Духов лесных голоса

             Тэмин делает широкий шаг вперед, заходит в темницу, и омега сжимается комком, сильнее забиваясь в угол. Широко распахнув глаза, Галан с ужасом следит за альфой. Ненавистный враг, который по насмешке судьбы является его кровным братом, неумолимо приближается, с каждым шагом уменьшая безопасное расстояние.       «Этого не может быть! Ты не мог спастись! Не мог! Ты должен был сдохнуть! Такие монстры, как ты, не достойны жизни», — хочет отчаянно закричать Галан, но в горле пересохло от страха.       Омега крепко зажмуривается и мотает головой, словно если закрыть глаза, а потом раскрыть снова — то все происходящее растает ночным кошмаром. Не будет ни холода темницы, ни звона мечей, ни быстрого топота чужих ног.       «Это всего лишь сон. Страшный сон. Я скоро проснусь», — беззвучно шевелит губами Галан, как когда-то в этой же темнице шептал молитвы, но язвительный голос возвращает в действительность.       — Почему ты не встречаешь меня с радостью, Чимин? — издевается Тэмин. — Разве ты не счастлив увидеть своего единственного брата живым и здоровым? Или ты недоволен, что я заявился без приглашения? Ну, извини. У меня не нашлось времени черкануть тебе письмецо.       Омега беспомощно хрипит, когда альфа сгребает ворот его плаща и тянет вверх, поднимая на ноги. Галан непроизвольно вскидывает руки в попытке защитить нерождённое дитя, но вовремя одумывается. Вместо того, чтобы прикрыть живот, он цепляется пальцами за давящую на шею кромку ворота. Омега ни на миг не сомневается в жестокости врага. Если Тэмин догадается о беременности, то первое, что сделает — ударит ногой по животу.       — Нагулялся, сученыш? Поблядствовал с иссолами? — вплотную приблизив лицо, шипит альфа, и в его голосе больше нет издевательской насмешки, только неприкрытая злость. — Пора возвращаться к жениху. Донхэ тебя очень ждет.       Тэмин выпускает ворот плаща и с силой сжимает омежье запястье. Дергает к себе, требуя идти следом.       — Давай, не упирайся, — сквозь зубы рычит альфа, выбираясь из комнатушки и рывками таща за собой жалобно всхлипывающего брата. — У нас мало времени. Мы должны догнать всех и успеть сесть в сани.       Галан мотает головой и пытается вырваться из захвата. Он расцарапывает кисть альфы, наклоняется ниже, пытаясь укусить, и кричит от опоясывающей запястье боли. Тэмин, которому плевать на жалкие попытки брата освободиться, до синяков сжимает руку, и омеге кажется, что еще немного, и он услышит треск сломанного сустава. Чтобы противостоять альфе, Галан хватается за дверной косяк, но пальцы срываются с гладкой древесины, когда тот дергает на себя.       Очутившись за пределами темницы, омега уже не сдерживает плача, когда видит в темноте коридора очертания человека. Иссол лежит на боку, неестественно запрокинув голову. Его лицо рассечено глубокой раной, но, несмотря на обезображенный вид, по меховому плащу и валяющемуся рядом мечу омега узнает в погибшем главного лекаря.       — Иди рядом, сука! — рявкает Тэмин на брата, который скорбно заплакал и потянулся к бездыханному телу. Он подтягивает омегу ближе, на миг выпускает его запястье, чтобы наотмашь ударить ладонью по мокрой от слез щеке. — Если вздумаешь упрямиться, я перережу тебе горло, а Донхэ сообщу, что его ненаглядный Чимин погиб при побеге от рук иссолов. Ты меня понял?       Омега, услышав свое прежнее имя, вздрагивает от омерзения и часто кивает. Пощечина мгновенно отрезвляет сознание, выбивает панический страх, оставляя лишь недоумение и возрастающую злость. Кто такой этот Тэмин, что осмелился поднять руку на омегу вождя? По какому праву эта жалкая тварь смеет раздавать приказы в лагере иссолов?       Вновь крепко схваченный омега семенит следом за альфой, который спешит к лестнице, что освещена льющимся из дома светом и хорошо видна в темноте подвала. Он открыто не сопротивляется, но спотыкается при каждом шаге, словно не держат подкашивающиеся от страха ноги; и Тэмин то и дело вынужденно останавливается, чтобы поставить прямо присевшего на корточки брата. Галан шатается из стороны в сторону, как может замедляет ход, пытаясь выиграть необходимое время.       Вокруг царит тишина. Омега не сомневается, что его любимые смогли прорваться через толпу врагов. Они в жарком сражении сумели выбраться из окруженного дома, чтобы найти воинов, и сейчас наверняка уже спешат к нему на помощь. Они скоро придут, приведут с собой несокрушимое войско и вырвут его из лап чудовища.       «Скоро ты за всё заплатишь», — злобно размышляет Галан, позволяя альфе волочить себя в сторону лестницы. — «Заплатишь за смерть лекаря, за разграбленную сокровищницу и за каждую пролитую мной слезу. Элсмир с Кипреем вернутся и повесят тебя на твоих же кишках. Скоро ты свои внутренности жрать будешь, мразь. Захлебнешься собственной кровью».       Они преодолевают узкий коридор и поднимаются по лестнице. Галан спотыкается на каждой ступеньке, под чужим напором ползет вверх почти на четвереньках и долго поднимается на ноги, когда оказывается вытянутым на дощатый пол. Он мельком оглядывается по сторонам, выискивая, за что можно было бы уцепиться, и от увиденного леденеет внутри.       Элсмир и Кипрей не придут на помощь. Они неподвижно лежат в разгромленной комнате, сокрушив в сражении несколько врагов, чьи трупы залили алым светлый пол. У Кипрея на груди темный провал глубокой раны. У Элсмира в области живота кровавое месиво, настолько страшное, что Галан в ужасе зажмуривает глаза.       — Шевели ногами, Чимин, — пыхтит Тэмин, таща за собой окаменевшего от горя брата. Пол скользкий от разлившейся повсюду крови, и альфа осторожно ступает по нему, опасаясь потерять равновесие.       Чимин… Чимин… Чимин…       Оставленное в прошлом имя раздается в ушах мрачным эхом. Имя ненавистное, не достойное нового положения арима. Чимин был жалок и уязвим в своем одиночестве. Нынешний омега-арим не одинок. Он был выбран Элсмиром и вошел в семью великих правителей. За его спиной непобедимая армия иссолов, а в чреве бьется крохотное сердечко сына владыки. Чимин был безоружен и слаб. У любовника вождя на поясе прикреплен подаренный кинжал.       Пережитый страх, унижения и лишения, боль от потерь самых любимых — прошлое и настоящее сливается в душе в черный ком оглушающей ненависти, и омега прячет руку за край мехового плаща, чтобы обхватить холодную рукоять.       — Давай быстрее, Чимин! Я не хочу тебя убивать, — прикрикивает Тэмин.       Он останавливается от неожиданности, когда омега вдруг перестает упираться, ускоряет шаг и обгоняет его. Альфа с непониманием смотрит в лицо вставшего напротив и преградившего путь брата.       — Мое имя — Галан, — глядя в глаза, четко произносит омега и бьет кинжалом.       Острое лезвие вспарывает ткани одежд и легко входит в живот, как нож в кусок мягкого масла. Не ожидавший нападения Тэмин издает короткий хрип и, согнувшись, пятится назад, но тут же падает навзничь от подсунутого под ноги ботинка. Он елозит на спине и шарит рукой, пытаясь нащупать выроненный при падении меч, но подошедший ближе Галан наступает ему на пальцы. Под тяжелой подошвой ботинка хрустят раздробленные кости, и альфа заходится оглушительным воплем, а омега продолжает яростно бить, теперь уже выламывая плечевой сустав.       Омега со злым удовольствием наблюдает за безвольно обмякшей рукой альфы, которой тот несколько минут назад осмелился нанести позорную пощечину. Под усиливающиеся крики с силой растаптывает руку, бьет ногой снова и снова. Растереть кожу и мышцы в ошметки. Разломать кости в мелкие осколки. Последний удар омега обрушивает на живот, вбивая кинжал вместе с рукоятью в тело Тэмина.       Пригвожденный к полу альфа корчится в муках и отчаянно вопит, с уголков его губ стекает окрашенная в красный слюна, но Галану этого ничтожно мало. Он опускается на колени перед извивающимся телом, шарит пальцами в глубокой ране, чтобы вытащить скользкий кинжал.       — Ублюдок! Ты отнял всех, кого я любил! — кричит в лицо умирающему брату Галан и высоко вскидывает руку, занося над ним кинжал. — Сдохни, тварь! Сдохни!       Галан бьет, почти не глядя. По груди, по шее, по вспоротому брюху. Отрывает куски плоти и разбрасывает в стороны. Выкалывает глаза и разрезает рот до ушей, уродует ненавистное лицо, которое так похоже на его собственное. Кинжал почти выскальзывает из рук, когда лезвие натыкается на крепкие кости, но омега лишь сильнее сжимает рукоять. Тэмина хочется не просто убить — Галан страстно желает разорвать его тело на куски, перемолоть все кости, вывернуть наизнанку кожу. Теплые брызги долетают до лица омеги и орошают одежду, край мехового плаща намокает от растекающихся темно-бордовых ручьев.       — Ты отнял всех, мразь! Всех!       Не всех. Внезапно приходя в сознание, Галан отшатывается от истерзанного тела и прижимает ладонь к своему животу. Он глубоко дышит ртом, выравнивая сбившееся дыхание, и прислушивается к ощущениям. К великому счастью не чувствует боли или тревожного напряжения внутри себя. С ребенком всё в порядке.       Не вставая в полный рост, Галан отползает в сторону и опирается спиной о стену. Он ласково поглаживает живот, чувствуя, как ноет перетруженная правая рука, которой продолжает сжимать рукоять. Тяжело дыша, омега запрокидывает голову и облизывает пересохшие губы, ощущая на языке солоноватый вкус стекающих по лицу капелек пота вперемешку с чужой кровью. И только в этот момент слышит слабый стон.       Распахнув глаза, Галан быстро осматривается по сторонам, пока не сталкивается со взглядом Элсмира. Истекающий кровью альфа неподвижно лежит на полу, и омега вскакивает на ноги. Он подбегает к дверному проёму и прислоняется грудью к покорёженному косяку. Оглушительно кричит:       — Помогите! Элсмир ранен!       Омега, не выпуская оружия, хватается за дверной косяк. От слишком резких движений начинает кружиться голова, но Галан не думает о себе. Не боясь привлечь внимание врагов, он отчаянно молит о помощи.       — Наш вождь ранен! Прошу, кто-нибудь помогите Элсмиру!

***

      В лагере, на дороге перед трактиром идёт ожесточенный бой, и перепуганный Тэхён всем телом прижимается к покатой крыше. Он низко опускает голову и отфыркивается от забившихся в нос и рот сыпучего снега. Лицо становится мокрым, кожу покалывает от ледяного холода. Омега зажимает уши, но даже через крепко прижатые ладони до него доносятся звуки сражения. Звон металла и гортанные крики, вскрики боли и торжествующий вой. Тэхён часто дышит и отплевывается от заполнившей рот талой воды, но воздуха катастрофически не хватает, и он осторожно приподнимает голову и разлепляет веки.       Перед Тэхёном разворачивается кровавая бойня. С высоты крыши он видит всё, как на ладони. Облаченные в короткие меховые куртки омеги-иссолы яростно нападают на толпу альф-аримов и кочевников. Они окружают врага полукольцом, не давая продвинуться дальше по дороге. Резвые и юркие омеги кружатся в смертельном танце. Вряд ли им хватит сил отбить хотя бы один сокрушительный удар, но они и не лезут в прямую атаку. Они уворачиваются от выпадов альф, уходят в сторону и нападают сбоку или сзади. Бьются слаженно, словно единое многорукое существо, обороняясь сами и чутко охраняя тех, кто стоит рядом.       — Держите тварей! Убьем их всех! — разносится полный азарта голос Юнги, и от этого ликующего выкрика у Тэхёна начинает чаще колотиться сердце.       Его друг в самом пекле сражения. Он, как и другие омеги, упивается боем и с безрассудной храбростью рвется вперед, а у Тэхёна от каждого особо громкого звона скрещенных мечей перехватывает дыхание. Арим понимает, что он не герой. Совсем не герой.       Альфы сперва широко отмахиваются мечами от нападающих, не воспринимают омег всерьёз, но первые убитые падают ниц, заливая снег дымящейся кровью, и тогда враги выпускают из рук награбленные сокровища и вступают в схватку. Отброшенные в сторону сундуки с жалобным звоном падают на расчищенную дорогу, крышки некоторых распахиваются от ударов, и по снегу раскатываются серебряные монеты и пригоршни украшений.       Ради этого враги напали на лагерь? Разве могут деньги и драгоценности быть дороже жизни?       Тэхён неотрывно следит за каждым движением друга. Смотреть на битву страшно, но закрыть глаза и оставаться в неведении ещё страшней. Тэхён со всей силы сжимает лежащую под ладонями корку снега, как будто это может помочь Юнги удержать в руках оружие. Непроизвольно дергается всем телом от каждого выпада врага в сторону друга, словно это на него самого замахнулись мечом.       Иссолы неистово бьются, но разъярённые враги идут на них с увеличивающимся напором. Тэхён не может сдержать слез, когда видит первых раненых. Омеги зажимают руками прорехи на своих куртках. Роняя просочившуюся между пальцев кровь, отбегают на безопасное расстояние. На их место встают другие, но способных сражаться иссолов становится меньше с каждой минутой, и враги потихоньку оттесняют их всё дальше по дороге.       Сиреневая мгла сменяется прозрачностью предрассветного воздуха. Посветлевшее небо окрашивается на востоке оранжевыми и бледно-розовыми полосами. Альфы, словно боясь не успеть, бешено рвутся вперёд, и первый из них прорывает оборону иссолов. Он убегает по дороге, стремится как можно быстрее преодолеть путь до реки. Вслед за ним бросаются несколько иссолов, и наверняка легко одетые, быстроногие омеги нагнали бы облаченного в тяжелые доспехи альфу, но тут наперерез врагу из кустов выскакивает ребенок.       Альфочка лет семи, бесстрашно размахивая деревянным мечом, несется к ускользнувшему врагу. Широко замахивается, намереваясь ударить арима по колену, но тот ловит ребенка за капюшон плаща и подхватывает на руки.       — Дайте мне уйти! — грозно требует арим, крепко прижимая к себе ребенка. — Дайте мне спокойно уйти, и я отпущу его, когда доберусь до реки!       Воин загнанно пятится от медленно подкрадывающихся к нему омег. Он бестолково отмахивается оружием от поджидающих удобного момента для атаки иссолов и прячется за ребенком, как за живым щитом, не понимая, что совершил роковую ошибку. Сейчас главная угроза исходит вовсе не от взбешенных омег. Свою смерть альфа держит на руках.       Глупо лезть в логово к зверю, тщательно не изучив его повадки. Не стоит приходить с оружием к народу, ничего не зная об их быте и традициях.       У ног воина лежит выроненный альфочкой деревянный меч, но у детей иссолов еще на поясе есть ножи. Настоящие ножи. Арим держит на руках не беззащитное дитя, а пусть маленького, но иссола — ребенка, играющего с друзьями в убийц; сына беспощадного завоевателя, для которого нет большей чести, чем пролить вражескую кровь.       — Я отпущу его! Отпущу, когда уйду на безопасное расстояние, — кричит омегам арим. — Дайте мне уй…       Слова воина обрываются, когда в его горло входит лезвие короткого ножа. Захрипев и выпучив глаза, воин ослабляет хватку и выпускает из рук оружие. Ребенок кубарем валится в снег, но тут же вскакивает и, издав торжествующий рёв, бросается на раненого им врага, пальцы которого бегают по торчащей из глотки рукояти. Сбив воина с ног, альфочка быстро забирается на его грудь, обеими руками обхватывает рукоять и тянет вбок, перерезая шею. Издав несколько булькающих звуков и содрогнувшись всем телом, воин замирает на дороге безжизненной тушей. Омеги, коротко взглянув на него, разворачиваются и уносятся вновь сражаться. А ребенок подставляет руки под льющийся из горла темный, пульсирующий поток, а после с упоением прикладывает ладони к своим щекам, вымазывая лицо одуряюще пахнущей свежей кровью первого убитого им человека.       Напрасно враги пытались прорваться через преграждающих им дорогу омег. Зря стремились пересечь лагерь, чтобы выйти к реке. Они выбрали не верный путь отступления, и Тэхён тихонько скулит, когда замечает бегущую навстречу врагам армию альф-иссолов. Секундное облегчение сменяется новым витком оглушительного ужаса, когда Тэхён видит, что впереди всего войска мчится Ирбис, который первый вступает в схватку.       Омеги разбегаются, освобождая дорогу своим подоспевшим на помощь мужьям, и те сметают поредевший строй врагов. Уже потрепанные сражением аримы и кочевники один за одним падают в снег, не выдерживая мощи свирепых иссолов.       — Не убивайте всех! Берите их в плен! — громогласно отдает приказ Ирбис своим воинам, а после мельком оглядывается по сторонам и кричит: — Кейске!       Иссолы выбивают из рук врагов оружие, ранят и сбивают с ног. Запыхавшиеся омеги бросают мужьям веревки, найденные в стоящих рядом с местом битвы жилищах. Ирбис теряет интерес ко всему происходящему. Он мечется по дороге, выискивая Тэхёна, и не может его отыскать. Полководец рыщет взглядом по всей округе. Видит тела поверженных врагов и раненых иссолов, к которым спешат лекари. Видит запыхавшегося Юнги. Тот жадно хватает ртом воздух, пытаясь отдышаться, его лицо забрызгано кровью, но не смотря на усталость, он склоняется над одним из раненых, чтобы затянуть полоской ткани его разрубленное плечо.       — Кей! — диким голосом зовет мужа Ирбис, и Тэхён осторожно, чтобы не свалиться с крыши трактира, поднимается на четвереньки и машет рукой.       — Я здесь!       Ирбис прислоняет к стене лестницу и помогает Тэхёну спуститься вниз. С тихим стоном крепко прижимает к груди. Прикасается губами к холодному лбу омеги, оставляя короткий поцелуй, а после осматривается внимательнее.       Бой закончен и повержен враг. Несколько плененных аримов и кочевников уводят вглубь лагеря воины, а лекари помогают подняться на ноги и добраться до лазарета тем, кто нуждается в помощи.       — Кто-нибудь из омег погиб? — спрашивает Ирбис у подошедшего ближе Юнги, потому что не видит среди безжизненных тел ни одного иссола.       — Нет, — подтверждает предположения полководца Юнги. — Только раненые, но вроде ничего особо серьезного.       Ирбис кивает в ответ, но слова друга не приносят должного успокоения. Взгляд полководца теперь обращен на дорогу, на которой в первых лучах восходящего солнца искрятся и переливаются разноцветными огоньками втоптанные в снег драгоценности. Ирбис переводит взгляд на сундуки с распахнутыми крышками. На пригоршни блестящих белым светом серебряных монет. Страшная догадка обрушивается на Ирбиса ледяной волной.       — Все идём в дом вождя. Быстрее, — обращается он к воинам и друзьям. — Юнги, Хосок, вы идете с нами.       Взяв Тэхена за руку и утягивая за собой, Ирбис устремляется к дому брата. Вслед за ним бежит вооруженное войско, но в глубине души полководец чувствует, что уже безнадежно опоздал, и все самые безрадостные предположения сбываются, когда издалека он слышит протяжный омежий вой:       — Наш вождь ранен! Кто-нибудь, помогите Элсмиру!

***

      Ирбис врывается в дом, едва не сбив с ног чудом успевшего отскочить в сторону Галана, и застывает от увиденного. Вслед за полководцем комната наполняется воинами и лекарями. Тревожно переговаривающиеся люди окружают кольцом лежащих на полу людей. Кто-то из альф, держа наготове мечи, бросаются вглубь дома, чтобы проверить, не осталось ли притаившихся врагов. Хосок бегло осматривает тело Кипрея, а после остальных погибших, убеждаясь, что все они мертвы.       — Я не ранен! Не ранен, — кричит Галан, отбиваясь от перепуганного Юнги, который начинает судорожно шарить ладонями по одежде арима, что запятнана алым. — Это не моя кровь! Помоги Элсмиру!       Омежьи вопли выводят из оцепенения, и Ирбис, выпустив из захвата руку Тэхёна, спешит к брату и падает перед ним на колени.       — Всё хорошо, братишка. Я рядом. Теперь всё будет хорошо, — взволнованно шепчет Ирбис и, подзывая лекаря, кричит: — Юнги!       Чтобы не терять времени, Ирбис выхватывает из ножен кинжал и начинает разрезать мех чужой куртки и ткань туники, освобождая доступ к обширной ране на животе. Его руки обагряются красным, а дрожащие пальцы с трудом удерживают ставшую скользкой рукоять. Жизнь вытекает из тела Элсмира, пропитывает его одежды и расползается по полу липкой лужей. Времени ничтожно мало, и Ирбис снова оборачивается к другу, злясь на его нерасторопность.       — Юнги!.. Юнги?       Ирбис непонимающе вглядывается в лицо омеги, и осознание происходящего обрушивается ледяным ужасом, когда Юнги, не сдерживая слезы, качает головой. Лекари не смогут помочь Элсмиру. Даже если удастся остановить кровотечение, альфа всё равно погибнет. Такие большие раны нельзя держать открытыми, а если зашить, то начнется воспаление. Лекари не сумеют спасти жизнь Элсмира. Единственное, что в их силах, — на несколько часов или дней продлить агонию вождя.       Увидев жест лекаря, до этого нервно переминающийся с ноги на ногу Галан словно обмякает. Звонко бьется о деревянные доски выроненный кинжал, и омега медленно опускается на пол рядом с Элсмиром. Он ласково гладит ладонью по его разметавшимся светлым волосам, которые не были заплетены в косы этим утром. Заметив, как альфа слабо скребет по полу пальцами, Галан подхватывает его безвольную руку и прижимает к своему животу, давая в последний раз ощутить их малыша и попрощаться с ним.       Комнату накрывает давящая тишина, и Ирбис загнанно оглядывается по сторонам. На него устремлены десятки взглядов. Сурово сжав губы и нахмурив брови, воины покорно ждут. Что именно, Ирбис понимает, когда до него доносится умоляющий голос.       — Не заставляй страдать Элсмира. Сделай… это, — просит сидящий напротив Галан, а когда Ирбис беспомощно мотает головой, повторяет с нажимом: — Ты должен. Элсмир не заслужил такой боли. Прошу, прекрати его мучения. Кроме тебя, некому, потому что я не смогу.       Ирбис смотрит на зажатый в ладони кинжал, острое лезвие которого легко войдёт глубоко в плоть, вспарывая на своем пути мешающуюся одежду, кожу и мышцы. Переводит взгляд на медленно умирающего брата. Элсмир часто и поверхностно дышит, боясь неосторожным вздохом потревожить раны, с его пересохших губ срываются тихие хрипы. Он часто моргает тяжёлыми веками, его сознание угасает, но взгляд пока ещё остается осознанным и ясным. Взгляд сожалеющий и умоляющий. Вождь безмолвно просит о той милости, в которой сам отказал несколько часов назад.       Ирбис переползает чуть выше и осторожно обхватывает ладонями голову брата, чтобы положить к себе на колени.       — Ты меня слышишь? — спрашивает тихо.       Элсмир вместо ответа опускает и вновь поднимает веки. Он слышит и понимает каждое слово.       — Ты был мудрым вождем и храбрым воином. Тебе не о чем жалеть. И беспокоиться тоже не о чем, — Ирбис наклоняется ниже, чтобы стоящий на пороге смерти Элсмир смог четко расслышать данное ему обещание. — Я клянусь, что никогда не брошу Галана, а твоего ребенка воспитаю как родного сына.       Острый конец клинка упирается в мех куртки на груди вождя. Ирбис недолго примеривается, унимая дрожь в руке, но прежде чем совершить удар, вновь склоняется над Элсмиром.       — Уходи в царство мертвых с миром и спокойным сердцем. Кипрей уже ждет тебя, найди вечный покой в объятиях мужа. Прощай, брат. Прощай навсегда.       Один толчок рукой — и с губ Элсмира срывается шипящий выдох, а в его остекленевших глазах больше не видно боли. Растеряв остатки мужества, Галан заходится скорбным воем и, обхватив Элсмира, утыкается лицом в его грудь.       Ирбис медленно вытягивает кинжал из тела брата и убирает с колен его голову. Он поднимается с пола, обнимает за плечи робко подошедшего Тэхёна и осматривается по сторонам. Растерянные альфы неверяще качают головами, глядя на мертвого вождя, над которым заливается слезами омега. Несколько воинов, сурово сдвинув брови, хватают за руки и за ноги трупы врагов, чтобы вышвырнуть их прочь. Хосок успокаивающе гладит по плечу стирающего с щёк редкие слезы Юнги, но оба они не сдерживают вскрика, когда обшаривающие дом воины выносят на руках из подвала тело главного лекаря.       Ирбиса окружают боль и страх. Растерянная толпа людей, потерявшая все известные им ориентиры.       — Вождь мёртв, — произносит один из альф. — Что нам делать дальше? Кто теперь поведет нас на битвы, чтобы свергнуть врага?       — Наш вождь жив. Он с нами. Его кровь течет в ребенке, который осенью появится на свет. Элсмир не ушел, не оставив наследника, а пока что править стану я, — твердым голосом отвечает Ирбис. Он расправляет плечи и смотрит с вызовом, готовясь к нападкам, но не слышит упреков или протестующих выкриков. — Я поведу вас в бой за новыми победами и лучшей жизнью. Вместе мы сокрушим все преграды, завоюем аримские земли и отомстим врагам за смерть Элсмира и Кипрея. Мы начали этот путь, и мы пройдем его до конца. Победа будет за нами!       Ирбис вскидывает вверх кулак, и альфы, взревевшие воинственным кличем, повторяют за ним, признавая в полководце своего нового вождя. У иссолов ещё будет время на скорбь и похороны. Все они облачатся в черные одеяния, чтобы с почестями проводить погибших в последнее плаванье, а после будут нести положенный срок траура, но это будет потом. Сейчас иссолов ждут безотлагательные дела.       — Как ты?       Ирбис присаживается на корточки, опускает ладонь на вздрагивающую от плача спину, и Галан, оторвавшись от Элсмира, поднимает голову. Он влажно шмыгает носом и вытирает рукавом глаза. Его щеки покрыты пятнами, веки раскраснелись и опухли, но омега не вызывает жалости. В его взгляде больше нет ни боли, ни сожаления. Только пламя обжигающей ненависти.       — Я в порядке, — сдержанно отвечает Галан.       Арим желает жестокой мести. Новый вождь поможет ему утолить вспыхнувшую жажду.       — Тогда вставай и переоденься, — говорит Ирбис. — Мы должны допросить пленных.