Сейчас и отныне

— Только не говори, что ты снова отправишься к нему. — Снова? — Люпин непонимающе уставился на Сириуса. Это не было притворством: на мгновение он действительно забыл о том, что совсем недавно посещал Хогвартс — вернее, самую темную и сырую его часть. — Ах, да. Что ж. Кажется, у меня нет выбора в этом вопросе. — Полагаю, выбор у тебя все-таки есть, — почти меланхолично отозвался Блэк. — Ты уже сделал все, что мог. Но ты всегда был слишком добр ко всем, особенно к тем, кто этого не заслуживает. Ремус был не согласен сразу с двумя его утверждениями. Во-первых, ему вовсе не казалось, что Снейп не заслуживал хотя бы одной протянутой руки. Во-вторых, он вовсе не был уверен, что сделал все, что мог. Другое дело, что Северус просто-напросто не позволит ему сделать все возможное. — Директор попросил меня не случайно. Значит, это важно для… чего бы то ни было. — Я прекрасно помню содержание его письма. В нем совершенно не содержалось просьбы постоянно подтирать его сопливый нос. Ты проверил его недавно — хорошо, прекрасно. Все в порядке. Еще совсем недавно Ремус считал, что может рассказать Сириусу все, что угодно, доверить любой секрет, не боясь непонимания, но сейчас он не мог заставить себя ответить: нет, не в порядке. Может быть, Сириус бы переосмыслил свою слепую ненависть, если бы узнал настоящее положение дел, но, к сожалению, Люпин не имел права распространяться. У него не было приказа на этот счет или какого-либо иного указания. Однако же он просто знал. Дамблдор написал послание именно ему, ему одному — не стоило показывать его посторонним, даже если на самом деле Сириус вовсе не был посторонним в его жизни. К тому же, Снейп не простит ему разоблачения. И почему Ремус всегда умудрялся оказываться между двух огней? — И все же я должен постараться, — сказал он вслух. — Особенно если это важно для Ордена. К его легкому удивлению Сириус вдруг рассмеялся. — Кажется, у тебя до сих пор не прошел перфекционизм старосты, — сказал он. — Даже в школьные годы я никогда не дразнил тебя за это, и сейчас не буду. Может быть, Сириус и заблуждался во многом, но что, если он был прав в том, что все порывы Ремуса были лишь следствием перфекционизма старосты? Северус наверняка считал именно так, недвусмысленно намекая на чрезмерную исполнительность Люпина в их последнем подобии нормального разговора. Вполне вероятно, так оно и было, и осознавать это было не слишком приятно. Казалось бы, для него не должно было быть никакой разницы — всего лишь очередное задание во благо Ордена. Однако разница все же была. Он осторожно шел по коридорам Хогвартса, надеясь остаться незамеченным. Ему нельзя было появляться в школе — стараниями Снейпа, так что Люпин шагал, не только прислушиваясь к шорохам вокруг, но и к самому себе. Что он чувствовал, пока направлялся в, пожалуй, самую мрачную комнату Хогвартса: только ли груз обязательств и тягостную повинность, или же в придачу что-то иное, совсем не грустное и не тягостное? Разве могло быть что-то не тягостное в том, чтобы быть нежеланным гостем у того, кто вообще не имеет желанных гостей? Он слегка постучал в закрытую дверь, и изнутри донеслось неожиданное: — Какого черта ты опять здесь делаешь? Мне доставит большое удовольствие донести в Министерство, что ты расхаживаешь по школе, откуда тебя выперли с большим позором. Разумеется, Северус никак не мог не надавить на больное место. Но по какой-то непостижимой причине Люпин почти улыбнулся в ответ. — Я знаю, что ты этого не сделаешь, — крикнул он и немедленно понял, что это, конечно, было чистой правдой. — Впусти меня, или я отправлюсь гулять по всему Хогвартсу. Его немедленно поглотило молчание. Оно было таким долгим, что он почти поверил: ему показалось, что Северус действительно может открыться ему. Он будет стоять здесь, на пороге его комнаты, минута за минутой, как последний дурак, пока не наступит глубокая ночь. Но все-таки его чуткие уши расслышали странный шум, и дверь наконец приоткрылась — едва-едва, всего лишь на одну маленькую щелочку. Ремус глубоко вздохнул и в буквальном смысле протиснулся внутрь. — Чем обязан? — буркнул Снейп, по обыкновению резко, и вернулся туда, где приглушенно булькала жидкость в большом котле. — Должен отметить, что если я отвлекусь на твои бредни в ближайшие несколько минут, то здесь случится такой взрыв, что вся школа пошатнется. — Ничего, ты слишком хороший мастер, чтобы допустить подобное, — очень мягко сказал Ремус, не уверенный до конца, было ли услышанное издевкой или чистой правдой. — Но если я пришел невовремя… Что-то едва не выпало из рук Снейпа, и на мгновение Люпин подумал было, что обещанный взрыв действительно состоится. — Ремус, — протянул тот почти проникновенно — и довольно неожиданно назвал его по имени. — Разумеется, ты невовремя. Ты всегда невовремя, как и все остальные. Люпину было почти интересно, кто были эти загадочные «все остальные». — Это была простая вежливость, которая тебе не знакома, — отрезал он. — Эта вежливость означает, что я все равно останусь, но хотел бы обойтись при этом малой кровью, — в этот самый момент в его голове зазвучал воображаемый Сириус Блэк, вопрошающий, зачем все это? И правда — бессмысленная исполнительность. В этот раз запах крови был слабый, едва заметный за множеством других запахов, поднимавшихся от котла, — это значило, что рана заживала, и вместе с ней таяла необходимость в его, Люпина, присутствии. И все-таки, помимо чуткого обоняния, у оборотня была развита животная интуиция, и она вопила о том, что уходить было еще слишком рано. Что-то было не в порядке, но что? Он украдкой всмотрелся в склонившуюся над котлом фигуру. Видел бы его сейчас Сириус! И все-таки… все-таки он вдруг понял, что удивило его. Лицо Снейпа было розовым. Это могло звучать смешно и одновременно совершенно нормально для обычного человека. Но Северус никогда не обладал здоровым цветом лица, обычно оно было бледным, словно мел, и, разумеется, это было нездорово, однако… куда более нездоровым казался сейчас слабый румянец. — Со стороны кажется, будто у тебя жар, — осторожно сказал он, опасаясь вызвать этим замечанием новую волну недовольства. Разумеется, это произошло, и Снейп недовольно скривился. — Снова лезешь не в свое дело, вервульф? — Это мое дело, — вырвалось у Люпина, и он мысленно ужаснулся этим неожиданным словам. — Все дела Ордена — мои дела, — добавил он довольно жалким образом и разозлился на себя еще сильнее. — Не сомневаюсь, — казалось, у Снейпа не было особенного желания препираться, и это тоже было странно. — Так что с тобой? — Ремус с трудом подавил в себе смутное желание приложить ладонь к его лбу, будучи уверенным, что за такую попытку Снейп с легкостью лишит его руки. — Если воспалилась та рана… — Рана не воспалилась, а прекрасно заживает, — услышал он в ответ. — Мои рецепты работают без промаха, если ты до сих пор не сумел этого оценить. Так что… — Я понял, понял. Все отлично работает. Видимо, это просто побочный эффект. — У моих зелий не бывает побочных эффектов, — почти прорычал в ответ Снейп, вдруг попадаясь на эту нехитрую уловку. — Оно здесь вообще ни при чем, и рана тоже, — он, очевидно, понял, что проговорился, потому что закрыл рот так быстро, что клацнул челюстью. — Тогда в чем же дело? — невинно спросил Ремус. Он вдруг неожиданно осмелел. Если бы Северус в самом деле пожелал вышвырнуть его вон, он давно не преминул бы это сделать — и, скорее всего, у него получилось бы, и вряд ли его сдерживало лишь обещание Дамблдору не встревать в лишние конфликты. Снейп упорно молчал. — Эй, — снова позвал Люпин. — Ответь мне. Ты знаешь, что я не уйду, пока не добьюсь своего. Поэтому будет лучше, если… Какой-то пучок сушеных листьев дрогнул в руках Северуса и выпал прямо в кипящую воду. — Ложись!.. — крикнул ему Снейп, и, памятуя о недавней угрозе взрыва, способного разрушить Хогвартс, Люпин инстинктивно пригнулся и ударился коленями об пол, и немедленно раздался хлопок, из котла повалил черный дым, но обещанный взрыв был далек от обещанных масштабов, а следом за взрывом Ремус услышал хриплый смешок: — Боже, видел бы ты сейчас себя со стороны, вервульф. Ремус со вздохом поднялся; он был бы совсем не против разозлиться — но у него не вышло. Вместо этого он издал вполне искренний ответный смешок. — Забавно. Полагаю, это было задумано. — Это не было задумано, — Ремусу даже показалось, что он ослышался, но у оборотней не только нюх был чутким, но и слух тоже. — Я уронил. Уронил этот чертов аконит. Между прочим, его запасы подходят к концу, — Снейп втянул носом воздух и скривился, как от зубной боли: — И зелье тоже насмарку. А, между прочим, оно готовится трое суток почти без перерыва. Люпин был настолько ошеломлен этими неожиданными признаниями, что не нашелся с ответом; и Северус, кажется, был ошеломлен не меньше тем, что все эти слова вырвались из его собственного рта. Не исключено, что это было следствием его неожиданной болезни — или того, что происходило с ним на самом деле. — Я сожалею, — только и сумел выдавить Ремус. — Ты… правда готовишь зелья, за которыми нужно следить трое суток? Когда же ты спишь? Кто вообще придумал такие рецепты?.. — Снейп ответил ему лишь долгим мрачным взглядом. — Я… надеюсь, это не я все испортил. Разумеется, это твоя вина. Вот что он готовился услышать, но Снейп опять произнес совсем не то, что он мог ожидать: — Руки не слушаются. Такое бывает после… — он снова осекся, но Люпин уже сделал стойку: — Бывает после чего именно? Что случилось накануне? Это была не просто рана, да? Северус несколько раз взмахнул палочкой, опустошая котел и уничтожая несколько отколовшихся черепков, и устало повернулся к Люпину. — Ты не уберешься отсюда, верно? И какая муха тебя укусила? — Нет, я не уберусь. Я рад, что ты начал это понимать. И ты прекрасно знаешь, что это была за муха, только я слишком уважаю нашего директора, чтобы сравнивать его с насекомым. Исполнительный староста, шепнул ему голос Блэка, и Ремус отмахнулся от этого внутреннего голоса, хоть прежде никогда бы не подумал отмахиваться от слов старых друзей. Даже воображаемых слов. — У меня нет времени на разговоры. Нужно начать все заново, — Снейп отстраненно махнул рукавом в сторону недавнего происшествия. Понемногу Люпин начал понимать, что ремарка про трое суток постоянного контроля не была шуткой или преувеличением. — Почему ты не найдешь себе помощников? — кажется, он позволил немного увести разговор в сторону. — По-твоему, многие желают упражняться в зельеварении бок о бок со мной? — хмыкнул Северус. — И, по-твоему, мне нужна толпа мешающихся под ногами идиотов, так и норовящих что-нибудь испортить? — Но все оказалось испорчено и без толпы идиотов, — быстро съязвил Люпин и тут же поправился: — Прости, это не повод для шуток. И ты обещал рассказать, что с тобой случилось. — Не припомню, чтобы я что-то там обещал, — вполне ожидаемо отозвался Снейп, но все же добавил: — Нет ничего интересного. Просто это побочные эффекты Круциатуса. Когда он прекращает действовать, боль сама по себе проходит, но некоторое время чувствуешь себя так, будто упал с башни. Но если оно повторяется часто… скажем так, последствия длятся несколько дольше. И… могут быть довольно разнообразными. Подобная откровенность была неожиданной. Должно быть, у него действительно не осталось сил препираться; и Люпину почему-то было почти жаль, что именно смертельная усталость собеседника, а не какая-либо иная причина позволила ему услышать это признание. И все же это походило на открытую дверь. Пусть не полностью, пусть на одну лишь щелочку, через которую он протиснулся совсем недавно. — Насколько часто? — Что?.. — Насколько часто на тебе использовали Круциатус… в последнее время? — Люпин чувствовал себя так, будто упорно лез в чужую душу — довольно неприветливую душу, но он не мог остановиться, ему нужно было знать… зачем-то нужно было знать. Северус поджал губы, очевидно, раздумывая, стоило ли ему отвечать. — Достаточно часто, — почему-то он все же решил ответить — и, очевидно, это был самый развернутый ответ, которого только можно было дождаться от него — пока. Этого ответа было достаточно для того, чтобы Ремус ощутил самые двойственные чувства: сочувствие, смешанное со смутной радостью за эту открытость. Конечно, эта открытость могла считаться таковой только по меркам Северуса Снейпа. И почему Люпин так жадно пытался ее добиться? Едва ли это могло иметь что-то общее с простой исполнительностью. Снейп вздохнул, открыл настенный шкафчик и надолго зарылся в него, оставляя у Ремуса смутное ощущение, что тот лишь пытался скрыть так свою неловкость. Потом он отступил; его плечи были странно опущены, и руки, кажется, дрожали сильнее прежнего. Скрыв трясущиеся кисти в широкие рукава, Снейп опустился в потрепанное кресло у потушенного камина и зябко поежился. Кажется, присутствие Люпина перестало заботить его, или же он смирился, или... Помедлив, Ремус опустился в кресло напротив. Для этого ему пришлось сдвинуть на край гору хлама, но сам факт того, что в подземных покоях страшного профессора зельеварения оказалось не одно, а целых два кресла, поражал воображение. Что ж, этот визит протекал удачнее предыдущего — по крайней мере, пока. И если учитывать, что происходящее вовсе не было сколько-нибудь веселым. — Я все-таки уверен, что тебе нужно отдохнуть, — осторожно сказал Люпин. — И это зелье… оно подождет. Уверяю тебя, Дамблдор согласился бы со мной. — Дамблдор попросил меня сварить его для нужд Ордена, — веско ответил Северус, но у Ремуса уже был аргумент: — А мне он дал совсем другое задание. Сам знаешь, какое. И я тоже намерен выполнить его как можно лучше. — Снейп ничего не ответил ему на это. Теперь Люпину казалось, что это было почти скучно — и немного беспокойно. — Так что… ответь, это скоро пройдет? Вместо ответа Северус снова зябко повел плечами, и Ремус наконец-то умудрился разжечь камин одним коротким заклинанием. И почему только он не горел? Холодное подземелье явно нуждалось в обогреве, но дело было не только в этом. — Это пройдет, — наконец ответил Снейп. — Загвоздка лишь в том, что не успеет, прежде чем… то, что это вызвало, настигнет меня снова. Ремус не знал, что можно было ответить на такое. Впервые за этот вечер он рассеянно промолчал. Сидевший напротив Снейп вцепился пальцами в подол мантии и едва его не порвал. — Мне кажется… — начал было он, и на мгновение Люпину показалось, что они разговаривают, как старые добрые друзья, сидя в креслах друг напротив друга; пусть это было крайне обманчивое впечатление, но оно было таким умиротворенным, что он с радостью схватился было за него, но умиротворение быстро прошло: — Мне кажется, Темный Лорд начал что-то подозревать.