Бескрылый дракон

Саундтрек: Ghostly kisses — roses raslabon

Когда сердце хочет, а разум говорит нельзя, душа молча разбивается на части.

      Угольки медленно тлели в печке, согревая комнату, где все уже погрузились в глубокий сон. Он, будто тень, едва заметная за чёрной занавесой ночи, скользнул в кровать.       Этот день был изнуряюще долгим, но его окончание — каким-то бесконечно счастливым. Противоречиво счастливым.       Переодевшись в атласную пижаму, он забрался под одеяло. Руки зарылись в белоснежные волосы, пытаясь унять беспокойные чувства.              «Да, меня, может, и веселил огонёк злости и гнева в её глазах. Блять, признаю».              «Но, когда она улыбалась от радости, я, сука, просто взлетел… до небес».              «Да что со мной? Что, чёрт возьми, происходит?»              «Ты знаешь», — шептало сердце.              «Нет. Заткнись. Такого не может быть!»              Но не унималось что-то в левой части груди, то болезненно сжимаясь, то замирая.              «Нет, блять. Я просто схожу с ума».              «Одно дело молча спасти её, когда она не знала об этом, а теперь ты… Что ты, блять, вообще делаешь, Малфой? Что за хуйню ты творишь?»              «Это же Грейнджер! Мерлина ради, Драко. Это же грязнокровка Грейнджер», — он поморщился.              «Грязнокровка. Произнеся это однажды, на втором курсе, ты, блять, окончательно поставил точку. Чего ты сейчас добиваешься? И зачем?»              «Тебе нельзя что-то чувствовать к ней!»              «Но этот запах карамели, блять. Ебучий запах карамели».              «И эти херовы волосы, в которые хочется зарыться лицом и вдыхать, вдыхать её… Эту мерзкую карамель. Почему она вообще ей пахнет?»              «И эти глаза… и та улыбка. Она никогда не улыбалась мне. Для меня. Блять».              «Что за херня, Малфой? Что за бред?»              Но, видимо, неугомонное существо внутри сегодня было в ударе.              «Спасибо», — любезно всплыли воспоминания, и он услышал её шёпот, что отозвался бешеной пульсацией в груди. Улыбка сама расползалась на лице, и он закусил губу.              «Остановись, Малфой! Ты должен остановиться», — твердила рациональная часть его сознания.              «Тебе нужно просто отвлечься на что-то другое. Разрядиться».              «Может, секс? Ты же уже и забыл, когда в последний раз у тебя был секс. Из-за всех переживаний после судов было как-то не до этого. Это просто гормоны. Ничего больше. А справлять нужду с подружкой Поттера не входит в твои планы».              В отличие от Блейза, он придирчиво выбирал девушек даже для просто-секса.              — Не понимаю, какое отношение имеет чистота крови на её умения в кровати? — как-то раз начал скептически рассуждать Забини, когда Малфой сморщился от пошлых комментариев о маглорожденной волшебнице.              — Для меня это важно. Я не хочу марать себя, — Драко скривил лицо от отвращения.              — Чистокровные аристократичные девушки слишком зажатые, — хмыкнул чернокожий слизеринец.              — Ты очень сильно ошибаешься. Эти леди так же хороши в постели, как и в манерах. Ты когда-нибудь слышал о том, что у приличной дамы большой сундук секретов? Так вот, их пошлые желания входят в этот сундук.              — Да? — заинтересованно протянул Блейз, с подозрением смотря на девушек за соседним столом.              — Чем сильнее девушка источает целомудрие, тем развратнее она на самом деле. Ты смотришь на их платья, а я знаю какое бельё она под ним носит.              — Возможно, в этом есть смысл, — блеснул глазами Блейз. — Но бывает, что так хочется девушку, что плевать на чистоту её крови. У тебя что, такого никогда не было?              Драко шумно выдохнул и поднял глаза. Тени танцевали на потолке замысловатыми очертаниями, путаясь в полумраке комнаты.              «Грейнджер — самая не сексуальная девушка из всех, что можно представить. Как она вообще может возбуждать? Сплошная катастрофа. В этих своих свитерах дебильных. Огромные, бесформенные мешки. И она в них такая… хрупкая. Блять»              «Что стало с моими стандартами?»              Но растущее от его размышлений существо в груди подкинуло воспоминания с четвёртого курса, когда Малфой впервые увидел гриффиндорку на Святочном балу в чём-то кроме чопорной школьной формы. Обычно девушки Хогвартса укорачивали длину юбок, но «Мисс железные правила» никогда этого не делала. Гермиона в целом не красилась, не носила женственных вещей и не пыталась обуздать свои волосы до Турнира Трёх волшебников, после которого девушка заметно похорошела. Мысль, что эти изменения были вызваны Виктором Крамом, почему-то до скрипа зубов бесила слизеринца. Однако бессменные свитера никуда не делись. Просто сейчас они создавали гармоничный образ, но это всё равно было очень далеко от представлений аристократа о чувстве стиля и вкусе.              «Это просто любопытство, Малфой. Ты, блять, до охерения любопытный тип».              «Она не может привлекать тебя как девушка. Это смешно».              Он удовлетворенно кивнул, и, растворившись в тепле, начал проваливаться в сон.              Сладковатый запах молочной карамели заставил его открыть глаза. Каштановые кудри отсвечивали серебром в лунном свете. Она сидела на краю его кровати в чёрной мантии.              — Что ты здесь делаешь? — удивлённо прошептал Малфой.              — Т-ш-ш, — гриффиндорка прижала палец к его губам и расстегнула застежку мантии.              Малфой застыл на кровати в полном недоумении.       Ткань послушно упала на пол, издавая тихий шелест. И Гермиона предстала перед ним в тонкой сорочке. Той самой, что была на ней в ванной старост. Девушка медленно забралась под одеяло слизеринца, и его обдало теплом её тела. По коже мгновенно рассыпались мурашки. Он пристально смотрел за её движениями, совершенно не понимая, что происходит. Девушка приблизилась к его лицу, гипнотизируя его сладостью своего аромата.              «Что за, блять?» — но думать больше не получалось. Здравый смысл улетел так далеко, что его голос было не слышно сквозь бешено пульсирующий поток крови, приливающий к ушам.              Всё в ней манило его, как дурман, сводя с ума и заставляя сердце замереть в ожидании удара. Губы гриффиндорки приоткрылись, и она провела по ним кончиком языка.              Чека была сорвана.              Самоконтроль?              Нет, Драко сейчас о таком не помнил.              Он жадно впился в нежные губы поцелуем, упиваясь желанием. Гермиона оторвалась от него, переходя горячим дыханием от скулы к мочке уха парня.              «Салазар, что происходит?»              Слегка прикусив, она оттянула кожу, и Малфой услышал свой глухой стон.              «Блять. Почему это так… ахуенно?»              — Тише, ты всех разбудишь, — прошептала ему на ухо Гермиона.              «Всех? Блять, мы же в общей спальне. На соседних кроватях спят…»              — Что ты творишь, Грейнджер? С ума сошла?              Ловкие пальчики быстро растёгивали пуговицы пижамы. Она провела руками по телу, и Малфой, сдавшись, откинул голову назад. Медленно спускаясь вниз, Гермиона скользила ногтями по торсу слизеринца. Он чувствовал каждый влажный поцелуй и её тяжёлое дыхание.              «Это слишком хорошо, чтобы быть правдой».              «Либо я совсем тронулся головой, либо это… Блять. Похуй. Лишь бы не заканчивалось».              Возбуждение в паху было уже болезненным. И, будто почувствовав это, Гермиона зубами оттянула резинку пижамных штанов вместе с бельём. Ей в лицо уткнулась горячая возбужденная плоть.              «Что она хочет сделать? Малфой, этого не может быть, но почему я, сука, так сильно хочу?»              Драко опустил взгляд на девушку. Она пристально смотрела на него. Зрачки были расширены так, что карамель теперь будто была сожжена огнём желания. Не отрывая взгляда, Гермиона нежно поцеловала его, проводя языком круги на головке его плоти.              «Салазар, убей меня. Я всё равно уже не жилец. Эта… девушка что-то сделала со мной. Это какое-то проклятие. Блять, болезнь».              Малфой нервно сжал руками простыни. И она обхватила его губами, медленно втягивая щёки, посасывая его. Он закусил губу, чтобы не зарычать от наслаждения. Сначала темп был медленный, глубокий и нежный, с каждым разом ускоряясь и доводя до онемения тело, что слишком бурно отзывалось на эти ласки. Он молил всех известных ему волшебников о том, чтобы это не заканчивалось, но волна жара так быстро распространялась по всему телу, неумолимо желая разлиться. Она начала помогать себе руками, и слизеринец не мог сдерживать себя. Губа была искусана до крови, а костяшки пальцев побелели от напряжения, с которым он сжимал простынь.              — Грейнджер, — прошептал он, и фейерверк заполнил его сознание. — Грейнджер… Грейнджер, — повторял он, но её тепла уже не было.              Драко распахнул глаза и увидел всё ту же комнату, погружённую во мрак. Гриффиндорки не было, но зато он ощущал непонятную влажность. Одно движение, и он, подняв одеяло, выругался про себя.              «Ты ненормальный, Малфой! Блять. Пиздец просто. Кончил во сне? Да это уже дебилизм последней стадии! Так ещё и от чего кончил? Чёрт».              «Остановись, Малфой! У тебя уже крыша едет по всем фазам»              «Блять! Это просто сумасшествие! Ты больной! Сука, больной!»              Он взял палочку и убрал все свидетельства жарких снов.              На следующий день в Общем зале Драко сел спиной к столу Гриффиндора.              «И только, сука, попробуй повернуть голову!»              «Не вздумай на неё смотреть. Это уже начинает переходить все рамки. Да, давай начистоту. Это пиздец как далеко за рамками».              За соседним столом когтевранцы, кажется, предпочли съесть на завтрак детей Пожирателей Смерти, потому как они неотрывно косились и бросали друг другу многозначительные взгляды, полные презрения.              «Зашибись. Этот пиздец будет продолжаться всю жизнь?»              «Хотя какая разница? Ты свалишь. Будешь в бегах. Не долго осталось терпеть».              — Пэнси? Как спалось сегодня? Что-то ты немногословна, — спросил Блейз.              — Хорошо, — коротко ответила Паркинсон, что было на неё совсем не похоже.              — Что, зубрилка снова не давала спать?              — Нет. Я же сказала хорошо, — Паркинсон посмотрела в сторону стола Гриффиндора. Оттуда послышался смех. Блейз прищурился и, проследив за взглядом девушки, ответил:              — По ним и не скажешь, что войну прошли. Так ещё и Герои.              — Слушай, Забини, если внешне всё выглядит нормальным, это не значит, что оно таковым является! — процедила Паркинсон, сквозь зубы.              Малфой поднял на неё глаза:       — Что ты этим хочешь сказать?              — Я видела сегодня Грейнджер.              — Ну мы тоже её видим, — усмехнулся Забини.              — Нет! Я видела её без всей этой мишуры. То, как она выглядит в реальности… пугает. Драко, её что, мучали в Малфой-Мэноре?              Драко молчал. Воспоминания из родового поместья предстали перед его глазами. Её хрупкое тело и истошный вопль. Парень зажмурился, чтобы отогнать мысли.              «Она сейчас здесь. Всё закончилось».              Малфой обернулся, чтобы взглянуть на гриффиндорку в подтверждение своим мыслям, и замер. Тёплая карамель поймала серо-голубой омут его глаз и держала, как дьявольские силки. Она смотрела на него, не отрываясь, всего секунду, но слизеринцу показалось, что это была вечность. И тут. Гермиона легонько кивнула ему в знак приветствия. Драко буквально чуть не упал со скамейки, но совладал с эмоциями.              «Она здоровается со мной? Салазар, найди меня и приведи в чувства. Эта девушка сведёт меня с ума!»              «Отвернись! Просто отвернись! Игнорируй её!» — твердил разум.              «Ты же обещал, Малфой. Да что с тобой, дружище?»              «Не могу», — сопротивлялось что-то внутри, и он сдавленно кивнул в ответ. Она едва заметно улыбнулась, и Драко резко отвернулся.              «Ты в жопе. И если не прекратишь, то утонешь в ней бесповоротно».              «Тебе пиздеца в жизни не хватает?»              «Думай об отце и своём задании».              «Ты страдаешь хренью», — разум напомнил инцидент прошлой ночью, и Малфой напряжённо стиснул скулы.              Весь день Драко с Блейзом провели в библиотеке, выполняя задания по истории и трансфигурации.              — Старуха никогда не оставит нас в покое! — простонал Забини.              — Мне ещё алхимию выполнять, — ответил Драко.              Но мысли парня были заняты поиском вариантов, как разговорить эльфов.              «Может, Империо? И всё… Делов-то… Но вдруг палочку проверят перед судом отца на непростительные? Нет, не пойдёт».              «Что бы такого придумать?»              — Ты какой-то рассеянный. О чём мысли? — спросил Забини, тем временем рассматривая за спиной Драко кого-то.              — Блейз, как заставить эльфа говорить?              — Они вроде наделены этим талантом, — задумчиво ответил он.              — Да я не об этом… Как заставить рассказать кое-что важное?              — Ммм… Подружись с ними. Пару ласковых слов, и они начнут вилять ушами, если, конечно, ты не собираешься навредить их хозяину.              — Это… свободные эльфы, и отношения у нас не заладились, — процедил Драко.              — О, эта новая субстанция мне вообще не понятна. Спроси у Грейнджер. Она же организовывала какое-то ГОВНО, — ухмыльнулся Блейз.              «ГАВНЭ! И как я не подумал? Гриффиндорская зубрилка же, что-то там, боролась за права эльфов и добивалась свободы эльфам Хогвартса. Они явно должны её обожать!»              «Нашёл. Я, кажется, нашёл решение. Она спросит у них».              «Так стоп! А нахера ей это? Это же всезнайка Грейнджер. Она по-любому спросит о том, что и зачем ты ищешь».              «Не скажешь же ты ей, мол, я хочу дать сбежать своему отцу-Пожирателю. Блять».              «Ну и для чего я могу искать часы? Часы…»              «Она же девушка. Гриффиндорка… Значит, надо что-то душевное придумать».              «Я ищу родовые часы Малфоев, которые передаются от отца к сыну из поколения в поколение».              «Зачем?»              «Потому что хочу, чтобы после его смерти у меня осталась частичка его. Чтобы род Малфоев продолжал жить, несмотря ни на что», — Драко несколько раз мысленно прокрутил в голове эту версию и утвердительно кивнул.              «Хуёво, но подходит! Звучит очень сентиментально и в принципе похоже на правду».              «Грейнджер сама сказала, что у меня в долгу. Вот, вместо этого я попрошу её разговорить эльфов».              «Но, Драко, чтобы всё выглядело убедительно, она должна доверять тебе. Нужно сблизиться с ней, быть дружелюбнее», — это явно говорил не разум, но Малфой предпочёл не давать себе отчёт в этом.              «Да куда ещё дружелюбнее, блять? Ты спас её. Это уже ахереть какой белый флаг».              «Даже если ты и являешься её долбаным спасителем, этого недостаточно, чтоб она поверила в твою хилую историю о часах. Чтоб она ничего не заподозрила, нужно подружиться и втереться в доверие», — скептик в нём не умирал, наверно, никогда.              «Так что включи своё очарование и давай. Ты же знаешь, как это действует на девчонок».              «Ну, и признайся себе, ты сам этого хочешь, без всяких запретов, быть к ней ближе», — сказало сердце, и Драко показалось, что в него ударили Петрификусом. Спорить было бесполезно.              Он хотел этого. Действительно, хотел. Всем своим существом. И хотел, кажется, уже очень давно, но постоянно себя останавливал. А позорный сон прошлой ночью — только яркое тому доказательство. Она всегда была для него чем-то недоступным, невозможным, запретным, но таким желаемым. А потому и таким ненавистным.              «Сейчас у тебя есть веская причина быть с ней рядом. Это для спасения отца».              «Шикарно. Крутые оправдания. Трахать ты её тоже для спасения отца будешь?» — саркастично выдало сознание.              «Блять. Я, сука, сам себе враг. Да, поистине счастлив, наверно, тот человек, чьи мысли не стоят одновременно по обе стороны баррикады!»              «Всё. Ладно. Хер с этим. Сдаюсь. Я хочу её. Из любопытства. Просто так».              «Я просто использую её! И всё. Возможно, получу физическое удовольствие от процесса. Это не критично. Всё равно после суда я с семьёй исчезну. Буду в бегах. Возможно, мы никогда больше и не увидимся».              «Так что я просто утолю своё любопытство и исчезну».              «Да, и ничего больше. Запретный плод сладок. Вот и всё! Трахну её, и она перестанет быть чем-то неизведанным и непонятным. Делов-то!» — Малфой отчаянно вдалбливал в себя эти мысли.              Но в итоге почему-то… Вот, он стоит у двери ванной старост в полночь и волнуется. Драко раз десять осмотрел себя в зеркале перед выходом. Чёрная водолазка и брюки, кожаный ремень и туфли. Он сжимал и разжимал кулаки, пытаясь взять себя в руки.              «Да что ты, как малолетка?»              «Вы всего лишь будете варить зелье. Долбанное зелье, блять. Давай же, Малфой! Соберись!»              Сделав глубокий вдох, он открыл дверь. Девушка сидела на подоконнике и изучала свиток с рецептом, что он дал ей.       В её волосах играли блики от огня факелов на стене, что были зажжены в ванной. Она подняла на него глаза, и Драко улыбнулся. И вот открытие. Удивление считывалось с её лица с такой лёгкостью, что было понятно.              «Блять, она не ожидала таких резких перемен в общении. И можно ли назвать это общением?»              — Ровно полночь, — наконец сказала Гермиона, посмотрев на часы на стене.              — Пунктуальность аристократа, — Драко приблизился к подоконнику, и девушка спрыгнула с него. — Опаздывать — дурной тон.              — Я взяла всё необходимое. Порошок из семян мака и рогачника, нектар чемерицы, толчёный лунный камень, веточки перечной мяты и кровь саламандры.              — Отлично! Ну, тогда начнём? — Малфой закатал рукава водолазки и поставил котёл на подоконник.              — Что идёт первым?              — Кровь саламандры, конечно. Всегда лучше начинать с неё. Давай сначала нагреем котёл.              — До тридцати восьми градусов, — кивнула Гермиона.              — Верно. Быстро учишься, — ухмыльнулся Малфой.              — Это — мой талант! — подмигнула гриффиндорка, и парень сглотнул.              «Что ты, блять, делаешь? Прекрати».              «Остынь, Драко. Посмотри на неё. Снова этот мешок на ней. На башке кудряшки. И, блять, у неё даже есть веснушки. Это совсем не аристократично. Вспомни сестёр Гринграсс или Пэнс. Вот они эталон прекрасной внешности. А она сплошная катастрофа».              Гермиона тихонько хмыкнула и заправила выбившийся локон за ухо. И было в этом простом машинальном движении что-то интимное. Малфой облизнулся.              «Блять. Что в ней такого, чего нет в других? Что именно заставляет тебя мысленно возвращаться к ней каждый раз?»              «Её долбанутая способность влипать в неприятности? Ты гриффиндорец под прикрытием что ли? Нравится быть её героем?»              Как только котёл закипел, Малфой вылил бутылёк с кровью саламандры.              — Не трогай кровь саламандры, пока не начнёт пениться. Как только пойдёт пена, сними её и можешь добавлять остальное.              — Впервые слышу о таком, — сказала Гермиона, внимательно следя за котлом.              — Это исходя из моих наблюдений. Много раз проверено.              Малфой был в своей стихии. И буквально чувствовал, что может очень много рассказать и показать ей, даже несмотря на то, что она, кажется, знает всё на свете. Но в зельеварении важны не книги, а опыт. Опыт, которым он обладал. Он опустил веточки мяты и залил нектар чемерицы.              — Мешать нужно медленно, против часовой стрелки, не больше десяти оборотов.              — Хм, я мешала явно больше, чем десять кругов, — грустно сказала Грейнджер.              Между бровей проступила маленькая складка, которую захотелось разгладить.              «Это точно какое-то проклятие, блять».              — Мне тоже понадобилось много времени, чтобы довести до идеала, — взбодрил Малфой, и гриффиндорка осторожно посмотрела в его глаза.              — Да. Зелье действительно просто идеальное.              Воздух электризовался. Два бывших врага. Два выпускника. В полночь. В ванной старост. Гермиона отвела взгляд и прочистила горло.              — Ты не хочешь пойти работать в больницу Святого Мунго? Им явно нужны люди с таким талантом, — быстро спросила она.              «Ей неловко рядом со мной?»              — От меня у них только появится ещё больше пациентов, — отмахнулся Драко.              Гриффиндорка вопросительно подняла бровь.              — В лице девушек, которые мечтают, чтобы их вылечил Драко Малфой, — он самодовольно улыбнулся.              «Я не хочу, чтобы ей было некомфортно со мной. Чёрт, Мерлин, мне нравится говорить с ней вот так. Без посторонних. Не думая о том, кто она и кто я».              Гермиона со смешком закатила глаза, но было видно, что это не от раздражения, а скорее дружеский театральный жест. Атмосфера в ванной старост, на удивление, изменилась. Они продолжили готовить зелье и обмениваться замечаниями. Малфой вставлял шутки и улыбался сам, когда видел, как проступает ямочка на щеке Гермионы, когда она смеялась. Это так странно. Им было легко общаться друг с другом, будто они делали это каждый день. Она понимала его юмор и могла поддержать любую тему. Они успели поспорить о истории восстания гоблинов в восемнадцатом веке и о заклинаниях оглушения.              — Теперь нужно смешать порошок рогачника с водой и тонкой струйкой влить, помешивая против часовой стрелки. В любое зелье, где в рецепте указан рогачник, вводи его именно так.              — Буду иметь в виду, — Гермиона очень внимательно наблюдала за каждым движением, и слизеринцу это нравилось.              Малфой тайком вдыхал её сладковатый запах карамели и немного задерживал дыхание, будто пытаясь распробовать его на вкус.              — Теперь нужно поварить пятнадцать минут. А потом добавить порошок из семян мака.              — Интересно, почему во всех снотворных зельях основным ингредиентом является мак, — гриффиндорка закусила губу, смотря в бурлящий котёл.              — Ты слышала легенду об этих цветах?              — Нет. Какую легенду? Расскажи мне… — Гермиона требовательно посмотрела на слизеринца.              «Невыносимая всезнайка», — подумал он.              «И всё тебе надо знать».              «Блять, ладно. Да. Признаю. Она пиздец какая милая в этом проклятом свитере на два размера больше. А я полный придурок, раз мог это так долго отрицать».              — Вообще-то это старая легенда. Я плохо помню, — карие глаза упрямо сверлили его. — Ну, в общих чертах… Давным-давно одинокий волшебник, скитаясь по миру, не мог найти себе покоя. Маглы завидовали его магии и, одержимые алчностью, пытались отобрать его палочку. Он перестал доверять им и прятал свою магию до тех пор, пока однажды на лугу не услышал пение девушки. Волшебник, в общем… Влюбился и решил показать ей свою магию. Взмахнув палочкой, он усыпал поле белыми цветами, что так нравились ей. Но девушка, узнав его тайну, захотела обладать палочкой. Она убаюкала его своим пением и, проткнув сердце ножом, забрала волшебное древко. Но в её руках она перестала источать магию. Земля впитала в себя кровь волшебника, и цветы окрасились в красный цвет. Так и появились цветы мака. С тех пор они являются символом забвения и доверия, а порошок из семян мака — хорошая основа для любого снотворного зелья.              — Какая грустная легенда, — задумчиво сказала Грейнджер.              — Его погубила алчность маглов, — холодно ответил Малфой.              — Нет, я думаю, его погубило доверие.              «Блять. Что ты творишь, Малфой?! Ты же, сука, пытаешься втереться к ней в доверие, а сам рассказываешь ей легенду о печальном исходе такого явления».              «Опрометчиво. Пиздец как».              «Теперь надо выпутаться».              «Ну же, не тупи!»              «Чёрт! Смени тему. Давай. О чём-нибудь другом!»              — Кем ты планируешь стать после окончания школы? — спросил он.              Гриффиндорка, недолго думая, ответила:       — Хочу пойти в Министерство. Отдел регулирования магических популяций. Мне близка эта тема.              — Вот как? Ну, я помню твою организацию. ГАВНЭ? Верно?              — Да. Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов.              — О, звучит серьёзно. Но аббревиатура несколько комична, ты так не считаешь?              — Нет! Я так не считаю. Чем человек наполнен, то он и несёт в мир. Это, в первую очередь, движение за свободу эльфов, а не…              — ГОВНО? — Малфой рассмеялся и потрепал волосы на затылке, поймав её строгий взгляд. — Да ладно тебе, Грейнджер! Я шучу… То есть, это ты добилась свободы эльфам Хогвартса?              — Да, можно и так сказать, — смущённо ответила девушка, но глаза её просияли от радости.              «Ты в верном направлении… Теперь мягко подведи к теме».              — А ты? Кем ты планируешь стать? — спросила гриффиндорка.              — Честно, не знаю. Возможно, Аврором?              — Мракоборец, значит… — она задумалась.              — Пока я просто жду суда отца, — тихо сказал он.              — Мне жаль… Правда. Очень жаль, — девушка опустила голову.              Это было неожиданно.              «Что?»              «Да чтоб тебя, Грейнджер, не смотря на всё, что они с тобой сделали, ты их жалеешь?»              «Неужели, ты совсем не злишься? Не хочешь отомстить всем?»              «Ей, блять, жаль. Что это героизм такой?»              «Не нужна мне твоя жалость. Никто не смеет меня жалеть, блять», — взорвался Малфой.              «Стоп. Стой. Возьми себя в руки!» — твердило сознание.              — Я могу тебе чем-то помочь? — спросила она.              «Да. Можешь. И ты это, блять, сделаешь!»              — Не знаю. Я хотел, чтобы мне осталось от него что-то на память. Но я такой дурак, — он вцепился руками в пряди своих волос. — Я потерял это.              — Что ты потерял?              — Часы.              «Ну же, Грейнджер! Где твоё любопытство?»              — Часы? — непонимающе переспросила она, и парень поднял на неё свои глаза.              «Постарайся ей не врать. Скажи так, чтобы это граничило с правдой».              — Карманные часы — это родовая реликвия Малфоев. Они передавались от отца к сыну сотни поколений. И мой отец передал их мне, а я потерял в день битвы за Хогвартс, — он тяжело вздохнул. — И теперь у меня такое чувство, будто если я не найду их, то потеряю всё, что связывало меня с отцом. Потеряю даже память о нём, — Драко опустил голову, и глаза начало щипать.              Это было близко к правде. Очень близко. Если он не найдёт эти часы, его отца поцелует дементор. На этом всё закончится.              — Ты уже пробовал их искать?              — Да, в книгах пишут, что эльфы смотрят за замком. Они, возможно, могут знать что-то, но они меня боятся. Сама понимаешь. Ещё, возможно, Филч мог их найти. Но это вряд ли.              — Я… Могу помочь тебе. Я ведь как раз в долгу перед тобой.              «Да. В долгу. Блять, неужели получилось? О, Годрик Гриффиндор, как я люблю эту вашу доблесть и готовность всем помочь!»              — Чем ты можешь мне помочь?              — Я могу пойти к эльфам вместе с тобой. Меня они не боятся, — сказала Грейнджер.              — Хм, это было бы прекрасно. Если тебе не трудно, — мягко сказал Драко. Девушка захлопала глазами.              «Эти карамельные глаза… Блять, я попал, чёрт!»              — Нет! Я как раз собиралась к ним. С восстановления замка я ещё их не проведывала. Мне будет только в радость, — она улыбнулась.              «Ох, Грейнджер, прекрати мне так улыбаться. Ты же даже не понимаешь, что делаешь со мной».              — Когда тебе удобно?              — Может, завтра после ужина? — предложила она.              — Хорошо, — сказал Малфой и посмотрел в котёл. — Ну, всё. Осталось добавить порошок из семян мака, сделать три оборота по часовой стрелке и готово.              — Я всё запомнила. Слушай, Малфой, а почему ты решил составить это зелье? — девушка смотрела на него вопросительно.              — Догадайся.              — Ты тоже мучался от кошмаров?              «Были сложные времена».              — Пять очков Гриффиндору! Знаешь, Грейнджер, в мой дом приводили и мучали сотни маглов. Их крики не давали мне покоя. И куда бы я не шёл, не мог избавиться от этого. Не ел, не спал и сходил с ума, — неожиданно для самого себя признался Драко.              — Понимаю. От себя не спрячешься, — грустно сказала гриффиндорка.              «Она меня понимает».              «И, блять, почему с ней так легко говорить о себе?»              — Я составлял это зелье почти три месяца, но знаешь, что неплохо помогает разогнать аппетит?              — Что?              — Кислое. Что-то кислое. Я постоянно ем яблоки. Зелёные, сорта Гринсливз.              — Да, я замечала раньше, что они тебе нравятся. Но не знала, что на это есть особая причина, — Гермиона снова улыбнулась.              «Замечала, значит?» — животное в левой части груди довольно замурчало.              Они разлили готовое зелье по бутылкам, и она сложила их в бисерную сумочку, на которой явно было заклятие расширения.       Гриффиндорка оставила один бутылёк.              «Сегодняшняя порция?»              — Только не вздумай пить его прямо сейчас! Я не буду снова охранять твой сон, — издевательски протянул Малфой и только потом понял, что именно сказал.              Она смотрела на него исподлобья так, что он мог посчитать каждую ресничку, что очерчивала пьянящий карамельный ореол её глаз. Розовый румянец окрасил нежные щёки девушки, когда она прошептала:              — Спасибо, Драко.              По его спине снова пробежали мурашки, и он нервно посмотрел на её губы.              «Почему ты шепчешь мне это, Грейнджер? Блять, не так. Не делай этого так. Пожалуйста, блять. Я и так уже двинулся крышей. Не забивай крышку гроба».              «Но как же я хочу поцеловать её сейчас», — он хотел поддаться этому желанию.              «Что, простите? Малфой, вернись в эту реальность», — опешил разум, но долго думать не пришлось.              — Нам… пора, — прервала молчание гриффиндорка.              — Да, ты иди первая, я приду позже.              «Когда мозги свои, блять, на место вставлю».              — Хорошо, — сказала Грейнджер и, собрав вещи, вышла из ванной.              «Драко! Ты уедешь через три месяца. Не привязывайся».              «Она поможет тебе и всё. На этом точка!»              «Всё, что может быть, — это, максимум, секс. К чему ты тут разоткровенничался с ней?»              Вернувшись в комнату, Драко долго лежал и думал, как легко с ней рядом. И как теперь вести себя с ней при всех?       Утром, выйдя в гостиную, он увидел знакомые каштановые кудри. Она сидела в кресле, листая книгу.              — Доброе утро, — он старался изо всех сил напустить на себя непринуждённый вид.              — Доброе, — Гермиона подняла на него удивлённые глаза.              «Эта карамель меня расплавит однажды».              Он хотел было что-то добавить, но за его спиной возник Избранный.              — Гермиона? Всё в порядке? — спросил Гарри, подходя к ней.              «Поттер, блять. Чёрт тебя подери! Это твой хренов шрам заставляет тебя оказываться там, где тебя не ждут?»              — Я ждала тебя, — ответила Грейнджер.              «А, ну да. Распизделся, блять. Она-то его ждала».              «А ты что думал? Что вы теперь в обнимку будете ходить на завтрак? А вечером ты будешь нести её сумку до гостиной?»              «Салазара ради, Малфой! Ты совсем поплыл? Чего ты вообще ждал? Остынь!»              Драко развернулся и быстрым шагом вышел из гостиной. Сегодня по расписанию у него Защита от Тёмных искусств, Заклинания, Травология и дополнительная Алхимия.              «Понедельник — день тяжёлый», — хмуро думал он по дороге в Общий зал.              — Так мило, что ты меня подождал, — съязвила Паркинсон, садясь за стол.              — Как спалось, Пэнси? — лукаво спросил Блейз.              — У тебя что, пластинка заела? Каждый день один и тот же вопрос.              — Нет. Я всё жду, что ты расскажешь о том, что тебе снилось. Например, наш с тобой страстный секс? — Блейз закатил глаза, изображая беззвучные стоны.              — Так вот о чём ты мечтаешь? — усмехнулась Паркинсон.              — В моих фантазиях ты в принципе ничего.              — В принципе ничего, значит? — задумчиво протянула слизеринка.              — Хочешь показать мне, что это мягко сказано? — Забини хищно улыбнулся.              Девушка подалась вперёд, и между ними осталось расстояние, не больше корнуэльского пикси.              — Нет. Хочу, чтобы ты умер от дрочки, представляя меня, — ласково проворковала она.              Драко прыснул со смеху. Всё ещё улыбаясь, он заметил краем глаза, что она смотрит на него.              «Интересно, о чём она думает?»              «Если я применю легилименцию… Она почувствует?»              «Мерлин! Возможно ли, что она тоже сходит с ума, как и я?»              «Не вздумай, Малфой! Это не нужно ни тебе, ни ей!»              — Как успехи с Монтегю? — спросил Блейз.              — Успехом это явно не назовёшь, — ответила Паркинсон, нервно смотря за стол Когтеврана.              Драко проследил за взглядом девушки. И увидел, как Теодор Нотт что-то шептал на ухо шестикурсницы, и та смущённо улыбалась. Секунда, другая, и его рука опустилась на колено девушки. Паркинсон отвела взгляд, и в её глазах Малфой прочитал что-то совсем необъяснимое. Боль. Ей было больно смотреть на это.              — Я буду на уроке. Нет аппетита, — выдавила она и ушла.              «Что это было? Паркинсон ревнует Тео? С каких это пор? Между ними ведь ничего нет».              На обеде Малфой не видел гриффиндорку и столкнулся с ней только в пустом коридоре.              — Давай встретимся на цокольном этаже, — неожиданно сказала она.              — Что? Почему не пойти из Башни старост?              — Я… Там Гарри, — промямлила она.              «Она не хочет чтобы её ненаглядный Герой знал?»              — У Золотого трио есть секреты? — вопросительно подняв бровь, спросил слизеринец.              — Он не знает о моём состоянии. Я обязательно расскажу ему, но позже.              «Позже, значит? Ну ладно, Грейнджер. Так даже лучше. Не хватало ещё этого борца-за-всея-добро-на-этом-свете».              — Хорошо, на цокольном этаже в полвосьмого.              — Я приду, — сказала и быстро зашагала в сторону Общего зала.              В чёрном классическом костюме и тёмно-зеленой водолазке он стоял, облокотившись на каменную стену цоколя замка. Так, что его фигура была едва заметна в тени коридора, если бы не белые волосы. Драко ждал в назначенное время, в назначенный час. Он напрягся, когда услышал шаги. Гермиона Грейнджер уверенно направлялась в его сторону.              «Ну, где же грация? Грейнджер, ты же девушка, в конце концов, а несёшься, как фурия!»              «Блять, её волосы так красиво подпрыгивают при каждом шаге. Интересно, если бы она прыгала на мне, как наездница, они бы тоже так взлетали и рассыпались по её плечам?»              «Малфой, Салазара ради, не сходи с ума!»              «А почему нет? Просто секс. Просто размышления. Любопытство. Что такого?»              «А как же грязнокровка? Ты же не хотел мараться? Ты ведь аристократ!»              «Да в чём тогда смысл быть аристократом, если я не могу делать то, что хочу?»              «О, вот, значит, как ты запел?» — внутри его головы было заседание принципов и устоев, что сейчас явно паковали вещи и шли к чертям.              «Её волосы будут подпрыгивать, когда она будет на мне. И всё! Хотя бы эти три месяца. Хотя бы это время… Я хочу быть свободным!»              «Свободным? То есть хочешь быть с ней… Хочешь отношений? Это же бред! Зачем тебе это? Секс и всё».              «С ней так не получится. Я хочу просто быть с ней. Просто так. Не парясь ни о чём. Я что, много хочу?»              «Просто, блять, пожить, не как Малфой. А, как просто Драко».              «Самый обычный парень, которому интересна девушка».              «Да и я всё равно уеду после. Какая разница? Развлекусь, подышу свободной грудью и всё».              — Ну, привет, — улыбнулся слизеринец.              — Здоровались, — пропыхтела она.              — Торопилась? — он нагнул голову в бок, осматривая её и задерживая взгляд на бисерной сумочке. — Что-то взяла с собой?              — Да! Я как раз хотела им отнести. И всё никак не было времени. Я заказывала у мадам Малкин пижамы.              — О, вещи им носишь?              — Да, — она смущённо улыбнулась. — Добби как-то раз говорил, что мечтает о пижаме. Жаль, я не успела ему её подарить, — глаза гриффиндорки погрустнели.              — Зато сейчас подаришь этим эльфам, — ободряюще сказал Драко.              Она подняла на него взгляд, в котором застыло удивление.              «Опять удивление? Грейнджер, насколько же я монстр в твоей голове, что ты так удивляешься?»              «Настолько, насколько ты постарался за все эти года», — съязвило сознание.              — Идём? — спросил Малфой, и девушка кивнула, открыла дверь.              Несколько десятков больших глаз на маленьких бледных морщинистых лицах уставились на старост.              — Мисс Гермиона Грейнджер! — воскликнули эльфы и, абсолютно позабыв о Малфое, обступили гриффиндорку.              Она присела на пол, поочерёдно обнимая каждого эльфа. Они бросались в её объятия, и она с готовностью принимала каждого. Слизеринец не отрывал от неё взгляда. Гермиона нежно пожимала маленькие бледные ручки и искренне улыбалась каждому.              «В ней будто горит неиссякаемый огонь, и она греет каждого рядом».              Драко ревностно проводил взглядом каждого эльфа, что отходил от гриффиндорки.              «Конечно, вы визжите от счастья, мелкие безмозглые создания! Она дарит вам своё внимание и любовь».              — Зачем вы пришли, мистер Малфой? — услышал он тонкий голос эльфийки.              «Опять эта истеричная Винки!»              — Он пришёл со мной, Винки, — ответила за него Грейнджер. — Мистер Малфой хочет узнать вас ближе.              «Что? Я? Когда я, блять, такое говорил? Нахрен не хочу их знать! Где мои часы? Вот зачем я здесь. Я хочу знать, где мои часы!»              — Винки не хочет знать Мистера Малфоя. Винки не хочет видеть Мистера Малфоя, — уперто заверещала она.              «Да пошла ты, тупая тварь!»              — Винки, Мистер Малфой… мой друг. Ты хочешь его выгнать? — мягко спросила Гермиона.              «Друг? Друг?» — он застыл.              «Почему стало обидно? Это же то, чего ты добивался. Почему тебе так неприятно быть её другом?»              «Потому что это подружка Поттера. Грязнокровка! Зубрилка!»              «Нет», — твёрдо сказало сердце.              «Ты просто не хочешь быть ей всего лишь другом. Так ведь, Малфой? Ты хочешь быть для неё всем, чтобы она прижималась к тебе так, как в ванной старост. Чтобы её глаза сияли, когда она смотрит на тебя. Чтобы, прости Салазар, на месте эльфа, которого она сейчас обнимает, был ты».              — Друг? — недоуменно переспросила Винки.              «Пиздец, блять, открытие».              «Интересно. А в её понимании друзья трахаются? Ты ведь этого хочешь?»              — Да. И он хочет услышать вашу историю. Правда, Драко? — карие глаза устремились на него требовательно.              Но он услышал только своё имя, что слетело с её языка так мелодично и красиво.              «Скажи ещё… Грейнджер, Салазар меня проклял, точно проклял… Как иначе объяснить, что ты творишь со мной?»              — Правда, — кивнул слизеринец.              — Хуки, ты не расскажешь нам? — спросила Гермиона у эльфа, который нёс им поднос с пирожными и какао.              — Держите, мистер Малфой, сэр, — маленький эльф протянул ему какао.              — Нет. Я не ем сладкое, — отказался Малфой.              — Может, вы хотите что-нибудь другое? Что угодно… Только скажите, — запищал эльф.              — Нет. Спасибо, — выдавил Драко под пристальным взглядом гриффиндорки.              — Ну, хотя бы тыквенный сок или пирог, а может, кофе, сэр? — не унимался малец.              — Кофе? Да, кофе можно. Только не латте. Можно ли сделать маккиато?              — Да! Конечно, сэр! — просиял эльф.              — Как ты пьёшь такую горечь? — удивилась Грейнджер.              — Ненавижу сладкое, — Драко сморщился.              «Ненавижу сладкое. Всё сладкое. Кроме твоего запаха. Этой дурманящей карамели. Доводящей меня до безумия карамели».              Когда эльф принёс кофе, Гермиона уже закончила раздавать пижамы визжащим от счастья домовикам. И эльфы, сев в небольшой круг вокруг них, замолчали.              — Хуки, расскажи нам, — попросила Грейнджер.              — Хорошо, мисс Грейнджер. Хуки расскажет, — сказал старый эльф.              «Зачем, Грейнджер? Зачем мне это слушать? Хоть одну причину назови мне».              — Триста с лишним лет назад гоблины решили отобрать земли Хуки. Наслав разрушающий огонь, они сожгли всё, что у нас было, и Хуки пришлось бежать, оставив свой дом. Но огонь был настолько силён, что разрушил и земли гоблинов заодно, — эльф злорадно улыбнулся. — Однако, гоблины хранили свои сокровища под землёй. Мерзкие, подлые гоблины! А эльфы остались ни с чем! Добрые волшебники приютили нас, и в благодарность мы согласились выполнять всю домашнюю работу, не беря за это ни кната. Эльфы обладают своей собственной магией. Некоторые волшебники боялись этого. И нам запретили обладать палочкой, а каждый, кто жил в семье волшебников, составил магический контракт. По этому контракту эльф не может ослушаться прямого приказа хозяина и не может покинуть дом навсегда. А его служба будет длиться до тех пор, пока он не заслужит хотя бы одежду. Поэтому, когда хозяин даёт эльфу одежду, тот обретает свободу. Но годы шли, и незаметные эльфы превратились в рабов. Никто из волшебников не отпускал их. Эльф обретал свободу, только умирая. Никто не считал нас за живых и не ценил наш труд. Мы, признаться, и сами забыли о том, что такое свобода. Но мисс Грейнджер, — эльф расплакался, и Гермиона обняла его. — Мисс Грейнджер боролась за нас даже тогда, когда Хуки сам этого не хотел.              Эльф закончил свой рассказ, расплакавшись на руках гриффиндорки. Ещё несколько эльфов всхлипывали.              — Хуки, не плачь. Зато теперь вы свободны! — успокаивала его девушка.              — Вы даже не можете себе представить, мистер Малфой, сэр! — неожиданно обратился к нему эльф. — Что это такое — жить под чьим-то контролем. Всегда делать то, что тебе говорят, не смея ослушаться. И никакого выбора! — сказал эльф, смотря на Малфоя.              И в голове парня будто всё повернулось. Он понимал. Он то как раз отлично понимал, о чём говорил эльф. Это же так похоже на его жизнь.              — Представляю, — тихо сказал Драко. — Я очень хорошо понимаю, о чём ты говоришь.              Его отношение к этим маленьким созданиям изменилось. Вот так. По щелчку, но навсегда. Он никогда не задумывался об этом.              «Ты это хотела? Чтобы я понял их? Потому что видишь, что я так же не мог контролировать свою жизнь?»              «Грейнджер, что ты со мной делаешь? Я же стою здесь сейчас и понимаю, что больше никогда не смогу смотреть на домовиков, как раньше».              «Да во что я ввязался? Малфой! Эта девушка меняет тебя… и тебе это, блять, кажется, нравится!» — вторило сознание.              «Это временно. Я уеду, и всё встанет на свои места».              — Каждый имеет право быть свободным! Каждый имеет право делать свой выбор самостоятельно! — сказала Гермиона, смотря в глаза слизеринцу.              Разум треснул и уступил место эмоциям.              «Она хотела, чтобы я услышал это».              «Хотела сказать мне это».              «Салазар и все великие волшебники, простите меня за эту слабость, но я буду свободным».              «Я хочу рискнуть. Попробовать. Рядом с ней побыть свободным. Совсем чуть-чуть. Пусть такое недолгое время, но я, чёрт возьми, хочу этого. Так безумно. Как никогда и ничего не хотел!»              — Хуки, мистер Малфой потерял кое-что в замке. Где он может это найти? — спросила Гермиона. — Это очень важная и дорогая ему вещь. Нам нужна ваша помощь.              — Хуки поможет мисс Грейнджер. Мы все поможем вам. Потерянные вещи в Хогвартсе мы приносим и складываем в этот сундук, — эльф указал на небольшой сундук в углу комнаты. — Если за месяц никто не забирает потерянную вещь, то она исчезает из сундука. Добби говорил, что вещи отправляются в Выручай-комнату. Что там есть огромный склад потерянных и нарочно спрятанных вещей.              «Выручай-комната? Она, наверно, уничтожена?»              Девушка перевела взгляд на слизеринца. На него будто обрушился весь мир. Он на негнущихся ногах подошёл к сундуку. На его дне лежали свитки и перо, бутылки с чернилами и товары из магазина братьев Уизли, но часов не было.              — Выручай-комната, — сказала Грейнджер. — Сейчас вещи исчезают из сундука, как раньше?              — Нет, — ответила Винки. — Возможно, Выручай-комната уничтожена.              — Можно ли её восстановить? — спросила гриффиндорка у эльфов.              — Хуки думает, да. Выручай-комната не была создана вместе с замком. Она появилась намного позже. Но, когда Хуки пришёл в Хогвартс, она уже была. Хуки больше ничего не знает. Может, о ней что-то есть в книгах?              «Можно восстановить, значит? Не просто можно, это нужно!»              Малфой пытался унять гнев и отчаяние, сжимая и разжимая кулаки, смотря в сундук с хламом.              «Отец! Я не могу потерять его! Нет! Я найду эти часы! Найду, где бы они не были! Выручай-комната? Я восстановлю её! Они должны быть там!»              «Я, сука, найду способ! Не сдавайся».              Парень двинулся к выходу, и, как только дверь за его спиной закрылась, он ощутил прохладу коридора.              «Книги! В библиотеке Хогвартса есть информация обо всём. Я обязательно что-то найду!»              Он собирался уже уходить, как его за руку поймала гриффиндорка:              — Малфой? Что ты собираешься теперь делать?              — Искать, — коротко ответил он.              — То есть ты собираешься восстановить Выручай-комнату?              — Да. Раз это необходимо.              «У меня нет другого выхода!»              — Тогда я с тобой! — твёрдо сказала Грейнджер, и он прочёл в её глазах уверенность в сказанном.              — Тебе-то это зачем? Действительно приключений не хватает? — ухмыльнулся он.              «Ну да… Не может же она пропустить такое».              — Помнится, я дважды перед тобой в долгу, — намекнула она на спасение в Малфой-Мэноре.              — Давай же, Грейнджер, признайся мне. Ты не можешь жить без невозможных целей?              «Невыносимая катастрофа! Ты же просто не можешь сидеть на месте».              — Не бывает невозможных целей, есть только нереальные сроки, — медленно сказала она, не отводя взгляда.              «Хорошо. Давай попробуем».              «Наш срок — три месяца. Даже меньше».              — Верно, — кивнул Малфой. — Раз тебе так неймётся, мне будет не лишней помощь невыносимой всезнайки, — губы расползлись в улыбке.              Гермиона закатила глаза и ответила:              — Я буду искать в библиотеке всё о Выручай-комнате. Дай знать, если что-то узнаешь раньше меня. Хотя сомневаюсь, — подмигнула Гермиона.              — У тебя какая-то мания быть первой? — спросил он, жестом джентельмена пропуская её вперёд.              Она прошла и, обернувшись, добавила:              — Верно, я первая! Не могу с этим бороться.