Quis attero mihi tantum planto mihi validus (пер. латыни «То что меня не убивает, делает меня сильнее») Фридрих Ницше
Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер. Воланд «Мастер и Маргарита» М.А. Булгаков
Октябрь. Темная тропическая ночь была щедра. Черные в темноте тучи ползли по своим делам, но дождя не было. Частный самолёт плавно приземлился, лениво развернулся к ожидающему кортежу. Трап опустился, и из нутра показалась голова маленького человека. — Я не вижу главного, нас совсем не уважают? Шеф! Сосунок какой-то у машин, — комментирует увиденное Лаки. — Может, здесь обождём? — Не думаю, что это неуважение или невежество, скорее, перестраховка очередная брата Зи, — ворчит тай ло и оглядывает диспозицию. Три чёрных BMW. Бронированные. Человек в офисном черном костюме у трапа, остальные в таких же около машин. — Ладно. Пошли. Налицо ЧП, а по другому поводу нас не пригласят. — Охохо, — потирает руки в предвкушении Лаки.- Вы идите, а я тут всё зачищу. Еще двое мужчин появляются из кабины самолета. — Шеф, — вопросительно поднимает бровь младший из них. — Ом, Као, держите ухо востро. Не расслабляться. А тебя, — Боун хватает за ворот куртки, — шутник, — прямо выплевывает слово из нутра как яд, — мы повезем в багажнике, — звучит угроза как змеиное шипение. Его зубы плотно стиснуты, а глаза, не смотря на скудное освещение, светятся гневом. — Всё понял, — хрипит карлик, так как цепкая хватка передавила поступление кислорода.- В каком багажнике? — сипит. — Ну, уж точно не в той, в которой я поеду, — грозным тоном произносит шеф. — Но, но их там три, — неуверенно мнется на месте подручный. — Значит, тебе повезло, и у тебя есть выбор, — скалится сан шу, поправляет пальто и спускается. За ним безмолвно следуют Као и Ом. Последним из самолёта вываливается ещё красный шарик Лаки. — Приветствую Вас в королевстве Таиланд. — Произносит Лонг, здороваясь в традиционном жесте «вай». Хмурый взгляд ему ответ.- Старший брат приносит свои извинения ввиду невозможности личной встречи, — со всеми возможными почестями в голосе начинаем своего речь помощник. Но запинается и как-то скрючено и безвольно выдаёт причину. — Старика убили. Брови, до этого момента невозмутимого и скучающего мужчины взлетают вверх. — Старика? — подает голос он. — Да, — для убедительности кивает головой молодой человек, — но господин глава не из-за этого Вас пригласил. — О делах позже, — обрывает его, даже не дослушав, — где похороны? — Бывший Лунг Тао велел предать тело огню, а прах развеять по ветру над рекой… Снова не дослушивает. — Вези уже, — раздражённо отдает приказ, даже не сомневаюсь, что он будет исполнен. Лонг не выражает ни малейшим жестом недовольства. Рукой приглашает в машину. Лично открывает дверь перед дорогим гостем. Титиват открывает дверь водителя и тот недоуменно смотрит на него. — Поезжайте на других двух, — звучит быстрое указание подчинённым. Двери захлопывает, и следует к первой, а Као — к третьей, даже не договариваясь. Лонг мешкает, потому как: должен ли сесть с гостем или в другую машину? Но его взору предстает другая картина. Карлик, расставив ноги, вытянув на всю длину правую руку, невозмутимо считает считалку, водя рукой то вправо, то влево. Приказ главы есть приказ, каким абсурдным он не был, его требуется выполнять. Пидо-пидо-пидо-раз, Пидо-пидо-пидо-два, Пидо-пидо-пидо-три, Пидорасом будешь ты — рука останавливается.- Всегда знал что это он, — говорит себе под нос и смотрит на третью машину, затем встряхивается и отходит к первой, гордо указывая всё также вытянутой рукой на багажник и терпеливо ждет, когда его откроют. Водитель первой машины выходит и вопросительно смотрит на Лонга, тот лишь кивает. Багажник открывается по нажатию кнопки, и карлик пытаются туда залезть. Если бы не печальное событие, то над этим зрелищем можно было бы бесконечно потешаться. Но предвидя недовольство гостя, Лонг отдает приказ жестом, чтобы помогли коротышке. Сначала он отмахивается от помощи, но затем оглядывается и встречается через лобовое стекло с бешенством в глазах Дракона, поспешно отворачивается и всё же принимает её, залезает и устраивается поудобнее. Водитель пытается сохранить невозмутимость при закрытии багажного отсека, садится на своё место и наконец-то они могут отправиться. Жестом прибывший подаёт знак, чтобы Лонг сел с ним в машину. Колеса наматывают метры, кажется быстрей, чем скорость света. Голова чудовищно раскалывается от смены часовых поясов и климатических зон. В салоне из-за кондиционера прохладно, так что в пальто не жарко. Усмешка трогает губы Боуна: " Подчиненным раскисать нельзя, а сам сейчас рисовую кашу напоминаешь. Надо собраться, пока не выясню, потерплю, но пить действительно хочется." Ноппанат собирает волю в кулак. Он всегда ужасно переносит полеты, а сейчас и к привычной –то головной боли добавляется новая. Как умер Старик? Зачем его убивать? Что такого произошло, что Мью, знающий как я не люблю, когда меняют планы, попросил приехать? Знает ли что-либо этот «помощник»? Не виделись с братом почти год. Дела налажены, полиция прикормлена и куплена. Всё работает как часы. Не думаю, что бизнес. Хотя чего гадать на кофейной гуще, которой, кстати, нет, ждать. Нужно просто подождать. Пейзаж за окном сливается в кляксы. Он прикрывает глаза и постороннему наблюдателю мнится, будто человек мирно спит. Но это не так. Молодой мужчина расслаблен и находится в легком трансе и стоит лишь заподозрить опасность, мгновенная карма настигнет того. Они прибывают на церемонию прощания и последующей кремации в ритуальный зал при монастыре. Лонг еще в дороге связался и доложил, поэтому их приезд не оказался неожиданностью. На входе в храм он столкнулся с женщиной и группой её охраны. Взгляды оценки друг друга. Кивки головой. Ни слова друг другу. Язык, на котором её помощник отдавал приказы, казался смутно знакомым, но головная боль, мучавшая организм, не давала сосредоточиться. «Немного. Совсем немного потерпеть осталось, » — уговаривал мужчина собственное тело. В зале для прощания народу было не так много, как ожидал глава. Зажженные благовония в изголовье гроба в качестве подношения покойному. Прямоугольный гроб густо украшенный цветами, гирляндами из них же, рядом стоит фотографию усопшего. Какофония запахов и звуков ударила по нему внезапной волной. И хотя все переговариваются негромко, гул стоял адский. Зал был вместительный и просторный, потому усиление звука достигалось ещё и эхом. В группировке состояло больше трех тысяч, часть не могла прийти по объективным причинам, а остальные почтили присутствием. Запах пота, духов, зловония и благовоний врезался в нос, заставлял глотать воздух ртом как рыбу оказавшуюся на берегу . Ноппанат крепче стиснул зубы и задышал мелко и часто, так чтобы было незаметно со стороны. Тошнота подкатила к горлу. Он подавил позыв и с трудом сглотнул. Нельзя показывать слабость. «Как бы не было трудно -терпи.» — Слова отца всплыли в голове и, как множество раз до этого, придали сил. Его заминку не заметили. У гроба, в другом конце помещения, с правой стороны стояли «сыновья», напротив- монахи, с другой — подходили люди и прощались с бывшим лидером. Четко и размеренно. Застывать у входа не входило в планы тай ло. В конце концов, он тоже брат этим троим, хоть старик и не сильно его привечал. С самым невозмутимым видом, как будто, так и надо, он последовал через весь зал и встал по правую руку от нынешнего главы. Даже не здороваясь. Зи отступил за спину, уступая место. Макс тоже сделал шаг назад. В иерархии Мью и Боун были равными друг другу. На равенстве и строились их отношения. Как бы ни хотели Зи и Макс сейчас встать, традиции предписывали им занять места сзади. Спокойно и с самым безжизненным лицом Суппасит смотрел на происходящее, словно рассматривал рыб в аквариуме. Боун рассматривал тело старика. Гримеры неплохо постарались, но амбре тухлости и разложения было не перебить. Не зря у некоторых народов есть традиция хоронить до заката. Лицо Зи также напоминало маску: злую и высеченную улыбку украшали сверкающие тьмой и бешенством глаза. Волчара был на грани. Ощущение, что еще чуть- чуть и он будет рвать своих же, так и дышало в затылок. Обманчиво мягкий Макс был в печали. Меланхолия исказила почти до неузнаваемости лицо. В глазах стояли слезы, что так и не могли пролиться. Холодная кобра бесцветно прошелестела: — Рад, что успел. Голова дракона не ответил. Да и что тут можно сказать. Он поднял взгляд от человека, лежащего и нашедшего покой, и просто посмотрел в ответ. Их глаза встретились, прочитали и поняли друг друга без слов и звуков. Странный диалог длился всего минуту. Затем Мью сказал: — Он вспоминал о тебе, жалел, что ты не навестил его. Фраза выбила воздух из легких и заставила шокировано замереть. Что больше его поразило? То, что вспомнил? Или желание увидеться? Наконец, когда организм настоятельно стал требовать кислород, молодой мужчина через силу, стараясь не выдать задержку дыхания, впустил воздух и вдохнул. Отвел взгляд на объект разговора. Зачем ты хотел увидеться? Для этого вызвал его брат? Нет. Лонг сказал, что не поэтому. Проблемы? Но какие? В голове зашелестели как шестеренки в механизме мысли. Одна опровергая другую. Но всё это были или догадки, или вопросы без ответов. Человек же говоривший с ним не думал ни о чем. Внутри ныло и тупо болело, как бывает когда уходят те, кто мог бы и остаться. Кого хотелось задержать в этом мире дольше других. Всему когда-нибудь приходит конец. И вот последний попрощался с Желтым Драконом, закрыл двери распорядитель, оставив напоследок четверку одних у гроба. Парни, стоявшие сзади, обошли и встали напротив. Впервые за почти год они собрались вместе. Печально, что поводом послужила смерть. Оставшись одни, позволили хотя бы глазам отразить реальные эмоции. И если кто-нибудь бы осмелился сейчас заглянуть в них, то увидел бы чистую и незамутненную боль. Кусок мяса выдрали из их плоти: заживо, без анестезии, да еще и прижгли коряво. Без сомнения эта рана будет долго заживать. Даже неискушенному Ноппанату было видно, что тело в очень плохом состоянии. Что же произошло? Почему такие поспешные похороны? Но никаких слов, только тишина. Церемониймейстер подкрался неслышно и мягким покашливанием разбил молчание, напоминая о необходимости продолжить ритуал. Они синхронно вздрогнули, как один организм в судороге, потерявший часть себя. Глубокий коллективный вздох и легкие обжигает запах тухлости и тления. Плевать. Сейчас они не чувствуют ничего. Как самый старший Мью кивает головой, и монах воспринимает как знак для продолжения. Как по мановению волшебной палочки появляются помощники, и гроб покидает их. Снова ожидание. На этот раз на ступенях, встречая рассвет. Жестко хочется курить, но сдерживаются. Расположились кто где: Макс сидит на ступенях, Зи оперся на колонну, Мью и Боун прямо на пути входа, засунув руки в карманы брюк. Светает. Когда первый луч робко касается и освещает храм, Зи забирает урну с прахом у монаха. Снова дорога. Извилистый маршрут по пустым улочкам, но уже кое-где просыпается народ и начинается новый день. Стремительный рывок приводит на пристань. Здесь их уже ждет готовый к отплытию лайнер. Капитан уже попрощался и его, как и всю команду, заранее привезли для подготовки. Слаженная работа без задержки и через десяток минут судно покидает место стоянки, отправляется по маршруту. Не говорят ничего, кроме команд. Молчание в понимании. Оно рассказывает лучше всего. Где-то в середине не раз пройденного маршрута, Мью раскрывает урну. Река спокойна. Небо ясное. Солнце прогоняет тьму. Уже начинают появляться навстречу суда и лодочки. Суппасит оглядывается и, молча, взглядом спрашивает: «Кто-то желает?» Ответа нет, и он расценивает как согласие на то, чтобы завершил путь тела отца. Впереди свободно, и, поймав порыв ветра, стоя на носу, смело высыпает пепел из урны. Частички моментально исчезают. Всё. Отец ушел в другой мир. Осознание этого сваливается и придавливает тяжким грузом. Перед глазами Ноппаната картина похорон родителей. Перед глазами парней- матерей. Одни, теперь только они есть друг у друга. Печальный, но факт. А как известно «факт — самая упрямая в мире вещь»(1).