. . . . . . . . . .
— Ты такой подлиза, — с отвращением сказал Сириус. — Как ты вообще можешь работать на этого засранца Реддла? А теперь еще и на его малолетнюю жену, только спорхнувшую со школьной скамьи? — Так сложилось, что я считаю Реддла лучшим министром магии за всю нашу историю, — ответил Регулус. Он уже даже голос не повышал: Сириус поднимал эту тему как минимум раз в неделю. — А Гермиона — прелестная женщина. Мог бы хоть порадоваться, что Реддл поручил мне заниматься правами фантастических существ. — Всё ты и твоя любовь к Кричеру, — Сириус махом выпил полшота огневиски и вытер рот тыльной стороной ладони. — Казалось бы, ты должен был из этого вырасти. Прости, брат, но меня сложно порадовать новыми правами эльфов. — Мерлин! — воскликнул Регулус. — Ты никогда не повзрослеешь. Может, хоть за права оборотней порадуешься ради своего мужа? Сириус прищурился и допил огневиски. — Увидимся за ужином в воскресенье? — Мы с Марлин будем вас ждать. Обязательно захватим шоколадный торт из той магловской пекарни, который нравится Римусу.. . . . . . . . . .
— Свадьба министра Реддла была очень славной, спасибо, что спросили, — сказал Перси Уизли, вытаскивая тост. — Мы не спрашивали, — заметил Фред. — Ты сам сказал, — добавил Джордж. — Уверена, она была очень хорошей, — сказала Молли Уизли и смерила близнецов строгим взглядом. Те, в свою очередь, взгляд проигнорировали. — Ему невеста во внучки годится, — скривился Фред. — Как-то это подозрительно. — Они выглядели вполне себе любящей парой, — сказал Перси, выпрямив спину. Он очень мило побеседовал с Гермионой Реддл, отметил, что она не зря попала на Когтевран, и спросил, знает ли она, что его невеста тоже с этого факультета. Она знала; она даже знала, что невесту зовут Пенелопа, и он был польщен, что новая первая леди, причем дальняя родственница Малфоев, в курсе, кто он такой. Он не хотел слушать критику в адрес той, кто мог бы стать его весомой ступенькой в мир политики. — Я рассказывал, как мы с ней очень странно пересеклись за пару недель до свадьбы? — спросил Рон. Когда Перси что-то промычал с забитым ртом, Рон рассказал, как она подбежала к нему на улице: — Будто мы самые близкие друзья, хотя, клянусь, она мне и двух слов за все семь лет не сказала. И одета она была так, словно шла с костюмированной вечеринки, — он покачал головой. — Так странно. Она пригласила нас с Гарри на свадьбу, но мы, конечно, не пошли. Это слишком странно. — Она просто очень вежливая, — сказал Перси и чересчур громко поставил на стол стакан с соком.. . . . . . . . . .
— Лили, — взвыл Джеймс Поттер. — Я не хочу опять идти смотреть на сад твоей сестры. В прошлый раз ее огромный сынок чуть не сел на меня. — Дадли — милый мальчик, — сказала Лили, а потом вздохнула и признала: — Да, они все ужасны, но они — моя семья. К тому же, ее муж сейчас в деловой поездке в Японии, так что… — Как ты это устроила? — спросил Джеймс. Лили приподняла брови, но сказала лишь: — В этот раз никаких превращений в оленя и не мочиться на ее петунии. — На какие жертвы я ради тебя иду, — преувеличенно громко вздохнул Джеймс. — Ладно. Буду выражать свое мнение через рот.. . . . . . . . . .
Рита Скитер отбросила статью, в которой она во всех красках расписывала великолепный пресс известного игрока в квиддич Крама, и поигралась с пером. Ей хотелось написать статью о новой миссис Реддл и ее на удивление крупной и здоровой новорожденной девочке. Она уже пробовала написать кое-что о новой миссис Реддл, но редактор тут же выбросил статью и спросил Риту, не склонна ли она к самоубийству и не нужен ли ей длительный больничный, чтобы подлечить рассудок. Рита удивленно уставилась на него. — Дорогу министру Реддлу можно перейти лишь раз, — тихо сказал он. — И мне что-то подсказывает, что колонка сплетен о его жене под громким заголовком ему вряд ли понравится. Она выругалась, вновь взяла статью про Крама и попыталась придумать, что бы еще сказать про золотого мальчика Болгарии. Может, он согласится попозировать для пары фотографий. С фотографиями выпуск точно раскупят.. . . . . . . . . .
Нарцисса Малфой и Андромеда Тонкс стояли на могиле их сестры. Они положили на землю цветы, как делали каждый месяц, и почтили ее память. — Я всё ещё скучаю по ней, — сказала Нарцисса. Андромеда поколебалась. Ей не хотелось говорить дурное о покойной — к тому же, Нарцисса и Беллатрикс были очень близки — но нельзя было отрицать очевидное: семейная нестабильность Блэков ярче всего проявилась в Белле, и, возможно, ее смерть от драконьей оспы в столь юном возрасте только пошла всем на благо. — Это так печально, — наконец, сказала Андромеда. Нарцисса обошла надгробие и выругалась. — Андромеда, — сказала она. — Оно вернулось. Андромеда подошла к сестре и в недоумении уставилась на слово «грязнокровка», высеченное в камне. Сколько бы они ни зачаровывали его, слово, будто бы вырезанное грубым, но острым ножом, упорно возвращалось на монумент. — В нем даже нет смысла, — сказала Нарцисса. — К чему кому-либо так осквернять могилу Беллы?. . . . . . . . . .
Гермиона стояла в кабинете Тома и смотрела, как женщина, похожая на жабу в розовом костюме, ласково поздравляет их с рождением дочери. Том раздраженно скривил рот, что редко сулило кому-либо нечто хорошее. Когда женщина наконец-то ушла, Том сказал: — Не думаю, что Абраксас одобрил бы такой свитер. Гермиона перенесла дочь с одного плеча на другое и без помощи палочки убрала новое пятнышко слюней с блузки. — Я желаю ей смерти, — сказала она. — Долорес Амбридж? — спросил Том. Гермиона кивнула, и он улыбнулся. — Считай, что это уже исполнено, любовь моя, — он протянул руки к дочери, и Гермиона передала ее ему. — Как моя идеальная девочка? — проворковал Том. — Сегодня мы кое-кого убьем, потому что она раздражает твою маму. Да, убьем. Вот так, — младенец возмущенно захныкал, и Том нежно ее покачал. — Вот так, — сказал он. — Мы убьем всех, кто будет и тебя раздражать, дорогая, — пообещал он. — Никто не будет досаждать моему идеальному ангелу. Ангелам. Гермиона весьма грубо фыркнула, и Том взглянул на нее, намеренно блаженно улыбаясь. Она закатила глаза, но выражение ее лица смягчилось, стоило Тому Реддлу прижать к груди их дочь.. . . . . . . . . .
— Привет, вторая Гермиона, — сказала Луна, отпивая из бокала пунш. Гермиона несколько раз моргнула и с притворным замешательством и искренним волнением уставилась на блондинку. Крестины до сих пор шли гладко, и ей удалось улыбнуться, когда Падма Патил заметила, что беременность сильно сказалась на ее характере и что она рада вновь видеть ее прежней. Она задавалась вопросом, получится ли уговорить Тома подыскать какую-нибудь очень хорошую и очень дальнюю работу для Падмы, чтобы та не заметила ничего подозрительного в своей вроде как лучшей подруге. Она потерла голову и попыталась придумать, что сказать Полумне Лавгуд. Она была почти уверена, что долговязый темноволосый мужчина, держащий Полумну под руку, — это Теодор Нотт, и покачала головой, прогоняя воспоминания об его отце, таком же молодом и пытающемся разобраться, как она оказалась в поместье Малфоев. — Мы никому не скажем, — сказал абсолютно точно Теодор Нотт. Он улыбнулся, показывая чересчур много зубов. — Мне весьма нравится моя жизнь, как и большинству… — он замолчал, будто подыскивая нужное слово. — Пожирателей Смерти? — максимально сахарным тоном подсказала Гермиона. — Верно, — сказал он. — Они все знают, — он криво улыбнулся. — Может, вы замолвите за меня словечко? Гермиона взглянула на Полумну, пустыми глазами смотрящую в окно. — Полумна, — сказала она. — Твой… друг хочет… — она вновь замолчала. — Я знаю, — ответила Луна. — Ему нравится изучать что-то новое, а это — единственный способ провести сложные магические исследования. Гермиона улыбнулась, когда к ним присоединился Том, неся на руке Лилит Элтанин. — Том, — сказала она. — Наверняка ты наслышан о сыне Тороса. Том передал ей дочь и сказал: — Верно, наслышан. И только о хорошем. — Он хочет присоединиться к твоему маленькому культу, — Гермиона по-прежнему пыталась соотнести эту потерянную девушку с девочкой, с которой боролась плечом к плечу, с девочкой, которую держали в плену те, к кому хочет присоединиться ее парень. Том обнял ее за талию и пробормотал: — Скоро всё будет проще, любовь моя, — она прижала Лилит к груди и положила голову ему на плечо. Ей было тошно черпать от него силу, но она не могла прекратить. Ей было тошно любить его, но она не могла прекратить.. . . . . . . . . .
Маленькая девочка перевернула карточку из коробки с шоколадной лягушкой и нахмурилась. — Николас Фламель, — прочитала она. — Кто это? Брат забрал у нее карточку и перевернул. — Какой-то алхимик, — прочитал он. — Прожил шестьсот с чем-то лет, — добавил он. — Но умер почти пятьдесят лет назад. Его сестра надулась. — Какой-то старый мертвый дед. Супер. Выброси ее. Вот бы мне попался Рабастан Лестрейндж. Он такой красивый. — И потрясающий волшебник, к тому же, — добавил ее брат. Печально известная внешность Рабастана его не привлекала. — Как он сражался на дуэли с тем старым Темным волшебником, сбежавшим из тюрьмы на континенте! О-бал-ден-но. И его брат не хуже. — А Дамблдор вроде бы тоже с ним сражался? — спросила его сестра. — Ну, с Гриндевальдом? — Пф, — сказал мальчик. — Он всего лишь упрятал его в тюрьму, из которой тот сбежал. Что ж в этом хорошего? Именно Рабастан завершил дело. — Да, — согласилась его сестра. — А я получила какого-то дохлого алхимика.. . . . . . . . . . .
— Директриса, — сказал ученик, заглянув в кабинет Минервы Макгонагалл. — Все ждут лишь вас. Министр прибудет через пять минут. — Спасибо, Хагрид, — ответила Макгонагалл. — Я сейчас приду, — парень кивнул и умчался, а директриса вздохнула и, несмотря на обещание, даже не встала с кресла. Ещё один год без Альбуса, ещё одна поминальная служба, ещё один день, полный непонимания. Как так вышло, что величайшего волшебника их поколения убили во сне? Его нашли в собственной кровати, его палочка пропала. Ничего больше не украли, не было следов ни взлома, ни проникновения. Этот случай оставался загадкой, а Министерство предприняло лишь поверхностные попытки ее разгадать. Макгонагалл потерла лоб и встала. Она ненавидела эти поминальные службы и хотела, чтобы тот, в честь кого их проводят, прервал напыщенные речи какой-нибудь бессмыслицей, а то и улыбнулся ей, сверкая глазами. И всё же долг звал ее, и она пошла встречать министра Реддла, его крайне молодую жену и их дочку, Лилит. Она покачала головой. Как только теперь детей ни называют.. . . . . . . . . .
Гарри Поттер с головой зарылся в шкаф, и именно в такой позе его обнаружила Парвати. — Что ты делаешь? — спросила она с раздражением, которое бывает только у жены. — Ищу мою мантию-невидимку, — сказал он. — Ее нигде нет. Она закатила глаза и сказала: — Мерлин, дай мне посмотреть, — однако, порывшись на полках, она отошла от шкафа, уперла руки в боки и хмыкнула. — Странно. В последний раз она лежала здесь. — Может, и нет, — признал Гарри. — Может, она в школе? Честно, не помню, пользовался ли я ей после смерти Дамблдора. Просто… Где ей быть, как не в моем старом школьном сундуке? — Не знаю, — сказала Парвати. — Но, уверена, она найдется. Не стал бы кто-то проникать в Хогвартс, чтобы красть твою мантию. — Вероятно, ты права, — признал он. — Конечно, я права, — сказала она. — А теперь прекрати устраивать беспорядок и одевайся. Рон и Лаванда придут на ужин уже через полчаса.. . . . . . . . .
Августа Лонгботтом возложила венок на могилу и опустилась на артритные колени, чтобы провести пальцами по именам. Фрэнк. Алиса. Невилл. Она попыталась представить, каким бы сейчас был их маленький сын. Он был бы совсем взрослый. Был бы он таким же талантливым волшебником, как его отец? Или таким же отважным, как его мать? Она склонила голову и спустя столь долгий промежуток времени, что стороннему наблюдателю могло показаться, что она воссоединилась с семьёй, встала, положив руку на каменный памятник. Убиты на Хеллоуин в собственном доме, и виновник так и не был найден. Маленький Невилл только научился выговаривать слово «бабушка». Он бы вырос таким славным мальчиком.. . . . . . . . . . .
Джинни улыбнулась Чжоу. — Поцелуешь на удачу? — спросила она, держась одной рукой за метлу. — Как будто она тебе нужна, — фыркнула Чжоу Чанг, но всё равно притянула её к себе и так страстно поцеловала, что репортер «Пророка» поспешил добавить под их фотографию кокетливое замечание про миндалины. Остальные члены команды по квиддичу проигнорировали парочку; их взаимное обожание и долгие страстные поцелуи перед играми приелись до тошноты. — Выиграй для меня, — наконец, сказала Чжоу, подталкивая Джинни к полю. Она, разумеется, выиграла. Ведь это был мир сплошных побед. Во времена мира и процветания было нечего бояться. Совершенно нечего.