still a better love story than twilight

Не так много времени прошло с тех пор, как Рудольф мог сходить с ума лишь от одной мысли о том, что Тони решит жить своей жизнью и совсем забудет о нём и об их дружбе. Ведь взросление часто подразумевает под собой избавление от детских увлечений, и он был уверен, что возня с вампирами как раз к таким увлечениям и относится. С точки зрения социальных норм, по крайней мере. (Настолько зацикливаться на своём первом настоящем друге, в конце концов, было абсолютно нормально для Рудольфа. Даже если безнадёжная влюблённость в этого друга к нормальным вещам, безусловно, не относилась). Сейчас, однако, вампир стоял босиком перед зеркалом, которое, как ни странно, его отражало. Возможно, это происходило благодаря отсутствию в нём серебра. В ванной было необычайно холодно, по крайней мере по сравнению с их… то есть, со спальней Тони, конечно. Обычно изменения, происходившие с людьми в процессе взросления, были постепенными, а потому малозаметными для самого человека, и становились очевидными только тогда, когда кто-то на них указывал. Рудольф был лишён такой привилегии: он ясно видел каждый сантиметр, прибавившийся к его росту, и то, как внезапно заострились черты его лица. Это был лишь вопрос времени, когда он догонит Грэгори по возрасту. Эта мысль была настолько же забавной, насколько и тревожной, но она не была на первом месте в списке его проблем. Возвращение в Германию на время зимних каникул Тони, тень на обещание, данное прошлым летом — вот, что пыталось возглавить этот список. Рудольф собирался увидеться с семьёй. При этом определённо выглядя старше. Будучи старше, на самом деле. Наблюдать за отцом в гневе было весело — веселее, чем быть тем, на кого этот гнев направлен. И не то что бы Рудольф боялся, нет. За столько лет подобных лекций привыкаешь и просто перестаёшь испытывать страх перед ними. Но быть объектом печально известных тирад Фредерика Сэквилбека было… ужасно утомительно, учитывая то, что они повторялись из года в год. Хотя бы мама будет рада видеть сына. Независимо от того, будет ли она всё ещё рада, когда узнает, что Рудольф собирался уехать из дома и следующей осенью тоже… Это был спорный вопрос. С другой стороны, первое одиночное приключение Грэгори длилось больше десяти лет, так что Рудольфу было бы сложно побить столь легендарный рекорд по разочарованию. Говоря о его брате: может ли он тоже скоро вернуться? Вампир ничего не слышал о нём с самого начала сентября. Всё ещё существовала вероятность, что Грэгори не появится дома как минимум год. Было сложно быть непослушным ребёнком в их семье. Хотя, скорее всего, Рудольф мог бы дать Грэгори фору, с его-то влюблённостью в смертного человека. Но, если рассуждать логически, волноваться об этом заранее было бессмысленно. В конце концов, что тут можно было сделать? Он же не мог просто взять и разлюбить, правильно? «Я скорее снова помолодею, чем перестану заботиться о Тони», — подумал Рудольф, в последний раз взглянув на себя в зеркало перед тем, как выйти из ванной. Он пролетел через коридор, чувствуя себя странно уставшим. Слегка сбивало с толку то, как тихо и спокойно было в доме в этот час. Даже Тони спал и, вообще-то, Рудольф обычно делал то же самое. Но, по неизвестным и загадочным причинам, сегодня он не мог уснуть. Вместо этого, вампир просто глазел на кровать Тони сквозь щели в гробу, прежде чем сдаться и уйти в ванную. Он не был уверен, отступит ли бессонница этой ночью. Возможно, только возможно, он мог бы уснуть, если бы достаточно постарался игнорировать мысли о том, что завтра в это время он будет дома. Дело не в том, что Рудольф не скучал по своей семье, потому что он скучал. Даже почему-то (и это удивляло его, не будем врать) немного скучал по Анне. Однако, его следующей мыслью было то, что это маленькое исчадие ада, скорее всего, ждёт не дождётся, когда сможет испытать на Тони все свои новые заклинания. Больше всего выбивала из колеи мысль о том, что он возвращается в место, которое оставил несколько месяцев назад, будучи уже не тем, кем был раньше. Вампир знал, что, независимо от мнения родителей, обязательно вернётся и в следующем году. Тем не менее, он не хотел отказываться от того, что имел сейчас. Впрочем, ничего уже не вернуть, и Рудольф это прекрасно осознавал. Каждое решение, которое он принимал, было похоже на прыжок вниз головой в ледяную воду. Влюблённость в Тони тоже была такой. Он упал в эти чувства сразу после их знакомства и уже должен был треснуться о землю. Никто не мог сказать, чем закончится это падение — мягким приземлением или необратимо разбитым сердцем. Рудольф не возражал против обоих вариантов. Не тогда, когда эти только-только принятые чувства оказались настолько захватывающими. Вампир хотел зайти в комнату тихо, но скрип двери нарушил его планы. — Руди? Который час? — раздался шёпот со стороны кровати, а потом рука высунулась из-под одеяла и что-то (экран телефона, скорее всего) засветилось. — Сейчас… пять утра? Почему ты не спишь? Вампир посмотрел на человека, который сидел на кровати и сонно моргал. — Ну, знаешь, не мог уснуть… — неохотно объяснил Рудольф, оглядывая комнату так, будто стены могли подсказать ему ответ на вопрос. Тони моргнул ещё раз. Потом снова откинулся на кровать и приподнял одеяло: — Неа, я не знаю. Иди сюда, у нас завтра много дел. Он уснул в тот же момент, как Рудольф проскользнул в кровать и лёг рядом. Сердце вампира сжалось от нежности. Он откинул несколько прядей волос со лба мальчика и не смог сдержать улыбки. Если к этому моменту вампир ещё не убедился, что присутствие Тони дарило ему спокойствие и чувство безопасности, то факт того, что он, лишь только сжав тёплую руку смертного в своей, сразу же уснул, не оставил ему места для сомнений.