. . . . . . . . . .
После исчезновения Гермионы Том Реддл впервые в жизни позволил себе вдрызг напиться. — Я по-прежнему не понимаю, как она обошла мои защитные чары, — пожаловался он Абраксасу. Малфой взглянул на него и сказал: — Я думал, что их не обойти никому, кроме тебя. — Никому, — согласился Том. — Я мог бы перенести тебя через них, но никак иначе. Самостоятельно у тебя бы не вышло. Абраксас рискнул пошутить: — Хорошо, что я не в твоем вкусе, — сказал он. — Мне бы не хотелось, чтобы ты в какой-то день взял и переслал меня через пространство и время прямо в свою кровать. Том крайне аккуратно опустил бокал и повернулся к Абраксасу. — Повтори-ка, — приказал он. Абраксас постарался сдержать дрожь в ладонях. — Я сказал, что хорошо, что я не в твоем вкусе, — сказал он. — Мне бы не хотелось, чтобы ты… — Переслал тебя через пространство и время, — повторил Том. — Благодарю, Абраксас, — он сделал глоток, но не стал ничего объяснять, хотя Малфой явно смутился. — Знаешь, ты ей нравился. Она просила не убивать тебя. Абраксас сглотнул. — Рад это слышать, — сказал он. — Твои вложения в новообретенную кузину, можно сказать, окупились, — сказал Том. — Я тебя не убью, — он пожал плечами. — Только если не будешь совсем уж действовать мне на нервы. Мне нужно внести некоторые корректировки в планы. Тебя они заботить не должны. Абраксас попытался сдержать себя в руках. — Уйди, — сказал Том. — Я хочу побыть один.. . . . . . . . . .
Гермиона обернулась и огляделась. Бесспорно, это была ее квартира. Та самая квартира, в которой она уснула перед тем, как очнуться не в том времени и месте. На стеллажах стояли ее книги. У ног мяукнул ее кот, возмутившись, что она явилась из ниоткуда, но он не был ни зол, ни голоден. Либо кто-то его кормил, либо ее не было совсем недолго. Она коснулась листьев мяты, растущей в горшке — они даже не завяли. На столе не прибавилось писем. В раскрытое окно залетела сова и бросила свежую газету; Гермиона подобрала ее, нашла дату и откинула, не став читать. Она пропала всего на ночь. Она очнулась в постели Тома Реддла в 1953, рассказала ему о будущем, переспала с ним и забеременела, а в реальном мире прошла всего одна ночь. Или в ее мире. Или том, что им было. Она накрыла ладонью живот. И как ей всё это объяснить? Она прошлась по квартире. В мелочах обстановка всё же изменилась. Её любимая фотография с Роном и Гарри сменилась снимком с ней и девушкой, похожей на Парвати Патил. Вероятно, своими поступками в прошлом она изменила будущее, и ей стало смешно при мысли, что в этом мире она сдружилась с Парвати. Она потерла лицо и осознала, что в доме нет еды, а ей хотелось — страшно хотелось — чем-то успокоить желудок. Апельсины. Ей хотелось апельсинов. Она подхватила сумку и направилась в магазин. По пути она заметила некоторые изменения, но ничего смертельного. Решив купить фрукты у продавца на углу, она заметила Рона Уизли, который шел под руку с — Гермионе пришлось прищуриться — Лавандой Браун. Ей казалось, что они не виделись годами; она развернулась и почти что подбежала к нему, с легкостью стуча каблуками по брусчатке — ведь все прошлые недели она ходила по гравийным дорожкам в разнообразных старомодных туфлях. — Рон, — на выдохе сказала она, схватив его за руку. — Как ты? — Я… в порядке, — сказал он, вопросительно глядя на Лаванду. — Гермиона, верно? Она отшагнула. — Рон? — спросила она. — Подружка Падмы, — прошептала под нос Лаванда. — Точно, — Рон обернулся и широко улыбнулся ей. — Рад тебя видеть. Как живется после школы? Она сделала еще шаг назад. — Ты была на тематической вечеринке? — спросила Лаванда. — Мне нравятся твои туфли. Мне никогда не попадались настолько достоверные. Одежду подобрать легко, но… расскажешь, где нашла? Гермионе посмотрела на платье, подобранное Абраксасом, и ее начало мутить. — Ладно, — сказала она. — Прости. Похоже, мне немного… Скажи Парвати… Падме… Что я передавала привет. — Хорошо, — сказала Лаванда. Она выразительно посмотрела на Рона, и тот добавил: — Был рад повидаться. Нам пора, но ты давай… не болей, — они оба поспешили дальше, а Гермиона на миг прикрыла глаза. Ей не удавалось вообразить мир, в котором они с Роном не были друзьями. Вернувшись в дом с пакетом апельсинов в руке, она чуть не свалилась на пол. Она попала в прошлое и обменяла дружбу с Роном — и, возможно, с Гарри — на ребенка Тома Реддла. Когда она дошла до квартиры, слезы уже текли по ее щекам, но она злобно стирала их ладонью, возясь с замком. Сначала она вытащила выпускной альбом из Хогвартса. Она нашла свое имя в списке и перелистнула на нужную страницу. Она училась на Когтевране. Дружила с Падмой Патил. На седьмом курсе она пошла на Святочный бал вместе с Драко Малфоем («только потому что мы кузены, неудачница» — написал он на полях рядом с их фотографией, на которой они улыбались в камеру). Она ничего из этого не помнила. Она помнила войну. Она помнила, как заехала Драко Малфою кулаком в нос. Она помнила, как год скиталась по морозу вместе с Роном и Гарри. Но… Она словно видела эхо. Наполовину забытый сон, в котором Драко протягивал ей чашку пунша и что-то говорил, а Падма помогала ей выбрать платье. Именно это платье. Она схватилась руками за голову и помотала ей, будто это могло изгнать ложные воспоминания, перенести в ее память события из альбома — или же события, которые произошли на ее глазах, в альбом. Она как можно быстрее перелистнула страницы. Рон и Гарри остались лучшими друзьями. Гарри — ловцом. В мире не было войны. В мире не было войны. В мире не было войны. Она прижала ладонь ко рту, осознав это. На следующих страницах она нашла клуб маглорожденных. Целый лист занимала Г.А.В.Н.Э. Она нашла фотографию, на которой скучающий староста Драко Малфой пожимал руку Министру магии, который перерезал ленточку, открывая новую секцию в библиотеке, полную книг по магловедению. Она прищурилась, разглядывая смазанный снимок, а потом поднесла альбом к глазам, поняв, что смотрит на знакомое, ничуть не постаревшее лицо. — Было так странно видеть, как ты взрослеешь, — раздался позади нее знакомый голос с чересчур идеальным акцентом. — И тебе нужно поработать над защитными чарами. Она не обернулась. — Мне пришлось научиться перемещаться между реальностями, чтобы найти нужную тебя, — сказал он. — Та, что существовала в этом мире, не попыталась бы убить меня. — И ты бы убил ее, — сказала Гермиона. — Я люблю тебя такой, какая ты есть, — сказал Том Реддл. — У этого мира есть ряд преимуществ. Я, например, в здравом уме, жив и являюсь самым могущественным волшебником в магической Британии, и никакие нытики-чинуши не смеют указывать мне, какие заклинания можно использовать, а какие — нет. Но в этом мире родилась другая ты. И мне нужно было, чтобы настоящая ты — эта ты — создала временную петлю. Парадокс. Гермиона по-прежнему не поворачивалась к нему, но отложила выпускной альбом. — Я создал для тебя мир, — сказал Том Реддл. — Я несколько десятилетий ждал возвращения моей Гермионы. — Всё с моими защитными чарами в порядке, — наконец, сказала она. — Мне не пришлось ставить их, чтобы спасаться от Темнейшего волшебника в мире, потому что ты к тому времени был уже мертв. Если требуется, могу опять тебя убить. Он рассмеялся. — Я по тебе скучал, — сказал он. Она выпрямилась и повернулась к нему. — Министр магии? — спросила она. — Уже как тридцать лет, — ответил он. — Думаю, лучше быть им, чем чудовищем, которое ты помогла убить, — он взял апельсин из ее пакета и начал перекидывать его из руки в руку. Его голос оставался весел и спокоен, но его взгляд блуждал по ее телу, будто убеждаясь, что она на самом деле здесь. Как-никак, для нее прошел лишь час, тогда как для него — пятьдесят лет. Он ждал ее пятьдесят лет. — В этом мире твои родители живы, — сказал он, вглядываясь в каждую деталь ее внешности. — Они тебя не забыли. Возможно, они изменились — ты ведь родилась совсем другой — но они рядом и знают, что у них есть дочь. Она кивнула, молча думая о нем, о том, что он сделал, и об обещании, которое он сдержал. — Это ты еще не встречалась с моим помощником, Регулусом, — сказал Том. — Он выест тебе все мозги разговорами о правах домовых эльфов. Она повернула на пальце обручальное кольцо. — Нам стоит пожениться до того, как по твоей фигуре можно будет что-то понять, — сказал Том, не обращая внимания на ее нехватку слов. — Мне удалось сделать мир дружелюбнее к маглорожденным — или хотя бы не настолько предвзятым — но ты, что забавно, до сих пор считаешься дальней кузиной Абраксаса, а люди его круга остались такими же консервативными. Гермиона улыбнулась, осознав, что Том Реддл, похоже, впервые в жизни так сильно нервничает. Она подержала его в неизвестности еще один долгий миг, а потом смирилась с неизбежным и сказала: — Будет так неловко сделать подружкой невесты Падму Патил, с которой я едва ли дюжиной слов за жизнь перекинулась. — Да, — сказал Том, подходя к ней и целуя ее в лоб. — Полагаю, это будет несколько странно. Она прижалась к нему, радуясь вновь видеть его, приходя в ужас от этой радости и испытывая тошноту, которая, похоже, будет преследовать ее еще пару месяцев. — Позволь почистить тебе апельсин, — сказал он. — Я слышал, что они помогают подавить тошноту. Любовь моя. — Я не против, — сказала она. — Спасибо. — Пожалуйста, — сказал он.