***
Собрание начинается ближе к полудню, когда новость о нападении на мужа полководца и дальнейшем сражении двух иссолов облетает весь лагерь. Приходят хмурые иссолы-одиночки и семейные альфы. Отложив дела и оставив в жилищах любопытных детей, омеги стягиваются к трактиру, перед которым на широкой, расчищенной от снега площадке состоится справедливый суд. Скопище людей кольцом окружает стоящих в центре вождя, полководца Ирбиса и двух провинившихся жителей лагеря: уверенного в своей правоте воина и обреченно глядящего перед собой лекаря-омегу. Через толпу собравшихся не вырваться, не убежать, спасаясь от расплаты. Нарушивший закон понесет заслуженное наказание — смерть. Взволнованно переговаривающаяся толпа умолкает, едва вождь поднимает вверх руку, требуя соблюдать тишину. Дождавшись, когда стихнут последние звуки, Элсмир начинает собрание. — Мои соратники, собратья и друзья, — громогласно говорит он, чтобы каждое его слово было услышано всеми присутствующими на собрании людьми. — Как вы уже знаете, сегодня произошло событие, недопустимое для иссолов. Сегодня один из наших братьев нарушил закон. Поддавшись эмоциям, забыл про заветы предков и совершил непростительный поступок. — И этот нарушитель — Юнги, — встревает в речь вождя Сухёк, чтобы как можно быстрее донести до всех о своей невиновности. — Это он, а не я, развязал сражение. — Вот как? Тебе есть, что рассказать? — иронично приподняв брови, интересуется Элсмир. Сухёк кивает в ответ, и вождь машет рукой, предлагая ему подойти ближе. — Тогда мы готовы внимательно тебя выслушать. — Я не нарушал законы и не опорочил честь воина, — откашлявшись, начинает объяснять свой поступок Сухёк. — Да, я выследил мужа полководца Ирбиса и намеревался убить его, но разве это противоречит нашим традициям? Кем является Кейске? Всего лишь жалкий арим, который по злому, расчетливому умыслу стал мужем иссола. Так с каких это пор убийство врага стало считаться нарушением закона о неприкосновенности собратьев? Разве не за этим все мы отправились в поход? Или кто-то из нас считает преступлением омыть свои руки вражеской кровью? — В чем вина арима? — выкрикивает кто-то из толпы. — Разве вы не видите сами? — изумляется Сухёк. Он оборачивается из стороны в сторону, смотрит в лица всех окружающих его людей. — Омега оказался волком в овечьей шкуре. Он, прикинувшись невинной жертвой, пробрался в лагерь. И что же теперь происходит? Наш храбрый полководец, жалея врагов, открыто отказывается от новых сражений. Юнги идёт в бой на собрата, лишь бы защитить никчемную жизнь арима. Этот омега успел затуманить головы всех, до кого только смог добраться. Он подрывает изнутри наше единство! Уничтожает боевой настрой Ирбиса, как ржавчина сжирает металл! Последние фразы Сухёк ревёт во все горло и вскидывает вверх руку со сжатым кулаком. Толпа заходится воплями и криками. Спор разгорается на глазах, становится жарче с каждым мигом. — Как девственник мог добровольно пойти на верное изнасилование? — не соглашаются одни. — Вероломство врагов не знает границ. Ради достижения целей они способны на любую подлость, — соглашаются с мнением Сухёка другие. — Никто не мог знать наверняка, что омега достанется Ирбису. Это была случайность! — Аримы пошли на риск! Шанс на успех был ничтожен, но им повезло. Вражеский лазутчик стал мужем полководца и теперь дурманит ему голову! — Это сумасшествие! Какой омега согласился бы на подобное? — Тот, который желает, чтобы храбрость наших воинов была повержена, и иссолы навсегда покинули земли аримов! Иссолы бушуют, доказывая свою правоту. Находят всё новые подтверждения виновности Кейске: слишком быстро омега простил своего мужа, слишком быстро Ирбис влюбился в грязного арима, слишком быстро чужеземец освоился в лагере и стал ошиваться в лазарете, вынюхивая и узнавая все планы иссолов. — Мы должны избавиться от омеги! — вопят те, кто убежден в вине Кейске. — Должны освободить от его чар Ирбиса! — Арим — дар священных духов! Их любовь с Ирбисом подтверждает это, — пытаются перекричать гул толпы защитники Кейске, но их голоса глохнут в воплях, что поддерживают решение Сухёка. Юнги беспомощно оглядывается по сторонам. Наблюдает за ликующим Сухёком и толпой, согласной с мнением альфы. Надо сделать шаг вперёд, объяснить людям всё случившееся. Не для того, чтобы оправдать себя, нет. Нужно хотя бы попытаться доказать ревущей толпе, что Тэхён действительно ни в чем не виноват, а сам Юнги защищал не арима, одурманившего его разум, а верного друга, которого он нашел в Кейске. Юнги трогает пальцами запекшиеся на разбитых губах ссадины. Едва он откроет рот, и корочки лопнут, выпуская новые порции крови, но это пустяк. Ничтожная боль, которая доказывает, что он ещё жив и значит должен бороться. Омега расправляет плечи и гордо вскидывает голову, делает глубокий вдох… И обмякает, наткнувшись на требовательный взгляд Ирбиса. Альфа едва заметно качает головой. «Молчи», — безмолвно приказывает он, и Юнги подчиняется ему, как и прежде безоговорочно доверяя другу. Ирбис видит, как сквозь толпу осторожно пробирается взволнованный Хосок и останавливается в первой линии стоящих. С тоской в глазах следит за Юнги и нервно переминается с ноги на ногу, дожидаясь возможности взять слово. Его появление так же замечает Элсмир. — Закон не был мной нарушен! Я обнажил меч на чужеземца, попытался избавить наш род от подлого предателя, а нашего полководца — от навязанного ему мужа, — упивается своей правотой Сухёк и недовольно замолкает, когда вождь вновь поднимает руку, требуя восстановить тишину. — Я достаточно наслушался твоих криков, — спокойным тоном произносит Элсмир и указывает рукой на Хосока. — Теперь хочу услышать известия, которые нам принес лекарь. Как сейчас себя чувствует Кейске? — Жизни омеги ничего не угрожает, — отвечает Хосок. — Лекари смогли остановить кровотечение. — И это тоже хитрая уловка арима, — снова начинает возмущаться Сухёк. — Откуда взялась кровь? Я омегу даже пальцем тронуть не успел. Он сам ранил себя, чтобы вызвать во мне жалость! — Хосок, расскажи всем присутствующим, по какой причине у Кейске началось кровотечение, — обращается к лекарю Элсмир. — Кейске был беременным, — отвечает тот. — Когда убегал от Сухёка, он запнулся и упал животом на поваленное дерево. — Думаю, слова лекаря многое нам объясняют, — многозначительно произносит Элсмир и замолкает, давая людям время осмыслить услышанное. Притихшая толпа замирает. Альфы, сперва отказываясь верить в сказанное Хосоком, качают головами, и тихо охают несколько омег. Первые робкие перешептывания перерастают в гул голосов, осуждающих поступок Сухёка, а после взрываются грозными выкриками. — Это чудовищно! — Непростительное зверство! — Казнить! Преступник заслуживает смерти! — Теперь вы понимаете, что произошло на самом деле? — громогласно объявляет Элсмир. — Юнги защищал не арима. Юнги встал на защиту иссола, жизнь которого зародилась в теле Кейске. Жизнь, которая оборвалась по вине Сухёка. — Я… я не знал этого. Не знал, — затравленно оглядываясь по сторонам, бормочет Сухёк. — Зато о беременности Кейске знали лекари, приближенные к семье полководца Ирбиса, — равнодушно говорит Элсмир. — Тогда почему Юнги не сказал мне об этом? — продолжает допытываться воин. — Почему не объяснил? — Быть может, потому что ты ударил его по лицу, а с разбитыми губами неудобно вести беседы? — голос вождя по-прежнему бесстрастен, но в ответе ощущается скрытая издевка. Элсмир, указав на альфу, отдает приказ: — Связать. Двое воинов подходят к Сухёку и толкают в грудь. Альфа пятится назад, пока не оказывается прижатый спиной к дереву, за которым ему связывают руки. Сухёк не просит помилования. Он признает свою вину, совершенную им роковую ошибку и готов без страха и мольбы понести наказание. — Верните Юнги его оружие, — говорит Элсмир, данным приказом подтверждая, что омега полностью оправдан, а после вынимает из ножен кинжал вождя, протягивает его Ирбису и кивком головы указывает на связанного альфу: — Он твой. Ирбис, сохраняющий молчание на протяжении всего собрания, принимает из рук брата кинжал, и от этого простого жеста Сухёка начинает душить страх. Он готов принять заслуженную смерть и быть убитым рукой вождя. Он знал, каким будет его наказание: перерезанное горло или один точный удар в сердце. Мужество покидает Сухёка, когда он видит приближающегося Ирбиса, который на ходу проверяет, достаточно ли острое лезвие у кинжала. Быстрой смерти не будет. Об извращенной жестокости полководца Сухёк знает не понаслышке. Он видел, что Ирбис вытворял с поверженными врагами, развлекаясь и остужая разыгравшийся за время сражения пыл. Что полководец сделает с тем, по чьей вине потерял ребенка, Сухёку страшно даже представить. Ирбис не торопится. Он медлит, давая себе время немного отрезвить сознание от заполонившей его черной ненависти. А ещё Ирбис хочет, чтобы ожидающий своей участи Сухёк прочувствовал всю силу того же животного ужаса, который пришлось испытать Тэхёну. Ирбис обходит вокруг дерева, проверяя, достаточно ли надежно связаны чужие руки, и становится лицом к лицу с часто дышащим Сухёком. По вискам альфы стекают крупные капли пота, но челюсти крепко сжаты — несмотря на страх, Сухёк явно настроен достойно принять любые пытки. Он прикрывает веки, когда холодный металл ложится на его щёку и ползет вниз. Боли почти нет. Ирбис начинает истязание жертвы неторопливо, держит в неведение о том, что случится дальше. Лезвие кинжала оставляет на коже тонкий, неглубокий порез, и первые капли выпущенной крови стекают вниз по сухёковой шее. Не прикасаясь руками и действуя только зажатым в ладони кинжалом, Ирбис раздвигает в стороны полы чужого плаща. Поочередно падают в снег застежки, срезанные с меховой куртки. Толстую ткань шерстяной туники Ирбис разрезает уже с большим напором, и на теле Сухёка наливается красным глубокая царапина, пролегшая от горла до самой кромки штанов. Лезвие гуляет по животу, оставляя за собой рваные следы ссадин, и из глотки Сухёка невольно вырывается хриплый стон ужаса. Альфа внезапно понимает, какой его подвергнут пытке. Омега потерял ребенка, его чрево пусто. В отместку Ирбис заживо выпотрошит того, кто виновен в этой потере. Сухёк сдавленно мычит, сильнее сжимая зубы, и откидывает назад голову, когда направленный сильной рукой кинжал вспарывает кожу живота чуть ниже пупка и разрезает слой мышц. Горячая кровь спадает волной, вымачивая ткань штанов. — А теперь кричи, сука, — зловеще шепчет на ухо Ирбис, на короткий миг вплотную приблизившись к альфе. — Кричи так, чтобы больше ни одна мразь не осмелилась навредить Кейске. Ирбис перекладывает окровавленный кинжал в левую руку, и Сухёк издает дикий вопль, когда пальцы раздвигают края раны и проталкиваются вглубь. Пылающая боль охватывает сразу всё тело. Сухёк дергает руками, стирая веревкой запястья, и бьется затылком о ствол дерева. Он кричит, захлебываясь морозным воздухом, пока рука Ирбиса копошится в его животе, ощупывая внутренности, и выходит наружу, вытягивая следом кишечник. Сизые, склизкие петли кишок болтаются в воздухе, разбрызгивая по снегу капли стекающей крови. Ирбис ненадолго останавливается, давая альфе время отдышаться, а после вновь просовывает руку вглубь зияющей раны. На утоптанный ботинками окровавленный снег падают дымящиеся связки кишок и вырванные внутренности. Ирбис, оглушенный несмолкаемыми воплями, точно и расчетливо потрошит чужое тело. Выпустив наружу всё содержимое живота, засовывает руку глубже и ведёт вверх, пока не прикасается пальцами к кости нижнего ребра. Желание добраться до сердца и сжать его в ладони угасает, когда Ирбис понимает, что на этом мучения Сухёка остановятся. Страдания врага не должны оборваться так быстро, и Ирбис делает шаг назад. Он рыщет взглядом по нахмуренным лицам людей, которые остались смотреть на казнь. Находит Юнги, к которому успел подойти Хосок. После всех пережитых потрясений, едва не потеряв и чудом обретя спасение, они не могут даже обняться и успокоить друг друга словами любви и поцелуями, по-прежнему изображают братьев, и только до побеления сжимают переплетенные пальцы, крепко держась за руки. На лицах людей Ирбис видит не только холодную жестокость. Все они согласны с принятым решением правителей наказать альфу, но вместе с этим также испытывают скорбь потери — для многих Сухёк был хорошим другом и верным соратником, который ни единожды в боях прикрывал спину. И только вождь наблюдает за казнью с особым интересом. Элсмир не приближается ни на шаг, но нетерпеливо подается вперед. Он глубоко дышит запахом свежей крови, а его глаза сверкают нездоровым блеском. Элсмир облизывает языком пересохшие от волнения губы, неотрывно следит за каждым мигом тех зверств, которые разрешены Ирбису, но непозволительны рассудительному вождю. «Даже сейчас, сволочь», — с бессильной злостью думает Ирбис, глядя на старшего брата. — «Даже сейчас тебе плевать на мои чувства, а в происходящем безумии ты умудряешься найти личную выгоду. Теперь никто не осмелится обидеть Галана, если вдруг его беременность оборвется, или младенец родится мертвым. После сегодняшней казни весь лагерь будет трястись за свои шкуры». От вида и запаха крови подкатывает тошнота — перед глазами встает образ Тэхёна, его штаны так же были вымочены кровью. От хрипов умирающего Сухёка начинает гудеть голова. Ирбис отходит от жертвы, впервые обрывает пытки, не доводя их до конца. Время мести закончено. Всё, о чем сейчас может думать альфа, — это Тэхён. Ирбис направляется к Элсмиру и, поравнявшись с ним, отдает окровавленный кинжал, которым незамедлительно пронзают слабо трепыхающееся сердце выпотрошенного альфы. Элсмир добивает Сухёка, прекращает его мучения, демонстрируя всему лагерю милосердие их доброго вождя. — Я хочу ещё раз всем напомнить, как заботятся о вас ваши правители, — завершая собрание, обращается к людям Элсмир. — Мы с Ирбисом ведем вас к новой, лучшей жизни. Мы честно делим добытые в боях сокровища и снабжаем вас всем необходимым в лагере. Единственное, что от вас требуется — быть верными своим правителям и с уважением относиться к решениям, что были приняты нами. Так же я напоминаю, что никого из вас мы не удерживаем силой. Каждый желающий может вернуться на острова… Элсмир продолжает свою речь, но Ирбис плохо разбирает смысл стихающих слов. Он быстро, не оглядываясь, уходит в сторону лазарета, на ходу зачерпывая ладонью с верхушек сугробов снег, чтобы обтереть испачканные кровью руки. В лазарете непривычно тихо и душно пахнет свежим травяным отваром. Пара омег замачивает в тазу ворох окровавленных тряпок, от вида которых у Ирбиса ноет в груди. Из одной из спален выходит старший лекарь, и Ирбис бросается к нему. Слабая вера в лучшее теплится в сердце альфы, ведь Хосок не говорил про гибель жемчужинки, он лишь сказал, что кровотечение было остановлено. Ирбис умоляюще смотрит на главного лекаря, и надежда гаснет, когда тот в ответ отрицательно качает головой. Чуда не произошло. Ирбис тихо заходит в крохотную комнату и видит Тэхёна. Омега лежит на боку, спиной к двери. Лежит неподвижно, и сначала Ирбису кажется, что его муж крепко спит. Альфа понимает, что ошибся, когда подходит ближе к постели. Тэхён беззвучно плачет, и из его покрасневших глаз непрерывными каплями стекают слезы. — Жемчужинки больше нет, — убитым голосом произносит Тэхён, безошибочно определяя приход мужа. — Я знаю, цветочек мой. Я это уже знаю. Ирбис осторожно ложится рядом, прижимается грудью к омеге и перекидывает через него руку, чтобы крепко сжать безвольно лежащую на покрывале ладонь. — Это я во всем виноват, — почувствовав поддержку мужа, всхлипывает Тэхён, давая волю слезам и разрывающей сердце боли. — Я не послушался тебя. Ушел один в лес. — Тот, кто виновен в гибели жемчужинки, уже понёс наказание, — пытается переубедить омегу Ирбис, впервые не ощущая удовольствия от совершенной мести. Какие бы страдания ни испытал Сухёк, они не помогут вернуть потерянное. — И Юнги я тоже не слушал, — сокрушается Тэхён. — Я ему вчера сказал, что он мне не друг. Сказал, что видеть его не хочу. Что с ним сейчас? Его не накажут? — С Юнги всё хорошо, мой цветочек, — успокаивает Ирбис. — Он ни в чем не провинился, и наказывать его не за что. — Он защищал меня. Начал сражение. — Юнги защищал не тебя, а нашего ребенка. Защищал иссола, — исправляет Ирбис, на что омега, до этого неподвижно лежащий к нему спиной, поворачивается и испуганно смотрит в глаза. — Это неправда, — Тэхён шепчет едва слышно, опасаясь, что его слова могут быть услышаны кем-то, кроме мужа. — Мы же не рассказывали Юнги о моей беременности. — Об этом никто не должен узнать, — так же тихо говорит Ирбис. — Никто и никогда. А теперь закрывай глаза и постарайся уснуть. Омега понимающе кивает и прячет заплаканное лицо у мужа на груди, а тот крепко обнимает, прижимая к сердцу едва не потерянное счастье и разделяя с ним их общее горе.Глава 32.
16 ноября 2021 г. в 23:50
Превозмогая усталость, Тэхён бросается прочь от Сухёка. По колено утопая в снегу и тяжело дыша, он со всех сил бежит в чащу леса, надеясь оторваться от воина и найти укрытие меж высоких сосен.
— Почему ты боишься меня, Кейске? Не надо. Я не сделаю ничего плохого, — наигранно успокаивает омегу Сухёк, но через пару мгновений кидается следом, уже не сдерживая злого крика: — Стой, сука! Всё равно не убежишь!
Тэхён не слушает грозный приказ. Он рвётся вперед, пытаясь уйти от погони. Нет сил на крики. Дыхания едва хватает, чтобы продолжать свой замедленный наметенными преградами бег, и смертельно опасно разменивать его на бесполезные мольбы о помощи. У Тэхёна нет времени осмыслить происходящее. Он бежит куда глаза глядят, сам себя загоняет в ловушку, с каждым шагом не приближаясь к спасению, а наоборот, удаляясь от лагеря, жители которого могли бы встать на защиту омеги.
Животный ужас охватывает сознание. Боль в животе усиливается с каждым отчаянным рывком. Тэхён продирается через сыпучие холмы и, чтобы двигаться быстрее, загребает руками снег. Меховой плащ волочится по верхушкам сугробов. Он намок и облеплен белой коростой, словно тяжелый якорь замедляет и без того не быстрый бег. Тэхён не оглядывается назад, на это нет ни одного жалкого мгновения, но слышит, как за спиной раздается поток непрекращающихся ругательств, а шум погони становится всё ближе.
В пересохшем горле першит от кашля и становится трудно дышать. Захлебываясь морозным воздухом, Тэхён наскакивает на очередной преградивший путь сугроб, но перетруженные ноги внезапно подкашиваются, и омега, выставив руки, падает на четвереньки. В пылающее красным лицо ударяет колкий холод, а в нос, рот и глаза забивается снег. В животе словно обрывается что-то, и омега, глухо застонав, сжимается комком от вспыхнувшей острой боли.
Тэхён переворачивается на бок и подтягивает к животу ноги. Надо бежать дальше, но нет возможности даже пошевелиться. Каждое движение растекается дикой болью, и единственное, что может омега, — смотреть заслезившимися глазами, как убийца неотвратимо приближается к нему.
— Попался, сученыш! — торжествующе ревёт Сухёк и внезапно валится с ног, когда сзади на его спину запрыгивает подоспевший Юнги.
Потеряв равновесие, два иссола падают и барахтаются в безмолвной драке. Они рвут друг на друге одежды и запутываются в плащах. Раскидывая вокруг себя снег, рычат от злости и цепко хватаются за волосы. Омеге удается первому освободиться от захвата и вскочить на ноги.
— Ирбис! — во всю глотку вопит Юнги. — Ир…
Звонкий крик разрывает лесную тишину, разносится далеко вокруг и обрывается, когда поднявшийся следом альфа с размаху ударяет омегу по лицу. Юнги падает навзничь, орошая искрящуюся белизну брызгами крови из разбитых губ. Сухёк бросается вперед, чтобы добраться до безвольно лежащего арима, но Юнги обхватывает ноги альфы, и тот вновь падает.
— Дай мне убить аримского ублюдка, — отбиваясь от вцепившегося в его одежду омеги, рычит Сухёк. — Дай мне прикончить эту грязную тварь!
Вдалеке раздаются встревоженные выкрики, и по их нарастающему шуму Юнги понимает, что продержаться остается не дольше пары минут. Жители лагеря уже мчатся по следу и скоро появятся на месте драки. Юнги уворачивается от ударов и сам безжалостно молотит кулаками. Он не прекращает борьбу, замедляет ход Сухёка, но, несмотря на все старания, тот с каждым рывком становится всё ближе к ариму, тянется руками, чтобы схватить за горло и одним точным движением свернуть шею. Юнги не сможет отбить Тэхёна собственными силами. Сухёка возможно остановить только силой оружия.
— Юнги, перестань, — в злой усмешке кривится альфа, когда омега встает перед ним и вскидывает меч. — Ты не будешь нападать на меня.
Будет. Юнги нечего терять. Судьба не припасла для него «долго и счастливо». Много лет назад он встал перед выбором: или «долго», или «счастливо» — и выбрал второе. Нарушивший законы омега теряет немного — несколько месяцев или лет, которые сможет протянуть рядом с Хосоком. Юнги считает, что отдать остаток отведенных ему дней за долгую жизнь друга — это достойный обмен.
Сжав разбитые губы, Юнги широко размахивается и делает выпад. Ошарашенный Сухёк едва успевает увернуться и выхватить свой клинок. Новый взмах, и два меча сходятся в ударе, а по лесу разносится оглушающий звон металла. Юнги нападает яростно и отчаянно, оттесняет Сухёка, а тот пятится назад и больше защищается, нежели пытается нанести удар сам.
— Опустите оружие! — доносится приказ вождя, и оба иссола беспрекословно ему подчиняются.
Между Юнги и Сухёком встают люди. Запыхавшиеся от быстрого бега и хмурые.
— Вы это видели? — крутя головой, начинает оправдываться альфа. — Я только защищался. Это Юнги начал сражение. Юнги, а не я.
— Разберемся, — цедит сквозь зубы взбешенный Элсмир и указывает воинам на двух провинившихся. — Заберите у них оружие и заприте где-нибудь. Мы будем судить их в лагере. В присутствии всех жителей.
Юнги покорно поднимает вверх руки, позволяя окружившим его людям сорвать обхвативший талию пояс. Второй такой же воины снимают с Сухёка, а после толкают двух провинившихся, чтобы те возвращались в лагерь.
— Цветочек мой, — шепчет упавший на колени перед Тэхёном Ирбис. Он подхватывает сжавшегося омегу на руки. Прикасается горячими губами к ледяным щекам и лбу. — Всё закончилось, любовь моя. Скоро мы будем дома. Скоро…
Альфа замолкает, когда поднимается на ноги и видит, что снег под омегой окрашен в алый цвет. Разводы крови расползаются по тэхёновым штанам. Ирбис мгновенно понимает, что произошло с его мужем. Много лет назад он уже видел это, когда в парке корчился от боли Виолан.
— Юнги! — зовет на помощь Ирбис, но окруженный воинами друг покорно шагает в сторону лагеря, бросив на альфу прощальный взгляд.
Ирбис сильнее прижимает к себе Тэхёна, боясь выронить его из ослабевших, задрожавших рук. Альфа жадно хватает ртом воздух, но приступ удушья не проходит, и начинает гудеть в ушах. Сердце бешено бьется в груди. Ирбис загнанно оглядывается, мечется из стороны в сторону, не зная, что делать дальше. Тэхён на его руках истекает кровью. Юнги уводят на суд, который завершится казнью.
— Я его держу. Держу, — подскочивший Хосок пытается забрать омегу, но Ирбис лишь крепче сжимает его в запоздалой попытке защитить. Увидев в глазах напротив возрастающий ужас, Хосок хватает Ирбиса за грудки и с силой встряхивает. Тихо, чтобы не услышали другие иссолы, но гневно шипит: — Приди в себя. Сейчас не время для паники. Кейске нужна помощь лекарей. Я позабочусь о нем, а ты вытягивай из этого дерьма Юнги.
Ирбис часто кивает и разгибает окаменевшие руки. Он делает ещё пару глубоких, отрезвляющих холодом вздохов, провожает взглядом умчавшегося Хосока, который уносит с собой громко заплакавшего Тэхена, а после окликает недовольно обернувшегося брата.
— Элсмир. Нам надо поговорить.