Собирая осколки воедино

Доминионский крейсер ‘Сердце повстанца’ Высокая орбита Мории, Келморийский Синдикат Валериан смотрел в иллюминатор на планету под ним и чувствовал, что не может больше побороть грызущую его изнутри тревогу. Даже вид центрального мира Синдиката сильно отличался от привычных ему. Валериан рос в Умоджанском Протекторате, настолько далеко от Конфедерации, насколько возможно. Большую часть своих ранних лет ему приходилось скрываться. Постоянный страх того, что убийцы Конфедерации придут за ним и его матерью, разрушил все шансы на нормальное детство. Хотя мог ли вообще его иметь сын Арктура Менгска? По сути, он был таким же инструментом для амбиций своего отца, как и многие другие. Впрочем, сейчас, в отличие от прошлых лет, родство с Арктуром для него значило немногое. Да, как ни странно, Валериан любил своего отца. Возможно, даже теперь. Хотя... ‘любовь’, пожалуй, была преувеличением. Скорее это было принятие. Он принял его и хотел, чтобы и отец принял его в ответ. Как наследника, сына и человека. Конечно, Валериан всегда знал, что у его отца была тёмная сторона, но он читал Макиавелли и знал, что для безопасности людей правителю порой приходится применять силу и устрашение. И, как и все прочие, Валериан принимал ложь своего отца за чистую монету. Молодой император всё ещё испытывал стыд, вспоминая, что когда он обратился к бывшему шерифу Джеймсу Рейнору за помощью в своём небольшом начинании, он сделал это исключительно в эгоистичных целях, стремясь доказать своему отцу и всему Доминиону, что достоин быть правителем. Теперь Валериан понял, что Арктур Менгск никогда не планировал позволить ему получить власть. Как уже было сказано, всё и вся было для него инструментами. В чём-то новый император был схож с Сарой Керриган: отец использовал его прежде всего как инструмент для своих амбиций. Наверное, Валериан мог считать себя счастливчиком, что не он оказался на Тарсонисе в тот роковой день... Вообще-то расти в Протекторате было не так уж плохо. Умоджанцы были весьма цивилизованными, гордыми своими достижениями людьми, и их миры легко могли соперничать даже с центральными мирами Доминиона. Но Синдикат? По правде говоря, он никогда не общался с людьми оттуда напрямую, не считая некоторых членов команды ‘Гипериона’. Но если брать того же Свонна за пример того, что его ждало, всё не должно было быть так плохо. Свонна порой заносило на поворотах, но сердце у него было из чистого золота. А печень — из титана. — Просто помни, Младший, — негромко проговорил стоявший рядом Джим, мгновенно разбив надежды Валериана, — не принимай Свонна за показатель того, что тебя там ждёт. До него куда легче достучаться, чем до большинства других отсюда. Император Доминиона посмотрел на планету внизу и лишь покачал головой. — Какое тут всё дымное и тёмное, — заметил он. Множество огромных орбитальных заводов, вращающихся вокруг планеты, одним своим видом подтверждали её историю. Джим был прав, горнодобывающая и тяжёлая промышленность играли огромную роль в культуре Синдиката. Конечно, Валериан в рамках подготовки к этой миссии изучал фотографии Мории, но увидеть всё это своими глазами... — Ага, но лучше им этого не говори. Они могут не так понять и обидеться, — зевнул Джим, почёсывая подбородок. ‘Сердце повстанца’ держало курс на главную орбитальную защитную платформу, где оно смогло бы встать в док, а Валериан и Джим — отправиться на поверхность планеты. Таков, по крайней мере, был план. Однако множество различных событий могли его нарушить, и многие из жителей Синдиката были бы попросту не рады увидеть императора Доминиона в небесах Мории. Поэтому Джим и был с ним: он и его Рейдеры несколько раз помогали келморийцам и имели среди них неплохую репутацию. И раз уж знаменитый Джеймс Рейнор сопровождает нового императора, этот парень не может быть так плох, верно? К сожалению, всё было далеко не так просто. Арктур Менгск причинил жителям Синдиката немало страданий. Среди прочего, что он сделал, было полное перекрытие поставок некоторых продуктов. И среди этих продуктов было молоко. Казалось бы, отсутствие молока — не такая уж проблема. Прожить без него вполне можно, не так ли? Только вот миры Синдиката были так сильно заточены под горнодобычу и тяжёлую промышленность, что им неоткуда было больше его получать. Конечно, те же шахтёры от этого особо не страдали. Для них куда хуже было бы эмбарго на виски. Но вот матери и их новорождённые дети... ‘Если хочешь полностью сокрушить кого-то, бей их в самые уязвимые места’. Эту фразу произнёс не Арктур Менгск. Она принадлежала Эдмунду Дюку, ещё одному достойному человеку, работавшему на отца Валериана. Его смерть от рук Керриган была, пожалуй, одним из немногих хороших поступков, которые совершила жестокая Королева Клинков. Торговая блокада сильно ударила по Синдикату. Менгск пытался заставить их склониться перед Доминионом. Но келморийцы не сдались, хоть и заплатили за это страшную цену... — Помни, — ранее сказал Джим Валериану, — за свою свободу они заплатили кровью своих детей. Так что если они будут швыряться в тебя гнилыми овощами, радуйся, что они ограничились этим. И как вообще Валериану наладить контакт с этими людьми? Произнести торжественную речь, полную благородства и патриотизма, и они его поддержат? Это было бы всё равно что Королеве Клинков лично прилететь на Айур и попросить прощения! Никто не был настолько глуп. Наблюдая за планетой внизу, Валериан ощутил себя удивительно маленьким и беззащитным. — И это всё... заводы, — проговорил он, частично с восхищением, частично с недоверием. Вся эта чёртова планета была покрыта промышленными предприятиями, и даже на орбите было множество космических заводов и сухих доков. Индустриальные зоны, выглядящие с высоты нескольких тысяч миль тёмными точками, соединяющие их супермагистрали, образующие на поверхности сложный геометрический узор, и, конечно, смог. О Боже, сколько же тут было смога! По сравнению с этим местом Августград выглядел как самый чистый город в мире. — Младший, да ты выглядишь так, словно никогда подобного не видел, — заметил Джим. Валериан покачал головой: — Я и не видел. То есть я, конечно, и раньше видел заводы, доки и тому подобное. Но вся эта планета выглядит как один здоровенный завод! Другого определения увиденного ему и в голову не пришло. Он не раз бывал в основных производственных зонах Доминиона, и не раз присутствовал при вводе в строй новых крейсеров. Можно сказать, стал профессионалом в швырянии огромных бутылок шампанского в металлические громадины. Только вот доминионские производства обычно находились далеко от любых поселений. На том же Корхале тяжёлая промышленность располагалась на полюсах, а корабельные верфи вообще на краю солнечной системы. Ничто не было сосредоточено в одном месте, и для Валериана это был элементарный здравый смысл. Кто захочет жить рядом с заводом или горнодобывающим аванпостом? Похоже, келморийцы как минимум не возражали. Пока Валериан рассматривал открывшееся ему зрелище почти с детским восторгом, Джим смотрел на всё это с более практической точки зрения. Платформа космической обороны, к которой они направлялись, напомнила ему корхальский ‘Небесный щит’, только куда меньше и не настолько вооружённый. Однако даже этого хватило бы, чтобы разнести ‘Сердце повстанца’ на куски. И ещё одна интересная деталь: турели были активны. Они не были нацелены на их крейсер, но всё равно передавали недвусмысленное сообщение: И не пытайтесь что-нибудь выкинуть. Мы за вами следим. Не слишком-то доброе предзнаменование для всей их затеи, но он не мог винить келморийцев за осторожность. Смотря на Валериана, Джим размышлял, заметил ли тот, что десятки ракетных турелей были готовы уничтожить их корабль по нажатию кнопки. Похоже, что нет, и Джим решил об этом не говорить. Молодой император и так жутко нервничал. Капитан ‘Сердца повстанца’, скорее всего, заметил готовность турелей, но тоже решил не делать корабельное оповещение. Джим не очень-то хорошо его знал. Ему было известно, что капитан служил и Конфедерации, и Доминиону (довольно частое явление), и что он не любил курильщиков на борту. А помимо этого — ничего. Джим и говорил-то с ним всего дважды, первый раз — когда впервые поднялся на борт, а второй, когда капитан объяснил ему, что в полёте запрещено курить. Ну, пожалуй, ещё он ощущал некоторое исходящее от него напряжение. Репутация Джима в центральных мирах Доминиона была не самой лучшей: многие всё ещё верили пропаганде старого Менгска. Корхал, на самом деле, был одним из тех немногих миров, где он мог спокойно передвигаться без присмотра отряда ‘призраков’. От него не ускользнула ирония того, что безопасным для него был именно Корхал, дом его покойного заклятого врага. Но имя Менгска по-прежнему почиталось среди многих, и то, что на троне теперь сидел его сын, помогало людям сохранять дух. И в то же время многие не забыли героические действия Рейдеров во время двух осад Августграда. Капитан ‘Сердца повстанца’, правда, ни одной из этих осад своими глазами не видел. Но для этой работы его выбрал Мэтт, и Джим довольствовался этим. И всё-таки, стоя на смотровой палубе крейсера и смотря на планету под собой, он чувствовал себя... странно. Джим даже был одет в костюм. Настоящий костюм. Ничего чересчур вычурного, никаких униформ с кучей медалей или чего-то подобного. Но костюм был чёрным, чистым и вовсе не походившим на то, что он обычно носил. В нём он походил скорее на телохранителя, чем на почётного гостя. С другой стороны, не сопровождать же императора в поношенных брюках и пропотевшей футболке? Он подёргал чёрный рукав костюма и тихо фыркнул. Он наверняка выглядел совершенно по-дурацки, пусть даже все окружающие говорили что-то вроде ‘Боже мой, неужели это Джеймс Рейнор, потрёпанный жизнью лидер повстанцев? Да быть не может, этот парень выглядит так круто!’ Ладно, может, он немного предвзят... Его рука скользнула по собственному гладко выбритому лицу. Он скучал по своей бороде, но для этого путешествия надо было выглядеть представительно. Возможно, потом он снова её отрастит. ‘Внимание всем членам команды, мы получили разрешение на стыковку с главной защитной платформой. До стыковки десять минут,’ — раздался из динамиков голос капитана. Джим ещё несколько секунд смотрел на планету внизу, прежде чем положить руку на плечо Валериана: — Пошли, Младший. Не будем заставлять хозяев ждать. Он развернулся и вышел из наблюдательного помещения. Валериан вздохнул и последовал за Джимом.

***

Когда шлюз открылся, Джим сразу же ощутил разницу. Воздух ‘Сердца повстанца’ был таким чистым и искусственным, что Джиму становилось физически неуютно. Атмосфера же этой платформы и близко не была такой чистой, всё заполнял запах гидравлических жидкостей, масла и смазки. Это напомнило Джиму, что данная станция была весьма загруженной. Келморийцы не держали у себя оборудование за то, что оно было симпатичным или блестящим. Когда Джим, следуя за Валерианом, вышел из шлюза и направился по коридору, он заметил, что всё вокруг было ещё и довольно мрачным. По сравнению с новым и чистым ‘Сердцем повстанца’ это место было крайне изношенным. Даже больше, чем ‘Гиперион’, а это о многом говорило! Впрочем, внешний вид бывает обманчивым. Каким бы потрёпанным всё вокруг не выглядело, работало оно отлично. ‘Хмм, наверное, келмы всё же слишком буквально понимают выражение «оно не должно быть красивым, оно должно работать»,’ — подумал Джим. Да уж, в такой среде костюм долго не проживёт. К счастью, они не собирались долго оставаться на станции. Тут они должны были встретиться с представителем Ма Сакая, генерала и де-факто правителя Келморийского Синдиката. Джим никогда раньше с ним не встречался; Рейдеры за годы своего существования получили от келморийцев немало помощи, но политики всегда держались на расстоянии. Они не хотели давать Доминиону любого повода для войны. Ещё одной войны. Некоторые называли Валериана идиотом и легковерным болваном за то, что он решил отправиться сюда без поддержки крупной боевой группы. Да, Синдикат дал обещание, что на Мории императору не будет причинено никакого вреда. И всё равно идея попахивала чистым безумием. За идущими по коридору Валерианом и Джимом следовали четверо ‘призраков’-оперативников без маскировки. Эти четверо были лучшими из лучших, которые были у Доминиона. За одним исключением. Двумя, если считать Тоша ‘призраком’, а не ‘фантомом’. Другим была, разумеется, Нова, которая сейчас была занята Бог знает чем. Сара была не в счёт: она была совершенно иного уровня, и никогда не работала на Доминион, и... — Чёрт, — пробормотал Джим. Очередной день, очередная мысль о ней... — Вы в порядке, командир? — спросил Валериан. — Вы выглядите... взволнованным. Джим явственно услышал в голосе молодого императора тревогу. И не мог его винить. Там, куда они направлялись, четверо ‘призраков’ не будут большим перевесом в силе. — Да, в порядке. Просто подумал кое о чём. А ты как? — Если честно, ощущение такое, что меня сейчас вырвет, — ответил Валериан, растирая вспотевшие ладони. — Мы ещё даже на поверхность не спустились, а речь будет завтра, но мне отчаянно хочется развернуться, сбежать из этого места и спрятаться под каким-нибудь большим камнем. Искренность императора заставила Джима коротко хохотнуть: — Если будешь искать камень, чтобы под ним спрятаться, я знаю одно местечко на Мар Саре. Там тебя никто не побеспокоит. Эх, как бы ему самому сейчас хотелось оказаться в баре ‘У Джорея’. — Надеюсь, в том месте нет множества разнообразных алкоголиков? Потому что я пообещал адмиралу, что верну вас ему в том же состоянии, в каком он передал вас мне. Да я что, для них вещь какая-то? — Ну, может, попрошу своих старых приятелей на Айуре тебя приютить, — буркнул Джим, когда они наконец дошли до конца коридора. Там их уже ждали несколько человек. Среди них должен был быть официальный представитель, но ни Джим, ни Валериан не знали, кто именно. Всего встречающих было шестеро, пять мужчин и одна женщина. Мужчины выглядели безликими бюрократами, одетыми в одинаковые серые деловые костюмы. А вот женщина... — Командир Джеймс Рейнор! — заговорила она. В её голосе слышалось явное уважение. — Я старший советник Лелия Кёртланд, представитель генерала Сакая, отвечающая за вашу безопасность во время пребывания на Мории. Это огромная честь — встретить вас лично. Лелия Кёртланд, значит? Она протянула ему руку, и Джим её пожал. Женщина была одета во вполне обычно выглядящие чёрные штаны и рубашку; буквально ничто не показывало, что она — личный представитель генерала. — Приятно познакомиться, миссис Кёртланд. Мы ведь не встречались раньше? Он спросил это, потому что банально не помнил, встречал ли её когда-нибудь. Женщина рассмеялась, обнажив идеально белые зубы: — Увы, нет, командир Рейнор. И я действительно всегда желала с вами встретиться. И не беспокойтесь, не со злыми намерениями. — Да уж, это и вправду редкость, миссис Кёртланд. Ему сразу понравилась эта женщина. Джим повернулся в сторону и указал на Валериана. — Но мы здесь не из-за меня. Вот почётный гость, — произнёс он с улыбкой. Валериан тоже улыбнулся, протягивая Кёртланд руку. Молодой император никогда не встречал подобной женщины, она была просто... другой. Что там Джим говорил о келморийских женщинах? Как Свонн, только без усов? Ну что ж, у этой определённо было намного меньше растительности на лице, чем у инженера ‘Гипериона’. Однако черты лица у неё были мягкими. Правда, её нельзя было назвать симпатичной (по крайней мере, по меркам доминионских высших слоёв общества). Но женщины этих кругов обычно не были, так скажем, полностью натуральными. У неё были светлые вьющиеся волосы, точнее, пепельно-светлые. Они были собраны в хвост, но даже так было заметно, насколько трудно их обуздать. Глаза её были льдисто-голубыми, и от её взгляда у Валериана по спине побежали мурашки. Он никогда не видел женщину со столь широкими плечами. Она выглядела почти такой же массивной, как Рейнор! Тело того, кто привык к тяжёлой работе. И когда их глаза встретились, он ощутил холодную враждебность. — Да, конечно, — сказала она холодно. — При... то есть, простите, император Менгск. — она выплюнула его фамилию так, словно это было грязное ругательство. — Добро пожаловать на Морию. Хотя Ваше Высочество, скорее всего, привыкло к более чистому окружению, придётся вам пока довольствоваться этим. В последнее время императоры навещают нас редко, и многие люди надеются, что так и будет впредь. Н-да, довольно прямолинейно. Джим решил не вмешиваться. Валериану нужно было разобраться с этим самому. Женщина всё-таки протянула руку в ответ, хоть и с явной неохотой, и через пару секунд сжала ладонь Валериана. Джим заметил, как глаза того слегка расширились — её хватка напоминала гидравлический пресс! Теперь Валериан вправду понял, о чём говорил Джим. Если все келморийские женщины были подобны миссис Кёртланд, его ждало то ещё приключение. Когда Кёртланд наконец отпустила его руку, он сдавленно выдохнул, прежде чем посмотреть на свою конечность. Джим слегка толкнул его в бок локтём, давая знак потерпеть. Сейчас было не время для показа слабости. И всё же он не мог оставить Младшего отбиваться в одиночку. Он знал, что Мэтт не станет слишком на него давить, но возвращение с побитым императором станет для старого друга жесточайшим испытанием терпения. — Я так понимаю, мы встретимся с генералом после прибытия на поверхность? — спросил Джим. Кёртланд посмотрела на него, и её черты лица сразу же смягчились. Интересно. Хороший коп и плохой коп? Хороший борец за свободу, плохой император? Джим невольно хмыкнул от этих мыслей. Кёртланд вздохнула: — Как насчёт того, чтобы обсудить это по пути на поверхность, с меньшим количеством глаз и ушей вокруг? Так, а это уже интересно. Конечно, он говорил Валериану, что события могут отклониться от плана минимум двадцатью разными способами. Встреча с генералом Сакаем была одной из важнейших причин этого путешествия, но Джим знал по своему опыту: ни один план не выдерживает столкновения с реальностью. Им придётся дорабатывать его на ходу. Но всё же не будем забегать вперёд. Посмотрим, что она может предложить. А что-то предложить она должна. Генерал Сакай не позволил бы того, чтобы император прилетел на Морию и вернулся несолоно хлебавши. Он был хоть и генералом, но ещё и политиком, и знал, насколько безумно было бы публично опозорить правителя сильнейшей терранской фракции сектора Копрулу. Вероятно, это заслужило бы ему одобрение народа, но разозлённый или выведенный из равновесия Доминион — последнее, чего генерал мог хотеть. Как говорится, дерьмо на заднем дворе соседа обычно недолго там остаётся. — Прошу, следуйте за мной. Кёртланд развернулась и направилась к другому стыковочному коридору. Пятеро бюрократов последовали за ней, выстроившись вокруг них. Только теперь Джим сообразил, что это никакие не бюрократы. ‘Призраки’, прочтя его мысли, немедленно переместились ближе к Валериану, закрывая его от келморийских оперативников. Те в ответ переместились ближе к Кёртланд, защищая её от убийц-псиоников. Идя между двумя рядами телохранителей, Джим вздохнул: ‘Похоже, этот денёк будет дооооолгим...’

***

Корхал, город Августград Министерство обороны Комната для прессы в Министерстве обороны выглядела довольно убого. Казалось, её не использовали годами, что, вероятно, было правдой. Император Менгск (прежний) предпочитал использовать для общения с прессой комнату в своём дворце. Это было, вероятно, единственное место, которое Мэтт знал лучше мостика ‘Гипериона’, даже не побывав там ни разу. Когда он изучал речи Менгска, его пресс-конференции и заявления, выискивая слабые места его аргументации, он изучал и саму комнату. Тяжёлые красные занавеси, прошитые золотом, имперские эмблемы, кафедра из красного дерева, с которой Менгск обычно произносил свои речи... Мэтт запоминал всё. Забавно, но когда он ходил по императорскому дворцу после смерти Менгска, он не зашёл в комнату для прессы. И даже по сей день там не побывал. Он не знал причины, но это ощущалось попросту неправильным. Ему казалось, что эта комната до сих пор хранила присутствие Арктура Менгска, была пропитана его ложью и коварством. Мэтт не был псиоником, но упорно ощущал от неё какие-то странные эманации. К счастью, в Министерстве была своя пресс-комната. Ну, скорее просто разукрашенное вспомогательное помещение. Но кто-то недавно покрасил стены, так что должно было сойти. Когда Мэтт вошёл в комнату, там уже были представители всех крупных СМИ. И не только UNN и местных журналистов. Судя по лицам и логотипам на камерах, тут собрались люди со всего сектора, даже из Умоджи и Кел-Мории. ‘Ну, не могу их винить,’ — подумал Мэтт. — ‘Военные решения Доминиона в итоге влияют и на них. Готов поспорить, они надеются, что я не объявлю о начале кампании по захвату каких-нибудь миров.’ Проходя мимо толпы, он кивал, пожимал руки и бросал фразы вроде ‘Как ваши дела?’ или ‘Читал вашу статью, она была крайне интересной’. Короче говоря, завоёвывал увы и сердца. Что было легче сказать, чем сделать. Когда он подошёл к трибуне, с неё спустился капитан Брент. Подойдя ближе к адмиралу, он наклонился к его уху и тихо заговорил: — Все готово, сэр. Кстати, запросов оказалось намного больше, чем мест. Я решил отказать некоторым с Корхала, чтобы пропустить ребят из Протектората и Синдиката. Уверен, те, кому не повезло, о вас ничего хорошего не напишут. Но, думаю, людям не из Доминиона тоже стоит приобщиться. ‘Теперь я вспомнил, почему он — мой адъютант,’ — подумал Мэтт, устало улыбнувшись. — Что-то ещё? — Ну, я поговорил с несколькими из них, — Брент кивнул в сторону ждущих журналистов. — Некоторые уже считают, что вы будете говорить о текущем бюджете и всяком таком. Но не думаю, что хоть кто-то знает, о чём вы собираетесь рассказывать на самом деле. Думаю, от UNN пока проблем ждать не стоит. Их журналюга сказал, что его босс в своём шоу на следующей неделе будет вас песочить лично, так что он вас беспокоить не будет. Мэтт вздохнул. Точно, эксклюзивное интервью для Кейт Локвелл. Вот уж без чего он смог бы обойтись. — А умоджанцы и келморийцы? Брент пожал плечами: — Без понятия. Никогда не имел дела с людьми не из Доминиона. Келморийцы выглядят довольно спокойными, а вот умоджанцы нервничают, как зерглинг под стимуляторами. Возможно, боятся, что вы объявите новое вторжение на их территорию. ‘И у них есть все причины для подозрений,’ — мысленно вздохнул Мэтт. — Хорошо, разберусь с этим. Что-то ещё? Адмирал немедленно пожалел об этих словах: на лице Брента появилась злобная ухмылка, подобную которой он показывал, лишь совершив что-то невероятно глупое. По странному совпадению, так же ухмылялся Джим, когда говорил, что ‘у него есть план’ и что Мэтт должен ‘просто ему довериться’. Хмм, интересно, чем сейчас заняты Джим и Валериан? Несколько часов назад они должны были прибыть на Морию. Ну, раз уж он не получил сообщения об уничтожении ‘Сердца повстанца’, ему стоило расслабиться. Только вот Мэтт Хорнер уже и забыл, каково это — расслабляться. — Ну, ещё я приготовил пару трюков на случай, если что-то пойдёт не так, — ответил Брент. — Капитан, что вы сделали? Но тот просто развернулся и направился к выходу. Да чёрт его подери! С досадой вздохнув, Мэтт направился к кафедре. На её обратной стороне обнаружились три большие кнопки, видимые лишь тому, кто за ней стоял. Первая была подписана ‘Убить всех’, вторая — ‘Убить себя’, третья — ‘Раш зерглингами’. ‘Так, мне определённо надо поговорить с Брентом о профессиональном поведении,’ — подумал Мэтт. Но хватит размышлений. Эта конференция навряд ли пройдёт гладко, так что нет нужды откладывать неизбежное. — Дамы и господа, прошу садиться. Я бы хотел сообщить вам о некоторых важных моментах, касающихся... — Мистер Хорнер, мистер Хорнер! — затараторила светловолосая женщина, вскидывая руку в воздух и даже и не думая ждать, пока Мэтт позволит ей задать вопрос. — Верно ли, что путешествие кронпринца Валериана в Келморийский Синдикат было закончено досрочно по причине антидоминионских беспорядков на Мории? И если это так, есть ли необходимость для флота организовывать спасательную миссию? Мэтт несколько раз моргнул, ошарашенный напором журналистки. Он обратил внимание, что люди из Протектората и Синдиката смотрят на него так, словно он собирался объявить им войну. ‘Едва начал, и уже на пороге катастрофы. Прекрасно...’ — Простите, я не знаю вас, миссис?.. — спросил он, дружелюбно улыбаясь. — Тревелин, Джессика Тревелин, из Central World News Network. Я хотела узнать... Но Мэтт попросту прервал её: — Миссис Тревелин, — начал он. Она была молода, лишь немногим старше двадцати, и вряд ли повидала за свою жизнь что-то правда страшное. И он не позволит ей себя поучать, особенно в его же пресс-комнате. — Я понимаю, что у вас есть много вопросов касательно путешествия императора Валериана Менгска, — он выделил голосом правильный титул так, чтобы услышали все в комнате. — Однако только дворец имеет право делать объявления, касающиеся Его Императорского Величества. Так что пока официальных новостей нет, можно заключить, что всё проходит нормально. И нет, флот Доминиона не готовит никакой вооружённой спасательной операции на союзной территории. Он посмотрел на умоджанцев и келморийцев, тепло им улыбнувшись. Первые после его комментария явно расслабились, а вот вторые, казалось, думали ‘А жаль, нам бы хотелось набить вам морду!’ — Мистер Хорнер... — снова попыталась спросить Тревелин. — Адмирал Хорнер, миссис Тревелин, — прервал он её. Ему нужно было поставить нахальную журналистку на место, пока шоу ещё не развернулось на полную. — Я понимаю, что для вас всё окружающее в новинку. И оказаться впервые в большом городе — довольно травмирующий опыт, так что позвольте мне вас просветить. Если у вас будут какие-то вопросы после, я с удовольствием на них отвечу. Что скажете? Все глаза обратились к Тревелин, которая густо покраснела. Она явно не привыкла к такому обращению. Но ей и никогда не придётся встретить зергов или протоссов на поле боя. Надеюсь. Не сказав больше ни слова, Тревелин уселась на место и уставилась на Мэтта с холодным гневом во взгляде. Да, она определённо не привыкла к такому обращению. Эх, молодость... Мэтт был уверен, что нажил себе врага на всю жизнь. — А теперь давайте вернёмся к теме пресс-конференции. Сегодня я собирался объявить новый военный бюджет и рассказать вам о крупных реформах армии, которые мы собираемся провести в ближайшие два года. Итак, сначала о цифрах...

***

Пять часов спустя... — ...не пожертвовав возможностью отправлять наши военные силы в театры действий в соответствии с пожеланиями наших союзников, — закончил Мэтт, прежде чем наконец поднять взгляд. На него смотрело множество покрасневших глаз. Во время конференции приносили кофе, но, похоже, журналисты не оценили его стремление сообщить им максимально полную информацию. Развелось нынче критиков... Далеко не все отреагировали в духе ‘если он снова начнёт говорить о квотах на содержание сверхсветовых двигателей, забросайте его камнями!’ Напротив, многие смотрели на него весьма серьезно. Только позже некоторые расскажут ему, что никогда прежде не получали столь подробного анализа военных сил Доминиона от официальных представителей. Для многих это был попросту ошарашивающий опыт. Ну, кроме Тревелин; она, скорее всего, будет просто ненавидеть его всей душой. Ну и ладно, некоторые люди никогда не меняются. — Итак, у кого-то ещё остались вопросы? Когда такой вопрос задавал Арктур Менгск, журналисты обычно пугались. Потому что он зачастую не отвечал на их вопрос, а только улыбался и говорил ‘Давайте обсудим это в другой раз’. А о журналисте, который этот вопрос задал, обычно больше никто не слышал. И теперь люди снова боялись. Боялись, что Мэтт будет действовать в том же духе. Смотря на усталые лица, он понял, что поступил правильно. Ему не было нужды полагаться на столь дешёвые трюки, но даже он не мог вытерпеть двадцать журналистов, всё ещё прекрасно соображающих, о чём он говорил. — Хорошо. Благодарю вас за уделённое время, и надеюсь, что это короткое общение пришлось вам по душе... — многие журналисты тихо застонали, услышав его плоскую шутку. Пора покончить с этим. Теперь они вымотаны, и всё будет проще. — ...и, прежде чем вы уйдёте, ещё одно объявление. С этого момента доминионская программа ‘призраков’ расформирована, а все в неё вовлечённые распущены. Едва эти слова сорвались с его губ, комната взорвалась выкриками и возгласами: — Адмирал Хорнер, значит ли это... — ...что об этом думает Его Императорское Величество... — ...а как же безопасность Доминиона... — ...относится ли это к программам Протектората и Синдиката? — ...Мэтт, это Мира: я беременна... — ...как к этому относится остальная часть армии? — ...как это касается ‘призраков’ на текущих заданиях? Вот дерьмо. Стоявший рядом Брент наклонился к нему с глуповатой улыбкой на лице: — Похоже, ваш план не слишком хорошо сработал, адмирал. Мэтт ощутил, как его веко задёргалось: — Как проницательно, капитан. Благодарю за то, что вы это отметили. Оставалось надеяться, что Джим и Валериан справляются лучше, чем он. Сейчас хорошие новости были бы очень кстати.

***

Было ещё рано считать путешествие в Синдикат полным фиаско. Ощущалось оно, однако же, именно так. С того момента, как Джим и Валериан сели в шаттл, что должен был доставить их на поверхность, император не мог отделаться от мысли, что эта затея закончится катастрофой. Не той, которая ‘ха-ха, вы все умрёте!’, а той, которая ‘это будет невозможно объяснить народу’. Валериан хоть и был императором, но не был, подобно Королеве Клинков, абсолютным монархом. Даже его отцу для поддержания своего правления приходилось считаться с различными группировками и фракциями внутри Доминиона. Валериан оглянулся на Джима, ища поддержки, но тот дремал в своём кресле, негромко похрапывая. Бывший шериф вообще в последнее время много спал. Возможно, из-за того, что уже довольно долго не имел доступа к алкоголю и боролся с абстинентным синдромом. Валериан всегда ощущал неловкость, размышляя на эту тему. Практически всем было болезненно очевидно, что у Рейнора серьёзные проблемы с алкоголизмом. Во время войны и сражений об этом никто особо не беспокоился... ...нет, не так. Это беспокоило довольно многих, вызывало у них одновременно стыд и страх. Стыд, потому что они ничего не предприняли, и страх однажды найти командира в луже его собственной рвоты, с остановившимся сердцем. Не такой конец, которого бы вы желали своему другу и предводителю. И всё-таки после конца войны кое-что стало иначе. Мэтт объяснил это Валериану довольно прямо: — Послушайте, — сказал он незадолго до того, как Валериан поднялся на борт ‘Сердца повстанца’, — я знаю, что это наверняка последнее, о чём должен заботиться император, но вы и ваши люди должны присматривать за командиром. Я боюсь, он больше не тот, кем был прежде. — Вам не кажется, что вы слегка преувеличиваете, адмирал? — спросил Валериан. — Ваше Величество... Валериан. Пожалуйста, — проговорил Мэтт. — Я знаю командира лучше любого другого. Дело не только в его алкоголизме. С тех пор как она... ну... так скажем, в нём что-то сломалось. И я не представляю, можно ли это исправить. — Прошло почти тринадцать месяцев, Мэтт. Мы бы услышали о ней, будь она всё ещё жива, — заметил Валериан, стараясь воззвать к логике. — И потом, прошло уже достаточно времени, чтобы оправиться от потери. Но выражение лица Мэтта его откровенно испугало: — Валериан, ты хоть и император, но всё ещё слишком молод. Джим любил её. Любил больше своей собственной жизни. Особенно после смерти его жены и сына... Сара была первой, единственной женщиной, спасшей его от внутреннего одиночества. Поверь мне, командир сейчас намного уязвимей, чем кажется. И поэтому я прошу тебя, нет, требую: приглядывай за ним. Приглядывай за ним. И это во время самой сложной политической миссии в моей карьере. Карьере, которая может легко оборваться, если эта миссия окажется провальной. Так что не волнуйся, Мэтт... Весь путь на поверхность Мории был тем ещё кошмаром. Для начала, шаттл оказался слишком маленьким для двенадцати человек, и в итоге Валериан, Джим, Кёртланд и девять телохранителей были вынуждены весь полёт сверлить друг друга взглядами. Если Мэтт об этом прознает, он или помрёт со смеху, или напьётся. Вероятно, и то, и другое. Валериану пришлось особенно нелегко: весь полёт Кёртланд смотрела ему в глаза. Весь полёт! И выражение её лица дружелюбным отнюдь не было. Она даже не пыталась скрывать гнев и презрение. Валериан хотел с ней заговорить, сказать, что он не такой, как отец... но каждый раз, когда он раскрывал рот, глаза женщины расширялись, и она начинала скрежетать зубами. В итоге Джим наклонился к нему и прошептал: — Младший, я понимаю, что ты желаешь завоёвывать сердца и умы, но ей, кажется, это неинтересно. Так что хватит пялиться на её грудь. Валериан покраснел и повернулся к нему: — Но я не смотрел на её... К счастью, разговор был прерван турбулентностью, из-за которой четверо ‘призраков’ и пятеро телохранителей слетели с мест и пролетели по всему шаттлу. Да уж, это будет весело. Путешествие через космос в тесном шаттле — это было ещё сравнительно нормально. А вот полёт в нём же через атмосферу с серьёзной турбулентностью... Когда они наконец приземлились в космопорте, Валериан подумал, что это первый раз, когда в этом путешествии случилось что-то хорошее. И, скорее всего, последний. Когда они выбрались из корабля, ‘призраки’ немедленно окружили императора, закрывая его собой. Вокруг было большое открытое пространство — удачное место для снайпера. Джим же, вылезая из шаттла, лишь зевнул. — Кажется, я закапал костюм слюной, — пробормотал он, почёсывая живот. Валериан уже понял, что шериф, ведущий себя как неандерталец, на самом деле во многом притворялся. Он знал, что Джеймсу Рейнору известно про политику и историю куда больше многих других. И иногда Валериан видел, что Джиму надоедает играть роль ‘сурового парня’. Возможно, потому, что он был уже не молод, и ему было не обязательно впечатлять прочих, чтобы те следовали за ним. Но опять же, это были только мысли Валериана, а он порой думал слишком много. Но всё же интересно, о чём сейчас думал Джим... Правильным ответом было ‘Я же вроде сменил нижнее бельё? Но почему же тогда так чешется?’ Хорошо, пожалуй, что Валериан не имел псионных способностей. В отличие от его телохранителей, которые слегка поёжились. — Знаете, когда я последний раз побывал тут со своими ребятами, нас довольно неплохо приветствовали. Уж точно лучше, чем сейчас, — заметил Джим, оглядываясь по сторонам. Кёртланд повернулась, взглянув ему в глаза: — Мне очень жаль, командир. Однако ситуация на Мории, скажем так, нестабильна. Теперь и Джим, и Валериан догадывались, что встретиться лично с генералом им не удастся. И это превращало их миссию из фиаско в полный кошмар. Их буквально никто не встречал. Валериан, в отличие от своего отца, не переживал из-за того, что люди его ненавидели. Нет, не так; он переживал из-за этого, но не собирался ‘учить их уважению’. Он хотел дать им понять, что он им не враг. Но ему приходилось считаться с правилами дипломатии. Он, конечно, не ждал аплодирующих ему толп. У людей на этой планете были причины люто его ненавидеть. И осуждать их за это он не мог. И он знал, что правила дипломатии не просто важны, а очень важны. Даже протоссы объявили, что обдумывают создание своего посольства на Корхале. Валериан сомневался, что они на это пойдут, но само рассматривание возможности было шагом в верном направлении. Ибо, как бы банально это ни звучало, беседовать друг с другом намного лучше, чем в друг друга стрелять. Валериан искренне в это верил, но в то же время знал, что многие считают его за это болваном. Так что он просто обязан быть и талантливым переговорщиком, и заслуживающим уважения людей сильным лидером. И прибытие на Морию, которое практически никто не заметил, не помогало упрочить ни одну из этих позиций. — Знаешь, — пробурчал Джим, — я ждал хоть немного большего. Например, приветственную бутылочку пива. Особенно бутылочку пива. Не успел Валериан ответить, Кёртланд повернулась, устремив взгляд на какой-то силуэт вдалеке, быстро приближавшийся к ним. ‘Призраки’ встали на изготовку. Джим удивлённо приподнял брови, когда перед ними остановился БТР. — На классический лимузин не похоже, — заметил он. БТР выглядел весьма старым и потрёпанным. Казалось, каждая его часть когда-то врезалась во что-то твёрдое. Что-то тут было неправильно... Между недружелюбностью и особенной осторожностью есть немалая разница. Джим посмотрел на Кёртланд. — Ладно, хватит играться, — сказал он. — Что тут происходит? Глаза женщины расширились от удивления, но только на секунду. Ее лицо выражало... смущение? — Вижу, ваша репутация вполне заслужена, командир, — сказала она. — Не сейчас. Для начала нам нужно добраться до безопасного места. Там генерал всё вам объяснит. — Лично? — уточнил Джим. — В некотором роде — да. Ну что ж, это звучало обнадёживающе. Валериан следил за разговором с расширенными глазами. Он не знал причин происходящего, но понимал, что Джим о чём-то догадался. Джим же покачал головой и снова взглянул на БТР. — Это путешествие становится лучше с каждой минутой. Пошли, Младший, узнаем, что великий генерал хочет нам сказать. Погрузившись в БТР, они обнаружили, что в нём ещё меньше места, чем в шаттле. Что бы келморийцы не замыслили, Джим это не одобрял. Время беготни от одного убежища к другому прошло. За последние десять месяцев он жил настолько нормально, что и не мог упомнить, когда так было прежде. Что не значило, что ему это нравилось. Спать в настоящей, чистой постели, вставать в семь утра, принимать горячий душ, иметь настоящий завтрак, с горячим кофе и свежими булочками... это было хорошо. Возможно, даже чересчур хорошо. И эта рутина начинала ему надоедать. Пробуждение в кровати настолько большой, что там поместились бы двое, порой напоминало ему о том, что он потерял. Кого он потерял. Джим знал, что Мэтта ему не обмануть. Валериана — возможно, но не Мэтта. И это была одна из причин, почему за каждым его шагом следили четверо ‘призраков’. Да, они должны были защищать императора. Но у них был и другой приказ: не дать командиру совершить что-нибудь глупое. Например, самоубийство. Звучит чересчур жёстко? Но это было правдой. Валериан думал, что Джим проводил много времени в шлюзе ‘Сердца повстанца’, потому что хотел выкурить сигарету. Но на самом деле он часами смотрел на кнопку, которая открывала шлюз. Просто нажми её. И всё будет кончено. Внутренние створки мгновенно закроются, и другие не пострадают. И останутся только ты и огромная чернота. Это будет быстрый конец. Отличный конец. Они, скорее всего, даже тело не найдут, так что ты просто исчезнешь. Что ещё ему оставалось делать? С каждым днём он ощущал себя всё более бесполезным. Мэтт следил, чтобы он не упился до смерти, а также за тем, чтобы у него не было доступа к огнестрелу. Насколько же жалко. Его старый друг настолько за него переживал, что он был практически стерилизован. Что за славный конец для печально знаменитого Джеймса Рейнора! Изнутри БТР было невозможно понять, куда они направляются. Сидя рядом с Валерианом, Джим призывал весь оставшийся самоконтроль, чтобы не задремать. Сейчас Младший нуждался в нём. Впрочем, даже при этом он ощущал себя максимум почётной нянькой. И ещё непонятно, кто тут кого нянчил... Когда БТР наконец остановился и они выбрались наружу, Джим понятия не имел, где они оказались. Он не так хорошо знал Морию, всё здесь выглядело для него похожим. А это, значит, их убежище? Это шутка такая? — Знаете, — проговорил Джим, окидывая взглядом складское здание, — когда вы упоминали безопасное место, я ожидал чего-то другого! — последние слова он почти прокричал. Кёртланд выглядела явно смущённой: — Извините, командир. К несчастью, за последние недели ситуация на Мории изменилась. Я... я не могу рассказать вам всего, но доверьтесь мне в этом. Внутри генерал ответит на все ваши вопросы, — а затем она тихо добавила ‘надеюсь’. Джиму всё это не понравилось. Действовать скрытно — не проблема. А вот действовать скрытно, когда с тобой рядом чёртов император Доминиона — та ещё проблема! Джим не был политиком, но легко понимал, что подобное вызовет немалый раздор между Доминионом и Синдикатом. О чём вообще генерал Сакай думал? — Джим? — спросил Валериан, явно сомневаясь. Прекрасно. Но в самом деле, что они могли сделать? Развернуться и уехать? Подняться на шаттл, вернуться на ‘Сердце повстанца’ и полететь прочь от этого цирка. Только вот людям Корхала будет очень интересно, почему это сам император сбежал домой, поджав хвост. Джим провёл немало лет в сражениях. Но всё равно считал, что публика Доминиона по кровожадности уступала разве что взбешённым гидралискам. — Что думаешь, Младший? — спросил он Валериана, не скрывая эмоций в голосе. Пускай все видят, что он думает обо всём происходящем. — Может, закончим этот балаган и двинем обратно? Все вокруг застыли. Лицо Кёртланд резко побледнело. Хмм, как интересно. Некоторое время никто ничего не говорил. Все смотрели на Валериана, ожидая его ответа. Всё-таки он был императором. — Нет, — наконец ответил Валериан. — Мы остаёмся. Я желаю узнать, что генерал хочет нам сообщить. Возможно, у него есть веская причина для подобных действий. И я не хочу лишних трений между Доминионом и Синдикатом лишь из-за холодной встречи. Жизни людей важнее, чем мой рейтинг популярности, Джим. А если это просто какая-то уловка, чтобы выставить нас в дурном свете, — он пожал плечами, — то и плевать на это, так, командир? По крайней мере мы сделаем всё, что сможем. И, как вы говорили: если уж я решу удалиться, вы знаете подходящий бар. Джим хмыкнул. Чёрт, Младший все-таки знал, когда надо проявлять лидерские качества. И он ещё был сыном старого Менгска... Арктур, когда дела шли наперекосяк, показывал другим зубы. А Валериан демонстрировал свой хребет. Метафорически, не буквально. Быстрый взгляд в сторону Кёртланд дал Джиму понять, что Валериан попал в точку. Она по-прежнему глядела на императора с гневом во взгляде, но презрения на её лице больше не было. — Как я уже сказала, — вклинилась она, — генерал ответит на ваши вопросы внутри. Развернувшись, она направилась в открытую дверь. Джим и Валериан посмотрели друг на друга и пожали плечами. — Пятьдесят кредитов на то, что это ловушка, — сказал Валериан. — Пфф, Младший, ты неправильно играешь в эту игру. Ловушка тут очевидна. Ставить надо на то, кто нас ждёт. Я ставлю сотню кредитов, что фантомные приятели Тоша. — Но... они же пару лет назад были вашими союзниками? — Пара лет может многое изменить, Младший, — ответил Джим с горечью в голосе. — Понимаю. Тогда сто миллионов кредитов. И это будет группа бывших доминионских офицеров, которых Мэтт вышвырнул после смерти моего отца. — Лучше с императором не спорить, — вздохнул Джим. Внутри склад выглядел заметно лучше. Конечно, не настолько впечатляюще, как императорский дворец в Августграде, но вполне мог сравниться с ‘Сердцем повстанца’. Он был чистым, просторным, и выпивки там не наблюдалось. Прекрасно. — И здесь... мы должны остановиться? — спросил Валериан. В его голосе звучали некоторая растерянность и разочарование. С какого перепугу император должен прятаться на складе? Он посмотрел на Кёртланд, и на этот раз в нём не было видно ни тревоги, ни неуверенности. — Миссис Кёртланд, — начал он. В его голосе звучала сталь, — должен признать, моё терпение на исходе. И хоть мне прекрасно известно, что я не в том положении, чтобы выдвигать требования, — он сделал шаг к личному представителю генерала, — но я вынужден настаивать на разговоре с генералом. Немедленно! Глаза и Кёртланд, и Джима слегка расширились. Боже ты мой, а я и не заметил, как Младший возмужал. Кёртланд тоже выглядела впечатлённой, хотя и только мгновение. Она повернулась и указала на дверь: — Вы сможете побеседовать с ним в переговорной. За мной, пожалуйста. Они вошли в комнату, и Кёртланд закрыла за ними дверь. Джим, Валериан, Кёртланд и один из ‘призраков’, на всякий случай. Однако генерала здесь, разумеется, не оказалось. — Прошу, садитесь, — пригласила женщина, нажимая кнопку на большом круглом столе. Перед ними возникло голографическое изображение. Оно показывало человека в парадной униформе со знаками различия Синдиката. И множеством медалей. Изображение было полностью зелёным, так что цвет волос различить было нельзя, но было хорошо видно множество морщин на лице. Причиной большинства которых было то, что этот человек часто хмурился. — Император Валериан Менгск, приветствую вас от имени Келморийского Синдиката и его жителей. Хоть это и была лишь голограмма, в голосе была слышна сила. Валериан встал и склонил голову: — Генерал Сакай, от имени народа Доминиона терранов я благодарю за вашу... Однако голограмма просто продолжила, словно не услышав Валериана: — К несчастью, ввиду определённых внутриполитических проблем я не смогу встретиться с вами лично. Заверяю, что для меня это ничуть не менее неудобно, чем... — КАКОГО ХРЕНА?! — рявкнул Джим, ударив по столу кулаком. — Мы сюда, значит, столько летели, а получили в итоге мистера Голограмму МакЗапись? Что это значит? Кёртланд потупила взгляд; казалось, ей было стыдно. Голограмму больше никто не слушал. — Я смиренно извиняюсь, командир. Но генерал в последние несколько недель столкнулся с упорным сопротивлением некоторых членов правительства. Мы... — Если вы не возражаете, я бы хотел услышать это от самого генерала, — прервал их Валериан. — Вы не могли бы включить запись с начала, миссис Кёртланд? Никаких явных эмоций на его лице не отражалось. Кёртланд нахмурилась, но потом нажала кнопку перемотки, и сообщение начало проигрываться заново. — Император Валериан Менгск, приветствую вас от имени Келморийского Синдиката и его жителей. К несчастью, ввиду определённых внутриполитических проблем я не смогу встретиться с вами лично. Заверяю, что для меня это ничуть не менее неудобно, чем для вас, — говорил генерал Сакай. — Полагаю, мне не стоит рассказывать вам о том, как жестока порой бывает политическая война. Что порой схватка на словах бывает куда страшнее обмена выстрелами. Мне пришлось узнать об этом, уже будучи стариком. И я уверен, что вы, с учетом вашей биографии, знаете об этом больше. Валериан слегка сощурился, услышав это. — В Синдикате всегда существовали сильные антидоминионские настроения. Уверен, мне не обязательно рассказывать вам о коротких, но кровавых взаимоотношениях наших народов. Для многих Доминион — это просто перекрашенная в другой цвет Конфедерация. Но в последнее время даже люди в моём правительстве стали оспаривать необходимость возобновления дипломатических отношений с Доминионом, особенно с учётом того, что на троне по-прежнему сидит Менгск. Валериан нервно сглотнул. — Однако я верю, что вы — не такой человек, как ваш отец. Слова командира Джеймса Рейнора мне для этого достаточно. ‘Забавно, я ведь с ним никогда лично не встречался,’ — подумал Джим. — И я верю, что возможности совместной работы заметно перевешивают риски, которые перед нами возникают. И потом, когда-нибудь прежние наши взаимоотношения должны прекратиться. Иначе мы никогда не достигнем прогресса. Голографический силуэт выпрямился: — Но иногда нужно делать большой прыжок, а иногда — идти к цели небольшими шагами. И сейчас нам нужно действовать осторожно. Возможно, вы уже считаете, что всё ваше путешествие было напрасным. Не буду винить вас, если вы так думаете. Однако мне приходится беспокоиться о стабильности своей позиции. И поэтому у меня есть к вам предложение. ‘Предложение, от которого Младший не сможет отказаться?’ — подумал Джим с сухой усмешкой. — В данный момент я не могу позволить, чтобы меня видели вместе с императором Доминиона. Такова печальная истина. Однако из этого путешествия всё ещё можно извлечь определённую выгоду. Как минимум для меня. Валериан нахмурился. — Видите ли, людям не помешало бы наглядное свидетельство того, что их лидер и император Доминиона находятся на равных основаниях. ‘Умная сволочь, хочет использовать нас для своих планов. Нам стоит отсюда валить,’ — подумал Джим, скрещивая руки на груди. — Так что если император могущественного Доминиона просто произнесёт небольшую речь, и потом покинет нас без лишнего шума, это поможет упрочить мою позицию, особенно в правительстве. ‘Или выставит Валериана как его послушную сучку. Мне это не нравится.’ — Выбор, разумеется, за вами. И я не буду вас осуждать, если после всего услышанного вы решите просто покинуть Морию. Но, поверьте, преимущества в данном случае должны перевесить отрицательные стороны. ‘Для генерала — возможно.’ — Остальное я оставлю своему личному представителю, миссис Кёртланд. Уверен, вы найдёте её весьма компетентной. ‘Сара тоже была компетентна в обращении с ножом и снайперской винтовкой, а что толку?’ — подумал Джим с кислым выражением на лице. Но, посмотрев на Валериана, он удивлённо поднял брови. Он ожидал увидеть на его лице гнев или досаду, но увидел лишь яростную работу мысли: он явно обдумывал следующие шаги. — Итак, что дальше, Мл... Ваше Величество? — успел поправить себя Джим. Называть Валериана ‘Младший’ не было проявлением неуважения, по крайней мере для Джима. Но он знал, что практически единственный так считает. И сейчас ему не хотелось давать келмам никаких дополнительных козырей. — Желаете вернуться на ‘Сердце повстанца’? — Шаттл, который доставил вас сюда, может отправить вас обратно на ваш флагман в любое время, — холодно сообщила Кёртланд. Очевидно, она надеялась, что император отправится восвояси и никогда не вернётся. Но, похоже, Валериан не собирался превращать её ужасный день в победный. — Мы останемся, — просто ответил он. Джим нахмурился: — Вы уверены? — Да, командир... Джим. Валериан сделал глубокий вдох, встал и повернулся к Кёртланд: — Пожалуйста, известите генерала, что я согласен на его предложение. Для меня будет честью завтра выступить перед гражданами Синдиката. Кёртланд посмотрела на него со злостью, но в то же время и с удивлением. Очевидно, ей было трудно скрывать свои чувства. Джим видел, что она всё ещё ненавидела императора, но была вынуждена уважать его поведение. — Уверена, генерал будет весьма обрадован, услышав это, — выплюнула она.

***

Айур — Уверен, иерарх будет весьма обрадован, услышав это! — воскликнул Каракс с восторгом в голосе, идя рядом с вершителем Селендис. Селендис в ответ лишь закатила глаза, переведя взгляд в сторону. К несчастью, протоссы не были так хороши в языке тела, как терраны, так что Каракс не понял, что ей нет до его слов никакого дела. — Что думаешь, вершитель? Согласна ли ты, что это может быть настоящим прорывом в наших исследованиях? ‘Каракс вообще примет любой ответ, отличающийся от «ДА»?’ — задалась Селендис вопросом. Похоже, что нет. Она мысленно вздохнула. Хотя она никогда не ставила под сомнение авторитет иерарха, некоторые моменты она до сих пор не могла принять. То, что неразимы теперь жили на Айуре, к её собственному удивлению, проблемой не оказалось. Многие выжившие с Шакураса были яростными и благородными воинами, и настоящий тамплиер вроде Селендис мог это уважать. Это было определённо легче, чем принять этих кровожадных талдаримов, пусть они и предпочитали держаться обособленно. Но даже те немногие, что попадались ей на пути через центральный нексус, заставляли Селендис чувствовать себя неуютно. Ей всегда казалось, что они планируют или поднять восстание, или взорвать себя, или ещё что-то подобное. А уж если вспомнить об этих чёртовых чистильщиках... С тактической точки зрения она понимала решение иерарха. По крайней мере, в военное время. Но война наконец закончилась, а он по-прежнему позволял этим... машинам спокойно расхаживать повсюду и делать что вздумается. И этот Таландар, эта насмешка над Фениксом! Она сама никогда не встречала великого Феникса, но ей становилось неуютно при одной мысли о том, что эта...эта... штука имеет его воспоминания! И впридачу эта машина считает, что имеет понятие о чести! Что за бред! Помнится, люди владели способностью избавляться от вредоносных телесных жидкостей через свои верхние отверстия. И сейчас Селендис тоже отчаянно хотелось блевануть. Если бы её вырвало прямо на стол Артанису, возможно, тот бы заметил, как трудно ей сейчас приходится. И раз уж Кхалы больше не было, а протоссы не умели выражать свои чувства языком тела, она не видела другого выхода, кроме как отрастить себе рот. И горло. И желудок. Селендис знала, что не единственная испытывает похожие чувства. Многие тамплиеры, ну, бывшие тамплиеры считали так же. Но большая их часть пала жертвой скверны Амуна, и до сих пор испытывала немалый стыд за произошедшее. Селендис и сама испытывала его, особенно после финальной битвы с падшим зел-нага. Она даже решила оставить должность вершителя. Но Артанис уговорил её этого не делать. Даже назвал её ‘недрогнувшим клинком, воплощением решительности тамплиеров’. Только вот не принял ни единого её предложения касательно разделения различных протосских племён. И теперь ей приходилось слушать этого фазового кузнеца, который тоже считал себя настоящим тамплиером благодаря вдохновляющей речи Артаниса, которую она пропустила. Как уже было сказано, ей хотелось блевануть. Вовсе не потому, что она ненавидела Каракса. Или считала, что он был недостоин почестей. Просто... все вокруг что-то приобретали, а она и её воины — что-то теряли. Каракс считал себя своего рода тамплиером? Но он никогда не изучал искусство войны. Он не был мастером боя, не проводил десятилетия, медитируя и обдумывая саму суть того, что значило быть тамплиером. Каракс был фазовым кузнецом, лучшим из тех, кого она встречала. Он определённо заслуживал того, чтобы народ Айура запомнил его имя на века. Но видеть его как товарища-тамплиера? Селендис знала, что подобные мысли были ниже её. Но без Кхалы никто не мог ей в этом помочь. Артанис знал, что она чувствует себя неуютно, но не понимал, почему. Он предлагал ей решение, которое обычно использовали терраны: с кем-нибудь поговорить. Селендис это пробовала. Она пыталась говорить с Роханой, владевшей столь многими знаниями и мудростью. Но разговор с Великой Хранительницей оказался для неё просто... смущающим. Так что она решила проглотить свой гнев и пока что его игнорировать. — Вершитель, разве ты не согласна с тем, что новые результаты исследований позволят нам понять, как дикие зерги встроились в экосистему Айура? — спросил Каракс. — На самом деле — нет, — ответила Селендис. — Мне как-то всё равно, как именно они ‘встроились’ в экосистему Айура, меня больше интересует, как мы можем убрать их с Айура. Окончательно! — прибавила она с рычащими нотками в голосе. Однако Каракс просто не понимал, что Селендис хотела остаться одна: — Да, да, ты права. Но мы всё ещё в самом начале исследований. И всё же захватывающе, сколь многое мы узнали за последние несколько недель благодаря моей новой ассистентке! О, тебе обязательно стоит с ней встретиться, я никогда не встречал столь светлого ума! ‘Прекрасно, не один сверхревностный учёный, а целых двое. Только этого мне и не хватало,’ — подумала Селендис. Они направлялись к кабинету иерарха. Вообще-то она собиралась обсуждать с ним Золотую армаду, но сейчас хотела лишь, чтобы Каракс наконец заткнулся. Или раздражал кого-то другого. Наконец дойдя до кабинета, они услышали голос иерарха. И ещё кое-кого... — Ну же, не выказывай такого удивления, Артанис, — говорил Аларак. От его голоса по её спине побежали мурашки. Ей не нравился этот талдарим. — Мы все знали, что этот день настанет. И тебе стоит радоваться, что он настал сейчас, а не застал тебя на коленях и на последнем издыхании. Или ты предпочитаешь, чтобы я всадил тебе кинжал в спину? Я это могу, если хочешь. У меня даже есть кинжал в моих покоях, мне только надо сходить и взять его. Селендис остановилась, прислушиваясь. — Вершитель, что-то... — начал было Каракс, но Селендис просто подняла руку, подавая ему знак замолчать. Слава предкам, в этот раз он понял. — Я не разделяю твоего чувства юмора, Аларак. И не понимаю, как ты можешь шутить на столь серьёзную тему! — резко ответил ему Артанис. Что ж, слышать его голос, даже наполненный гневом, было хорошим знаком. Как уже было сказано, она всегда ожидала от этих чёртовых талдаримов чего-то глупого. Убить иерарха и попытаться узурпировать его пост? Почему бы и нет? — Нам нужно обговорить это, Аларак. Я не могу просто это принять, — заявил Артанис. Аларак хмыкнул: — Могучий иерарх Артанис, всегда привык выходить из битвы победителем, каковы бы ни были его шансы. Но тут ты не можешь ничего изменить, или на что-то повлиять. Моё решение остаётся в силе, и я его не изменю. ‘О чём он говорит?’ — подумала Селендис. — Твоё решение? А как насчёт твоих подчинённых? Они желают того же, что и ты? — спросил Артанис. — Желания и мечты моих подчинённых меня не заботят, Артанис. Тебе уже следовало понять, что мы, талдаримы, смотрим на вещи иначе, чем вы или неразимы. Если мы останемся здесь, мы потеряем нашу самобытность. Или же это приведёт к новым конфликтам. Ты этого хочешь? — холодно осведомился Аларак. — Я хочу, чтобы наша раса снова была единой! В этом был смысл всей этой войны! Вернуть себе Айур и жить здесь, как единый народ! — раздражённо выкрикнул Артанис. — Нет, Артанис. Я знаю, что тебе хотелось бы в это верить. Но настоящая цель возвращения Айура заключалась в том, чтобы дать нашему народу шанс жить. В этом и был смысл нашего союза. Теперь Айур снова в руках протоссов. И я не сомневаюсь, что ты поведёшь их в светлое будущее. Но это не путь талдаримов. Так что мы уходим. И это мой окончательный ответ. Но не волнуйся, нам понадобится некоторое время на сборы, прежде чем мы покинем эту планету. — Аларак, это серьёзная ошибка, — пытался увещевать его Артанис. — Я не могу этого позволить... Но прежде чем он продолжил, Селендис услышала, как лидер талдаримов развернулся и направился прочь из кабинета. Выйдя за дверь, он сразу же увидел Селендис и Каракса, и его глаза ярко сверкнули весельем. — Он весь ваш, — сообщил Аларак, прежде чем зашагать прочь. — И что это было? — растерянно спросил Каракс. Войдя в кабинет Артаниса, они увидели сильнейшую досаду в его глазах. — Иерарх? — осторожно спросила вершитель. — У тебя всё в порядке? Ответ был не таким, какого она ожидала: — Нет, Селендис. У меня всё не в порядке...