Морально неэтично

Эрен уставился на кажущуюся невинной жидкость, в шприце осталось всего несколько капель. Как… Как он узнал, что это спинномозговая жидкость? Ему следовало провести дополнительные тесты, чтобы подтвердить это. Конечно, спинномозговая жидкость содержала очень мало белка, но это не отличало ее от других небелковых жидкостей. Но что-то внутри него подсказывало, что это спинномозговая жидкость. — Что, черт возьми, происходит?.. — прошептал он себе под нос, спотыкаясь о стул и ударяясь о твердый пол. Он отпрянул назад, назад, назад, пока не ударился о стену, и обхватил голову руками. Всегда знакомое трепетание в груди, сдавленное горло и дрожь в руках сказали ему все, что ему нужно было знать. Он в панике. Это мучило его с тех пор, как он очнулся от недельной комы, но он всегда отодвигал это на второй план. До сих пор. Почему он впал в недельную кому? Почему у него вдруг поднялась такая высокая температура, что лед растаял на его коже? Как получилось, что он не мертв, если он был на пороге биологической смерти? Его мозг должен был быть за гранью того, что можно было бы спасти. Он должен… Он должен быть мертв. Но это не так. Эрен судорожно вздохнул, заставляя себя дышать глубоко и медленно. Армин и Микаса упоминали, что его отец был здесь, но почему он этого не помнит?! Что случилось, что он не мог вспомнить, как видел своего давно потерянного отца, который наконец нашел его, а затем куда-то увез? Куда они делись? Что они сделали? Кто был тот странный человек, который передал его Люку? Почему это не был его отец? Куда? Когда? Почему, почему, почему… — Съешь ее… Он замер и замолчал, широко раскрыв глаза. Почему голос говорит с ним в его голове? Это случалось не часто, и не казалось, что с ним активно разговаривал человек, но этого было достаточно, чтобы это запечатлелось в его памяти или что-то в этом роде. Однако еще более ужасающим был тот факт, что голос в его голове говорил ему, чтобы он кого — нибудь съел. «Ее». Кто? Почему?! — Фу! — Эрен потянул себя за волосы, чувствуя, как несколько прядей выбились из его головы. Все так запутано! Он не хотел быть странным, он просто хотел помочь людям и спасти человечество от титанов! Он ненавидел это. Ненавидел все обстоятельства, затрудняющие осуществить давно теплившийся в его сознании план: он слишком молод, чтобы заручиться прямо сейчас, слишком мал, чтобы быть сильным, как Микаса, слишком глуп, чтобы быть настолько умным, как Армин слишком опытен в своей профессии, что люди продолжали требовать свои лекарства, но больше всего он ненавидел то, что он живет здесь, прямо сейчас, пока его отец снова пропал, а его мать мертва! Разочарование царапнуло его грудь, как животное, и он выбросил руку с кулаком, разбив несколько стеклянных стаканов на полке рядом с ним. Они разлетелись звенящей какофонией, миллион стеклянных осколков полетели на деревянные доски пола. — Черт возьми… — Эрен стиснул зубы и зажмурился, но это было ошибкой. Тотчас же в его сознании промелькнули воспоминания о том роковом дне; осколки в его руках, когда он пытался оторвать свой дом от матери, вибрация земли, когда тяжелые шаги приблизились, беспомощность и бесполезность, которые он почувствовал, когда его мать была поднята и съедена этим светловолосым улыбающимся Титаном… — Съешь ее… Эрен ахнул и уставился в никуда. — Съешь… ее…? — повторил он, кровь отхлынула от его лица. Съесть… светловолосого улыбающегося Титана? — Что, черт возьми, это должно означать?! — закричал он, наполовину желая, чтобы голос в его голове был отдельным существом, к которому он мог бы протянуть руку и придушить за то, что был таким чертовски расплывчатым! — Эрен? В дверном проеме появилась знакомая копна черных волос, выглядывающая из щели в двери. — Ты в порядке? Я слышала крики… — спросила Микаса, настороженно оглядывая импровизированную лабораторию в поисках какого-нибудь незваного гостя. Ее взгляд упал на разбитое стекло, и она ахнула. — Эрен! — Бросившись рядом с ним, она уже собиралась смахнуть осколки, когда Эрен остановил ее. — Не надо! Они не очищены, — предупредил он. — Я подмету позже. — Но… — Принеси мне метлу, хорошо? — он прервал ее и медленно встал, стараясь не наступить ботинками на стекло. Микаса поджала губы, но сделала, как ей было сказано, и снова исчезла за дверью. Нахмурившись, Эрен резко вздохнул и снова подошел к столу, яркий солнечный свет из окна осветил множество бутылок и медицинских инструментов, разложенных рядом с микроскопом. Крошечная капля спинномозговой жидкости исчезла, испарилась прежде, чем он смог провести какие-либо дальнейшие анализы, и он поморщился. Спинномозговая жидкость обычно не испарялась. Теперь ему просто нужно выяснить, чья это спинномозговая жидкость, хотя это почти невозможно. Он не хотел больше беспокоить Микасу. Она не только будет постоянно нянчиться с ним, но и будет обращаться с ним как с каким-то хрупким идиотом, который ничего не может сделать сам. Перед глазами промелькнула дымка, и он моргнул, сосредоточившись на странном тумане. — Какого черта…? — пробормотал он, оглядываясь в поисках его происхождения. Была ли где-нибудь горячая вода? Или он оставил окно открытым ровно настолько, чтобы в него врывался дым из одного из магазинов? Он заметил поток тумана и последовал за ним, как раз в тот момент, когда задохнулся и почувствовал, как вся кровь отхлынула от его лица. Его… От его руки шел пар. Снова спотыкаясь о собственные ноги, Эрен учащенно дышал, быстро вдыхая и выдыхая своей маленькой грудью, и нерешительно поднял другую руку, чтобы удержать его за дымящееся запястье. Он наклонил ее, и сквозь панику, охватившую его, увидел, что пар идет от свежего пореза, маленького кусочка стекла, воткнутого в кожу. — Ч-что за черт? — его голос исчез вместе с тем, как высоко он взвизгнул. Люди не должны так делать. Люди вообще не производят пар. Он не мог отвести взгляда от этого зрелища, окаменев от явной ненормальности ситуации. Затаив дыхание, он наблюдал, как его порез медленно испарялся, уплотняясь, как будто снова срастался, нить за нитью. Это продолжалось до тех пор, пока его только что зажившая кожа не коснулась поверхности осколка стекла, остановленная инородным предметом, который пронзил его кожу. Медленно и почти испуганно Эрен протянул дрожащие пальцы и вынул осколок стекла, кончики его пальцев едва могли схватить крошечный тонкий осколок. Он едва почувствовал это, всего лишь небольшой порез, даже не настолько болезненный, чтобы быть порезом от бумаги. Как только препятствие было устранено, его кожа снова зажила, превратившись в безупречную поверхность, не оставив никаких следов того, что когда-либо была рана. Уронив осколок, Эрен медленно сел, пока у него не подкосились ноги. — Хорошо… Глубоко дыши, Эрен, — сказал он себе в оцепенении. — Глубоко… дыши… — Его лицо сморщилось. — О, кого я обманываю. Какого черта! — крикнул он шепотом. — Как я… Как я это сделал?.. Он обхватил себя руками и свернулся калачиком, уткнувшись лицом в руки. Одина из которых только что зажила у него на глазах. Это бросало вызов всему, что он знал, самой его реальности — нет, самой реальности мира. Люди так не регенерируют. Если бы они это сделали, Дифа все еще была бы жива и заботилась бы о Микель. Его мать была бы жива. Это. Неправильно. — Люди так не исцеляются… Я никогда так не исцелялся раньше, и я знаю, мне много раз причиняли боль, — пробормотал он что-то себе под нос. — Люди исцеляются, когда свертывается кровь, пока не вырастет новая ткань. Это медленный процесс, в зависимости от размера раны, чем больше, тем медленнее. — Он пересказал все то, чему его учил отец на протяжении всей его жизни. — Внутренняя часть ткани заживает первой, оставляя верхний слой кожи запечатываться последним… Рана выделяет тепло из-за прилива крови, но недостаточно для пара…! Его глаза широко распахнулись, и мир замер на месте. Пар. Регенерация в быстром темпе, нечеловеческом темпе. Подняв руки, он уставился на свои ладони. Они маленькие и мозолистые в определенных местах из-за того, что он всю жизнь держал скальпы. Кожа немного шершавая от целой жизни, проведенной за сбором трав и выполнением домашних обязанностей, но в основном они гладкие и мягкие, с розовато-оранжевыми тонами. По пять пальцев на каждом, всего десять. Совершенно нормальные человеческие руки. Но люди не единственные, у кого были такие руки. — Н-нет… — выдохнул Эрен, страх сжал его грудь и заморозил нутро. Его руки дрожали перед ним, но, несмотря на то, что он хотел что-то сделать, что угодно, он не мог ничего, кроме как дрожать в своем кресле. Единственный другой вид, который когда-либо регенерировал, производя пар… Титаны. Его взгляд метнулся к столу, где лежало несколько скальпелей, нержавеющая сталь сверкала на солнце. Вскочив со стула, он схватил одну из них и поднял палец. Рука, держащая медицинский инструмент, слегка дрожала, и он запоздало понял, что напуган. Боялся того, что может узнать. Может быть… Может быть, ему показался пар. Может быть, он все еще устал и оставил горелку под стаканом, откуда шел пар. Он… У него так и не образовался порез. Да. — Все будет хорошо… — выдохнул Эрен, поворачивая лезвие и надавливая на кончик указательного пальца. Он разрезал кожу так тонко, что не почувствовал никакой боли, но как только он поднял ее обратно, под ней начала собираться капелька крови, выделяя порез свежим красным цветом. Он затаил дыхание и стал ждать. Пару секунд спустя — он насчитал пять с половиной — из раны начал подниматься тонкий пар, и он не смел моргнуть, наблюдая, как его кожа снова срастается в гладкую поверхность. Подняв другую руку, он провел по тому месту, где раньше был порез, и обнаружил, что он не поврежден, как будто он никогда его не резал. — Я… исцелился, — Эрен неуверенно подтвердил это самому себе. Он исцелился. Не как человек, а как Титан. Чертов Титан. Он не… Он вообще не человек. Когда он стал таким? Был ли это голос, который изменил его? Когда… Когда он перестал быть человеком? Дверь за его спиной снова открылась, вошла Микаса с метлой и совком. — Эрен, я уберу, хорошо? Я не хочу, чтобы ты причинил себе боль… — она замолчала, увидев пустое выражение лица брата, и обеспокоенно нахмурила брови. — Эрен? Эрен не пошевелился, разве что слегка повернул голову. — …Микаса, — прохрипел он. — Ч-что случилось в ту ночь, когда Люк вернул меня? — Опять? — Микаса нахмурилась. — Ты уже в третий раз спрашиваешь… — Просто скажи мне! — огрызнулся он, почти в истерике, с его широко раскрытыми безумными глазами и его телом — его разум разрывался при мысли о том, чтобы быть каким-то… вроде… Он даже не хотел думать об этом. — Пожалуйста! Застигнутая врасплох его настойчивостью, Микаса потянула за свой шарф, явный признак того, что она обеспокоена. — …После того, как мы попрощались с дедушкой Арлертом… — она замолчала, печаль вспыхнула в ее серых глазах. — Мы вернулись сюда и утешили Армина. Немного позже Люк постучал и сказал, что тебя ищет мужчина, похожий на доктора Йегера. Ты сказал Люку привести его сюда, и через час появился твой отец. Он был… очень настойчив в том, чтобы привести тебя куда-нибудь, и сказал нам не следовать за тобой. Мы ждали, когда вы двое вернетесь, но было уже почти утро, когда Люк принес тебя сюда. Он сказал, что странный человек в форме Разведывательного корпуса вынес вас из близлежащего леса прямо за пределами Троста и решил на всякий случай забрать тебя обратно. Это все, что мы с Армином знаем. Эрен сидел неподвижно, как статуя, пока снова слушал историю. Ничего не изменилось, все по-прежнему. Не было никаких деталей, которые отличались бы, история последовательна. Итак, с того момента, как он увидел своего отца, и до того, как Люк вернулся с ним, что-то произошло. Должно быть, случилось что-то такое, что так изменило его. Кто? Когда? Куда? Почему? Как? Не в силах сопротивляться желанию, он ударился головой о стол и не пошевелился. — Эрен! — он услышал, как Микаса закричала в тревоге, но сейчас ему все равно. Он, должно быть, сошел с ума. Его мозг, должно быть, сам себя поджарил, и теперь он каким-то образом был наполовину мертв. Должно быть, ему что-то мерещилось. — Эрен! — чья-то рука легла ему на плечо и грубо встряхнула. — Эрен, ты в порядке?! Что случилось? — обеспокоенно спросила Микаса, легко поднимая его и поворачивая лицом к себе. — Я… — начал Эрен, но слова замерли у него на языке. Что он мог сказать? Не было абсолютно ничего, что могло бы объяснить это, кроме его отсутствующих воспоминаний. Может быть, если бы он смог выяснить, чья спинномозговая жидкость в том таинственном шприце, он смог бы медленно собрать воедино все, что произошло… Стоп. Он повернулся и уставился на шприц. Врачи в Уолл-Роуз редко пользовались шприцами, а если и пользовались, то определенной моделью. Причина, по которой он не узнал этот тип шприца, заключалась в том, что они использовались только в Сине. Они более высокого качества из стекла и поршня, что делало впрыск более плавным. Его отец был в Сине, когда пала Шиганшина. Его отец, нашел его и отвез куда-то на прошлой неделе, чего он не помнит. Его отец, который снова пропал без вести. — Это… его? — Эрен потрясенно выдохнул, не в силах понять, к каким выводам пришел его недоваренный мозг. Он просто… Это уже слишком, он просто не мог понять…! Сжав кулак, он ударил себя по лицу. Удар был подобен холодной воде для его организма, отвлекая его от панических мыслей. Боль пронзила его секундой позже, когда его щека начала пульсировать, и он поморщился. В глубине души он задавался вопросом, исчезнет ли синяк, который он только что нанес себе, до конца ночи. — Эрен! — вскрикнула Микаса, ее руки метнулись вниз, чтобы крепко сжать его запястья, чтобы не дать ему пошевелиться. — Что ты делаешь?! Перестань причинять себе боль! — П-прости… — нерешительно извинился Эрен, даже не потрудившись в кои-то веки сразиться с ней. — Я просто… застрял с новой смесью лекарств. Его сестра нахмурилась. — Ты лжешь, — решительно заявила она. — Кончики твоих ушей покраснели. Иначе зачем бы ты спрашивал об этом инциденте, если бы он тебя не беспокоил? Тебя беспокоят твои отсутствующие воспоминания? Пожалуйста, — умоляла она его. — Я просто хочу помочь тебе. Эрен уставился на нее, прежде чем почувствовал, что смягчается. Будь прокляты его уши и их странная причуда. — Да, это мои воспоминания… Если бы только я мог вспомнить, что папа сделал со мной, тогда я бы не остался здесь в таком замешательстве, — он что-то пробормотал. — Сделал с тобой? — моргнула она. Черт, он не должен был этого говорить. — Я… я имею в виду, куда он меня отвез и что он мне сказал… — запнулся он. Это не ложь, он тоже хотел это знать, но… Казалось странным, что он вернется со шприцем и очками своего отца, но не с самим мужчиной. — Должно быть, это было важно, если он ушел так скоро и позволил какому-то незнакомцу отнести меня обратно. Микаса нахмурилась, и ее глаза метнулись в сторону. — …Что могло случиться, что он не захотел вернуться с тобой? — спросила она. — Разве это не странно? Доктор Йегер находит тебя, в спешке увозит, а потом ты возвращаешься без него… Должно быть, что-то случилось. — Да… — Эрен тяжело вздохнул и оглядел свою тесную лабораторию, особенно на осколки стекла на полу. — Я приберусь здесь и… сделай себе выходной. Я должен встретиться с мадам Хизель позже. — Хорошо… — согласилась Микаса, делая шаг из комнаты, прежде чем остановиться. — Просто… дай мне или Армину знать, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо? Ты не одинок. — Она выругалась, пристально посмотрев на него. — Мы здесь для тебя, как и ты для нас. Закусив нижнюю губу, Эрен одарил ее легкой, но мягкой улыбкой. «я знаю.» Он всегда знал, даже когда она душила его заботой его или когда Армин беспокоился о каждой мелочи, что они делали это только потому, что им не все равно. Теперь, когда дедушка Арлерт ушел и, скорее всего, не вернется живым, они действительно были только друг у друга. Конечно, Люк и Розики присматривали за ними, и весь Переулок был милым, но это потому, что они хотели от них чего-то. Его лекарство, сила Микасы, бухгалтерия Армина. Единственное, чего они когда-либо хотели друг от друга — это самих себя. Не имело значения, была ли Микаса слаба внутри, или Армин слишком застенчив, чтобы по-настоящему показать свой интеллект, или что он сам слишком опрометчив, чтобы действительно быть спокойным и сдержанным врачом. Все, чего они хотели — нуждались — это друг в друге, потому что они не просто друзья. Они семья. И если теперь окажется, что он действительно монстр… Он знал, что ему нужно делать. Микаса слегка улыбнулась ему, прежде чем отправиться на кухню, приготовить их скудный ужин. Испустив долгий вздох, Эрен надел перчатки, а также несколько защитных покрытий и начал подметать осколки стекла своих разбитых стаканов и бутылок. Теперь, когда он не так зол, он действительно сожалел, что сломал так много. Они дорогие, и ему скоро придется их заменить. Благополучно убрав мусор, он вернулся к лабораторному столу и положил таинственный шприц в холодильник. Он не хотел растрачивать то немногое, что у него есть. Ему нужно как можно больше сэкономить, чтобы понять, почему у него в куртке шприц с испаряющейся спинномозговой жидкостью. — Кто это…? — прошептал он сам себе, его глаза расширились, когда его осенил еще один вопрос. — Кому сделали укол?.. Он достал шприц из холодильника и положил его под микроскоп. Взгляд сфокусировался на острие иглы, и он выругался. Туповатый конец иглы показывал признаки использования. Так что по какой-то причине у него в куртке был эксклюзивный шприц Сины, наполненный спинномозговой жидкостью. Шприц, который, скорее всего, принадлежал его отцу. Это не могла быть его спинномозговая жидкость, не так ли? Это было бы очень больно, извлечение ее для заполнения целой трубки шприца. Эрен нахмурился, расстроенный тем, что ответ будет не так легко найти, и решил просто…сосредоточиться на чем-то другом. Что-то, что можно было сделать немедленно, например, посмотреть на остальные вещи, найденные той ночью. Выйдя из комнаты и заметив, что Микаса готовит суп из картофеля и лука-порея, он прошел в их спальню и выдвинул ящик прикроватной тумбочки. Как и сказал Армин, внутри была пара очков, и Эрен с удивлением понял, что это действительно его отца. У него были легкие царапины на раме и даже одинаковая толщина. — Это определенно папины… — прошептал он, желая, чтобы это знание сопровождалось чувством счастья, но на самом деле все, что он мог чувствовать — это страх и замешательство. Почему его отец не вернулся с ним? Что могло помешать ему сделать это? И… Эрен нахмурился. Почему у него очки? У его отца плохое зрение, поэтому он не стал бы ходить без них. Эрен снова заглянул в ящик и моргнул, когда заметил блеск золота. Сунув руку внутрь, он достал тонкий золотой ключ на темном кожаном ремешке, самодельное ожерелье. Его глаза расширились. — Это…! — выдохнул он. Это ключ от подвала, который носил его отец! Тот самый, который он показал ему прямо перед отъездом в Сину, в тот самый день! Он посмотрел на ключи, на очки и повернул голову в сторону лаборатории, где лежал таинственный шприц. Почему?.. Почему у него все эти предметы без их владельца рядом? Что, черт возьми, произошло?! Это… связано с тем, почему он мог исцелиться сейчас? Быстро закатав рукава, он оглядел свои руки, прежде чем понял, что это бесполезно. Если он может исцелиться сейчас, то не обнаружит на своей коже никаких следов от иглы. Эрен схватился за голову и потянул за волосы, слезы грозили пролиться из его глаз. — Что происходит… — захныкал он. Неужели он больше не человек? Может быть, поэтому у него такая высокая температура, и он неделю находился в коме? Мог… Могли ли ему сделать укол? Его отец... Неужели его отец сбежал из-за чувства вины после того, как превратил своего сына в монстра? Сглотнув, Эрен достал маленький нож, который прятал при себе, и сделал еще один, более небрежный надрез на руке. Красная кровь стекала ручейками, пачкая старый деревянный пол их квартиры. Боль даже не имела значения. И он почти апатично смотрел, как пять секунд спустя от его раны пошел пар, а кровь все еще была на нем. Он отстраненно отметил, что кровь на полу не исчезла… Как чудовищно. Он… Если он действительно какой-то монстр, то он не мог сделать это здесь. Он должен найти уединенное место, где он никому не причинит вреда, место, где Микаса и Армин не найдут его. Снова выпрямившись, он опустил рукава, скрывая остатки пара, исходящего от его почти полностью зажившего пореза, и направился к двери. Оторвав взгляд от кастрюли с супом, Микаса нахмурилась, когда заметила, что он берет свою медицинскую сумку. — Эрен? Куда ты идешь? Ужин почти готов. — Быстрый осмотр Анны у мадам Хизель, — быстро выпалил Эрен, уже выбегая за дверь. — Не жди меня, хорошо?! — Подожди! — крикнула Микаса, но дверь уже захлопнулась. — У тебя красные уши… — прошептала она в пустую квартиру. Когда Эрен помчался по узким улочкам Переулка, он направился к лесу в Розе за пределами Троста, используя окраины города для маневра. Трост медленно возвращался к жизни, теперь, когда количество беженцев внезапно сократилось до более приемлемого числа, и торговля снова оживала на главных рынках, в местах, где он не хотел находиться. Не тогда, когда вокруг так много людей, которым он мог причинить боль. Когда он поспешил прочь со своей сумкой в руках, он не заметил ни пары небесно-голубых глаз, следящих за ним, ни невинного голоса, выкрикивающего его имя. Он даже не заметил тихих шагов, следующих за ним, кровь стучала у него в ушах, заглушая любые другие звуки. Когда Эрен добрался до ворот, он проскочил через них, используя повозку торговца, чтобы спрятаться от стражи, а затем быстро направился в ближайший лес. Густые листья закрывали то немногое, что оставалось от солнечного света в этот зимний день, и холодная ночь начинала сгущаться. В такие дни, как эти, он вспоминал, как сидел у их камина с чашкой горячего чая с имбирем и лимонником. Его отец клялся, что эта смесь поможет согреть их тела, а лечебные эффекты помогли бороться с кариесом и инфекциями полости рта. Его мать только хихикала и говорила, что ей понравился вкус. И теперь он, возможно, даже не сможет насладиться тем небольшим спокойствием, которое у него было с двумя его друзьями, потому что он не знал, человек ли он или нет. После нескольких минут бега он остановился на уединенной поляне. Единственный звук, который он мог слышать, звук его собственного тяжелого дыхания, и, насколько он мог судить, поблизости не было ни одного животного. Он совершенно и абсолютно один. Поставив сумку на землю, он быстро достал скальпель и снял куртку и рубашку. Он вздрогнул, когда холодный ветер задул сквозь ветви, по его коже побежали мурашки, но он продолжал идти. — Эксперимент… третий, — доложил он себе с прерывистым дыханием. Третий, потому что первое и второе испытание в квартире может считаться доказательством. — Я продолжу делать четырехсантиметровый разрез на руке, разрезав лучевую артерию на три сантиметра вглубь. Если… Если бы на результаты предыдущих экспериментов можно было положиться, регенерация должна начаться примерно через пять с половиной секунд. Однако это были всего лишь эпидермальные раны. Может случиться так, что более глубокое рассечение мышц и крупной артерии может занять больше времени для заживления… — Если это вообще заживет. Он действительно надеялся, что не сделает этого, хотя это оставило бы его с глубокой ножевой раной, которая потенциально могла бы обескровить его досуха. Сделав глубокий вдох, он надел маску, ту, которую носил, когда его пациенты были всего лишь телами из плоти, а не живыми людьми с надеждами, мечтами и чувствами. Ни страха, ни колебаний. Только спокойная сосредоточенность. Его руки, дрожавшие с тех пор, как он вышел из квартиры, замерли. Тремя пальцами он поднял скальпель, металл которого сверкнул в лучах заходящего солнца, и опустил его на руку. Ему нужно знать. Монстр он или человек?! — Подожди, Эрен! Очень знакомый голос окликнул его, и он отвел взгляд, в ужасе увидев своего друга и последнего человека, которого он хотел бы здесь видеть. Армин выскочил из-за толстого дерева, протянув руки с явным намерением остановить его. — Эрен! — закричал он, широко раскрыв глаза от страха. — Армин, не подходи ближе! — крикнул Эрен, скальпель уже вонзился в его кожу и без усилий прорезал ее. Нет, не Армин. Он может быть чудовищем, но он не хотел причинять ему боль! Самое последнее, что он помнит, оглушительный грохот, вспышка света, а затем… Ничего.