Шрамы их сердец

      Глаза Дины закатывались, из горла вырывались хриплые звуки, привлекавшие нежелательное внимание. Заметив приближение излишне любопытного прохожего, Виктор буквально зарычал в его сторону, сверкая хищным взглядом. Прохожий нервно помялся на месте, но вскоре отступил, забирая с собой последний шанс Дины на спасение.       — От…пус…       — Умолкни.       Сегодняшней ночью Зсасз превзошёл сам себя. Будто с цепи сорвался. Свободной рукой он вновь вцепился в запястье Дины, за которое и выволок её из клуба несколькими минутами ранее, расталкивая гостей клуба по пути к запасному выходу. Роман что-то крикнул им вслед, но его голос растворился в битах современного трека, а потому Канарейка засомневалась в том, что могло быть произнесено: «не навреди пташке!» или же «возьми мешок побольше!». Перспектива развития событий по второму варианту заставляла её сопротивляться в рамках ожиданий Виктора, но в крайнем случае, самом отчаянном и безнадёжном, она была готова раскрыть ему свою способность. Желательно напоследок, чтобы не самой быть грубо прижатой к стенке, а размазать по кирпичам жалкую единственную извилину Зсасза.       Виктор рассматривал её ладонь с пугающей тщательностью, невольно напоминая о том, что изначально сподвигло его на агрессивные действия. Это был обычный поцелуй, дань вежливости, которую проявил Роман, изящно коснувшись губами тыльной стороны ладони Дины после выступления. В качестве извинения за прошлый косяк со сценическим нарядом она намеренно выбрала исключительно любимые песни Сайониса и исполняла их особенно чувственно — так, что впервые за длительный промежуток времени внимание большей части гостей было привлечено лишь к ней.       Дина осталась равнодушной к благодарности босса, чего нельзя было сказать о Викторе. Он имел право на ревность — Дина давно подозревала о его странной привязанности к Сайонису — но не на рукоприкладство.       Она зашипела от боли, когда он надавил ногтем именно на то место на шее, жестоким и отнюдь не случайным касанием задевая третий шрам.       — Откуда? — глаза Виктора чуть расширились в недоумении. — Только не говори, что ты тоже…       Собрав решимость в кулак, чтобы противостоять болезненному импульсу, от которого хотелось вскрикнуть, Дина вырвалась, но не сбежала.       — «Тоже»? — она усмехнулась, осторожно проведя кончиками пальцев по шее, надеясь успокоить горящий рубец. — Если по-твоему я похожа на извращённого отброса, режущего себя ради сомнительного кайфа, то нет — я никогда не была «тоже» и никогда не буду.       Дар Дины заключался не в ментальных атаках, но от её ответа, переполненного презрительной злобой, Зсасз вдруг согнулся пополам, прижав руки к груди, на которой за тканью полурасстёгнутой рубашки были видны шрамы: длинные и глубокие, своей многочисленностью составляющие жуткие рисунки на коже.       — Поделом тебе, Зсасз, — на миг он показался ей беззащитным. Как будто действительно мучился, но жалеть его было бы последним делом, — сдохнешь в подворотне.       — Ещё посмотрим, — наполовину проскулил, наполовину прорычал он, провожая гордо уходящую Дину отчаянно-ненавидящим взглядом       Завернув за угол соседнего здания, Дина сползла по стене, держась за горло от невыносимого жжения. Новый шрам словно рос, расползаясь по смуглой коже уродливой полосой. Ноги и руки дрожали, на глаза наворачивались слёзы.

Ещё посмотрим.