега искал способы оттянуть время, урвать для себя ещё немного счастья перед тем, как надвигающаяся течка уложит его в одну постель с Ирбисом, с которой Юнги встанет его законным мужем. Мысли о близости с лучшим другом казались кощунственными, но Юнги с горечью понимал, что природа сделает свое грязное дело: альфа не устоит перед течным омегой; омега в течке примет любого альфу.
— Мне нужны отвары, — попросил отчима Юнги следующим утром. — Те, которые принимал Виолан.
Главный лекарь понимающе кивнул, и уже ближе к вечеру омега выпил первую порцию травяного снадобья, сдерживающего наступление течки. До первой брачной ночи он считался не мужем, а всего лишь женихом Ирбиса. Пока альфы не отправились в поход, Юнги принимал отвары, обманывая судьбу и проводя последние дни в объятиях и ласках любимого.
— Если я вернусь из похода, то первым делом отправлю Хосока обратно на остров, — честно рассказывал о своих планах Ирбис, когда заглядывал к Юнги в лазарет. Обиженный омега больше не приходил в дом альфы, не смотрел ему в глаза и не разговаривал. Пока Ирбис распинался, проговаривая вслух все свои идеи, Юнги сидел отвернувшись и сжав губы, не издавал ни единого звука, но альфу это мало беспокоило. — Не хочу, чтобы твой любовник путался у нас под ногами и мешал нашей семейной жизни. Нам придётся не просто, но мы справимся. Всё со временем наладится, вот увидишь. И на счет девственности можешь не переживать. Я палец себе порежу и о простынь вытру. Крови будет достаточно, никто не догадается, что ты до свадьбы с другим альфой переспал… Чего молчишь? Всё ещё дуешься, что ли?
Юнги упрямо не отвечал, и Ирбис, тяжело вздыхая, выходил из его спальни. Альфа приходил каждый день, но неизменно сталкивался с холодом и тишиной со стороны омеги.
Поздней весной ладьи покинули песчаные берега маленькой бухты и двинулись к устью реки. У Юнги было впереди целое лето и начало осени, чтобы морально подготовиться к тухлым семейным мучениям рядом с нелюбимым мужем и неизбежному прощанию с Хосоком. Ирбис отнял не только жизнь. Теперь омеге была недоступна даже смерть. Как бы не злился Юнги, но пойти на предательство друга не мог — жених, отравившийся в лазарете после объявления помолвки, окончательно разрушил бы и без того шаткую репутацию Ирбиса. Никто в лагере не поверил бы, что смерть омеги-лекаря, помолвленного с полководцем, была нелепой случайностью.
Юнги злился несколько недель, пока не осознал — спасая его жизнь, Ирбис тоже пожертвовал не малым. Лучший друг никогда не узнает, каково это — любить страстно и беззаветно, тонуть в любимом, дышать им. Ирбис лишил Юнги счастья, и при этом отрекся от своего.
Незаметно пролетело лето. Начался отсчет осенних дней. Иссолы вернулись с очередной победой и награбленными богатствами. Юнги не вышел встречать ладьи на берег моря. За прошедшее время бушующая в сердце злость сменилась вялой апатией. Изображать радость от встречи с «любимым женихом» омега не мог.
Юнги не искал встречи с Ирбисом. Тот неожиданно пришел сам.
Омега сидел в своей спальне у открытого окна и вслушивался, как лагерь постепенно наполняется радостными криками и многоголосым шумом. Он взволнованно вглядывался вдаль, надеясь увидеть Хосока или отчима, но первым оказался Ирбис.
Появившийся в комнате альфа обхватил руками робко шагнувшего навстречу омегу, и тот обнял в ответ. Что бы ни чувствовал Юнги, как бы сильно ни убивался по потерянной любви, он был рад увидеть друга живым и невредимым.
— Я привез с собой мужа, — внезапно прошептал Ирбис, и ошарашенный Юнги отшатнулся в сторону.
— Какого ещё мужа? Откуда он вообще взялся?
— Случайно изнасиловал девственника, — честно признался Ирбис и быстро добавил: — Я не мог от него отказаться. Тогда Тэхёна убили бы.
— Решил проявить благородство? — в горькой усмешке скривился Юнги и укоризненно покачал головой. — Зря старался. Арим здесь долго не протянет. Кто-нибудь из воинов освободит тебя от этой обузы.
— Поэтому я прошу тебя: защити Тэхёна, будь с ним рядом. Он в безопасности, пока сидит в моем доме или находится на глазах у множества людей, но как только выйдет за пределы лагеря…
— Зачем тебе нужен арим? — перебил Юнги.
— Я не знаю. Я просто хочу, чтобы он был жив.
Следующим утром Юнги пришел в дом Ирбиса и сел на постель, на которой тревожно спал арим. Тощий, болезненно бледный, со спутанными темными волосами. Хрупкий, как сорванный цветок. Он вызывал у иссола лишь жалость. А потом омега проснулся, и Юнги увидел в нем то, что поразило до глубины души и в свое время не оставило равнодушным Ирбиса.
Несмотря на боль и ужас, вопреки пережитым унижениям и изнасилованию, в глазах арима Юнги увидел страстное желание… жить.
«Я перед Тэхёном вообще не виноват», — сам себя убеждает Юнги, шагая по тропинке. — «Это Ирбис придумал ничего ему не рассказывать про нашу дружбу. Вот пусть теперь сам и объясняется со своим мужем, а я тут ни при чем».
Юнги поднимается по ступеням крыльца и стучит кулаком в дверь. Никто не открывает, и он стучит снова, громче и настойчивее. Из дома не доносится ни звука. Украдкой осмотревшись по сторонам, омега толкает руками дверь, и та распахивается перед ним.
— Есть кто дома? — кричит Юнги, но не слышит ответа.
В жилище пусто. Как видимо, его хозяева успели уйти на завтрак. Раздосадовано плюнув, омега захлопывает дверь и спускается на тропинку, которая приводит к трактиру.
В жарко натопленном зале шумно и пахнет едой. Юнги обводит быстрым взглядом столы, пока не находит сидящего Ирбиса. Полководец беззаботно переговаривается со своими воинами, смеется над их шутками, но забывает про веселье и хмурит брови, увидев вставшего перед ним Юнги.
— Почему ты один? Где Кейске? — спрашивает омега.
Они несколько мгновений смотрят друг другу в глаза, пока до обоих не доходит, что натворил Тэхён.
— Переверните весь лагерь! Найдите моего мужа! — вскочив из-за стола, отдает приказ Ирбис верным ему людям.
Юнги бросается к двери и выбегает из трактира. Коротко осмотревшись по сторонам, со всех ног несется к краю лагеря. Пока Ирбис обыскивает все жилища, омега обегает лагерь вокруг и, увидев на непотревоженном снеге одинокие следы, устремляется в лес.