звезда по имени Бэлла

Сладострастные тени на темной постели окружили, легли, притаились, манят. Наклоняются груди, сгибаются спины, веет жгучий, тягучий, глухой аромат. И, без силы подняться, без воли прижаться и вдавить свои пальцы в округлости плеч, Точно труп наблюдаю бесстыдные тени в раздражающем блеске курящихся свеч; Наблюдаю в мерцаньи колен изваянья, беломраморность бедер, оттенки волос… А дымящее пламя взвивается в вихре и сливает тела в разноцветный хаос. Трек: Labrinth – WTF We Are Talking For Бэллу бесит, что вчера, после прогулки Настя упорхнула «по важным взрослым делам», оставив её в номере одну, окрылённую надеждами, что завтра всё будет иначе, оставив после себя кучу извинений аромат улицы, клубничного мороженного и светлой грусти. Бэллу бесит, что она засыпала одна, ворочаясь из-за спутанных, навязчивых мыслей. А потом не находила себе места из-за предстоящего концерта. И вот наступил вечер. И вот Настя снова прожигает её своим пленительным взглядом, заставляя забыть, что кроме них в клубе дохуя людей. И вот настала ночь. Всё та же душная гримёрка, всё те же горячие поцелуи, всё та же близость, прерываемая восхищениями Бэллы концертом и настиными короткими смешками, всё то же искушение страстью. Искушение, которое Бэлла не выдерживает, которому Бэлла слепо поддаётся и – остаётся ни с чем. Настя снова распаляет мелкую, подводит её к краю, а потом оказывается на расстоянии вытянутой руки. С губ Бэллы почти срывается «ты ведь тоже этого хочешь…», но Настя не даёт ей озвучить свои мысли и опережает: – Поехали в клуб. Только сначала в номер – надо переодеться. Кузнецова кивает, поджав губы, хотя очень хотелось истерить, кидаться обвинениями и всем, что попадётся под руку. Но она, слава Богу, себя не на помойке нашла и пока не оставила там остатки своей гордости, поэтому, как и решила ранее, она скорее застрелится, чем признается Насте в своих желаниях или сделает первый шаг. Упрямство трудного подростка вкупе с новыми ощущениями – гремучая смесь. Бэлла неимоверно зла на саму себя. Краска стыда заливает ей щеки каждый раз, когда она ловит себя на мысли о сексе. А она уже сбилась со счёта, сколько раз на дню думает о нём. Зла она потому, что всегда слыла тем хладнокровным в делах сердечных человеком, который отрицает, не признаёт глупую страсть. Страсть, удел слабых и падких на эту слабость, ненавистная ей ранее страсть сейчас разрывает ей сердце. Страсть, главная виновница всех войн, разлук и убийств; страсть, толкающая дураков на безрассудные, бездумные поступки; страсть, сестра греха и ошибки – эта страсть сейчас захватила разум Бэллы в плен. Её злит, что она, всегда равнодушная к сексу, сейчас, к великому стыду своему, изнывает от одной лишь мысли о нём. А хуже то, что ко всему прочему, её отвергают. На неё не обращают внимания! Её злит эта злость. И это та Бэлла, которая осуждала страстолюбцев? И вот они остались наедине. Свободные от неотложных дел, забот и хлопот, располагающие временем. И что же? А нихуя! Как только они заходят в номер, Настя бежит в душ, а Бэлла с тяжёлым сердцем опускается на кровать. Обида затопляет Бэлле сердце, и с каждой минутой скрывать эту обиду становится всё трудней. Она была уверена, что предложение пойти в номер, чтобы лишь переодеться к клубу, не более чем предлог. Как же она была наивна... Бэлла всеми фибрами души презирает себя за эту наивность, за эти пустые ожидания, заставляющие её трепетать и краснеть, за это влечение. Видимо, это карма. Видимо, судьба теперь отыгрывается на ней за ту холодность, что она проявляла к Костье. За патетично сказанные слова о том, как тупо предаваться этой «ебаной романтике». Ясен хуй, что никто не виноват в отсутствии чувств, но Бэллу не покидает стойкое ощущение, что она за что-то, да расплачивается. Может, Настя чего-то боится? Может, не хочет торопить события? Может, в чём-то сомневается? Может, в самой Бэлле? Но, как в меме, мелкая говорит сама себе: «да не, бред какой-то». Человеку за двадцать, с богатым опытом отношений определённо нечего бояться. Настя не похожа на 16-летнюю девственницу, которая шарахается от любого прикосновения. Наоборот, Бэлла всегда ощущала такое приятное сексуальное давление, исходящее от старшей. Такое сильное и вместе с тем сдерживаемое... вот только когда следовало бы перестать сдерживаться, Настя ведёт себя отстранённо. Она постоянно улавливала веющий от неё шлейф манящих флюидов. Но никогда не могла поймать его. Итак, Бэлла признаёт важные для себя вещи: она впервые кого-то хочет и она ужасно обижена за то, что это, кажется, не взаимно. Настя выходит из душа, и мелкая, будучи до этого уверенной, что Петрова на неё накинется, сейчас максимально разочарована и опустошена морально, а потому молча плетётся в ванную, стараясь не смотреть в сторону своей полуголой девушки. Холодная вода помогает Бэлле немного протрезветь, но не успокоиться. Скорее наоборот. До этого она была просто злой и не траханой. Теперь она злая и не траханая, но хотя бы чистая. В номере царит напряжённая атмосфера недоговорённости и не выраженных эмоций, и они покидают его в гробовом молчании. Они заходят в лифт, и Настя становится напротив, прислонившись к дверям с противоположной стороны, как всегда выдерживая дистанцию. Лифт полностью зеркальный, и оттого всё кажется каким-то нереальным, и внутри у Бэллы обостряются все чувства. Она замечает в отражении свой нездоровый густой румянец. Она смущена и растеряна, потому что Настя такая... С ещё влажными волосами после душа, во всём чёрном. Можно ли быть настолько притягательной в обычных чёрных джинсах и худи? Но Насте удаётся это чудесным образом: сквозь дырки на коленях просвечивается смуглая кожа, и Бэлле хочется коснуться её кончиками пальцев; широкий ворот толстовки сполз на плечо, и Бэлле так хочется коснуться губами обнажившейся ключицы. Магия, не иначе. А ещё Настя…с макияжем. «Макияжем?». В удивлении Бэлла сводит брови, с улыбкой разглядывая старшую. На острых скулах голографией переливаются блёстки, на веках огнём горят неоново-оранжевые стрелки. Она вся будто светится изнутри чем-то фантастическим, затуманивая сознание, подчиняя себе. Чёртова фантасмагория, в которую хочется погрузиться и больше никогда не возвращаться в серую реальность. Иногда ей чудится, будто Настя, такая, какая она есть, невероятная, непревзойдённая, никогда и не была реальна. Может, это всего лишь сон? Один из тех прекрасных, но пугающе странных снов, от которых просыпаешься с неспокойной душой и мутными мыслями и ещё долго не можешь прийти в себя. Может, это всего лишь затянувшаяся дереализация? В таком случае Бэлла отдала бы всё, лишь бы она не заканчивалась, лишь бы никогда не пробуждаться. Трек: Grandson – Bury Me Face Down Проследив за изучающим взглядом мелкой, Настя нарушает напряженную тишину: – Нравится? – Что? Старшая самодовольно улыбается. «Какая ты всё-таки милая, когда мне удаётся застать тебя врасплох». – Макияж. – А. Да, – тараторит та. – Заебато. А чё на сам концерт так не накрасилась? «А ещё милее, когда пытаешься казаться спокойной и невозмутимой. Но нервная дрожь выдаёт тебя, малышка». – Хотела быть такой только для тебя. «Давай же, продемонстрируй свою предсказуемость». – Боюсь, не выйдет: мы же сейчас всё равно едем в клуб. – Бэлла произнесла это так язвительно, что Настя с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться. «Ого, да ты сейчас взорвёшься. Ну ничего, посмотрим, на сколько тебя ещё хватит. И, о Боже, ты хоть представляешься, как сильно я хочу тебя прямо сейчас, прямо в этом лифте?». – Разве? – в изумлении, не слишком искренним, надо сказать, Настя поднимает идеальную бровь. Она в тайне гордится собой, потому что сдерживать себя становится всё невыносимее, но она держится и выглядит спокойной. Что не сделаешь ради игры, которая определённо стоит свеч. Бэлла молчит, враждебно, исподлобья глядя на старшую. А та, уверенно засунув руки в карманы, делает шаг навстречу со словами: – Ты злишься. «И это доставляет мне истинное наслаждение. Ты яростно сжимаешь край футболки, невольно оттягивая её, и я вижу твою оголившуюся белую кожу. Если бы ты только знала, как сильно и как давно уже мне хочется поцеловать твою шею. Но я ждала, и, сдаётся мне, не зря». – Нет. «Ох, неужели ты думала, что могла скрыть от меня свои желания? Неужели ты была уверена, что я не вижу блеск разочарования и обиды в твоих глазах каждый раз, когда я не подпускаю тебя ближе? Ты правда думала, что я не вижу, как тускнеют звёзды в них?». – Это был не вопрос, – почти грубо отрезает Настя. – А вот теперь будет: и на что? – Ни на что, – поспешно отвечает мелкая, продолжая лишь ей понятную игру в злобные гляделки. – Как неубедительно, – качает головой старшая и делает ещё один шаг навстречу. «Ты что, покраснела ещё больше? Так рада, что я наконец подхожу к тебе? Раскрою секрет: ты могла сделать это первой давным-давно и не мучиться. Но сдаваться без боя не про Кузнецову, верно?». – Даже и не знаю, чьи это проблемы, – Бэлла театрально пожимает плечами и строит насмешливую мину. – Конечно же, мои. «Ведь я – единственная причина, по которой ты так отчаянно борешься со своим желанием, как будто у тебя это впервые». – Как благородно. Я поражена. «И твои побелевшие губы дрожат от злости». Настя оказывается рядом, и тут Бэлла вдруг задумывается, почему они так долго едут. – Не бойся, я остановила его, как только мы вошли. – Ты что?... Бэлла мотает головой с открытым ртом, поражаясь настиной…наглости? Хитрости? Петрова скалится и вдруг, заставив мелкую в одночасье стушеваться, обхватывает её кулак, пытаясь его разжать. – Футболка-то в чём виновата? – Я… Бэлла опускает голову, посмотреть, как настина ладонь скользит по её руке, но старшая вдруг обхватывает её подбородок цепкими пальцами, не позволяя отвести взгляд. – Ты ведь совсем не хочешь ехать в клуб? – задаёт вопрос в лоб, потому что только так можно вывести мелкую на чистую воду, только так можно заставить её открыть свою страшную тайну. Она проводит большим пальцем по нижней губе, будто говоря: «Ну же, сдайся. Выбери между гордостью и удовольствием второе и ты не пожалеешь. Обещаю». – Нет. – выпаливает Бэлла, уже не в состоянии скрывать от Насти свои чувства. – А чего ты хочешь? – шепчет старшая ей на ухо, измываясь. И наслаждаясь моментальной реакцией: по бледной шее ползут мурашки. Настя слега обвивает её пальцами. Бэлле уже не хватает воздуха: она чувствует себя прижатой к стенке в моральном плане. А хотелось бы в физическом: ей не хватает этих полу-касаний. И она говорит на одном дыхании, устав от этих игр и признав своё поражение: – Вернуться обратно и заняться с тобой сексом. – Так бы сразу и сказала. – язвит Настя и, вдавив Бэллу в зеркало, наконец целует её с таким напором, что у мелкой кружится голова. А потом она поднимает её, подхватив за бёдра. А потом несёт на руках обратно в номер. А потом грубо кидает на кровать. – Вот сейчас и проверим, как я тебя не хочу. Бэлле вдруг становимся нестерпимо стыдно за свои мысли. – Что, скажешь, не думала так всё это время? – Не скажу. – Не тем занята твоя светлая головушка, Кузнецова, ой не тем, – издевается Настя, попутно снимая с Бэллы джинсы. – И кто бы мог подумать, что ты у нас такая любвеобильная. – А ты? Скажешь, что не издевалась, извращенка? – О, и не собиралась, – смеётся Настя. – Но, ты знаешь, это было приятно. Надеюсь, тебе тоже понравилось. Если честно, Бэлле в данный момент глубоко поебать (хотя от таких действий со стороны старшей она бы не отказалась) на весь этот стёб: она просто ждёт, что будет дальше. – Повернись и ляг на живот, – уже серьёзным тоном говорит Настя, и Бэлла покорно выполняет указания, замерев в сладком ожидании. Настя медленно стягивает с неё бельё, отбрасывает его в сторону, и, наклонившись, оставляет первый поцелуй на копчике. А потом ещё один и ещё, чуть выше, на спине, на каждом выпирающем позвонке. Она останавливается, проведя носом между лопаток, и вдыхает тонкий аромат. – Закрой глаза, – шепчет она. Нет сил и времени сопротивляться, и Бэлла, зарыв голову в подушках, разметавшись по постели, зажмуривает веки. Настя властно давит ей на поясницу, заставляя прогнуться, – Бэлла снова слушается. А дальше Бэлла понимает, что такое секс, когда ты действительно его хочешь. И что такое – боготворить чьи-то губы, язык и пальцы. Бэллу охватывает неизвестный ей ранее жар, который растекается по всему телу. А дальше Бэллу пробирает дрожь, и она теряется в самой себе, испытывая самый яркий и сильный оргазм в своей жизни. Но, странно, она не только не лишается сил, она чувствует новый волнующий прилив энергии. По венам быстрее бежит кровь, в голове не осталось места тяжёлым мыслям – ещё никогда Бэлла не была настолько воодушевлена. И вряд ли Настя ожидала, что её перевернут на спину одним резким движением и самоуверенно оседлают, заведя руки за спину. Хаотичными рывками Бэлла сдирает со старшей последнюю одежду. В темноте не разглядеть изгибов тела, и Бэлла решает изучить их губами. Настя пахнет безумством первой любви, абсолютной свободой и всепоглощающей страстью. Бэлле открывается откровение: это её настоящий первый раз. Всё это – в первый раз. Это стремление отыскать в чертах чужого лица следы чистого удовольствия. Этот запах дурманящей эйфории. Это божественное единение двух тел, слияние двух душ. Губы Бэллы отыскивают настины, спеша страстно испить до дна их сладость. Её пальцы до боли сжимают настины бёдра, и она жаждет испить чужую боль. Когда она слышит первый настин стон, сипло вырвавшийся у старшей из груди, она ощущает, будто всю жизнь ждала именно этого. Как же она ждала этого. И всё не зря. Потому что видеть Настю в своей власти, почти покорную, трепещущею – бесценно. Бэлла вылизывает каждую её татуировку. И не только их. Она пересчитывает пальцами рёбра, целует вздымающуюся грудь, покрывает укусами шею. И не узнаёт саму себя. – Я никогда не чувствовала такого ранее. У меня это…впервые. Настя заботливо приглаживает её волосы и притягивает к себе. – Правда что ли? Бэлла лишь кивает. – Ты когда-нибудь кончала два раза подряд? – спрашивает Настя, и сквозь темноту глубокой ночи Бэлла видит очертания лукавой улыбки. А Настя видит во тьме горящие в глазах Бэллы звёзды. – Никогда. Она вспоминает с отвращением, что порой не была способна и на один оргазм. – Говорят, всё когда-то бывает в первый раз. И это тоже, – обещает, вновь увлекая в поцелуй. И Бэлла беспрекословно верит. И Бэлла вскрикивает, когда настины пальцы медленно погружаются в неё снова. Она глухо стонет, когда Настя слизывает с её шеи капельку пота. Вот, оказывается, какой он – первый раз. Запредельно желанный, как глоток крепкого вина. Окутывающий приятной лёгкой болью, как капля воска, упавшая на прохладную, покрытую мурашками грудь. Бэлла готова поклясться – она видела звездопад во тьме потолка, она чувствовала на себе разряды тока. И всё это – в первый раз.