Сейчас и отныне

Разумеется, Снейп уселся за противоположный край стола, но и туда к нему медленно спланировал маленький кубок с чем-то дымящимся. — Что это? — спросил Северус с таким явным отвращением, что Молли Уизли нахмурилась. — Всего лишь немного пунша для каждого из нас. Сейчас такая холодная зима, и не помешает немного согреться. По выражению лица Снейпа было совершенно очевидно, что он не собирался делать ни единого глотка. Он отодвинул от себя кубок едва заметным движением руки, но это движение не укрылось от внимательного взгляда Артура, который нахмурился, очевидно, недовольный таким пренебрежением к стараниям своей жены. — Несколько глотков никому не смогут навредить, — сказал он. Снейп зачем-то посмотрел на Люпина, словно впервые заметил его в толпе. Что это было — спрашивал ли он совета? Обычно у него не было никаких проблем с тем, чтобы ответить резкой отповедью, но, очевидно, что-то неуловимо изменилось. Ремус почти незаметно кивнул. Не было никаких причин ссориться с членами Ордена по таким пустякам, неужели Северус начал это понимать? Разве еще совсем недавно он не повторял, что всеобщая ненависть нравится ему, что она и есть его цель? Снейп поднес кубок к губам, и губы Молли растянулись в улыбке, и что-то похожее на улыбку, кажется, промелькнуло на губах самого Северуса. Очевидно, пунш и в самом деле был неплох. Или дело было в чем-то другом. Может быть, он всего-навсего продолжал бессовестно врать, заявляя, будто чужая нелюбовь способна принести ему удовлетворение. Впрочем, не исключено, что все это лишь показалось Люпину, и вовсе не улыбку он разглядел, а гримасу от слишком горячего пара. Кингсли монотонно заговорил о каких-то предстоящих делах, и Ремус старался слушать его, правда старался, но все его мысли были о другом: о подземелье Хогвартса, о флаконах с разноцветными жидкостями, о летучей мыши, летящей над снежным полотном, пока смутный звук не отвлек его: это Северус все-таки отодвинул от себя кубок, на этот раз куда более порывистым движением. Очевидно, что-то было не так. — Так почему ты пропустил прошлое собрание? — невыразительным голосом вдруг спросил Сириус, но сам весь подался вперед в ожидании ответа. Снейп, кажется, боролся с собой, прежде чем ответить: — Темный Лорд вызвал меня к себе за несколько часов до собрания. Я не успел вернуться вовремя. Я оказался в Хогвартсе лишь поздним вечером. Ремус Люпин отыскал меня в его окрестностях и сопроводил в замок. Даже вторжение Пожирателей Смерти едва ли бы вызвало такое же всеобщее замешательство. Люпин заметил, как поползли вверх чужие брови, и понял, что с его собственными случилось то же самое. Почему… почему вдруг Северус решил заговорить об этом так откровенно? Неужели ему и правда настолько надоело жить в тени? Люпин был не против этой откровенности, и все же она была слишком внезапной. — Ремус… отыскал тебя? — Да. Как оказалось, он искал меня целенаправленно. Он хотел мне помочь. Он единственный из вас всех, кто по-настоящему хочет мне помочь. Люпин чувствовал, как колотилось его сердце. Для чего он говорил все эти вещи? Еще недавно он желал бы, чтобы Снейп признал их, произнес вслух, рассказал всем, но сейчас это было неожиданно до подозрительного. — Вот, значит, как, — протянул Блэк. — Очень трогательно. Это из-за него ты пришел сюда? — Я пришел сюда потому, что видеть ваши ненавистные лица все же лучше, чем знать, как вы перемываете мне кости за моей спиной, — отчеканил в ответ Снейп. — Так что я пришел сюда именно поэтому, несмотря на то что мне больно ходить, дышать и говорить тоже — но последнее скорее в фигуральном смысле, потому что мне очень не хочется говорить с тобой. Теперь Люпин почти физически ощутил, как расширились у него зрачки. Мне больно — Северус Снейп не мог сказать такого, находясь в своем уме. Может быть, это и вовсе не он? В это мгновение Ремус готов был поверить во что угодно — даже в то, что кто-то другой, неизвестный ему принял Оборотное зелье и обратился Снейпом, вот только… этот кто-то никак не мог знать о том, что происходило между ними в последние дни. — Больно? — обеспокоенно спросила Молли. — Что это значит? Что случилось? — Что, по-твоему, случилось?! — повысил голос Снейп. — Темный Лорд пытает своих соратников едва ли не с большей радостью, чем своих врагов. Сколько раз каждый из вас в своей жизни переносил Круциатус? Я уверен, чтобы показать это число, хватит пальцев на одной руке. Мне не хватит этой руки, чтобы отразить хотя бы месяц моей жизни. Он тяжело дышал. Никто больше не проронил ни звука, и злополучная повестка дня наконец-то была забыта. Магический глаз Аластора бешено вертелся в своей глазнице. Кингсли хмурился. Артур Уизли застыл со слегка приоткрытым ртом. — Может быть, ты хотел бы изменить свое положение? Может быть, больше не хочешь приходить сюда? Больше не хочешь выполнять поручения директора? Может быть, если ты будешь достаточно прилежно прислуживать одному лишь Темному Лорду, он станет мучить тебя меньше — разве это не заманчиво? Шквал вопросов от Сириуса, кажется, ошеломил всех присутствующих еще сильнее. Северус привстал было со своего места и тяжело рухнул обратно. — Это заманчиво, — согласился он, и Ремусу показалось, что во рту Сириуса, когда тот победно улыбнулся, промелькнули клыки. — Но я не могу… я обещал… — он сбился, будто у него заплетался язык и снова принялся вставать, он делал это так медленно, будто ноги слушались его ничуть не лучше языка. Теперь по спине Люпина пробежала струйка пота. Он наконец-то понял, что именно происходило. Он должен был догадаться раньше. Наверное, должен был. — Сириус, пожалуй, достаточно, — сказал было Кингсли, но тот уже задавал следующий вопрос: — Значит, тебе хочется вернуться обратно на службу к Тому-Кого-Нельзя-Называть? — Взгляд Снейпа отчетливо излучал ненависть, но вновь он не промолчал: — Нет, — на этом следовало бы остановиться, но Северус продолжал и продолжал, невидимая сила заставляла его говорить: — Больше всего я хотел бы избавиться и от него, и от вас. Я хочу исчезнуть из чужих жизней. Из всех, кроме, — его горло судорожно дернулось, он сглотнул и стиснул зубы. — Потому что это слишком трудно для меня. И я больше не могу продолжать. Потому что я не хочу просыпаться. Не хочу продолжать то, чем занимаюсь. — Хватит!.. — неожиданно рявкнул Аластор, причем обращался он очевидно, не к Северусу, а ко всем сразу; Люпин ощутил, как на затылке у него дыбом встали волосы, как у настоящего волка. Смятение охватило всех присутствующих — как, оказалось, легко было смутить сильнейших авроров их страны. Ремус запоздало вскочил, чтобы вмешаться, но Сириус, перегнувшись через весь стол, успел спросить снова: — Так на чьей ты стороне? Ты на стороне Ордена? Какой-то странный всполох, яркая вспышка вдруг взорвалась и едва не расколола стол пополам. Блэк отшатнулся, закрывая ладонью лицо; Люпин застыл, словно раздираемый двумя силами, и упустил момент — Снейп очень быстро исчез за дверью. Ремус ждал, что кто-то бросится за ним вслед. В конце концов, он направил палочку на одного из членов Ордена — в стол, если быть точнее, но все же еще совсем недавно и гораздо меньший повод был бы достаточен. Однако в этот раз никто не сдвинулся с места. — Это ты, — Люпин наконец-то обрел дар речи. — Ты подлил ему сыворотку правды. Где… где ты мог ее раздобыть? — Ремус не был так уж хорош в зельеварении, но знал, что зелья, подобные сыворотке, мог сварить далеко не каждый. Далеко, далеко не каждый. Но дело было не только в этом: — К тому же, ты не имел права применять его. Это запрещено. Полагаю, у тебя не было на это специального разрешения. — Ты беспокоишься о том, чтобы я не вернулся в Азкабан, или о том, что твой дружок оказался вдруг в неловком положении? — огрызнулся Сириус, но по беспокойству в его взгляде Люпин понял, что о первом тот и вовсе не подумал. Конечно, Азкабан ему не грозил, однако наказание за незаконное использование сыворотки вполне имело место… но, очевидно, никто не собирался составлять рапорт — конечно, включая его самого. Далеко не это было его главным интересом. Он огляделся — никто из присутствующих не выглядел слишком довольным развернувшейся сценой. Как понять, кто был в ней замешан? Он внимательно посмотрел на Молли, но та едва отрицательно качнула головой. Очевидно, ее идея начиналась и заканчивалась только на злосчастном пунше. Ремусу очень хотелось уйти. Но пока еще он не мог себе этого позволить. — Надеюсь, ты добился, чего хотел. — Нет, не добился, — мрачно сказал Сириус. — Он не ответил на главный вопрос. Я спросил его, на чьей он стороне, и он просто сбежал. — Разве все, что он сказал до этого, прошло мимо твоих ушей? — Он не сказал ничего по существу. Только много непонятных слов. Отчего ему потребовалось сбежать? Значит, он почувствовал, что вот-вот проговорится. Люпин не стал говорить, что сбежал тот, скорее всего, не потому, что вот-вот собирался произнести, что предан Темному Лорду до конца своих дней. — Ты украл ее у него? — спросил он. — Когда приходил в тот вечер? Поразительно… и когда ты успел? Почти на глазах у нас обоих — и ни один из нас ничего не заметил? — Вы были слишком заняты друг другом, — пробурчал Сириус. В его голосе уже не было прежнего запала. Ремус надеялся, это означало, что тот начинал раскаиваться — но пока не собирался в этом признаваться. Что это вообще значило — были слишком заняты друг другом? Сириус определенно пытался отвлечь его не слишком прозрачным намеком. — Я полагал, шпионы должны быть более внимательны к тому, что происходит вокруг. Пожалуй, всего этого было достаточно. — Ты был неправ, Сириус, — Ремус уже начал шагать к двери. — Неправ в чем? — выкрикнул тот ему вслед. — В том, что не доверяю ему? В том, что выбрал такой способ это проверить? Или… — он подозрительно прищурился, — в том, что… Ноги Люпина сами собой ускорили шаг.

---

В этот раз он даже не стал пытаться зайти в комнату Северуса сам. Не потому, что не хотел смутить его своим неожиданным появлением, и не потому, что знал — тот едва ли хочет видеть кого-то сейчас; хотя и поэтому тоже, но главное — он был уверен, что сейчас его дверь охранялась такой мощной магической защитой, что попытка проникнуть без спроса могла закончиться очень плохо. Поэтому он просто наклонился поближе и сказал не слишком громко: — Это я. Пожалуйста, открой, если можешь, — ответом ему была тишина. — Я постою здесь еще минуту и уйду, если ты все же решишь, что не хочешь говорить со мной. Он простоял не меньше пяти минут, прежде чем дверь отворилась. — Северус, надеюсь, ты не думаешь, что я к этому причастен, — сказал Люпин вместо дальнейшего приветствия, не без причины слегка опасаясь боевых заклинаний, направленных ему в голову. Снейп, почти демонстративно продолжавший держать в руках какую-то книгу, хмыкнул: — Разумеется, я так не думаю, — неожиданно просто ответил он. — Если это все, что ты хотел узнать… — Нет, разумеется, я пришел сюда не только за этим, — Ремус все-таки подошел ближе, подошел совсем вплотную, так что разглядел в руках Северуса то самое нелепое пособие для младшекурсников, а значит, он схватил его впопыхах. — Я… по правде говоря, я сам не знаю точно, зачем пришел. Просто мне показалось нужным прийти. Сказать… что мне очень жаль. То, что случилось, было… ужасно. — Не ужасно, а унизительно, — все еще подозрительно спокойно поправил его Снейп. — Это было унизительно. Не заметить, что у меня из-под носа украли плод моих трудов, допустить, чтобы его обратили против меня самого… — У сыворотки правды нет запаха и вкуса, — осторожно сказал Ремус. — Ты не мог заметить… — Я мог, — сказал тот очень веско. — Но не заметил. Больше здесь не о чем говорить. Кроме того, как унизительно было еще и то, что я отвечал ему. Он задавал мне вопросы, а я отвечал на них. Сыворотка правды не просто заставляет тебя говорить… собственно, правду. Она еще и заставляет тебя говорить. Нельзя промолчать или игнорировать вопрос, пока ты находишься под ее действием. Так что… — он длинно и глубоко вздохнул, словно этот вздох все эти часы зрел внутри него. — Так что ты сам был всему свидетелем. — Да, я был свидетелем, и могу сказать, что в твоем состоянии любой из нас выпил бы самое отвратительное в мире варево, не заметив этого. — Я не любой из вас, — сухо сказал Снейп. Это могло бы звучать заносчиво, не будь простой констатацией факта. — В любом случае, это не было унизительно. Нет ничего унизительного в том, чтобы признаться, что тебе больно. — Неужели? — ядом из голоса Снейпа, наверное, можно было убить всех членов Ордена, и осталось бы еще на Темного Лорда. — Потому что весь мой жизненный опыт говорит об обратном. Однажды я уже сказал так Блэку. Много лет назад. Рассказать, что случилось потом, или ты вспомнишь сам? По правде говоря, Ремус не помнил — и не желал, чтобы ему напоминали. Во-первых, ему не хотелось вспоминать. Во-вторых, он мог догадаться обо всем и без напоминаний со стороны. — Это было давно, и мы все были глупы, — пробормотал он. — Так что не стоит думать, что до сих пор все обстоит именно так. — Разве не ты обещал мне, что стоит Блэку услышать о моих страданиях, и его сердце немедленно растает? Что если только он узнает правду, то немедленно заключит меня в объятия? Так почему же этого не случилось? — Он… я не знаю, — почти беспомощно сказал Люпин. — Но, полагаю, все дело в том, что он не получил прямого ответа, которого желал. Ты… ты не ответил ему потому, что не захотел играть по его правилам? — он сказал, что сыворотка правды заставляет говорить — значит, ему пришлось приложить титаническое усилие, чтобы сопротивляться ее действию и уйти прежде, чем дать очередной ответ. Для этого у него должна была быть веская причина. Впрочем, простое упрямство тоже могло быть той самой причиной. И все же… — Ты ушел только для того, чтобы он не услышал из твоих уст то, что так хотел? На мгновение Ремусу показалось было, что он начал понимать Северуса, видеть причины его поступков, но тот вдруг покачал головой. — И поэтому тоже, — сказал он. — Но больше я боялся, что вот-вот проговорюсь о совсем другом. Хотя, полагаю, это он тоже очень желал бы знать. — О чем же?.. — вырвалось у Ремуса быстрее, чем он успел подумать, и в этот раз Снейп не ответил ему словами — только одним лишь взглядом.