Счастье существует

— Получается, твоё полное имя-Дима? — Блондин лишь непонимающе выгнул бровь, как тут же смущенная девушка сбежала под прицел камеры фотоаппарата.Парень не фотографируется, но почему-то его глаза болят от вспышки. Голубоглазый заметил, что отец не относится к другим моделям так же ласково, как он к Ди в его первую фотосессию.Этому фактору можно вполне найти объяснение, ведь он его сын, двусмысленно долгожданный. Естественно, точно подросток не знает, ждали ли его рождения родители, но Ди знает, вернее он уверен, что мужчина ждал с ним встречи после столь долгой разлуки. Ведь не зря он судился со своей бывшей, и, чтобы выйти с выигрышем, фотограф наверняка потратил кругленькую сумму.Не каждый сосед расколется как орешек, чтобы сдать алкошню по соседству.А если после этого у них будут проблемы? Ведь никто не хочет ссориться? Но разве нельзя было выйти с ним на какой-то контакт? Или он вовсе не знал его имени? Логично, что он узнал его имя только тогда, когда получил документы на руки.Но разве можно забыть имя собственного ребёнка? Хотя, это вполне возможно, если у каждой его бывшей хотя бы по два ребёнка. Но почему именно он? Разве нельзя было швырнуть в него эту злосчастную тарелку с едой или дать подзатыльник за непослушание, ему не в первые. Почему именно поцелуй? Но разве он должен искать в этом недо-поцелуе что-то большее, чем накормить? Если предположить, когда утопающему сделали искусственное дыхание, ведь по логике это тот же недо-поцелуй, но ведь спасённый не возмущается, что его спасли? Получается, он должен быть благодарен, что его «спасли» от голода. Разве это «спасение» нельзя считать заботой? Но возможно, он за эту заботу захочет что-то взамен, хотя логично, что он захочет…фотосессию? Но голубоглазый не хочет получать непрошенную заботу, и, пока не поздно, он вполне может оплатить той же монетой, то есть, заботой. Вопрос. Когда подросток может делиться своей любовью? В их общем номере навряд ли это получится, ведь трогать отца, когда он обрабатывает фотографии, как новый вид самоубийства.Но если конопатый позовёт его гулять, то фотографу он даст возможность втихаря его сфотографировать и мужчина обязательно воспользуется этой возможностью, а может и вовсе не поймёт к чему это приглашение. — Улыбочку, — Вспышка и парень непонимающе взглянул на отца, который рассматривал получившийся снимок.Ещё один задумчивый Ди в коллекцию, не зря он всё-таки вытащил его собой. Вполне возможно, что блондин мог его отвлекать от работы, но всё пошло как по маслу. — Пап! — Голубоглазый тут же посмотрел по сторонам.Он так сильно погрузился в свои мысли, что даже не заметил, как мужчина быстро управился со своей работой.

***

 — Папочка, — Ди провёл пальцами от шеи до локтя, щекочащими движениями пальцев.Фотограф лишь хмурится от странных ощущений, видно, как курсор дрожит, ведь рука, держащая мышку ноутбука, подрагивает. — Милый, милый папулечка, — Подросток готов на стенку залезть, но, видимо, этого не достаточно, чтобы вернули телефон. — Фотографируешься и тогда. — Если вещь для шантажа и манипуляций, только Ди упёртый как его мать.Хоть пистолет к виску подставь, фотографироваться — ни за что. — Нет, — А слух мужчины режет слово «нет», он может многое себе позволить и слышать отказ-равносильно самоубийству. — Нет, так нет, — И конопатый вновь за своё, трётся носом о шею, обнимает и щебечет под нос что-то вроде: «ну пожалуйста, я так тебя люблю».Вновь предложение хотя бы об одной фотосессии и фотограф вновь слышит это надоедающее за последний час «Нет». — Прости меня конечно, но это уже наглость. — И парень сидит под дверью в свой номер с отцом с просьбой впустить обратно. Глэм кипит от злости, он не заставляет его насильно фотографироваться, сын сидит себе спокойно в номере не знает ни бед, ни забот.Он пытается его понять, как бы новое место, незнакомые люди которые из-за большей части соперничества будут желать тебе зла.Но просьба на одну фотосессию превращается у Ди в истерику. Пусть проветриться подросток от отца и фотограф от сына.