Проездной и БДСМ*

      Вера растянулась на чужом супружеском ложе. Её голова покоилась на широких бёдрах лучшей подруги. Лау гладила её по ещё мокрыми после душа волосам и грустно улыбалась. От её домашнего платья пахло чем-то родным и умиротворяющим. Хотелось уткнуться носом в её мягкий живот и остаться лежать так вечно.       — Два года уже прошло, а я всё никак не привыкну к твоей стрижке, — Лау легонько дёрнула спутавшуюся короткую прядь, пропустив через неё пальцы, и вздохнула. — Мне нравились твои длинные волосы. Ты с ними походила на Ханну¹.       — Мне и самой они нравились, но косами девчонок не впечатлишь, — заметила Вера, выходя из забытья. — Им больше по душе брутальные пацанки.       Подруга натянуто улыбнулась. Подобные рассуждения не приходились ей по душе.       — Что с тобой происходит, Веруш? Ты какая-то сама не своя, — Лау заглянула ей в лицо, и у той по старой памяти всё сжалось внутри — настолько близко сейчас оказались её карие с длинными ресницами глаза. — Только молчишь всё время да вздыхаешь. А раньше всем делилась со мной.       В последней фразе явно звучали укоризненные ноты. И от этого Вера не смогла сдержать улыбку. Она поймала руку, закрывшуюся её волосы и сжала тихонько.       — Со мной, Лау, произошло самое страшное, что может случиться с лесбиянкой — я влюбилась в ту, что не интересуется женщинами, — произнесла она как-то неестественно улыбчиво и пафосно.       Лаура сощурилась, пытаясь спрятать явно беспокойное выражение и сжала руку Веры в ответ.       — Как ты… то есть, ты уверена, что действительно не интересуется? — спросила она растерянно. — Ты ведь знаешь: «все мы немножко геи».       Вера удивленно округлила глаза.       — Это из «Lipservice"²? Всё же посмотрела? Не перестаёшь меня удивлять.       — Ну я хотела… — Лау осеклась. — Понять тебя лучше.       Она откинулась на спинку кровати, задрав голову к потолку. Другая её рука, до этого бездействующая, легла Вере на лоб. Та прикрыла глаза, чтобы не дать внезапно нахлынувшим эмоциям волю. Этот день был слишком хорош, чтобы портить его бесполезными запоздалыми истериками.       Вот уже неделю Вера жила у Лауры и Макса в загородном коттедже. Обычно их отпуска не совпадали, но в этом году благодаря зловредности Усмановой Верин отпуск переместился с лета на позднюю осень. Вопроса, как провести его, у неё не стояло. И хотя мама уговаривала погостить немного у них с отцом, Вера предпочла скрыться от людей и собственных эмоций в теплых объятиях Лауры.       С самого утра и до поздней ночи они, как в былые времена, занимались вместе домашними делами или гуляли у реки за домом и в лесочке через дорогу, обсуждали любимые сериалы, экшен-фильмы и теории заговоров. Вера снимала очень много: хмурое небо, увядающую природу, но больше, конечно, Лауру. Иногда к ним присоединялся Макс, но из-за занятости на работе такое случалось нечасто. Потому Вере иногда казалось, что никакого Макса и вовсе не существует. Есть только она, Лау и остывшие чувства между ними, вспыхнувшие когда-то из-за привязанности и вернувшиеся вновь к привязанности с шершавым, царапающим время от времени осадком.       В комнату зашёл Макс и с ухмылкой глянул на них. Вере даже думать не хотелось, что в этот момент происходило в его голове. Он явно относился к тому типу мужиков, что считают единственным недостатком лейсбийского секса — отсутствие в нем себя.       Макс подошёл к кровати, наклонился и чмокнул Лауру в висок. Вера напряглась, но осталась лежать недвижно. Это было ребячеством с её стороны — вот так демонстрировать ему их с Лау «особые отношения», но едва ли она могла что-то поделать с собой. Макс, поняв, что жена пока занята, ушёл в другой конец комнаты и открыл на лептопе игру.       — Что мне делать, Лау? — спросила Вера, игнорируя его присутствие. Пытаться сохранить приватность разговора было бессмысленно — у Макса и Лау не было друг от друга секретов.       — Ты и сама прекрасно знаешь, что варианта всего два, — сказала Лаура, прижав её руку к своей груди.       — Борись или умри³? — усмехнулась Вера.       Лицо Лау на секунду болезненно исказилось. Но распознав отсылку, она издала слабый смешок. Она растрепала её волосы, которые до этого так старательно приглаживала. Вера знала, что она пытается сказать. Однажды Вера уже потеряла любимую девушку, потому что отказалась бороться. И потому сейчас была вынуждена наблюдать, как кто-то другой целует её.       Она резко открыла глаза и села. Лаура с тревогой покосилась на неё. Даже Макс в своём углу оторвался от экрана и, прищурившись, уставился на Веру.       — Мне нужно позвонить, — произнесла она с решимостью в голосе.       Она вышла в маленькую гостевую комнату, отведённую ей на время отпуска. Тут было прохладно и тихо. Со стен на Веру поглядывали рассредоточено многочисленные вышивки Лау. Без неё наедине с собой Вера подрастеряла свой боевой настрой. По ногам и рукам холодными волнами растекался страх. Она села на мягкую, покрытую пушистым пледом кровать. Дрожащая рука закрылась в спасительный флисовый ворс. Другая открыла список контактов.       Надюша ответила не сразу. И хотя было ещё не очень поздно, голос её казался сонным. И как в первый раз, Вера с трудом находила слова, чтоб вести казавшийся непринуждённым на первый взгляд диалог.       — Может, встретимся? — спросила она, выгадав подходящий момент.       — Вер, мне предложили работу в Казани, — извиняющимся тоном ответила Надя.       По спине Веры пробежал холодок, но она постаралась взять себя в руки.       — Ясно, — вздохнула она. — И когда уезжаешь?       Надя минуту молчала, будто задумалась о чем-то, а потом выдала:       — Да я уже больше недели здесь. Ты, видимо, совсем не следишь за моими соцсетями.       Казалось, сердце у Веры вовсе перестало биться. Она и правда давно не заглядывала в Надюшин профиль — не хотела лишний раз изводить себя, понимая, что у них, скорее всего, ничего не выйдет. Но они продолжали слать друг другу простые короткие сообщения. Почему она ничего не сказала ей? Нет, конечно, большой драмы тут не было. От Челнов до Казани ехать чуть больше трёх часов. И всё же.       — Почему ничего не сказала? — каждое слово горькой желчью разъедало Вере язык.       — Да как-то не сочла нужным, — неуверенно ответила Надя.        Вера вдруг осознала, что произошедшее было особенным только для неё. Для Нади же это был всего лишь неудачный эксперимент, закончившийся непозволительным для доминанта и саба сексом.       — Ясно, — она с шумом втянула воздух.       — Слушай, Вер, я просто… — конец фразы Вера не дослушала, потому что бросила трубку. Что бы Надя ни сказала, Вере от этого стало бы только хуже.       Она завалилась на бок и закрыла лицо ладонью. Пальцы, сжимающие телефон, дрожали. Хотелось заплакать, но вместо этого Вера истерически рассмеялась. Она и вправду наивная чукотская девочка, раз решила, что после того, что между ними было, может рассчитывать на что-то серьёзное. Что Надюша вдруг осознает своё влечение к женщинам. Что обратит внимание на Веру, готовую сдувать с неё пылинки и ловить каждый взмах её ресниц. Что после столь долгого времени бесполезного болтания в потоке жизни, Веру всё-таки вынесет на берег к чему-то настоящему и осмысленному. Как же глупо.       Когда Лау появилась в дверном проёме, Вера лежала, вперив взгляд в потолок. В голове её было пусто.       — Ма-акс, я сегодня с Верой посплю! — надрывно крикнула Лаура куда-то в темноту коридора.       Она плюхнулась на край кровати и бесцеремонно толкнула Веру в сторону. Та нехотя подвинулась. Ничего не говоря и не спрашивая, Лау легла рядом и обняла её.       — Ты ведь храпишь! — запоздало запротестовала Вера.       — Ага, — заговорщически прошептала Лаура. — Поэтому постарайся уснуть раньше меня.       Лаура знала Веру лучше, чем кто-либо, потому делала всё, чтобы та не чувствовала себя одинокой и ненужной. Ей удавалось уловить накатывающий приступ самоуничижения раньше, чем Вера успевала сама осознать его. Но полагаться на её мягко обвалакивающую с головой заботу было слишком опасно. Вера любила её, пусть и платонически, но это чувство вполне могло стать чем-то большим. Они через это уже проходили. Да и Макс тихо начинал скрипеть зубами, не получая от жены должного внимания. Вере пора было собираться домой.       От отпуска оставалось ещё четыре дня, и Вера не представляла, что с ней будет, когда она вернётся к себе. Неожиданно Елена Анзоровна дала о себе знать, написав ей сообщение в ВК. Она предлагала встретиться «как раньше». Вера согласилась, хоть на душе было гаденько. Но вышибать клин клином было как раз в её духе. А с Усмановой это можно было сделать безопасно и без последствий в виде истерик и сердечных драм.       В день отъезда Веры Лаура приболела. С самого утра её мутило, и она грешила на низкое атмосферное давление. Вера и сама была с тяжёлой головой, будто с перепоя. Но сетовать на перемены в погоде было бессмысленно. Дело шло к зиме, которая, если верить прогнозам, в этом году должна была наступить довольно рано.       Погрузив свой чемодан в багажник, Вера озадаченно глянула на обледенелую дорогу. На летней резине выезжать на этот каток было страшно до жути. Тем более по радио с самого утра болтали про «день жестянщика».       — Может лучше, если Макс тебя отвезёт? — выйдя за ворота, спросила Лаура. — Он-то переобулся уже. А свою заберёшь, как потеплеет.       — Сдаётся мне, что уже не потеплеет, — ответила Вера, бросив задумчивый взгляд на непривычно бледное лицо подруги. — Я заеду к отцу по дороге. Уже предупредила его.       Она обняла Лау на прощание и села в машину. Вести было непросто. На скользкой дорожном полотне задницу болтало из стороны в сторону. Вера не гнала и соблюдала дистанцию, чем бесила других водил. Они сигналили, подрезали её, и пару раз ей лишь каким-то чудом удалось избежать столкновения. Словом, в сервис она доехала чуть живая, с тремором в руках и без половины нервных клеток.       Отец встретил её беззлобной усмешкой. Забрал ключи и отдал их монтировщикам, а затем отвел Веру через боксы в свой «офис», так он называл свою каморку, в которой вёл расчёты с клиентами. В ней всё осталось неизменным со времени её последнего визита — всё та же старая мебель ещё советских времен, вывезенная из бабушкиной квартиры, мойка с жёлтыми от подтёков ржавой воды полосами, покрытая слоем пыли микроволновка.       Вера присела и устало облокотилась на стол. Отец непривычно суетился, будто давно не видел её. Он поставил чайник и достал из шкафа отсыревшие в целлофане слойки. Вера сразу определила по завиткам, что они маминого производства. Она ощутила лёгкое чувство ностальгии по родительскому дому.       — Ну, как на работе дела? — спросил отец, поставив перед Верой кружку с горячей водой.       Он придвинул поближе коробку с чаем и сел за стол.       — Нормально, — ответила Вера, вынимая чайный пакетик из серебристой обёртки.       — Нормально, значит, говоришь… — повторил отец задумчиво. — А вообще какие планы?       Она так напряглась, что не сразу заметила, что кружка жжёт руку. Вера знала, что хорошо подобные разговоры для неё обычно не заканчиваются, а потому мысленно сразу приняла защитную стойку.       — В смысле? — спросила она, растирая покрасневшие пальцы.       — Ну, на жизнь там, — он неопределенно развел руками.       — Пап, не начинай, — Вера склонила голову на бок и, прищурившись, взглянула на него. — Мы это уже обсуждали. Замуж я не собираюсь.       Вера повернулась к висевшему на стене календарю, чтобы не сталкиваться с осуждающим взглядом отца. Права была Танюха — давно нужно было сказать всё честно и не мучиться.       — Да я не об этом, — уставившись на собственные посеревшие руки, сказал он. — А о жизни вообще. Ты, конечно, ещё молодая. Но время-то идёт, а одному быть тяжело. Человеку нужен человек.       Было удивительно слышать это от такого эгоцентричного человека, как он. От того, кто всегда делал вид, что семья мешает ему самореализоваться. И откуда только в нём появилась эта сентиментальность? Но то, что он говорил, было здраво и не походило на их обычные взаимные претензии.       — Я знаю, — вздохнула Вера, смягчившись. — Просто пока не нашла такого человека, что смог бы принять меня со всеми моими тараканами.       — Вот как, — может, Вере показалось, но его лицо как будто немного посветлело. — Просто я подумал… Если дело во мне и маме, то не стоит сильно оглядываться на нас. Мы хоть и пытаемся казаться самыми умными, но дел за жизнь наворотили… будь здоров.        Вера на секунду вспомнила отцовские пьянки и драки между ним и матерью, в которых сама обычно выступала в роли разнимающей, и её передернуло.       — Нет, пап. Дело не в этом, — ответила она, хотя и не была до конца уверена в искренности своих слов.       Отец вдохнул на этот раз уже с нескрываемым облегчением.       — В общем, поступай, как считаешь нужным, а мы с мамой тебя поддержим, — продолжил он, улыбаясь. — Это всё что я хотел сказать.        Он повернулся в сторону двери, ведущей в бокс. Вера раньше не обращала внимание, но голова его стала почти полностью седой, прямая по-солдатски спина немного сгорбилась, а плечи опустились. Всё же время никого не щадит. Когда-то он казался Вере огромным, сильным и пугающим. А теперь, глядя на папу, она уже с трудом припоминала, за что так сильно ненавидела его в юности. Если отношение Веры к нему изменилось, может, то же случится и с её глупой влюблённостью? Она допила свой чай и вслед за отцом вышла в бокс.        Год назад Усманова переехала в новый жилой комплекс, отстроенный на месте деревянных бараков напротив девяносто седьмой школы. Вера жила в этом районе давно и отлично помнила, как во время сноса рабочие обнаружили в заброшках иссохший труп какого-то деда, как газеты пытались раздуть из этого сенсацию, и как быстро притихли, получив отступные от строительной компании. Такие ходили слухи. Поднимаясь на лифте на нужный этаж, Вера размышляла, в курсе ли Елена Анзоровна этих слухов, и как ей одной спится по ночам, учитывая её патологическую суеверность. Хотелось расспросить её, но Вера сомневалась, что после этого их встреча способна будет подойти к удобоваримому для обеих финалу.       Видимо, у Веры было слишком закостенелое мышление в вопросах обустройства жилища, потому что всякий раз, попадая к Усмановой домой, она ощущала себя как в выставочном павильоне IKEA. Вся эта чёрно-белая геометрия, искусственные фикусы, лампы, свисающие с потолка, будто елочные шары, действовали на неё угнетающе. Тут не было вообще ничего, что хоть как-то отражало бы индивидуальность хозяйки. Взгляду не за что было зацепиться, чтобы развить из этого хотя бы минимальную светскую беседу. Оттого чувство отчуждённости, обусловленное их давней договоренностью, становилось ещё острее.       Так что Вера понятия не имела, как Усманова проводит свободное время. Раньше они встречались по вечерам в пятницу. И когда Вера приходила, Лена обычно уже успевала выпить пару бокалов красного вина. Она говорила, что это помогает сбросить эмоциональное напряжение. Вера всегда отказывалась от предложения присоединиться, ведь красное она не любила. Усманову же почему-то отказ обижал. Выглядела она в такие моменты очень одиноко и потерянно, потому Вере приходилось развлекать её другими способами.       В этот раз всё повторилось с поразительной точностью, отчего Вера словила чувство дежавю. Вечер пятницы, приглушённый свет гостиной, бокал вина на подоконнике и усталый потерянный взгляд.       — Вина? — спросила Лена, склонив набок голову. Её чуть раскосые глаза поблёскивали игриво и пьяно, отражая слабый свет этих нелепых белых светильников.       — Ты же знаешь, я красное не пью, — привычно ответила Вера, стягивая свитер. В этих новых домах под вечер становилось невыносимо душно, и даже открытое окно не спасало.       — Знаю. А белое? — она кивнула на журнальный столик, где над женскими журналами возвышалась бутылка «Лыхны».       Вера удивилась её немного изменившимся предпочтениям, но комментировать это не стала и только кивнула.       — Ну, думаю, один бокал можно.       Усманова удовлетворённо улыбнулась и наполнила заранее приготовленный бокал. Вера пригубила совсем немного. Вино на вкус было терпким и сладковатым, алкоголь слегка пощипывал язык и нёбо. Лена отошла к окну за своим бокалом и задержалась там, глядя на вечернюю улицу, залитую светом фонарей. Со спины, без привычных каблуков и пиджаков она выглядела маленькой и хрупкой. Длинные тёмные волосы, небрежно собранные в косу, тонкой стрелкой спускались вдоль позвоночника поверх серой домашней туники.       Вера поставила бокал на стол и, подойдя сзади, обняла её за плечи. Лена медленно развернулась и, печально взглянув, потянулась к её губам. Это было странно. Прежде они ни разу не целовались. После первой своей попытки, от которой Усманова игриво увернулась, Вера оставила это, мало ли у кого какие предрассудки. Поцелуй Лены на вкус был кисловато-горьким, хмельным и почти отчаянным. Она, обычно совершенно пассивная во время их встреч, жадно впивалась в губы, слегка прикусывая их, неистово прижималась к ней, забиралась под футболку и царапала Вере спину наманикюренными ногтями. Она была пьяна, и Вере оставалось только догадываться, насколько сильно. Возможно, со своим красным она уже разделалась прежде, чем взяться за белое.       Окончательно слетев с тормозов, она раздела Веру и принялась ласкать так, как обычно та ласкала её — целовала и гладила плечи и грудь, опускаясь всё ниже. Такая внезапная инициатива в глазах Веры выглядела крайне волнующе. Лена сползла с кровати на пол и утянула за собой Верины джинсы вместе с трусами.       — Можно я сделаю тебе? — спросила она, заискивающе глядя на Веру. Та нахмурилась.       — Я не очень люблю такое, — ответила Вера, присаживаясь и протягивая Лене руку, чтобы увлечь её за собой обратно в кровать. На самом деле это не было правдой. Хотя триббинг и нравился ей больше, от хорошего куннилингуса Вера редко отказывалась. Но она помнила, как сама делала куни в первый раз, помнила ощущение растерянности от вида чужой вагины перед носом, помнила это разочарование в глазах Лау, когда у неё ничего не получилось.       — Но я хочу, чтобы ты кончила, — забираясь обратно, возразила Лена возмущённо. Вера только покачала головой.       Усманова, подражая её обычным действиям, приподняла её бёдра и уселась сверху. Белья под туникой у неё не оказалось. Вера усмехнулась и потянула тонкий трикотаж на себя, обнажая её загорелое тело. Обычно Вере нравилось вести, самой контролировать силу и интенсивность толчков. Да и наблюдать вид партнерши под собой ей нравилось куда больше. Но в этот раз она уступила, решив, что вновь на корню заворачивать инициативу будет, по меньшей мере, несправедливо. Одной рукой она придерживала Лену, помогая ей с равновесием, другой поочередно ласкала её раскачивающиеся в такт груди.       Оргазм был ярким и длительным. Может, из-за смены позиции, а может, из-за долгого воздержания. Он приятными волнами растекался по телу, оставляя лёгкий звон в ушах и онемение в кончиках пальцев. Лена устало навалилась на неё сверху. Её кожа была горячей и влажной от пота. Как бы Вера не старалась помочь и снизу, для неё это было тяжело. Она всё ещё тяжело дышала, всё ещё ластилась к Вере, и та, стараясь не растекаться, скользнула рукой меж её бёдер.       Пальцы Веры двигались меж напряжённых губ в глубину. Лена не стонала, она почти скулила, пытаясь совладать со своим пьяным телом и наконец кончить. То, что обычно работало с ней, на сей раз не приносило результата.       — Ой, Вер, оставь, — устало выдохнула вдруг Лена, будто Вера не ласкала её, а пыталась завести отживший свое автомобильный двигатель. У Веры начинало сводить запястье, а потому она уложила Усманову на кровать, а сама опустилась к её промежности.       — Что не так? — Вера бросила на неё серьезный взгляд.       — Да перепила, похоже, — Лена прикрыла ладонью лицо. — И настроения нет.       Вера разочарованно вздохнула, посидела немного рядом, а потом побрела к своему рюкзаку за салфетками.       — Останешься сегодня? — спросила вдруг Лена. Вера замерла на секунду, глядя на её умоляющие лицо. По спине пробежал холодок. Её предложение противоречило ею же установленным правилам. Что-то было не так, Вера ведь с самого начала это заметила. Натянув футболку и джинсы, она присела на край кровати.       — Что у тебя случилось? — спросила она, погладив Усманову по щеке.       — Женские проблемы, — только и смогла выдавить она, отвернувшись.       — У врача была?       — От него и узнала.       Вера тяжело вздохнула. По-человечески ей хотелось остаться и поддержать её. Но из своего прошлого опыта она хорошо уяснила, что не стоит лезть со своим сочувствием к женщине, если ничего, кроме сочувствия, к ней не испытываешь.       — У меня дела рано утром, — извиняющимся тоном произнесла она.       — Ладно, — сипло ответила Лена.       Вера чувствовала себя очень гадко. Ей казалось, она ничем не лучше тех мужиков, о которых иронично упоминала Усманова на корпоративных попойках. Когда всё это только началось, Вера опасалась, что со временем это перерастёт в нечто большее. Но почему-то думала, что чувства появятся именно с её стороны. Это было бы неудивительно. Елена Анзоровна была хороша, с какой стороны ни посмотри. Но она вела себя пренебрежительно холодно, а потому Вера почувствовала себя в безопасности. Но, оказывается, даже у железных леди бывают минуты слабости. А возможно, её холодность — это всего лишь маска. Также как и в случае с Надей, когда внешний облик не соответствует внутреннему содержанию.       «Надя!» — Вера вздохнула и поморщилась. Она была уже дома и бесцельно листала ленту новостей ВК. Среди прочих мелькнул пост с её фото на фоне здания Минсельхоза. Надюша рядом с этим деревом выглядела как маленькая феечка. Взгляд её был устремлён ввысь к извивающейся кроне, оплетающей арку витража. И хотя грудь сдавливало, Вера продолжала любоваться ею. Чистый мазохизм, как он есть.       Нужно было что-то предпринять. Вере не хотелось становиться в один ряд с теми, кто сначала боится сделать первый шаг, а потом лайкает свадебные фотки. Тем более, между ними ведь было что-то, так что с её стороны было бы странным просто потеряться. Она хотела ей написать, что скучает по ней, но вместо этого написала, что скучает по их встречам. Вера почти сразу пожалела об этом и хотела удалить сообщение, но Надя уже успела прочитать его.       «Одна моя знакомая ищет саба. Пол не важен», — ответила она и прикрепила ниже ссылку на профиль.       Вера стиснула зубы и задержала дыхание. Хотелось рычать от досады. Да как она вообще могла понять её так превратно после всего?! Она отбросила в сторону телефон. Это что, карма? За все её проступки, наконец, настигло возмездие?! Она зарылась лицом в подушку.       «Пошло оно всё! И Надя с её странностями, и Усманова с её проблемами, и эта жизнь с её наказаниями!»       Несколько дней подряд Вера ни с кем не разговаривала. Даже на работе она чаще всего просто делала то, что от неё хотели, вместо того, чтобы, как обычно, начать торговаться, чем вызывала у коллег недоумение. На самом деле, она злилась на всё подряд, просто хорошо себя сдерживала. И в первую очередь, она злилась на Надю. Она как будто насмехалась над ней. Хотелось сделать что-то, чтобы доказать ей, что Веру её предложение ни капли не задело. Она то и дело поглядывала на ссылку в сообщении. И во время очередного приступа злости, после того как вновь накрутила себя, она открыла эту ссылку и договорилась о встрече.       Доминантка, с которой Вере предстояло встретиться, жила в обычной панельной девятиэтажке с не чищенным от снега двором. Наблюдая, как припорошенные автомобили сиротливо ютятся вдоль тротуара, Вера в очередной раз радовалась, что приехала сюда на троллейбусе. Приехала немного раньше назначенного времени. Как всегда, её пунктуальность вышла ей боком. Она стояла и мёрзла у подъезда в декабрьских сумерках. Дыхание вырывалось паром изо рта. На ресницах появились маленькие кристаллики инея.       Госпожа опаздывала, и у Веры появилась мысль о том, чтобы уйти. Но она осталась, ведь та просила подождать, а сабы должны слушаться. Вслед за кем-то из жильцов она проскользнула в чистый холодный подъезд. Поднялась на седьмой этаж. Через огромное окно лестничной клетки ей открылся вид на искрящийся огнями город. Она попыталась отогреть дыханьем ладони, но от этого не стало теплее. Должно быть, Вера просто была взволнована.       Она появилась внезапно, выпорхнув из лифта. Позвала Веру по имени, несколько неуверенная, что это именно она. В её глазах играло почти детское любопытство. Вера старалась держаться молодцом, но каждое её неосторожное слово и действие выдавало неопытность.       Женщина пригласила её в дом. Вера скромно прошла в прихожую и, стараясь не натоптать лишнего, оставила обувь ближе к порогу. Разделась и передала ей пуховик. Она вела себя очень радушно: улыбалась, болтала о погоде.       Они прошли в комнату, и она спросила, чего бы Вере хотелось.       — Я хочу, чтобы вы меня наказали за мой проступок, — неуверенно ответила Вера.       Доминантка удивлённо приподняла брови. Только тогда Вера обратила внимание, насколько она красива. Её звали Алтын. Кажется, «Алтын» — это золото в переводе с татарского. Ей это имя очень подходило. У неё были длинные волосы цвета светлой меди и ярко-зеленые выразительные глаза, которые подчеркивал лёгкий смоки.       — Хорошо. Только мне нужно приготовить всё, — сказала Алтын и вышла в соседнюю комнату.       Вера слышала, как открываются дверцы шкафов, как шелестит ткань её изумрудного платья, в котором она была минуту назад. Она попыталась прислушаться к своему сердцу. Оно билось безучастно, будто его совершенно не волновало, что с ней происходит. Но Вера не могла его осуждать. Ведь эта женщина не волновала её. Она была совершенно не похожа на Надю — яркая, миловидная, полногрудая и улыбчивая. Алтын скорее напоминала Лауру. А Лаурой Вера уже переболела. Она поняла, что было большой глупостью приходить сюда, но почему-то продолжила сидеть и ждать.       Алтын появилась минут через десять, одетая в темно-серый брючный костюм, напоминающий нацистскую форму. В руках, обтянутых чёрной кожей, она сжимала рукоять флоггера. Взгляд её был теперь презрительно холодным, и от этого у Веры неприятная дрожь пробежала по телу.       — Следуй за мной! — произнесла она требовательно и властно. Вера повиновалась.       Она прошла за хозяйкой в соседнюю комнату, меньшего размера с огромной кроватью, напротив которой на стене были закреплены железные цепи. Не те какие-то бутафорские из магазина товаров для взрослых, а вполне реальные тяжёлые и звенящие.       — Сними свою одежду. Живо! — скомандовала Алтын. И дабы дать понять той, что она не шутит, она угрожающе сжала флоггер в ладонях.       Вера быстро разделась, оставив одежду на полу рядом с кроватью. Стало прохладно и немного неловко. Алтын грубым рывком поставила её к стене, и Вера обхватила концы цепей руками. Черная повязка легла ей на глаза. Вера задержала дыхание.       Первый шлепок пришёлся ей на ягодицы. Обжигающе болезненный, он вызвал у Веры лёгкую панику. За ним последовал ещё один, чуть ниже, ближе к промежности, чуть более волнующий, но всё ещё не несущий особого удовольствия. Сколько таких она вынесла, прежде чем госпожа сменила девайс, Вера не могла сказать точно. Её спина и ягодицы горели, словно кто-то плеснул на них крутого кипятка. Но её одолело какое-то тупое упрямство. Она будто решила испытать, насколько её хватит. Алтын иногда замедлялась, прислушиваясь к её тяжёлому дыханию и стонам. А после, убедившись, что всё в порядке, продолжала с новой силой.       Вера симулировала. Ей самой было жутко от того, как фальшиво звучал её голос. Так не стонут ни от боли, ни от удовольствия.       «Зачем я это делаю? — подумала она. — И чем я вообще занимаюсь?»       Шлепки стека сменили более тяжёлые и болезненные удары кнута. Вера инстинктивно подалась вперёд, стремясь оказаться дальше от рассекающего со свистом воздух плетеного наконечника. Она почти вжалась в стену. Ноги дрожали, шёлковая повязка с глаз сползла и повисла у неё на шее. Вера жмурилась изо всех сил, стараясь сдержать слёзы.       «Больно. Чертовски больно», — она едва удержалась от того, чтобы не остановить всё это.       Она мысленно повторяла себе, что заслужила эту боль, что потом станет легче. Как будто физическая боль могла заглушить боль душевную. Будто эта порка могла вернуть её в тот день, когда Надюша была рядом. Но всё это было абсолютной чушью. Вера не чувствовала ни облегчения, ни забвения. Напротив, ко всем её переживаниям теперь примешались физические страдания и стыд.       Всё закончилось внезапно для Веры. Алтын бросила кнут на кровать и развернула её к себе. Вид у неё был слегка обеспокоенный.       — Ты как? — спросила она, ловя Верин расфокусированный взгляд.       — Нормально, — ответила та, проморгавшись. — То есть, хорошо.       Алтын улыбнулась и погладила её по плечам.       — Я испробовала на тебе весь свой арсенал, — довольно произнесла она, усаживая её на кровать. — Было что-то, что больше всего понравилось?       Вера попыталась припомнить разницу в ощущениях. Кажется, после третьего девайса она перестала чувствовать что бы то ни было.       — Что там было третье по счёту? — задумчиво проговорила она.       — Флоггер с узлами, — ответила Алтын, доставая из шкафа плед.       Она выглядела возбуждённой и радостной. Улыбалась, пожалуй, ещё теплее, чем в момент их знакомства. Кружила вокруг Веры, оборачивая её покрытое гусиной кожей тело пледом. А Вера была её абсолютной противоположностью — вялая и потерянная.       — Замёрзла? Выпьешь чего-нибудь горячего? — заботливо спросила Алтын.       — Мне бы просто воды. В горле пересохло, — на самом деле больше всего ей хотелось сейчас оказаться как можно дальше отсюда, да и вообще от людей. Забиться в тёмную пещеру, уйти в тайгу, что угодно, только бы никого не видеть и ни с кем не разговаривать.       Одевшись, она быстро, как могла, сбежала вниз по лестнице и вырвалась из казавшегося до этого просторным, а теперь давящего нависающими лестницами и серыми стенами, подъезда на морозный воздух. Холод обжёг лицо. Она мстительно взглянула на искрящееся звёздами небо. Наверное, впервые за всю свою жизнь Вера ощутила такое угнетающе-беспросветное чувство одиночества. Ей хотелось тепла, не столько физического, сколько душевного. Как назло, мимо неё, громко о чем-то переговариваясь, прошла молодая парочка. Парень и девушка флиртовали и смеялись, не обращая внимания на то, что происходило вокруг. Вера с досадой цыкнула и вызвала такси.       Танюха встретила её в дверях, одетая в парадно-выходные брюки и новое, если судить по виду, пальто. Одного взгляда на Веру ей хватило, чтобы понять — подруга явно не в форме. Она за руку ввела её в прихожую и оттуда протяжно крикнула в глубину квартиры:       — Мать, похоже, мы никуда сёдня не идём!        Софья выглянула из ванной, держа в руке плойку, на которую был накручен один из её светлых локонов. Видимо, Вера сорвала им с Танюхой какой-то культпоход.       — А что такое? — поинтересовалась она чуть разочаровано, переводя взгляд с Танюхи на Веру и обратно.       — Похоже, не сложилась у Веры с Надеждой любовь, — мрачно констатировала Танюха. — Доставай, что ли, конину. Будем лечить душевные раны.       Она хлопнула Веру по спине, призывая этим жестом разуться и пройти в зал. Вера поморщилась — даже через куртку хлопок оказался болезненным. Удары от кнута оставили весьма ощутимые следы.       Уже сидя за столом и вяло подтягивая свой коньяк с колой (никак иначе его пить она не могла), Вера не знала с чего начать свой рассказ. Несмотря на, казалось бы, очевидную толерантность Танюхи и Софьи, признаться им, чем она занималась всего час назад, ей было ужасно стыдно. И как сказать им о том, что Надя, из-за которой, как они считали, и случилось Веркина депрессия, уже месяц как отчалила в Казань, она тоже не имела ни малейшего понятия. Она чувствовала себя рядом с ними отвратительно. Вера всегда высокомерно полагала, что умнее Танюхи. Она, женщина с высшим образованием, способная поддержать любой интеллектуальный разговор, на деле оказалась дура дурой. Ей было стыдно за это, ещё за то, что сорвала им свидание, хотя прекрасно знала, что из-за Миленки и работы они редко куда-то выбираются.        Вера взглянула на часы. Вроде бы прошло всего полчаса, как она припёрлась. А по ощущениям как будто полночи уже просидела. Она встала и, стараясь держать походку ровнее, потопала в прихожую.       — Я пойду, наверное. У вас ведь планы были, — сказала она, бросая на Софью виноватый взгляд.       Та кивнула. Танюха хотела возразить, но по виду Веры поняла, что даже если настоит и оставит её, легче той от этого всё равно не станет.       — Я заеду к тебе завтра, — предупредила она, подавая Вере куртку. — Поговорим ещё.       Вера, будто болванчик, закивала головой.       Вера не отдавала себе отчёта, как спустилась вниз и вызвала машину, как в ожидании выкурила стреленную у какого-то мимопроходящего мужика сигарету. Вернувшись домой, она, не раздеваясь, завалилась на диван. В вечерней тишине были отчётливо слышны конвульсии стрелок настенных часов, вставших ещё где-то полгода назад из-за севшей батарейки, звуки капающей из крана в туалете воды, голоса разгулявшихся соседей за стенкой. Нужно было встать и разобраться со всем: заменить батарейки, закрутить кран, наведаться к соседям и припугнуть их ментами. Но сил не было, да и желания тоже.