Заставь меня поверить

Здесь ни одной живой души. Я стою на земле, ощущая её крупинки и влажность босыми ногами. Позади меня огромный зелёный лес, с деревьев которого вылетают в серебряное небо птицы. Я слегка улыбаюсь, чувствуя какое-то умиротворение в душе, распространявшееся по грудной клетке. Я прислушиваюсь. Какой-то странный шум доносится сзади, где видно только серое небо и тёмные облака. Я иду прямо, вдыхая свежий лесной воздух, рассматривая красоту места, в котором нахожусь впервые. В какой-то момент мои ноги заплетаются, и я спотыкаюсь тем самым оказываясь, как оказалось, на краю скалы. Мое сердце бешено забилось, готовое вырваться из груди, от неожиданного страха. Устремив взгляд вниз, я поняла, что это были за звуки. Внизу — бушующее море, черные волны которого разбиваются о стены скалы. Я перевожу дыхание, делая шаг назад, но в ту же секунду моё тело кто-то толкает вперёд, с обрыва. Крик, пытавшийся вырваться наружу, застревает в горле. Я не падаю, меня кто-то держит. Меня удерживает чья-то рука. Чья-то тёплая, мягкая рука. — Я держу, — слышу я. Пытаюсь разглядеть лицо спасителя, но в глазах все становится мутным. Даже голос был неотчетливым. В голове завелась мысль: «Ты сейчас умрёшь. Этот человек не сможет тебя удержать. Ты умрёшь, Луис». Слезы обжигают щеки. Я кричу: — Я не хочу уходить! — Я здесь, — произнес голос, — я не отпущу тебя. Никогда.</i> Я открываю глаза и понимаю, что всё это был просто паршивый сон. А ещё я понимаю, что нахожусь не в своей комнате. Резкая головная боль заставляет съёжиться и зажмурить мокрые от слёз глаза, к которым я тянусь, чтобы вытереть. После удачной попытки я поворачиваю голову в сторону и натыкаюсь на светлую тумбочку. На ней — препараты, заполненные всевозможными таблетками. «Ты в больнице, Партридж. Докатился.» Да, я затащил себя в больницу. Пытаюсь сесть в постели, и мне это удается после четвертой попытки, поскольку все мышцы болели хуже, чем мои самые изнурительные тренировки. На мне моя чёрная футболка с серыми спортивными домашними штанами, и мне не хочется знать, каким образом на мне оказалась эта одежда. Ну да. Я же попал под «дождик». Когда я сажусь, то замечаю родителей, заснувших на диване в неудобных положениях. «Смотри, что ты наделал». Внутри что-то снова больно сжимается. Я сглатываю. Смотрю в окно, за котором уже, наверно, давно за полночь. Сколько часов я тут пролежал? И что со мной вообще случилось? Во рту сухо, поэтому я ищу глазами что-то для питья. На столике, который находится возле дивана, стоял графин с водой и пара стаканов. Я пытаюсь аккуратно и безболезненно встать, опираясь об матрац руками. Все выходит довольно легко, кроме моих ног, которые решили быть сегодня на стороне кары. Я не удерживаюсь на ногах и падаю на пол. — Чёрт всех дери! — шиплю я. — Луи! Мама оказывается рядом., а от её крика просыпается и отец, подбежавший к нам и помогающий мне подняться. — Я сам, — возражаю я, но меня никто не слушает. Я ненавижу, когда мне собираются помогать в том, что я и так умею делать. Я могу встать сам. чёрт возьми! Не нужно помогать мне. Маргарет начинает хлопотать по палате, говорить что-то отцу, он начинает метаться из угла в угол, а у меня от них болят нервы. — Хватит! Мой крик останавливает их. Плевать, что все сейчас спят. Совершенно плевать. — Просто дайте мне воды, пожалуйста. Мать с отцом смотрят на меня в молчании, но потом мой старик все же подходит к столику и наливает мне воды в стакан. — Спасибо, — благодарю я. выпивая всю воду, — Боже, как хорошо. — Раз уж ты встал, то хочу спросить тебя об одном, — отец складывает руки на груди и смотрит мне в глаза, — о чём ты только думал? Включаю «мистера-мне-плевать-я-отвечу-как-обычно»:  — Я думал о себе, конечно же. Отец вздыхает: — Луис, хватит. Я знаю, что было. Но ты выбежал на улицу в такой ливень! Ты с ума сошёл? Если бы ты думал о себе, то не стал бы выбегать в такую погоду и портить свое здоровье! Я задумываюсь о здоровье и отвечаю: — Откуда я мог знать, что поцелую долбанный асфальт? Все в комнате тяжело вздыхают. Отец говорит: — Результаты анализов будут готовы через час. Я заплатил немаленькую сумму, чтобы их сделали скорее. Гнев во мне снова распыляется. — Мог оставить людей в покое. Что вообще не так? Я уже сказал, что это не моя вина. Чего ты хочешь? — Я хочу, чтобы ты наконец подумал о себе. — Я и так вечно думаю о себе. А что насчёт неё? — я указываю на Маргарет, которая всё время молчит, — что насчет того, что она не знает, почему молчала так много времени, хотя причина, цитирую, «была не во мне»? Что, твою мать, насчет этого? Мне никто не отвечает. Так я и думал. Через несколько минут в палату заходит медсестра со всякими бумагами и парочкой упаковок, наверно, таблеток. Супер. Она бодро оглядывает нас всех, как будто сейчас не ночь. Отец — полный козёл. Я бы ни за что не платил деньги, чтобы анализы предоставили так быстро. Это же полное неуважение к работникам. «Если бы у тебя был ребёнок, то ты бы сделал тоже самое» Но у меня нет детей. К счастью. Женщина выглядела довольно мило, пока она не заговорила. — Вот ваши анализы и список того, что нужно делать, чтобы восстановить анализы, — проговорила она недовольно. Наверно, отец не заплатил ей, — что насчет парня, то из-за нервов и переживаний он получил слишком много давления на сердце, оно стало высоким. Также кардиолог проверил сердце. Оно у него слабоватое. Здесь написано, какие меры нужно принять. И, пожалуйста, — она оглядела взглядом родителей, — не доводите парня до такого состояния ещё раз. Во второй раз может не повезти.

Тэйлор

На третьем уроке в школе мне приходят сообщения от Коула, на которое я отвечаю только дома вечером. Почему-то мое сердце весело подпрыгивает от этого. Раньше мне писали парни и я даже встречалась с несколькими, но никогда я не чувствовала щекотку и колики в животе и груди. Я не знаю, что это может значить, но это определённо что-то нездоровое. @k.jensenи Мы могли бы встретиться завтра в три часа на станции Арчвей и оттуда поехать в Уатерлоу Парк. Если тебе удобно, конечно

me: Удобно

@k.jensen: И надень что-то с вязанным верхом. Свитер или типа того

me:

Окей После школы на следующий день я иду домой и уже там начинаю собираться. Через несколько минут мне звонит Джессика. — Ну и что там? — спрашивает она. — Я собираюсь сейчас. Ищу что-то вязанное. — Зачем? — Он сказал, чтобы я надела вязаный верх. — А про низ он ничего не сказал? Извращенец. — Си! — возмущаюсь я, отчего моя собака вбегает в комнату, — все хорошо, Джастин. — Ха-ха-ха. Даже Джастин недоволен. — Ты отвратительна. — Это не я, а твой фотограф, — замечает подруга. — Он не «мой», — невольно говорю я, копошась в шкафу, и наконец нахожу то, что нужно, — лучше помоги выбрать свитер. Сейчас отправлю. — Ты прям как будто на свидание идешь, — отшучивается Парк, а я недовольно цокаю, — ладно, молчу. Я раскладываю на кровати два свитера: один — темно-красный с v-образным, неглубоким вырезом, а другой — чёрный классический. Делаю фото и скидываю Парк. — Определённо чёрный, — говорит она. — О’кей. — Ладно. Я пойду, но тебе придётся быть всегда на связи. Я волнуюсь, в конце-то концов. — Люблю тебя. — И я тебя.

Коул

Находясь в одной палате с Луисом, я тоже начинаю нервничать и раздражаться. Мне просто передается все недовольство лучшего друга. Когда я пришёл (меня впустили только благодаря Ричарду), то увидел Луи сидящим в позе лотоса с прикрытыми веками и сложенными большии и указательными пальцами на своей кровати. Я поднял брови, а когда закрыл дверь, Партридж открыл один глаз, а затем быстро встал. — Господи, наконец-то, — сказал он, пожимая мне руку, — ещё немного и я свихнусь здесь один, — парень разводит руки в стороны, имитируя взрыв. Я прыскаю. — Я жду подробностей. О, — вспоминаю я, снимая рюкзак с плеч и расстегиваю его, — я принёс пищу Богов. Вытащив из рюкзака целый пакет со свежеиспеченными шоколадными круассанами, которые всё еще были тёплыми, я протянул пакет Партриджу. Он издал нечто удовлетворительное. — Спасибо, чувак. Следующие полтора часа я слушаю то, каким образом Партридж загремел в больничку. Когда вчера я весь вечер не мог дозвониться до Луиса, я подумал, что случилось что-то супер плохое. Я позвонил Ричарду, узнал что Партридж в больнице и собирался уже идти в десять часов ночи, но меня просто напросто не пустили ни дома, ни пустил и Ричард. Так что мне пришлось прийти сегодня в обед. Когда Луис рассказывает мне, что с ним было, я открываю рот в шоке. — Ты, блин, шутишь? — ошалело спросил я, вскакивая с дивана. Луис хмурится: — Да, блин, я такой шутник сегодня*, — с сарказмом отвечает парень, — я серьёзен. — А я в шоке. Что нужно с этим делать? — сажусь обратно. — Пить кучу таблеток и бывать чаще на свежем воздухе, — я фыркаю с последнего, потому что с первого класса большую часть времени мы проводим на улице, — меня, кстати, сегодня выписывают. И куда ты намылился? — спрашивает друг, указывая на фотоаппарат, висящий на моей шее. — Вчера написала Тэйлор. — А, — понял Партридж, — свидание. — Какое свидание? Это не свидание. — Но ты же хочешь, как я посмотрю, с ней общаться? — Ну… Наверно. Она милая. — Все идет к, — он вскидывает указательный палец, — свиданию. Я закатываю глаза. — Оу, а Джессика не приходила? — Заткнись, — затыкает Луис, а я смеюсь. — Оу, да ладно? Она, наверно, места себе не находит. Скучает по тебе! — Фу. Что за сопли? — Она тебе нравится? Хоть немного? Как человек? — Если я начну узнавать её ближе, то я полностью разочаруюсь, как в своей матери, так что — нет. Я не хочу иметь с ней ничего общего, кроме как школу. Да. — А что, если она по тебе реально скучает? — Как можно скучать по человеку, которого не знаешь? — шатен изгибает бровь. — Спрашивает тот, кто читал уйму романов, — замечаю я. — Романы ни при чём. Романы — иллюзия. Там все такое ванильное, такое «реальное». Ах, настоящая любовь! Бред это всё, а не любовь. Что за ужас? В моей голове всплывает идея, которую я уже озвучиваю: — Давай заключим пари? — спрашиваю я. — Какое пари? — Ты должен будешь мне пятьдесят долларов за то, что ты влюбишься до конца зимы. Это не должна быть именно Джесс, хотя я думаю, никакой другой не будет. А я должен тебе столько же за то, что был неправ насчет твоего «только себялюбия». Идёт? В моей голове плясали чертики, потому что я знал, что выиграю. — Идёт.

Джессика

Всю ночь я не могу заснуть. Моя голова болит от навязчивых мыслей, но я ничего не могу с этим сделать уже три часа. Да, сейчас три часа ночи, мама давно спит, а я лежу и смотрю в потолок. Я уже пробовала считать до ста, искала в интернете разные техники и методики, чтобы заснуть. Но я просто не могу не думать. Не могу не думать о нём и это неправильно. Это ненормально для меня. Это просто какая-то чушь. Но я думаю. Думаю о нашей первой встрече в кабинете его отца, думаю о том, как он спас меня от Николаса, как язвил возле моего окна, как читал стихотворение на литературе, как посмотрел на меня, когда я разговаривала с Кортни. А он в больнице. Что с ним могло случиться? И почему, чёрт возьми, я думаю о нём, переживаю за него? Накрываю другую подушку на лицо и кричу, потому что все это невыносимо и бесит меня. Меня бесят мысли о Луисе Партридже. Да, блин, я такой шутник сегодня* — фраза из фанфика «Платина и Шоколад» автора Чацкая. Здесь Луис не цитирует его. Здесь эта фраза является его личной фразой, но, по сути, я взяла ее из «ПИШ». Надеюсь, мне не прилетит за это)))