Тэйлор
Вчерашняя фотосессия была не просто прекрасной. Она была очень-очень прекрасной. Как мы и договорились, я и Коул встретились возле метро. На нем были чёрные брюки в белую сетку, чёрный свитер, сверху утеплённая чёрная джинсовая куртка и белые кроссовки. Он дружелюбно улыбался и только один взгляд на его лицо поднимал настроение. Наверно, он душа компании. В метро я неловко спрашивала про его деятельность. Вообще-то я со всеми могла свободно разговаривать, но с этим парнем я не могла связать, казалось, два слова. Я все время смущалась, потому что он разглядывал меня с доброй и милой улыбкой, всё время шутил, даже делал пару раз комплименты в метро насчёт моих волос. Когда мы пришли в парк, то сразу же принялись искать место для фотосессии. Точнее Коул начал искать, а я просто ковыляла за ним, потому что он главный. В итоге мы остановились в таком месте, где была обычная не бетонированная дорожка, ведущая в глубь зелёных деревьев, а вокруг дорожки просто зеленый газон. Здесь было красиво так, что я не могла налюбоваться. — Итак, начнём, — сказал парень, снимая с плеч рюкзак и копошась в нём. Оттуда он вытащил складной штатив и огромный объектив. Я охнула. — Ничего себе. Черноволосый засмеялся, присоединяя штатив к фотоаппарату, который висел на шее, затем установил штатив и саму камеру. Все было готово. Кроме меня. — Так, — задумался парень, смотря то на меня, то на наш фон, — мне нравится твой рюкзак. Он сюда подходит. Но вот куртка… — Эй, — обиделась я, — моя куртка прекрасна. — Конечно, — поспешно сказал он, — но здесь она не смотрится. — А, извини, — поняла я, снова смущаясь, — вечно я всё не так понимаю. — Все нормально, Тэйлор. Ну, давай начнем? Я кивнула, снимая куртку и накидывая рюкзак на плечи, затем ждала, ожидая других указаний. — Пройди чуть дальше, — он подошел к камере, нагинаясь к окошку, — ещё… Ещё… Стоп! Я остановилась и развернулась. — Отвернись! — крикнул он мне, смеясь, а я улыбнулась, — возьмись за лямки рюкзака! Я выполнила его просьбу, но он прокричал: — Ниже! Отлично! А теперь не двигайся! Я услышала довольно громкие щелканья камеры, доносившиеся сзади. Через минуты две я спросила: — Ну что там? В ответ молчание. Я повернулась в сторону Коула и заметила парня, смотрящего на меня в задумчивом виде: одну руку он сложил на животе, другой прикасался к губам. Вдруг он начал подходить ко мне, и я даже испугалась, потому что лицо его было слишком уж серьёзное. Он подошёл ко мне, снова изучающе рассмотрел, а затем его руки потянулись к моему хвосту и аккуратно начали снимать резинку с волос. Я уставилась на него, а он остановился, встретившись с моим взглядом. — Извини, — сказал он мягко, — разрешишь? Я только кивнула, отвернув голову, чтобы не смотреть на него. Этот парень доводит меня до ужасной красноты. Сняв резинку, Коул начал расправлять мои волосы, аккуратно расчесывая пальцами. По телу сразу же пробежались мурашки, и это что-то означало. — Готово, — сказал он, посмотрев на меня, — ты очень красивая. О Боже… Что? Румянец снова подступил к щекам, а я пыталась не смотреть на этого парня. Не получалось. Мы стояли чуть ближе обычного так, что я только тогда могла понять какие же красивые у него глаза. В голове зазвучала фраза из одной книги: «Его глаза были такими голубыми, что, казалось, я слышала шум прибоя». И это была правда. У него были такие красивые глаза, голубые, блестящие, добрые глаза. На его щеках было по четыре-пять родинок, а еще маленький шрам на левой щеке; у него красивый прямой нос, красивые чёрные волосы и милая складка на лбу. Все это мне удалось рассмотреть в нём за несколько секунд. — Спасибо, — прошептала я. Мы сделали фотографии, над которыми Коул остался довольным, но показывать их не стал. Сказал, что нужно их обработать, и только тогда он может мне их показать. Мы собрались и пошли обратно. Мы болтали, рассказывали друг другу что-то, он часто шутил. Коул — очень милый парень, эмоциональный, искренний и добрый. От него исходит такая заразительно хорошая энергетика, что хочется танцевать. Он также был джентльменом, потому что когда мы возвращались в метро, он заметил, что я вытягиваю края рукавов свитера и сжимаю их в руках, потому что стало холоднее. Коул остановился возле какого-то ларька, где делают кофе или чай. — Что будешь? — спросил он, параллельно здороваясь с бариста. — Что? — не поняла я, потому что действительно не понимала. — Какое кофе будешь? Или ты любишь чай? — Я ничего не буду, — ответила я, хотя в мне очень хотелось согреться, но соглашаться я не собиралась. — Ты замерзла, я же вижу, — он кивнул на мои руки, — давай-давай. Или я куплю на своё усмотрение. — Ладно. Я попросила сделать мне черный клубничный чай с сахаром. Я протянула деньги, но Коул быстро заявил: — А ну убери это отсюда! — с расширенными глазами он посмотрел на меня, отпихивая мою руку. — Но… — Никаких «но», — перебил он, вытаскивая деньги их рюкзака, — ты посмотри, что выдумала. Гляньте, сэр, — он обратился к мужчине-бариста, который улыбался, — протягивает мне деньги. Что за вздор! — Ваш молодой человек прав, мисс, — обратился ко мне мужчина. Я смутилась. — Он не мой молодой человек, — ответила я. Коул передал деньги, что-то тихо сказал бариста, на что мужчина засмеялся, и мы снова пошли к метро. Интересно. — Спасибо, — поблагодарила я, грея свои озябшие руки. — Не за что, — улыбнулся Коул. Мы разошлись возле метро: Коул поблагодарил меня за то, что я согласилась на его предложение. Весь остаток дня я не могла выбросить из головы его улыбку и голубые глаза. Со мной такое впервые, и мне нужно было срочно поговорить с Си. Но когда я ей рассказала, она ответила только: — Мы попали, Тэй. Обе.Луис
Возвращаюсь домой я позже обычного, потому что отсиживался в парке и кидал камни в воду. Думал, о том, что я согласился со своей учительницей, как я буду играть в пятницу на приёме, что я буду играть. Я думал об отце который влез туда, куда его не просили лезть, думал о матери, из-за которой у меня слишком много проблем. Я устало захожу в дом, даже не замыкаю его, просто плетусь к лестнице, сжимая лямку рюкзака в руке. Дойдя до своей комнаты, я останавливаюсь. Кидаю взгляд на комнату в самом конце коридора и сглатываю. Рюкзак падает на пол, а я шагаю к ненавистной двери, скрывавшей от моих глаз прекрасное произведение искусства. Дернув ручку, я захожу в помещение. Здесь нет ничего. Никакой мебели, ни картин, ничего. Только рояль, спрятанный под белым покрывалом, и пуфик, стоящий перед огромным инструментом. Я подхожу к нему, медленно снимаю простыню, кидаю её на пол. В сердце щемит от вида моего давнего приятеля. Глянцевого, чёрного, изящного. Я провожу ладонью по поверхности и нервно сглатываю. Открываю крышку и сажусь. Пальцы уже чесались, так что я не мог ждать. Я коснулся клавиш и мелодия уже звучала, наверно, по всему дому. Я утонул в звуках. В грудной клетке разлилось тепло; сердце, казалось, билось в такт музыке. Не знаю, сколько времени прошло, пока я играл. Уже стемнело, когда я вышел из транса. Я кидаю взгляд на порог и вижу там отца. Сколько он там стоял? Когда вообще пришёл? Его лицо истощает боль и радость. Всё в одном. Он подходит ко мне, садится рядом и крепко обнимает меня. Так крепко, что я даже опешиваю, не понимая, откуда взялись эти объятия. Но я обнимаю его в ответ. — Вот это мой сын, — сказал он. Я зажмуриваю глаза, чтобы слёзы не покатились по щекам. Я не хочу, чтобы отец видел, как я плачу. Но я услышал его тихий всхлип и дал волю и своим слезам. «Если мужчина плачет, то это не значит, что он слабый. Это значит, что у него тоже есть чувства», — звучат в моей голове старые слова отца. Да, он прав. Абсолютно и бесповоротно.***
Рассказав отцу, что со мной случилось такого, что я снова начал играть, я вспоминаю о миссис Мартелл и пишу ей сообщение о том, что всё в силе. Она очень обрадовалась этому и пожелала мне удачи. Вечером я думаю, какую песню или мелодию я буду исполнять. Что-то весёлое? Грустное? Душевное? Душевное, да. Но что именно? Звоню Коулу по Facetime, чтобы спросить и вообще рассказать, что случилось. Его улыбающаяся рожа появилась на экране и я сложил брови домиком. — Чего лыбишься? — спрашиваю я. — Ничего. — Короче. Ввожу тебя в курс дела. Рассказываю другу все сначала и до конца. И прежде чем я заканчиваю, он вскрикивает: — О, да! Я пойду! Еще как пойду! Я снова хмурюсь. — Что с тобой? — Я…Это… — Что? — Ну не знаю. Настроение со вчерашнего хорошее. — Это подружка Джессики на тебя так повлияла? — смеюсь я. — Не знаю я. — Ага-ага. — Ой, по твоему лицу тоже все понятно! — А вот сейчас помолчи и дай договорить, — Коул кивает, с лицом «мы-еще-вернемся-к-твоему-лицу», — мне нужна песня, которую я буду исполнять или же… — «Experience»!!! , — орёт парень так, что мой отец тут же заходит в комнату. — Всё нормально? — спрашивает он, смотря на меня и на телефон. — Здрасьте, мистер Партридж! — весело здоровается Дженсен. — Привет, Коул. Чего такой весёлый? — Как же тут не радоваться? Этот идиот снова играет! Просто праздник! Вы уже отметили? — Замолчи, — смеюсь я. — Ладно, я пошёл, — говорит папа, закрывая дверь. — «Experience», — снова повторяет парень, — здесь однозначно. — Ладно.***
На вечер в пятницу я приезжаю на машине вместе с Коулом, который всю дорогу недовольно ворчит из-за своего костюма. Насчёт своего я не жаловался. Каждый год у отца проходит сборище психологов, и он все время берет меня с собой, так что у меня каждый год меняются костюмы. Сегодня я решил надеть черный костюм с белой рубашкой и светло-оливковым жилетом. Коул же напялил такой же черный, только без жилета, а с черной бабочкой, которую все время поправлял. — Чтоб её, — бубнит он, когда мы входим в актовый зал. Прежде я никогда не бывал в этом помещении, но сейчас здесь было потрясающе. Оргкомитет хорошо постарался над оформлением. Свет здесь был не обычный желтый или белый, а мягкий синий и фиолетовый. При входе повесили картины художественного кружка вместе с фотографиями всего учительского состава, состава спортивной секции, музыкальной, художественной и научной; также стояли интересные статуи из разного материала. Я, увлечённый всеми рисунками, продолжаю разглядывать всё, пока Дженсен снова ворчит и даже разок тихо матерится. — Тупой костюм. Я выгляжу в нем как идиот. — Ты всегда так выглядишь, — улыбаюсь я. — Ой, да пошёл ты. — Ха-ха. — Ненавижу эти тупые… О Мой Бог. Ворчания друга прекращаются, и он замолкает на минуту. Я отворачиваюсь от рисунков и смотрю на друга. — Куда ты смотришь? Дженсен просто кивает в сторону, не отрывая голубых глаз от чего-то. Я поднимаю брови, смотрю туда, куда смотрит Коул. Мой рот автоматически открывается, а глаза перестают что-либо видеть, кроме одной сияющей фигуры. Джессики Парк. На ней сумасшедшей красоты зеленое платье до колен, обтягивающее хрупкую фигуру девушки, и зеленые кеды со стразами. Она выглядит просто потрясающе со своими волнистыми рыжими волосами, доходящими до середины талии; с аккуратным макияжем. Она выглядит так красиво, что у меня перехватило дыхание. — Господи, она такая красивая, — шепчет Коул. — Да, — также тихо подтверждаю я, а затем чувствую удар в лопатку. — Эй! — кричит Коул, — я думал тебе нравится Джессика, а не Тэйлор! Смотря на друга пару секунд, а затем закатив глаза, я отвечаю: — Ты идиот. Я говорил про Джессику. И она мне не нравится. — Ну конечно, — язвит Дженсен. В поле зрения оказывается Тэйлор в черном платье, подходящая, наверняка, к Коулу, который, опомнившись, пошел навстречу к блондинке. Джессика осталась стоять возле столов, наблюдая за нами. Я помахал ей, натянув ухмылку на лицо. Да, как по-Партриджски. Кареглазая закатывает глаза, но все же машет мне. — Луис! — ко мне подходит миссис Мартелл, — ах, боже мой, дети, вы такие красивые, — восхищенно произносит женщина, оглядывая всех детей. — Вы тоже прекрасно выглядите, мэм. — Спасибо, дорогой. Значит так. Твой выход будет назван ведущими. Тебе просто нужно пройти к сцене и всё, — она указывает в конец зала, — мы на тебя надеемся, Луи. Твой номер, можно сказать, главный на сегодняшнем вечере. Не подведи нас. Я киваю, и женщина торопливо уходит, отсылаясь на то, что гости уже здесь. Все представления учеников я сижу за столом с Коулом, который мечтательно смотрит на Тэйлор. Я же рисую в блокноте карандашом, который прихватил с собой. Час спустя я отрываюсь от своего рисунка, готовый показать его Дженсену, но тот, куда-то пропав, оказывается не на месте. Я окидываю взглядом все столы и вижу Тэйлор с Коулом, которые мило болтают возле стенда со скульптурами. Джессики я нигде не вижу. За столом гостей и директора Брук, я замечаю одного мужчину — довольно неприятного типа. Брук, с уважительным видом, рассказывает ему, скорее всего, о школе, а он всё время морщит лоб и нос, как будто ему не в наслаждение слушать. Вот козёл. Наверно, он какая-нибудь шишка. Проходит еще час и я уже готов был уснуть от скукоты, но слышу, как ведущий произносит мое имя. — А сейчас, дорогие гости, для вас сыграет, Луис Партридж. Я встаю с места под громкие хлопки гостей и направляюсь к роялю, который ждал меня весь вечер. По пути я вижу Коула, с которым я стукаюсь кулаком. — Удачи, — произносит он. Я поднимаюсь по маленькой лестнице на сцену, ощущая сотни глаз на себе. Снимаю, как ни в чем не бывало, пиджак, кладу на длинный пуфик, рядом с собой открываю крышку. Кидаю взгляд на стол гостей и вижу того лысого типа, смотрящего на меня так как будто я — ничтожный кусок дерьма. Я хмыкаю.Experience — Ludovico Elinaudi
Свет прожекторов падает на меня и я принимаю это как сигнал. Медленно вдыхаю и выдыхаю. В следующий момент весь зал окутывает мелодия, исходящая из моих пальцев. Я нахожусь в другой реальности, пока играю, в другой вселенной. Музыка поглотила меня и не собиралась отпускать. Когда я заканчиваю игру, зал взрывается аплодисментами, Коул громко свистит, орет мое имя. Я улыбаюсь, смотрю на мерзкого лысого типа, который теперь в шоке смотрел на меня и держался за сердце. Я его сделал. Глаза останавливаются на Джессике, стоящей возле самого последнего стала. Улыбка сразу пропадает, стоит мне заметить её грустное выражение лица, глаза, смотрящие на меня с какой-то паникой. Я хмурюсь, не отводя от девушки глаз, а она делает шаг назад, оглядывая всех в зале, а после быстрыми шагами идёт к выходу. Я хватаю свой пиджак, игнорирую похвалу учителей, только натянуто улыбаюсь, протискиваясь между воодушевленными моей игрой людьми. — Ты куда? — кричит вслед Коул, когда ведущие объявляют следующий номер. — Сейчас приду! Выбежав из зала, я оказываюсь в коридоре. Ни Джессики, никого. Из дамской комнаты выходит брюнетка в желтом платье, и я сразу же подбегаю к ней. — Эй, извини, там никого не было? Я ищу подругу. — Не-а, — качает головой девушка, — кстати на первом и третьем этажах можешь не искать. Там все заперто. Я благодарю её, когда она уходит, а сам заворачиваю на лестничную площадку, но резко останавливаюсь. Может она возле своего окна? «Эй, Партридж, какого хрена? Зачем ты ищешь её? Что ты ей скажешь? «Привет, искал тебя в туалете, но не нашёл?" Это ты ей скажешь?». Отвали, прошу тебя. Возле окна Джессики Парк тоже нет. Не могла же она уйти? Нет, не могла. На улице ужасно холодно, а она выбежала без вещей. «Раз такая вечеринка, пойди что ли, посмотри. Может она решила подышать» Я шагаю к выходу, тяжело дыша, от марафона, который устроила Парк. Охранник окидывает меня взглядом, но я игнорирую это. Выйдя из школы, я подхожу на парковку. Смотрю по сторонам, в попытках заметить рыжую голову Джессики в темноте, но я никого не вижу. Чёрт возьми. Вздохнув, я плетусь обратно. На плечо падает большая капля. Я поднимаю голову, рассматривая небо, все вокруг. Взгляд падает на школу, на окна актового зала, из которых доносится музыка. Взгляд падает на крышу и прежде чем я его отвожу, я замечаю фигуру. О Господи. Я бегу обратно со всей скорости, заворачиваю за угол, перепрыгиваю через две ступеньки на лестнице. Сердце стучит в ушах, руки сильно дрожат, но я продолжаю бежать. Ты успеешь. Ты успеешь. Оказываясь на третьем этаже, я ищу лестницу на крышу. Она оказывается в конце коридора, и я сразу же поднимаюсь по ней, откидывая железную дверцу на потолке. Ветер бьет по лицу, я содрогаюсь от холода, взглядом ищу Парк. Девушка стоит в самом конце крыше, на самом её краю. Стоит и дрожит от рыданий. Я спешу к ней, тихо, чтобы не испугать её. Дойдя до неё, я кладу свой пиджак на пол. — Джессика? Девушка резко поворачивается в мою сторону, смотря на меня раскрытыми заплаканными глазами. Я сглатываю, смотря на то, как мало расстояния осталось от её ног до края. — Что ты тут забыл? — недовольно спрашивает она. На смену её грусти приходит раздражение и дерзкие тона, — слушай, уйди пожалуйста, я тут как бы занята. — Не делай этого. Я тебя прошу. — Не делать что? — хрипит она. — Иди сюда, пожалуйста. Теперь Парк поворачивается полностью ко мне и резко разводит руки в сторону. — Луис, отстань от меня, — когда она отворачивается, её нога задевает камень, и девушка теряет равновесие. Я подбегаю и дергаю рыжую на себя, быстро отводя нас от края крыши. Я тяжело дышу, пытаясь восстановить дыхание, успокоить свои нервы. Взгляд падает на кареглазую, которая с шоком смотрит на свои ноги. В этот момент весь мой шок исчезает, а на смену ему приходит злость. — Ты с ума сошла?! — ору я, а Джессика в шоке смотрит на меня. Она так испуганно на меня смотрит, но я продолжаю кричать. — О чем ты только думала, а?! — я трясу девушку за плечи, — о чем ты, чёрт возьми, думала?! — Что? — тихо спрашивает Парк, смотря мне в глаза. — А если бы меня тут не было?! — продолжаю я, — разбилась бы к чертям! Ты этого хотела?! Ты пришла сюда, чтобы с жизнью распрощаться, да?! — ору я, как ненормальный. Парк хмурится: — Что? — Ты издеваешься?! Парк сбрасывает мои руки. — Я не собиралась сбрасываться, идиот! — А что ты тут забыла?! — Я просто дышала свежим воздухом! — Тебе не дышалось на земле?! Мы орали друг на друга так сильно, что болела голова. Она просто сумасшедшая. Что её потянуло на всё? Господи. — Я хочу помочь! — Мне не нужно помогать, Партридж! Я в порядке! И не собиралась я прыгать, пойми ты уже! Её волосы растрепались, кожа побледнела, пальцы сжимаются в кулаки, и я только сейчас вспоминаю, что мы на улице и здесь ужасно холодно. Я расправляю свой помятый пиджак и набрасываю ей на плечи. — Тогда зачем ты сюда пришла? — уже тихо спрашиваю я, смотря ей в глаза. — Луис, мы не друзья, помнишь? — Помню. Но я тебе только что спас жизнь, и я хочу услышать честный ответ. Что ты тут делала? Джессика смотрит на свои кеды, молчит, а я стою и жду. Мне так хочется убрать выпавшие рыжие пряди волос с её лица, у меня буквально чешутся руки, но я стою и не смею ничего делать. — У моего отца стояла на звонке та мелодия, которую ты сегодня играл, — произносит рыжая, — мы часто слушали её вместе, она мне очень нравилась. Очень. И ты выбрал именно эту, да еще и сыграл так прекрасно, что я, — она замалкивается, затем смотрит на меня грустными глазами, — вот почему я пришла сюда. Я не хотела, чтобы меня искали, хотела побыть немного одна. А ты нашёл, — она усмехается, убирая волосы с лица, — я не пыталась уйти из жизни, Луис. Больше она ничего не сказала. Я стою, не зная, что сказать, смотрю на неё, догадываясь, что за боль таилась в ней, но руки сами обхватывают её хрупкие плечи, приятягивают к себе, окольцовывают тонкую талию без всяких мыслей. Девушка опешила, но затем медленно обняла меня в ответ. — Мне очень жаль, — сочувственно произношу я. Как же жалко звучат мои слова. — Спасибо, что спас меня. Ещё раз. — Всегда пожалуйста, Джесс.