* * *
От набуларского мундира Энакин отказался, взяв только безликие рубашку со штанами. Его плащ уцелел, и он подпоясал его на манер туники, чтобы напомнить Рэ Силоту — тот разговаривает с джедаем. Силот ждал в кабинете. Оби-Ван, которого Энакин не видел с самого пробуждения, был там же. Стоя босыми ступнями на металлическом сундуке, он мыл окно за спиной графа. — Это обязательно? — нахмурился Энакин. — Считаете, Кеноби нам помешает? Я его выставлю. Энакин скрипнул зубами. — Мы будем дела вести или шутки шутить? — А положение Кеноби для вас шутка? — Силот играл пальцами по столу. Издевки сыпались из него, но лицо оставалось каменным. — Впрочем, погляжу вы кантулак норовистый, в отличие от него. Он-то покорным быть умеет. Энакин чувствовал, что на него смотрит уже не только Силот. Присутствие Оби-Вана здесь как раба заставляло бурлить внутренности. Но под его взглядом Энакин смог собраться и сесть в кресло напротив Силота. Расслаблено положить руки на подлокотники, отвечая графу симметричным постукиванием. — Так я и не ваша собственность. — О да. Вы мой гость. Как вам здесь, кстати? — Многовато спится. — Ваш корабль стоит в спидерном гараже. Внешний вид попорчен, но он еще на ходу. Так что можете улетать. — И с чем я должен вернуться? Какова ваша цена? — Кеноби не был куплен и не будет продан. — Граф… дальше я спрошу вас, хотите ли вы увидеть, как ваш особняк сравнивают с землей клоны? Как Ее Величество в лучшем случае занимает сенаторский пост на Корусанте? Впрочем, всего лишь девица с заброшенной всеми планетки, сомневаюсь… Или мы к делу перейдем? Глаза Силота сузились, он был зол, но одновременно в нем разгорался азарт. Ему нравилось скрещивать мечи здесь — на грани. Энакин слышал скрежет. — Кеноби стал рабом за услугу. И за услугу же обретет свободу. — Выкладывайте, я уже набрасываю схему каньона в долине Бурой Дуги. Наверняка кроме железа мы найдем там розовый кварц. Граф откинулся на спинку, переставая давить взглядом на Энакина и рассматривая висящую на стене карту Миина. — В результате одного недоразумения я не могу вернуться в столицу. Кеноби — мой путь туда. Медленный и ненадежный. — Если бы вы дали говорить ему за вас, дело бы ускорилось. — В Набуларии не станут слушать республиканского генерала. Отрежут язык ему и голову мне. Мне не нужны советы. Но этот путь займет месяцы, и если люди Гарот снова вмешаются… — Силот дернул подбородком. — Есть альтернатива. У меня, у всех нас. Раз в год в столице проходят королевские гонки. Энакин склонил голову набок. Оби-Ван тоже прислушался, замедляя движения тряпкой. — Особый день. Но из-за войны чувство праздника подразвеялось. Гостей Миин больше не принимает, редкие ордо на трассу не заглянут. Так что с этого года ее Величество Гаранади издала указ об амнистии на день для любого, кто будет гоняться или выставит гонщика. Последние будут смотреть гонку с главной — королевской — трибуны. Энакин провел языком по губам, но быстро прикусил его. Нельзя же смеяться графу в лицо. — Вам повезло: вы можете записать любого солдата и смотаться в столицу. — Да. Как и любой… — Силот сжал кулак, — отброс. Убийц и дезертиров из камер тоже выпустят, если они впрыгнут в под, тюремщики выставляют всех. Ну туда им и дорога — выбыть первыми. — Гонка на выбывание? — Финальный участок трассы не откроется, пока на трассе не останется только один под. Если он пройдет финальную полосу препятствий — он победил. Не справится — кубок достанется конструктору ловушек. Энакин дернул бровью, пряча пальцы в рукавах, водружая руки на живот как можно задумчивее. Его всерьез запугивали, он должен был хотя бы напрячься. Оби-Ван прижимался виском к стеклу, прикрыв глаза. Ему лицом играть было не нужно, он и не пытался. — Как все продумано. — У королевской гонки многовековая история. Но дня в столице мне мало. Тот, чей гонщик победит, получит место при дворе. Я собираюсь вернуть свое. — Тогда вам нужен первоклассный гонщик. — Вы выиграете гонку для меня. — Выиграю, — подтвердил Энакин. — Когда? — Через девять дней. За два дня вы проделали неплохой путь от комы до угроз. Так что Муакай без труда приведет вас в должную форму. — Нет ничего лучше практики. Я разомнусь за штурвалом корабля, а к вечеру подготовьте мне сносный под. Губы Силота разошлись в предвкушающей ухмылке. — Кеноби, проводи гостя в гараж.* * *
Охрана не шевельнулась при виде Оби-Вана, словно к ним приближался не человек, а дворовый кот, но стоило им разглядеть Энакина, они расступились, пропуская в гараж обоих. В пахнущем маслом зале среди боевых и грузовых спидеров был втиснут их корабль. Обшивку покрывали черные точки от бластерных выстрелов, но движки были в норме. Внутрь никто попасть не пытался — под днищем лежали буксировочные тросы. Энакин набрал код и, когда дверца отъехала в сторону, жестом пригласил Оби-Вана внутрь. Внутри даже пахло иначе: генерируемым кислородом, турталимарским кафом, но на приборной панели уже скопилась красная пыль. Оби-Ван слегка смахнул ее пальцами. Он сам был уставшим и припыленным не меньше корабля. — Тебе тяжело без Силы? — Не так, как без тебя. Энакин как занес руку над электрическим щитком, так и остался. Прямота Оби-Вана била в него до гула в висках, до тяжести в груди. Он был терпелив, старался быть, но, видит Сила, Оби-Ван не помогал. Он все еще рисовал пальцем по пыли, и Энакин повернул его к себе. — Я выиграю тебя. — Отвратно прозвучало, Оби-Ван не вещь, которую можно выиграть, не для Энакина. — В смысле, выиграю для тебя. — Тебе не нужно производить на меня впечатление. — Мне нравится впечатлять людей. — Не к этому должен стремиться джедай. Энакин отвечал быстрее, чем успевал обдумать ответ, он словно скользил в воронку — виток за витком. И в этой же воронке, с той же скоростью слов, крутило Оби-Вана. — Разве генерал не должен вдохновлять других? — Других генералов? — А как же подарить гордость за себя своему Учителю? — Я уже впечатлен на всю жизнь. — Ты давно не видел меня в гонке. — Вижу тебя в ней постоянно. — Больше похоже на сарказм, чем на гордость, честно говоря. — Энакин соскользнул в самый низ воронки, но там оказалась пустота, просто конец разговорного запала. Он смотрел на приборную панель, а все повисшее в воздухе медленно текло вниз. — Я люблю тебя, Энакин, — новым прямым ударом. Энакин поднимал голову целую вечность, прежде чем увидел глаза Оби-Вана. Пальцы сжимались и разжимались на его плечах, но на языке, где только что вертелась сотня слов разом, осталась лишь вязкая слюна. Энакин… столько всего уже сказал тогда, столько чувств обнажил, что и не должен был отвечать. Он подался вперед, но Оби-Ван отвернул голову, не давая губам Энакина коснуться своих. — Нет. — И… и как мне тебя понимать? Зачем тогда заговорил, зачем… — Это чувство — оно много значит для тебя. — Разумеется! — Я не спрашивал, Энакин, я утверждал. Для меня оно тоже значит очень много. — Оби-Ван отодвинулся еще дальше. — Посмотри на меня. Каждый наш шаг должен быть осознан, прочувствован, мы запомним его. Не хочу запомнить первый поцелуй таким. Не с таким мной. Оби-Ван положил ладонь на центр груди Энакина, на шрам от шва — так выразительно, и Энакину стало больно от спазма. — Ты… — Энакин помотал головой. — Ты говоришь так, потому что я только очнулся. Потому что чувствуешь себя должным, а потом… — Нет. Наоборот. И я обещаю, что мы вернемся к разговору. И друг к другу. Когда это закончится. Энакин, я… — Оби-Ван качнулся вперед, на одну щеку легла его ладонь, а во вторую, почти под ухом, уткнулись губы. Легкий поцелуй лег на кожу, не оставляя шанса возразить, да просто открыть рта, пошевелиться, вдохнуть. Оби-Ван тихо повторил в покрытую мурашками кожу: — Обещаю, — и отошел. — Я хотел вернуться в ущелье, осмотреть место, — хрипло сказал Энакин. — Да, разумно. И твой меч… он остался там, у меня не было времени, а потом возможности вернуться.