Зачем тратить свои последние часы на то, чтобы кружиться по клетке и уверять себя, что ты не белка в колесе? Рэй Бредбери
Каштановые кудри легко подпрыгивали от каждого шага девушки. Её небольшая ладонь так уютно сжимала его бледную руку. «Моя девочка. Моя Грейнджер. Чёрт. Я пропал. Я до охерения подсел на неё. На эту гриффиндорскую всезнайку. И не знаю, что с этим делать. Всё пошло не так, как я планировал». Хрупкие плечи обтягивала плотная вельветовая рубашка цвета бордо, чёрная юбка и тёплые чулки дополняли образ отличницы. «Грейнджер — такая Грейнджер» — Драко слегка улыбнулся своим мыслям. «Хотя в последнее время она перестала носить эти мешковатые свитера и толстовки. И всегда, чёрт возьми, всегда была в юбке и чулках». «Мерлин, от этого желание уединиться с ней в тёмном уголке возникало мгновенно» «То, какая она тёплая и нежная. То, как горят её глаза. Расплавленная карамель. Как она прижимается ко мне и нежно шепчет моё имя. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Сколько бы я с ней не был, мне всегда будет мало. Этого я не учёл. Блять, просто не знал». «Я уже завёлся. От одной мысли. Как всегда. Как всегда бывает только с ней». «Салазар меня подери, кажется, так уже не будет ни с кем. Почему именно ты? Почему во мне всё это вызываешь именно ты?» Длинные пальцы сильнее сжали её руку, и парень свернул с дороги в Большой Зал, открыв дверь старого кабинета Алхимии. «Я хочу её. Всегда. Да простят меня великие волшебники и аристократия, манеры и воспитание. Но, сука, блять, как я буду жить без неё?» — Нет, — пискнула Грейнджер. — Драко, прекрати! — возмутилась она. «И как всегда этот приказной тон, который моментально меняется, стоит мне коснуться её губ и шеи». «О, Мерлин, я что никогда не устану так безумно тащиться от этого?» Слизеринец с лукавой улыбкой накладывал заглушающее и запирающее заклинания на дверь. — Ты собираешься сегодня весь день провести со своими друзьями в Хогсмиде. Попрощаться не хочешь? — он облизнул губы и двинулся к девушке, что, уперев руки в бока, стояла у учительского стола. «Целый день, Грейнджер! Ты отнимаешь у меня целый день с тобой! Это слишком много. Слишком». — Ты же тоже будешь в Хогсмиде, — вставила Грейнджер. «А мог бы впечатывать тебя в матрас моей кровати весь день. Целовать и ласкать. Вырывая из тебя стоны, и доводить раз за разом до экстаза, но ты отбираешь у меня это». Его рука зарылась в каштановые кудри, а вторая притянула к себе за талию. Девушка не сопротивлялась, хотя он знал, что внутри неё борется правильная ученица. Горячие губы прильнули к тонкой шее. И Гермиона тихо простонала, расслабляясь в его руках. «Сладкая. Эта дурацкая молочная карамель. Я ведь так ненавижу сладкое. Тогда почему? Почему её запах так заводит, заставляя вдыхать и вдыхать?» — Я, возможно, буду скучать, — оставляя беглые поцелуи на шее, шептал он. «Я, возможно, просто сойду с ума без тебя. Один. Хренов этот мир, что создал нас такими. Хренов я придурок, что сорвался. Что попробовал тебя. Попробовал быть с тобой. Как теперь я откажусь от всего этого? Как буду просыпаться по утрам и знать, что меня не встретят эти глаза? Что больше не обнимут эти руки, и не поцелуют эти губы. Такие, как надо, такие по-грейнджерски сладкие и желанные». — Драко… — её дыхание сбивалось, а пальцы быстро расстёгивали перламутровые чёрные пуговицы на его рубашке. Он поймал её губы поцелуем и, резко рванув с места, усадил на стол. — Моя… — выдохнул Малфой, освобождая её от рубашки и стягивая майку с лифчиком к талии. — Всегда, — прошептала она. «Как долго проживёт это всегда в тебе? Когда ты узнаешь, что я помог сбежать Пожирателю Смерти, это всегда будет в силе?» Его руки скользнули по бёдрам, задирая юбку и стягивая белое кружево белья. Она не носила развратные комплекты. Не была раскрепощённой и уверенной в себе, но всё в ней слизеринцу нравилось. По необъяснимой причине. Какой-то совсем ему непонятной. Девушка слегка приподнялась, помогая ему, и приоткрыла рот. Язык моментально проскользнул внутрь, и она тихонько простонала. «Твои стоны совсем другие. Совсем». Длинные пальцы нежно заскользили по влажным складкам, и спина девушки изогнулась навстречу слизеринцу. Он поставил одну руку на парту, опираясь, углубляя поцелуй. Гриффиндорка держалась за плечи Драко, а её бёдра начали мягко двигаться к его руке. Невесомые, едва ощущаемые движения, но он их уловил и погрузил в неё палец, второй, и постепенно ускорился, надавливая на заветную точку наслаждения. Стоны стали громче, и Гермиона прикрыла глаза. «Нет!» «Я хочу видеть их. Эту убивающую, сжигающую меня дотла карамель». «Да уж, приятель, поздравляю! С такими наклонностями ты — мазохист», — подстегнуло сознание. — Посмотри на меня, — сказал Драко, останавливая поцелуй. Грейнджер открыла глаза и, смущаясь, подняла взгляд на Малфоя. На щеках проступил румянец. Он не прекращал движений под её юбкой, от чего карамельная радужка темнела, окунаясь в наслаждение. «Смущается…» «Снова». «Такая невинная, нежная. Вся светлая и ничем не испорченная». «И я… погрязший во мраке. Она испорчена разве только мной». — Кончи для меня, Грейнджер, — не отрывая взгляда, сказал Драко и большим пальцем очертил её клитор. Девушка выгнулась в спине до хруста, издав сдержанный стон, а Малфой продолжил круговые движения на набухшем бугорке. Ещё, ещё и ещё. Видеть её такой. Чувствовать её такой. Это было чем-то другим. Кардинально отличалось от близости любых других девушек, что заводило Малфоя в тупик. Одна рука гриффиндорки скользнула на его затылок, сжимая платиновые волосы. Вторая опустилась к его груди, отодвигая расстёгнутую рубашку. «Наивный дурак! Какой же ты дурак, Малфой! Думал просто поиграешь с ней и всё? Смешно. Как же теперь это смешно звучит». «Она и не догадывается, что скоро ты исчезнешь. Отдаёт всю себя тебе! Без остатка. Посмотри на неё. Смотри! Что ты с ней делаешь? Уйдёшь и оставишь её в слезах? Причинишь ей боль?» — било сознание в голове, а он, не отрываясь, смотрел в карий омут её глаз. «Я… не хочу причинять ей боль. Я хочу защищать её. Хочу быть с ней», — вторило сердце. «Смешно», — съязвил он сам себе, но Гермиона слегка прикусила губу и томно закатила глаза от удовольствия. «Какая же ты красивая. В тебе сотни изъянов, но почему я не замечаю ни одного? Почему для меня ты, чёрт подери, идеальна?» Это отчаянное непонимание выматывало его. Он почувствовал, как девушка начала дрожать, приближаясь к экстазу. И это снова заглушило все мысли, освобождая сердце из рамок и границ разума. Малфой перестал сдерживать себя. Растворился в моменте, где горячая карамель так сладко дарила ему своё тепло. — Давай, моя девочка. Давай. Я лю… Но он запнулся. Осознал. И, в ужасе сглотнув, прорычал: — Хочу тебя. «На… лови! Вот тебе и ответы на все почему… Подавись, Малфой» — тут же прорезался голос разума. «Ты её что?» «Ничего! Ничего», — соврал себе Малфой. «Стоп! Стой! Не ври… Что ты только что хотел ей сказать? Хер с этим всем. Но что ты делаешь, дружище? Что ты делаешь с собой? Любовь? Ты совсем с ума сошёл? Любовь? Прости, Салазар, за эти выражения». «Но какого хера? А как же просто трахнуть? Просто расслабиться. Утолить интерес. Повеселиться. Использовать и исчезнуть?» «Где всё это? Ты заигрался. Слишком вжился в роль. Не забывай, блять, ты скоро исчезнешь из её мира, как она из твоего». «Хочешь убиваться и кричать от боли, как Паркинсон? Не загоняй сам себя в угол. У вас нет другого исхода! Запомни это. Или ты хочешь отказаться от отца? Ради неё. А, Малфой?» «Нет! Я просто веселюсь. Просто секс. Ничего более», — заставил себя слизеринец. «Ну тогда и трахай её соответственно! К чему вся эта нежность? Эти сопли-слюни… Ты сам киснешь и плывёшь от всей этой ванильной херни. Ах, нет. Подожди. Карамельной херни». Ещё несколько толчков, и он почувствовал, как пальцы сжимают горячие стенки. Она вскрикнула и короткие ноготки оставили царапины на его груди. «Она просто развлекает тебя. Пошлый, развратный ни к чему не обязывающий секс! Понял?» — Слезай, — прорычал он, сжимая её колени и стягивая девушку со стола. — Что? — ещё отходя от оргазма, непонимающе спрыгнула на пол Гермиона. — Я хочу трахнуть тебя, — небрежно ответил он, нахмурившись. Звучало грубо. Непривычно грубо для неё. Он резко повернул её спиной и нагнул, прижимая к столу. Девушка упёрлась руками, но Малфой сильно надавил на поясницу, прижимая её грудью к деревянной поверхности. Задрав юбку, он быстрыми движениями расстегнул ширинку. — Драко, подожди, — тихо прошептала гриффиндорка. За всё время, что они были вместе, он всегда был нежным и осторожным. Ему нравилось быть таким с ней. Только с ней. Драко понимал, как это неожиданно для Гермионы. Они никогда не делали этого в такой позе. Обычно он любил смотреть в её глаза, обнимать и целовать. Но в понимании удовольствия, Драко нравилось жёстко брать девушек именно так. «Перестань сводить меня с ума и пудрить мне мозг. Из-за всей этой херни я могу свернуть со своего пути. Просто секс. У нас с тобой просто секс. И мне не нравятся нежности». Резкий толчок. Она вскрикнула. — Малфой! — возмущённо выдохнула Гермиона. Толчок. Во всю длину до упора. Ещё один. И другой. Грубо. Жёстко и совсем не церемонясь. Он с силой сжимал одной рукой её маленькую ягодицу, а другой давил на поясницу. — Драко Малфой, — громче сказала Гермиона и повернула голову. Карие глаза смотрели с упрёком. «Вот так. Просто секс! Поняла? Грубый, жёсткий секс. Не надо тащить меня на дно со всей этой чушью. Мне это не надо. И ты мне не нужна! Только секс». Он убрал руку с поясницы и засунул те два пальца в рот, которыми только что доводил её до оргазма. Девушка растерянно обхватила их губами. Пальцы были ещё влажными от её соков, а в карих глазах застыло непонимание. — Соси, — грубо приказал Малфой и сделал ещё один сильный толчок. Она удивлённо моргнула, и он отвернул её голову. «Не смотри на меня так. Я не ангел. Не герой. Не надо пустых надежд. Я именно тот монстр, что разрушит тебя. Не обманывайся!» Он глубже воткнул свои пальцы в её рот, и девушка принялась слегка посасывать их. Стол скрипел от резких, жёстких толчков, но Драко было мало. «Я просто играю с тобой. Никакой любви! Никакой! Ни капли!» — убеждал себя он. Он убрал руку с её ягодицы, сильно замахнулся и со звонким шлепком опустил обратно, крепко сжимая. Сейчас он отчётливо понимал, что это неуместно. Гермиона не была к этому готова. Она явно этого не ожидала, ведь их близость обычно имела совсем другой характер. «Останется след». Гриффиндорка громко вскрикнула. И Драко запутался в ощущениях. «Ей больно. И ей не нравится. Ты мог подготовить её к такому», — упрекнуло сердце. «Оно тебе надо? Главное, чтобы нравилось тебе», — стучало что-то тёмное внутри. От мыслей его отвлекло то, что девушка до крови прикусила его пальцы. Искры полетели перед глазами. Он простонал, не то от боли, не то от наслаждения и, сжав её сильнее, излился. Руки ослабили хватку, и она, вырвавшись, выпрямилась, стоя к нему спиной. «Что ты скажешь на это, а? Грейнджер. Давай же. Не молчи. Такой я тебе уже не нравлюсь?» Тонкий судорожный всхлип, и её плечи дрогнули. Она подняла руки, прикрывая грудь и будто сжалась. «Нет. Не ломайся, Малфой. Не смей. Не смей смягчаться». Гермиона повернулась, и он увидел её глаза. Глаза полные слёз. «Проклятье! Не плачь. Блять. Не плачь! Сука, только не слёзы». «Как же я ненавижу это всё… Себя. Тебя. Эту жизнь». — Ты был груб, — выдавила гриффиндорка. — Мне так нравится, — холодно сказал Малфой. — Было больно? Она отрицательно мотнула головой, от чего пару капель слетели на пол. «Твои слёзы убивают, Грейнджер. Чёрт возьми, не могу это терпеть. Не смотри так на меня! Не так». — Тогда почему ты плачешь? — спросил Малфой. — Это было неожиданно, — обиженно ответила она. — Мог бы предупредить. «Мог. Должен был. Блять. Не плачь». «Малфой, возьми себя в руки, чёрт подери», — рычала внутри тёмная часть разума. — Прости. Раз так, то я предупреждаю тебя. Мне нравится грубый секс. — Но раньше… — начала Гермиона. Хрупкие плечи ещё дрожали, а руки прикрывали грудь, когда тусклый свет пробивался через витражные окна заброшенного кабинета. — Я сдерживался, — перебил её Малфой. Её губы дрогнули, а весь вид заставлял сердце слизеринца рычать, биться и метаться в грудной клетке, не желая больше слушать голос разума. Он вспомнил её дрожащее тело на полу ванной старост, вспомнил первый поцелуй и их первый раз. — Ты мне доверяешь, Грейнджер? — Да… Чувство вины начало распространяться по телу как едкий яд. Редкий вид вируса, что сжирает твой мозг и позволяет сердцу встать у руля. Победа. «Да чтоб тебя! Что ты со мной делаешь?» «Она и так пережила столько боли! Ну не будь же таким кретином, Малфой. Секс ведь может быть не таким грубым. Необязательно развлекаться вот так!» «Смотри. Смотри, что ты наделал», — кричало то, что неистово гоняло кровь по организму. «Она же так доверяет тебе. Она твоя. Видишь? Твоя девочка», — последние удары. Здравый смысл сокрушительно пал, поднимая белый флаг. Снова. Но в этот раз он хоть смог немного побороться. «Блять», — сдалось сознание, и парень, скрипнув зубами от досады, выдохнул. — Слушай, прости… Сильно больно? — он подошёл ближе, осторожно беря её лицо в руки и стирая мокрые дорожки от слёз. — Я не знала… — всхлипнула она. — Я… я просто захотел… Не важно. Прости. Ладно? Я больше так не буду, — он поправил её лифчик и майку, подтягивая рубашку. — Вот. Надевай, — бережно надевая на неё вельветовую ткань, он подхватил лёгкое тело и усадил на стол. — Нет. Если тебе нравится… Мы можем попробовать. Просто… я была не готова. Ты за что-то злишься на меня? «Я злюсь на себя, Грейнджер! На себя! За то, что не могу быть с тобой, но так сильно хочу. За то, что это не просто секс для меня. Чёрт возьми. Я знаю, что чувствую к тебе. Знаю. И этого не должно было случиться. Никогда. Не в этой жизни. Не так». — Нет, не злюсь. Это просто секс, — как можно непринуждённее ответил он. — Мне иногда кажется, что тебя волнует только это, — сказала Гермиона, застёгивая вельветовую рубашку обратно. «Глупая. Как бы я хотел, чтобы это было именно так. Чтоб меня волновала в тебе только похоть, но нет. Ты даже себе представить не можешь, как я хочу засыпать с тобой и просыпаться. Смеяться, гулять… Блять, Грейнджер, я же так сойду с ума». — Ты неправильно формулируешь предложение, — выдавливая улыбку, сказал Малфой, проходя по ним очищающим заклинанием. — О, ну посвяти меня! — скептически изогнула бровь гриффиндорка. — Да, меня волнует только секс, — ухмыльнулся блондин. «Потому что я боюсь. Боюсь, что это будет чем-то большим. Что я ради этого могу отказаться от всего. От отца. Я уже на грани. У края пропасти». Она слегка вздрогнула, и он добавил: — Но секс только с тобой. Это разные вещи, не находишь? Грейнджер улыбнулась, и он мягко притянул её к себе. «Не плачь. Пожалуйста, больше не плачь». — Ты задолжала мне желание вчера, — вкрадчиво сказал он. — На что ты хочешь его потратить? — осторожно спросила Гермиона. — На это, — он подцепил её трусики на палец и показал ей. — В каком смысле? — захлопала глазами Грейнджер. — Они останутся у меня, — хищно оскалился Малфой. — Прямо сейчас? — девушка напрягалась. — А как же я буду ходить? Мне тогда нужно вернуться в Башню старост, чтобы надеть другие… «Я знаю, что ты понимаешь, чего я хочу». — Грейнджер, не будь занудой, — протянул Малфой. — Ты прекрасно понимаешь, о чём я. — Это извращенство! — запротестовала Гермиона, пытаясь выхватить бельё из его рук. «Ну, и пусть». Ему нравилось, как она злилась. Как начинала пульсировать жилка на виске. И нос смешно дёргался. — Тшш, тихо-тихо. Никто кроме нас не будет знать. Я ведь выиграл желание в честном пари, — напомнил Драко. — Это не было честным пари, — увильнула Грейнджер. — Ты ведь знал. «Что ты не сможешь сопротивляться? Это было очевидно». — Что знал? — он мягко провёл носом по её щеке, сдерживая улыбку. — Что я проиграю. Знал, что сводишь меня с ума… — прошептала гриффиндорка, закрыв глаза и вдыхая его запах. «Знаешь ли ты, как сводишь с ума меня? Как я умираю и воскресаю рядом с тобой каждый раз. Ты — моё наказание, моя вендетта». — Возможно, — ухмыльнулся Малфой, пряча в карман брюк кружевную ткань. — Но это не отменяет моего желания. — Драко… — возмущённо начала Гермиона. — Ты не можешь без этого, да? Без этих пошлых игр, которые больше похожи на издевательство надо мной. «Над тобой? Издевательство говоришь? Ты — моё издевательство. Твои глаза. Запах. Это просто уничтожает меня. Медленно, но необратимо точно. Я скорее издеваюсь сам над собой, Грейнджер. И весь мир заодно, загнав в клетку обстоятельств, но показав тебя». — Скажи ещё, что тебе не нравится, — ухмыльнулся Малфой. — Драко, умоляю тебя… Прошу! Я безумно хочу тебя, — пародировал её вчерашние просьбы парень. Маленький кулачок ударил в грудь слизеринца, и он рассмеялся. — А как же хук справа? Как на третьем курсе? — он нагнул голову чуть в сторону, заглядывая в её глаза. «Ударит?» — Ты затеял вчера это специально, верно? — догадалась Гермиона. — Когда тебе пришла эта идея в голову? Когда я сказала, что хочу провести день с друзьями в Хогсмиде? «Заставить тебя ходить без белья я хотел давно. Представлял это. Да не помню с какого курса уже». — Ну вообще-то пару лет назад, — улыбнулся Малфой. — Это весьма волнительно, знать что-то интимное, чего не знают другие. — Тебя это заводит, да? Злить меня. Заставлять краснеть и смущаться. «Ты заводишь меня вся, Грейнджер. Любая». — Да, — довольно хмыкнул он. — И у кого из нас здесь психологическая травма? — закатила глаза Гермиона и спрыгнула со стола. — Хорошо. Я исполню твоё желание. Но больше на это не попадусь, — сказала она, открывая дверь кабинета. «Ну, конечно… Какая наглая ложь». — Сомневаюсь, — самодовольно усмехнулся Малфой. — Я не прикоснусь к тебе, пока ты не станешь умолять. А ты будешь умолять. «Давай начнём эту игру. Мне понравилось, когда ты просила меня». — По рукам — кивнула Гермиона. — Сначала ты сойдёшь с ума от желания, а после будешь умолять меня сжалиться, — пообещала она. «Ты не видишь, Грейнджер? Я уже… сошёл с ума. И умоляю тебя сжалиться надо мной». Но вслух Малфой ничего не сказал, беря её за руку и направляясь в Большой Зал. — Доброе утро, — приветствует рыжая сестрёнка Уизли. «Самая адекватная из всего их семейства. Хотя близнецы бывали порой вполне занятными». «И как всегда эта кислая мина в очках с портаком на лбу в виде молнии. Поттер». — Доброе-доброе, — весело ответила Гермиона, от чего лицо её друга исказила сдержанная улыбка. «Даже твой голос. Даже он звучит для меня идеально. Чёрт». «Что, Поттер, манерам не учили? Здороваться не будешь? Или ты чем-то, блять, недоволен? Может, допустим, этим?» Малфой, не выпуская одной руки из ладони Гермионы, второй медленно стёр остаток её блеска у края своей губы и тут же скользнул поправить замок на ширинке брюк. Движения были лёгкими и едва заметными. Но этого было достаточно, чтобы в зелёных глазах, за очками, блеснул огонёк понимания, почему пара задержалась на завтрак. — Доброе, — процедил сквозь зубы Избранный. — Кто-то сегодня не в настроении, — съязвил Малфой. — Ну так, надо начинать утро не с кофе. Маленькие ноготки сжали его руку, и в карамельных глазах отчётливо читалось «Прекрати!». «Как же мне нравится, когда ты такая». Он провёл языком по зубам в ухмылке и слегка нагнулся к её лицу щекой. Гермиона оставила невесомый поцелуй, явно смущаясь. «Не так! Я хочу большего». Он тут же поймал её подбородок и пристально посмотрел в глаза. Между ними было меньше дюйма. Так что, возможно, любопытным зевакам со стороны могло показаться что они целуются. — Я заберу тебя в «Трёх мётлах», — сказал Малфой. — Но… — хотела возразить Гермиона. Увидев, как светлые брови нахмурились, а в серо-голубом омуте блеснуло что-то недоброе, она замолчала и медленно кивнула. — Хорошая девочка, — расплылся в улыбке слизеринец. — Драко… — возмутилась она. Он напоследок вдохнул её запах и, отпустив подбородок, удалился за свой стол. — Утро доброе? — изогнул бровь Малфой, увидев, как Блейз лениво водит вилкой по тарелке. Мулат, обведя его взглядом, хмыкнул. — Утро, начатое с секса, не может оказаться не добрым, я так полагаю, — выдал вердикт он. — Не стану отрицать, — подтвердил Драко, накладывая омлет. — Что не скажешь о тебе. — Похмелье, — коротко ответил Блейз. — А повод? Или ты так коротаешь одинокие вечера? Мог бы и позвать. — Одинокие вечера бывают разные, друг мой. Есть такие, когда ты никому не нужен, но бывают и те, когда никто не нужен тебе. — Я бы тоже не прочь надраться в хлам, — сказала подошедшая Пэнси. — А ты то чего опаздываешь? Тео ведь пришёл вовремя, — поинтересовался Забини. Слизеринка только закатила глаза, поправляя короткие чёрные волосы. За её спиной возник Монтегю, что на ходу затягивал галстук и заправлял рубашку. — А, ясно. Возрождение семьи? — растянулся в белоснежной улыбке Блейз. — Тебе что, зубы не нужны? — рыкнул Грэхэм. — О, какие мы горячие. Слушайте, ребят, с вами всеми можно и не читать книги. Вы все — олицетворение страдальческого романа в лучших традициях жанра, — рассмеялся Забини. — Воистину, теперь утро стало добрым, — он хлопнул Малфоя по плечу, и тот улыбнулся в ответ. Странное покалывающее ощущение заставило Драко убрать чашку кофе и поднять взгляд на стол Гриффиндора. «Грейнджер. Прекрасно. Ты теперь физически чувствуешь, когда она на тебя смотрит. Зашибись!» «Она сейчас сидит там, без трусиков». В голове всплыли сладкие тихие стоны Гермионы. И её вкус. Малфой улыбнулся, и гриффиндорка чуть поёрзала на стуле. «О, Мерлин! Эта карамельная беда…» «Я хочу, чтобы она снова умоляла взять её». «Давай же, Грейнджер, ты хочешь мне проиграть. Я же знаю». Малфой, неотрывно смотря на неё, медленно провёл языком по нижней губе, от чего девушка моментально покраснела. «Опять смущаешься?» «Я знаю, что именно ты сейчас вспомнила. То, как почти кончила вчера на моём языке. Ты хотела этого так сильно, что я еле успел войти в тебя». Слизеринец довольно ухмыльнулся. Она опустила смущённый взгляд и нервно отпила какао. «Один-ноль, Гриффиндорская всезнайка!» «Я точно выиграю», — довольно подумал он. Но немного погодя девушка подняла на него карие глаза. Слизеринец заинтересовано смотрел на неё, одним ухом слушая, что говорит Блейз. — В Италии очень сложно найти места подобного рода, — продолжал Забини. Но Малфой отключился и замер, наблюдая, как Гермиона закусила нижнюю губу, плавно подняла руки и убрала каштановые кудри на один бок, оголяя шею. «Вот же, ведьма! Не делай этого… только не так. Не здесь. Мерлин!» Тонкие пальчики скользнули на рубашку, неторопливо растягивая пуговицу за пуговицей. Она остановилась на середине так, что стала видна майка, которая плотно обтягивала грудь. «Я так хочу тебя…» Гриффиндорка мягко провела рукой от шеи до груди. «Чёрт», — он обречённо прикрыл глаза. «Я готов проиграть этот спор». Губы Драко дрогнули в лёгкой улыбке, и он нервно отпил из чашки кофе. «Ладно. Один-один». Блейз перестал рассказывать об итальянских борделях, понимая, что друг его не слушает. Перевёл взгляд на Грейнджер, потом снова на Малфоя и демонстративно закатил глаза. — Мне душно! — возмутился он. — Эта ваша «любовь» летает в воздухе! Аж дышать нечем. Паркинсон рассмеялась. — Уж не думала, что когда-то в жизни увижу это зрелище… влюблённый Малфой! Занавес опущен, пьеса закончилась, — издеваясь, пропела слизеринка. «Влюблённый Малфой? Что за херня?» — Заткнитесь, — прошипел Драко. — Что за бред вы несёте? У нас с ней ничего такого, — зло процедил он. «Не хватало ещё, чтоб об этом трещали со всех сторон, когда я это даже мысленно произнести не могу». — О, так это был всего-навсего антракт? У этой пьесы два акта? — съязвила Пэнси. — Десять, дорогуша, десять, — поправил её Забини. — Я сказал, заткнитесь, — рявкнул Малфой, вставая. — Паркинсон, соберёшь малышню сама. Я буду у входа. Не хочу слушать этот херов бред. — Почему она одна должна выполнять обязанности старосты? — вступился Грэхэм. «Тоже мне защитник!» — Ну, вот и помоги ей тогда, — выплюнул Драко. — Вам теперь до скончания жизни друг с другом быть. Да будет тебе известно, всё не ограничивается сугубо половыми отношениями в браке. Пэнси взяла за руку Монтегю, который уже собирался встать и пойти вслед за Малфоем. — Оставь его, — услышал обрывок её шёпота Драко. Небо было безоблачным, но кашемировое пальто не защищало от холодного ветра, что будто пронизывал до косточек. Ученики длинной вереницей спускались со склона замка вниз по направлению к магической деревне. Хогсмид представлял собой небольшую деревушку, близ Хогвартса, в которой, помимо домов волшебников, было несколько магазинчиков со всевозможными товарами, пара кафе и паб Мадам Розмерты, а также обожаемое учениками Сладкое Королевство. Драко шёл со слизеринскими однокурсниками, что наперебой спорили в какой части света лучшие места отдыха. — Италия. Италия. Италия. Моя родина. Нет места лучше на земле, — твердил Блейз. — Однако твоя мать всё же приобрела поместье в Уилтшире, — скептически заметил Монтегю. — Это скорее для престижа. Она была весьма одержима этой идеей, — отмахнулся Забини. — Потому что все волшебники из списка «Священных двадцати восьми чистокровных родословных» приобретают себе имение в графстве Уилтшир. Забини, видимо, хотят войти в список исконно чистокровных, — кольнула за живое Паркинсон. — Для меня это больше не имеет значения. Я хочу жить в новом мире. Без всех этих средневековых предрассудков, — неожиданно грубо высказался мулат. — Кого-то зацепили за больное? — как стервятник напала Пэнси. «В токсичности ей никто не уступает, наверно». — Пэнс, я как вижу, день прекрасный сегодня, — загадочно улыбнулся Блейз. — Смотри-ка Тео уже колдует над когтевранской красоткой. Спорим, Чжоу отдастся ему, если он напишет ей стишок? «Удар ниже пояса, Блейз. Ай-ай-яй… Нет, пожалуй, у Пэнси всё же есть достойный конкурент за первенство по токсичности». — Пусть развлекается сколько ему влезет, — процедил сквозь зубы Монтегю, обвивая талию слизеринки. Девушка даже не повернула головы в сторону Теодора Нотта, что за пару футов позади них ворковал на ухо Чжоу Чанг. «Да уж. Либо Тео пытается выбить из Паркинсон ревность. Либо сам старается забыть о ней». «А что будешь делать ты? Какими методами будешь забывать её? Времени осталось мало». И будто в подтверждение его мыслям с неба начали падать снежинки. Малфой выставил ладонь, и на его бледную руку опустилась шестигранная ледяная звёздочка. «Первый снег. Уже… Чёрт! Рождество близко. А значит, и конец близко». Пока ученики дошли до деревушки и разошлись по магазинам, снег уже покрыл лёгким слоем землю. — Ты идёшь с нами? — спросил Монтегю. — Нет. Прогуляюсь. Мне ничего не надо, — сказал Малфой, подняв воротник пальто и уходя в противоположную сторону от однокурсников. Он хотел было наложить согревающее заклинание. Но холод, что пронизывал тело, остужал горячие мысли. «Какая ирония… Я всегда любил первый снег и не понимал маму, когда она тяжело вздыхала и говорила, что это к разлуке. И вот теперь я её понял». «В этот сочельник я определённо с кем-то расстанусь. Если так и ничего не найду, то с отцом. Если найду, то с ней. Она точно возненавидит меня». «Может, если я попрошу у неё прощения? Буду умолять… да я, блять, даже готов на коленях просить её… она останется?» «Подожди, Малфой! Что ты можешь ей дать? Ты и твоя семья будут в бегах. Ей придётся бросить учёбу, мечты о карьере, родителей, друзей. Абсолютно всё, что ей дорого, чтобы прятаться с тобой? Ахуенное предложение, блять». «Хочешь попросить у неё этого? Да, ты и вправду законченный эгоист!» «Ты не сделаешь её счастливой. Признай, она станет выдающейся ведьмой, если продолжит в том же духе. Это определённо точно! За ней будут великие перемены, когда она пойдёт на службу в Министерство. Это чувствуется. Огонь в её глазах, её взгляды на этот мир. То, как она может убеждать… даже ты сам уже начал понимать эльфов. Грёбанных эльфов, Малфой! Она умеет находить ко всем подход. В ней бесконечное желание восстановить справедливость». «Оставить Пожирателя Смерти безнаказанным — явно несправедливо в её понимании». «Она никогда этого не поймёт, даже если и что-то чувствует к тебе. Но это не настолько сильно, чтобы отказаться от всех своих суждений». Малфой бродил по улочкам, утопая в этих мыслях, пока не дошёл до Сладкого Королевства. С улицы за стеклянной витриной, пышно расписанной яркими красками, виднелось, что магазинчик заполнен учениками. Но каштановые кудри он мог увидеть уже издалека. Она стояла почти у самого входа, сжимая в руках бумажный пакет из магазина канцелярии, оглядывалась по сторонам. «Видимо, ждёт своих друзей». «Отвлеки меня от всего этого, Грейнджер». «Давай продолжим нашу игру… мне нужно разрядиться. Забыть про этот мир. Потеряться в твоих объятиях и задохнуться этой долбанной карамелью». Он быстро скользнул в магазинчик и встал за её спиной. Холодные пальцы забрались под мантию и плотную юбку, поглаживая голые бёдра. Девушка удивлённо подпрыгнула на месте. Малфой мог поклясться, что она была готова вскрикнуть от неожиданности. — Тшш… — зашипел он, — не привлекайте внимания, мисс Грейнджер. «Это реально жутко интригует. Вот так, в людном месте забраться к ней под юбку, когда на ней нет белья». — Убери руки. Ты что, совсем с ума сошёл? — зашептала она. «Да! Сошёл. Это так очевидно, что даже слизеринцы уже судачат об этом в открытую». — Не этого ли ты добивалась? — промурлыкал он в самое ухо девушки. — Ну, не здесь же, — возмутилась она. — То есть, подожди. Ты сдаёшься? «Чёрт. Я очень хочу, чтобы ты снова меня умоляла. Не хочу проигрывать», — подумал Малфой, и его холодные пальцы выскользнули из-под юбки, торопливо разгладили ткань её мантии и исчезли в кармане пальто. Гермиона обернулась. В карамельных глазах тёплым золотистым цветом разливалась нежность и что-то ещё. «Что это? Что за выражение лица?» — Замёрз? — спросила Гермиона, кладя свои тёплые ладони на его щёки. Парень удивлённо моргнул от этого жеста, но не отступил. «Ты заботишься обо мне? И что это за взгляд?» «Неужели ты… Не может быть. Нет». Хоть в лавке было много людей, никто, казалось бы, не обращал на них внимания. — Что это, Грейнджер? — грустно спросил Малфой, явно догадываясь. — Ты переживаешь за меня? — Да, — спокойно ответила она. «Нет. Что я наделал?» — Почему ты не пошёл со всеми в Три метлы? — Захотел прогуляться, — хмыкнул он. — Сегодня пошёл первый снег. — Рождество уже близко, — кивнула Гермиона. «Наш конец близко, моя всезнайка. Наш конец. Так что не делай этого». — Хочешь прогуляемся вместе? — спросила она. — А как же день с друзьями в Хогсмиде? Ты ведь так хотела, — спросил он. «Точнее, ты ведь так отстаивала желание провести день с друзьями. Топала ногой и надувала губы. Требовала». — Мне кажется, я сейчас нужнее в другом месте, — ответила она, осторожно заглядывая в серо-голубой омут его глаз, будто спрашивая. «Да. Я нуждаюсь в тебе. Так сильно». Малфой молча кивнул. И тут девушка неожиданно сняла с себя шарф и аккуратно обернула его вокруг шеи слизеринца. «Что ты делаешь?» «Зачем?» Он не оттолкнул её, но светлые брови нахмурились. — А то простынешь, — оправдывалась Грейнджер. «Не заботься обо мне. Прошу. Я не достоин, блин». Это разочарование в себе отравляло такой тёплый и заботливый жест гриффиндорки. Отравляло этот момент. Отравляло их историю. «Прекрати быть такой». — Ты правда думаешь, что я буду расхаживать в шарфе Гриффиндора? Гермиона, я думал ты умнее… — но он не закончил. Девушка притянула его за края шарфа и, встав на цыпочки, легонько коснулась его губ. Он закрыл глаза и вдохнул воздух. «Блять. Молочная карамель. Я, наверно, буду помнить этот запах до последней минуты своей жизни». «Такая жизнь не продлится долго, без тебя». — Не будь такой, Грейнджер, — прошептал он, не открывая глаз. — А то что? Влюбишься? — спросила она. «Умру». Искрящийся лёд встретился с горячей карамелью. «Утонуть бы в этих глазах. Заснуть и не просыпаться, вечно прокручивая этот момент. Я бы застрял здесь. Так охотно». Парень молча переплёл их пальцы и потянул её к выходу. Шарф так и остался на его шее. Они шли по улочкам Хогсмида, пока снег, кружась, падал на дорожку. — Первый снег всегда такой неожиданный, хоть и долгожданный, — задумчиво сказала гриффиндорка. «Она тоже любит первый снег, как и я раньше. Раньше. До всего того кошмара, что пережил». — Слишком рано, — ответил Малфой. — Ненавижу первый снег. — Почему? — удивилась Гермиона. — Это ведь символ начала чего-то нового. «Для нас это символ конца. Просто ты ещё этого не знаешь». — У меня дома, в Уилтшире, первый снег к разлуке, — мрачно сказал Малфой. Последовало молчание, которое растянулось на пять минут, что они неспешно шли по улочке. — Иди сюда, — неожиданно Гермиона потянула его, сворачивая с дороги к живой изгороди, что покрылась снегом. Они шли, пока не оказались на небольшой полянке между деревьев. Снег уже припорошил поляну сполна, а девушка восторженно охнула. В глазах её загорелся энтузиазм. «Хочешь лечить меня?» «Затягивать раны? Зря… не делай этого. Наивная дурочка». — Так, слушай. Когда я была маленькой, то всегда так делала в первый снег. Это здорово освобождает от всяких мыслей, — сказала она, притягивая его в центр. — У меня такое предчувствие, что это будет какая-то глупость, — заворчал парень. — Не будь занудой, — передразнила его Гермиона. — Ну же… повторяй за мной, — гриффиндорка плюхнулась на снег спиной, звонко смеясь. Он слегка улыбнулся, слыша её по-детски искренний, заливистый смех. — Ты предлагаешь мне поваляться в снегу? — съязвил Малфой. — Драко, просто доверься мне, — попросила она, смотря как снежинки падают с голубого неба. «Ох, Мерлин! Эта катастрофа». И он медленно опустился, сначала на корточки, после нехотя сел и, недовольно выдохнув, наконец, лёг рядом. — Посмотри на небо, — прошептала Грейнджер. — Что ты чувствуешь? — она подняла руку и выставила ладонь ему на встречу. Он помолчал несколько минут, вглядываясь в нежно-голубую гладь. И поднял свою ладонь, соединяя их пальцы. Его рука была больше, чем её. Пальцы длиннее, и на контрасте с его светлой кожей маленькая ладошка казалась даже смуглой. «Так спокойно. Безмятежно». «Аристократизм и манеры никогда не позволяли мне делать такие простые вещи, как глупо поваляться в снегу». «А это, оказывается, так… волшебно, блять». «Ты показываешь мне, насколько была пустая и ничтожная моя жизнь ранее. Всё, во что я верил, на кого равнялся и брал пример, оказались пустышкой». «В чём был смысл приносить столько боли и ужаса, если в итоге не мочь познать простые радости жизни?» «А с ней. С ней мир другой. Совсем другой. Как и она в нём. Как же я хочу остаться с ней в этом моменте». — Так красиво, — тихо ответил Малфой и вздохнул. — Остановить бы время здесь и сейчас. С тобой. Вот так. — Нам ведь незачем останавливать время, — возразила она. Слизеринец молча смотрел на снежинки. «Ты просто не знаешь». — Мы ведь можем прожить ещё лучшие моменты в будущем, — заверила его Гермиона. «Просто, чёрт возьми, нихера не знаешь!» — В будущем, которого нет, — холодно сказал Малфой, отдёрнул руку и резко поднялся на ноги. «Всё! Остановись. Ты уже разрушен. Разбит на куски. Не уничтожай хотя бы её» Она бросилась вслед уходящему слизеринцу. «Не иди за мной! Тебе же так будет лучше!» — Стой! — выкрикнула она. — Если у нас нет завтра, то зачем ты здесь? Зачем рядом со мной? «Да потому что… я не смог. Не смог удержаться. Дурак, потому что! Дурак!» — Я не знаю. Не понимаю, — зло процедил он. — Это бессмысленно! — Нет! Драко, я люблю тебя! — неожиданно призналась Гермиона. От этих слов, произнесённых так внезапно, всё остановилось. Малфой испытал одновременно столько чувств. Будто что-то так мощно взорвалось внутри. Бум! И в голове потрескалось сознание, а в груди сжалось сердце. Эти слова… такие глупые. Они не выражали ничего и одновременно всё. Он часто слышал их из разных уст, но сейчас, от неё, они были другими. «Лучше бы ты ударила в меня Авадой». «Любит. Она хоть понимает, что это значит? Понимает ведь. Определённо, да. Грейнджер не тупая, чтобы назвать мимолётное чувство любовью. Если сказала, значит точно понимает. Чёрт!» Парень стоял и смотрел на гриффиндорку испуганно. — Я люблю тебя, — спокойнее повторила Гермиона. «Контрольный выстрел?» В ответ последовало то же глухое молчание. «Дай ей шанс на нормальную жизнь. Оттолкни её. Напомни о том, кто ты есть». Слизеринец нервно сжимал и разжимал кулаки, и страх на его лице постепенно начал сменяться на гнев. На каштановых кудрях осели снежинки, а вздёрнутый маленький носик покраснел. — За что? Назови мне хоть одну причину, — процедил он. — Причины нужны для ненависти, Драко, а не для любви, — мягко сказала она. — Ни за что… и за всё одновременно, понимаешь? «Блять». «Мудак. Вот, что ты сделал. Доволен собой? Повеселился?» «Было мало того, что сам тонешь в дерьме, решил компанию себе набрать?» «Она в тебя влюбилась. Нет, блять, не так. Она тебя любит. Это совсем другое». Между ними было около десяти футов, и Гермиона шагнула ему навстречу. «Нет! Стой! Не приближайся! Так будет лучше. Да и я не смогу оттолкнуть, если вдохну эту проклятую карамель». Малфой вытянул руку в останавливающем жесте. — У тебя есть сотни причин меня ненавидеть, — бесцветным голосом сказал он. — Но я люблю тебя, — не сдавалась Гермиона, делая ещё один маленький шаг. «Нет! Не приближайся!» — Я Пожиратель Смерти, Грейнджер! Ты что, совсем глупая? Не понимаешь, да? Это я уничтожил Хогвартс! Из-за меня убили Дамблдора! — сорвался на крик Малфой, с силой зарываясь длинными пальцами в платиновые пряди. «Да пойми же ты, наконец! Я не хороший парень. Не Поттер и Уизли. Я не стану героем. Моё место на тёмной стороне. У тебя синдром спасателя, милая моя» — Я люблю тебя, несмотря ни на что! — повторила Гермиона, и она упрямо сделала ещё один шаг. «Тупое твоё упрямство!» «Ты шагаешь в пропасть. Неужели ты этого не понимаешь, Грейнджер? Я — самый худший вариант для тебя. Это же, блять, так очевидно. Золотая принцесса и Пожиратель Смерти. Такие сказки никогда хорошо не заканчиваются». — Тебя пытали в моём доме! На моих глазах и глазах моих родителей, которые готовы были сдать тебя и твоих друзей Тёмному лорду, слышишь ты меня? — кричал он. — Я… люблю тебя! — сквозь слёзы повторила гриффиндорка, делая ещё один шаг. «Слёзы. Снова. Снова эти слёзы. Хренов ты изверг». «Пусть! Если она уйдёт, наконец, то я снова сделаю для неё добро. Отпустив». «Тебе будет лучше без меня». — В темницах Малфой-Мэнора убивали сотни маглов, пытали до бездыханного состояния. Одними из них могли быть твои родители, Грейнджер! Мы с тобой по разные стороны, разве ты этого не видишь? — Но ведь сейчас всё не так! Это был не твой выбор! — закричала она. «Не мой выбор? Зачем, Гермиона? Зачем ты пытаешься разглядеть в мусоре цветы?» «Расскажи ей о всех тех убийствах! А ещё лучше. Покажи ей их. Она сбежит. Сразу», — он сдался голосу разума. — Да какая разница? Какая, нахрен, разница? Это ещё не всё! Далеко не всё. Хочешь, я расскажу тебе? Ты ведь так сильно хотела узнать меня! Давай! Бери палочку. Войди в моё сознание. Я хочу, чтобы ты увидела всё. Как твою любимую преподавательницу сожрала Нагайна на моём обеденном столе. Как мучали обожаемого Оливандера! Может, увидишь кого-то из знакомых маглов. Окровавленных, без рук и ног, с выколотыми глазами… — Хватит! — взмолилась Гермиона. — Ведь это делал не ты. Не по своему желанию. Ты спас меня и Гарри. «Я обманываю тебя сейчас. Хотел просто поиграть с тобой. Использовать. Почему ты так открываешься мне? Я ведь держу нож в руке». — Это такая мелочь. Мелочь, по сравнению со всем остальным, — горько усмехнулся Малфой. Девушка не сделала шага навстречу, оцепенев на месте. «Испугалась? Теперь поняла? Я злодей в этой истории. Ненавидишь меня за это?» — Моя жизнь для тебя мелочь? — выдавила она. «Блять. Из всего того, что я тебе сказал, ты услышала только это? Гермиона, ты серьёзно?» «Твоя жизнь никогда не была для меня мелочью, блять». «Соври. Скажи ДА! Ну же. И это будет точкой. Она уйдёт. Давай же, Малфой!» — толкало его что-то внутри. Он застыл, не поднимая на неё глаз. Взвешивая всё. Тишина затянулась. — Это всё меняет в таком случае, — прервала молчание гриффиндорка. «Уйдёт?» Драко поднял на неё глаза и тут же пожалел. Карамельный омут помутнел от слёз. Гриффиндорка стояла такая несчастная, обиженная и разбитая. Она не скрывала, кажется, ни одной эмоции. Безжалостно давая ему увидеть каждую. Он зажмурился, отчаянно стараясь стереть из воспоминаний её заплаканные глаза и обиду. «Я снова довёл её до слёз. Пиздец». «Да пошло всё к черту! Слышишь ты меня, Салазар? пошло всё к чёрту! Я сдаюсь». «А как же отец?» — вспомнил разум. «Я сказал пошло всё!» «Салазар Слизерин, ты проклял меня, да? Влюбив в неё. За что? За что я расплачиваюсь?» «Может, за всех тех маглов, что умирали у меня дома, а я не смог собрать волю в кулак и помочь? За это?» «Хорошо. Тогда пусть будет так. Я принимаю своё наказание. Отказываюсь от всего и принимаю». «Мне не нужен никто, кроме неё. Я отказываюсь быть сыном своего отца, отказываюсь быть наследником рода Малфой, отказываюсь от всего, что делало меня мной по сей день. Только она». «Слабак. Не спасёшь отца, но зато спрячешься в каштановых кудряшках. Прекрасно. Мужественно», — ехидно кольнуло чувство собственного достоинства. Но наперекор этим мыслям, будто железные оковы надежд, возложенных на него, спали с уставшего от их ноши слизеринца. Выдох. «Я буду жалеть, но мне плевать». — Проклятье, Грейнджер. Проклятье. Что ты со мной делаешь? — он рванул с места и с силой прижал её к груди. Длинные пальцы запутались в каштановых кудрях, вторая рука сжала хрупкие плечи, и Гермиона всхлипнула, обнимая его спину. «Моя. Моя. Моя девочка. Карамельная беда». — Я… люблю… тебя, Драко Малфой, — прошептала Гермиона, сильнее прижимая его к себе. «Ты уничтожишь её. Себя. И никак иначе. Потому что мрак, в который ты когда-то окунулся, будет идти за тобой всю жизнь». — Не надо. — выдавил он. — Прошу тебя. Ты будешь жалеть об этом. — он рвано втянул воздух, слёзы отчаяния покатились из глаз. «Я не могу отпустить её. Слабость. Это — слабость. Ты сейчас проявляешь слабость, Малфой. И ты ещё пожалеешь об этом. Совершенно точно». Они стояли в объятиях друг друга, кажется, вечность, пока их не окликнули Поттер с Уизли. — Гермиона! Вот ты где, — выдохнула с облегчением младшая Уизли. — Мы искали тебя. Могла ведь предупредить, — буркнул Поттер, сверля взглядом слизеринца. Но, как только они подошли ближе, выражение лица Избранного сменилось на беспокойство. — Всё в порядке? — спросила Джинни. «Видимо, по опухшим глазам понятно, что она плакала». — Он тебя обидел? — прорычал гриффиндорец, делая угрожающий шаг в сторону Малфоя. — Нет-нет, Гарри. Всё нормально. Прошу. Я вернусь обратно с Драко, хорошо? Пожалуйста, — выпалила Гермиона, вставая между Малфоем и Поттером. — Точно? — спросил Избранный, изучая лицо подруги. — Да. Верь мне, — подтвердила Грейнджер. «Их дружба. Да, мне порой завидно, что они так переживают друг за друга. Это, наверно, здорово иметь таких друзей. Рядом со мной всегда были только Крэбб и Гойл — два придурка, что столбы от деревьев различать то не умели. И куча жополизов, кого волновал лишь мой статус и деньги. Разве что в последнее время — Забини и Паркинсон. Но эти ребята сами тонут во мраке и просто пытаются ухватиться хоть за какую-то ниточку света в жизни». Они уже возвращались в замок. Маленькая ладонь уютно устроилась в кармане его пальто, а вокруг ореолами витало согревающее заклятие, что бережно наложила на них Грейнджер. — Драко! Драко! Подожди, пожалуйста! — услышал он звонкий голосок, зайдя в школьный двор. К ним нёсся на всех парах первокурсник из его факультета. «Дэн… Эйвори, кажется… чистокровный». «Эту эпопею о чистоте крови не выбить из твоей головы, видимо? Ты уже подсознательно это отмечаешь. Браво! Отец натренировал до скрипа». — Чего тебе? — холодно спросил Малфой, от чего мальчик потерял настрой. — Ну, зачем так грубо? — мягко упрекнула Гермиона. — Что такое, Дэн? Ты хотел что-то узнать у старосты? — ласково спросила она. Мальчик посмотрел на гриффиндорку, после перевёл неуверенный взгляд на слизеринца и, выпрямившись, отрапортовал: — Я хотел попросить тебя… Вас… мистер Малфой. Потренируйте меня для игры в квиддич. Я хочу стать ловцом! — он вскинул голову. — Как вы! — добавил малец. «Хитрый малый. Заранее хочет потренироваться, чтобы в следующем году играть на моём месте. Мистер Малфой… милая попытка задобрить меня. Истинный слизеринец». «Я до изнеможения тренировался всё лето, чтобы попасть в команду. Один». — Ой, как это здорово! — обрадовалась Гермиона. — Нет, — ответил Малфой. — Катись отсюда. Хочешь добиться чего-то, тренируйся до седьмого пота сам. Иначе некоторые подумают, что ты своё место купил, — на последнем слове он выразительно посмотрел на Гермиону, напоминая её высказывания в его адрес на втором курсе. Девушка закусила нижнюю губу и опустила глаза. Малфой же отпустил её руку и рванул вперёд, слыша, как она говорит мальцу: — Я попробую убедить его. Не сдавайся! «Убедить она меня попробует… Хрена с два!» — Драко! — кричала ему вслед Гермиона, пытаясь догнать его. Коридоры замка откидывали эхом его имя, произнесённое её звонким голосом. Он обречённо вздохнул. «Ну почему у неё такой голос? И почему моё имя звучит так красиво, именно с её уст? Что за, блять, проклятие?» — Ай! — вскрикнула Грейнджер, и слизеринец моментально остановился, оборачиваясь в беспокойстве. Девушка согнулась и прижимала руки к животу. Каштановые кудри спали на лицо, закрывая его от взора Малфоя. Он быстро сократил расстояние между ними и обеспокоено сжал руки на её плечах. — Что случилось? — выдохнул он, чувствуя, как страх ползёт по позвоночнику. — Не уходи так от меня. Это физически больно, — сказала Гермиона, и он уловил озорной блеск в её глазах. «Ведьма! О, чёртова Мерлинова борода! Ты повёлся. Она тебя так легко надула. Тебя? Драко Малфоя…» — Это охереть как не смешно, поняла? — рявкнул он. — Одну тренировку, — жалобно проскулила Гермиона, поднимая на него умоляющий взгляд. — Нет, — отрицательно мотнул головой он, бессознательно отмечая её милый вид. Лицо, усыпанное едва заметными веснушками, и большие карие глаза, в которых всегда плескалось упрямство и ясный ум. Вздёрнутый нос, что так хорошо подходил под её характер, и губы. Сладкие. — Просто одну тренировку. Это будет на пользу твоему факультету, между прочим. Когда мы закончим Хогвартс, у Гриффиндора останется новый ловец, а вот у Слизерина будет заминка. Ну, если ты, конечно, хочешь, чтобы Слизерин проигрывал после твоего окончания школы, то не надо. И так, тебе к сведению… — хмыкнула гриффиндорка, — Гарри уже тренирует первокурсника себе на замену. — Ты пытаешься подстегнуть меня? — изогнул бровь Драко, сдерживая улыбку. «Я плохо на неё влияю». — А у меня получается? — игриво облизнулась Грейнджер. «О, я пропал. Она не отстанет от меня». — Одна тренировка. Я уверен, что он безнадёжен, — простонал Малфой. — Мне кажется, у него всё получится. Можно, я приду на эту тренировку? «Этот неисправимый оптимизм и вера во всех и всё». — Хочешь посмотреть на меня на метле? — ухмыльнулся Малфой. — Я безумно сексуален в полёте. Сразу же проиграешь наш спор. Гермиона только фыркнула: — В понедельник после обеда устроит? — Пофиг. Это только для того, чтобы убедить тебя в бесполезности этого занятия. — И тем не менее, — не унималась она. — Ладно, — раздражённо выдохнул Малфой. И вот его игровую форму треплет морозный ветерок, а на трибуне одиноко развиваются её каштановые кудри. «Пришла-таки посмотреть». «Чёрт. Отсутствие близости с ней уже третий день жутко изматывает». «Когда я затеял этот спор, то надеялся уже к вечеру получить свой карамельный десерт. Никак не мог представить, что она удержится аж три дня». — Я готов! — гордо сказал малец, что, сжимая метлу, вышел из раздевалки. — К чему? — ухмыльнулся Малфой, вспоминая себя в день отборочных. — К тренировке, — захлопал глазами Дэн. — Готовым нужно быть к провалу. Я здесь только из-за того, что ты хитро изощрился, попросив о тренировке перед ней, — он повёл бровью в сторону трибуны, где сидела Гермиона. — У неё одержимость поддержать всех жалких и обделённых. — А я всё думал, почему она с тобой? — съязвил Дэн. — Полегче, малой. Я делаю тебе вот-такенное одолжение, — пригрозил Малфой, растягивая руки в стороны. — А я всё рассчитал, — цокнул языком первокурсник. — Ты бы не смог ей отказать. А я достаточно обольстителен для девчонок. «Истинный слизеринец. Салазар, он далеко пойдёт». — И когда же ты это придумал? — Ну… — протянул мальчик. — Я следил за тобой с первого дня в школе. Мне сказали, что ты ни за что не будешь меня тренировать. И просить бесполезно. Потом увидел тебя с ней. Поспрашивал у всех. Она упрямая особа, как оказалось. Но всё это не в счёт, — отмахнулся он. — Так была целая стратегия, — прищурился Малфой. — То, как ты на неё смотришь. Я видел вас в библиотеке, — пожал плечами парень. — И план появился сам собой. Я помогал ей несколько раз унять однокурсников в коридоре. Она меня запомнила. — А как я на неё смотрю? — вдруг заинтересовался Драко. — Мой папа так смотрит на маму. А она на него. Не знаю, как это объяснить, но они не могут отказать друг другу, когда очень чего-то просят. Наверно, это и называется любовь, — раздражённо сказал мальчишка. — С ними иногда просто невыносимо находиться в одном помещении. Слишком сладко. На это Драко рассмеялся. В мальчике было разительное сходство с ним самим. Это забавляло. То, как он разговаривал не по годам взросло. То, как морщил нос. И эта нелюбовь к приторной сладости. Внезапно проводить больше времени с ним и тренировать его показалось Малфою не таким уж и невыносимым. — Давай проверим, какой ты в воздухе шустрый, а не в дерзости, — Малфой сел на метлу и вихрем взлетел в воздух. К его великому сожалению, Дэн был очень неплох. Чувствовалось, что мальчик много времени проводил за тренировками, и это, признаться честно, понравилось Драко. После изнуряющего двухчасового полёта они, наконец, приземлились возле входа в раздевалку, тяжело дыша. — Ну как? — выдохнул Эйвери. — Ты будешь меня тренировать? — Почему ты хочешь, чтобы именно я тебя тренировал? — спросил Драко. — Может, ты мой кумир? — подмигнул малец. — Слабая попытка. Я не поверил, — фыркнул Малфой. — Нет. Мне правда нравится твой стиль. Я хочу научиться. И чувствую, что одному будет трудно это сделать. — Ты будешь жалеть, — пожал плечами парень. — Я больше не дам тебе поблажек. Не скули потом. — Давай я сам буду делать выводы, — возразил первокурсник, отчего Малфой поперхнулся. — Самостоятельный мальчик? — с издёвкой протянул Драко. — Мой отец говорит, что все решения в свои жизни я должен принимать сам, не склоняясь не под чьё мнение, даже его. Поэтому буду я жалеть или нет, хочу узнать сам. «Да, мы с ним очень похожи, но есть одно НО. Такое огромное, что сразу меняет всё. Отец. У этого мальца очень… мудрый отец. Люциус никогда не давал мне даже шанса выбрать что-то в своей жизни самостоятельно. И я, кажется, тоже к этому не стремился. Меня всё устраивало, кроме необъяснимого интереса к гриффиндорской зубрилке. От которого я так стремился избавиться все года. И к которому так чертовски привязался за пару месяцев». Драко поднял глаза к трибунам, где сидела она. Каштановые кудри всё ещё развивались на ветру. Гермиона следила за всей тренировкой, выкрикивая то тут, то там слова поддержки для Дэна. — Так ты будешь меня тренировать? — нетерпеливо спросил Эйвери. — По воскресеньям в девять утра. Но учти, что я бы мог проводить это время куда более занятно, так что не жди от меня поблажек, — сказал Малфой. — Говоря «куда более занятнее», ты имел в виду её? — ухмыльнулся малец. — Не испытывай моё терпение, — прошипел Малфой. — Ты любишь её? — проигнорировал Дэн. — К тебе это не имеет никакого отношения, — усмехнулся Драко. — Не будь таким раздражающим. Я могу передумать. — Просто мне очень интересно… ты отказался от семьи ради неё. Я, наверно, не смог бы сделать этого ни для кого, — задумчиво сказал Эйвери, наблюдая, как гриффиндорка спускается с трибун. — Я ни от кого не отказывался, — прорычал Малфой. «С чего он это взял?» — То есть вы расстанетесь? — непонимающе посмотрел на него мальчик. — Нет, — разозлился Малфой. — Чего ты привязался? — Ну, она ведь маглорождённая… Разве твои родители примут её? Вы ведь исконно чистокровная семья. Тебя не вырежут из семейного древа, как предателя крови? — спросил мальчик. Драко промолчал. Тяжелое осознание истины снова обрушилось на его голову. Он никогда не думал о будущем с ней. Всегда останавливая себя на мысли, что это временно. Но теперь… теперь, когда он решил идти дальше. Это встало перед ним вот так. Бесцеремонно. Мокрая от пота одежда притягивала холодный воздух. А успевшее остыть тело начало понемногу дрогнуть на морозе. — Вали давай, — выдохнул Малфой. — Не задавай мне дебильных вопросов. — Я хотел принять душ, — возразил мальчик. — А я не хочу тебя больше терпеть. Чувствую, что скоро уже передумаю тебя тренировать, — предостерёг Драко. — Хорошо-хорошо, — сдался мальчик. — Знаешь, я слишком долго стремился к этому, чтоб так легко потерять. «Блять, мои родители действительно не будут в восторге от нашего союза. Мама, может, поймёт. Не сразу. А вот отец…» — Дэн! — кричала Гермиона, приближаясь к ним. — Ты был невероятен! Я в полном восторге! Девушка буквально сияла от радости. И Малфой невольно улыбнулся в ответ. «Что нам делать, Грейнджер?» «Хотя… Если в сочельник моего отца поцелует дементор, то этой проблемы между нами уже не будет. Некому будет нас разлучать, потому как моя мать сомкнётся в горе утраты», — мрачно подумал Малфой. — Вы в душ? — спросила Гермиона. — Нет. Я уже ухожу, — улыбнулся первокурсник. — О, вот как, — Гермиона хмыкнула. — Ну, и? Ты же будешь его тренировать? — с надеждой спросила она у Малфоя. — Без особого удовольствия, — проворчал он, уходя в раздевалку. — Подожди меня в коридоре. Там есть диван, — бросил он через плечо. На улице было прохладно, и его не устраивала тонкая куртка гриффиндорки. — Драко… — начала она. — Из-за тебя я буду каждое воскресенье гонять по полю этого щегла, — раздражённо буркнул он, услышав в ответ лишь её вздох. Горячие капли забарабанили по холодной спине, смывая усталость с мышц. Он стоял в душе, опираясь руками на стену, и опустил голову, подставляя её струям воды в желании смыть тяжёлые мысли. Как вдруг нежные руки обняли его со спины. Тонкие пальцы скользнули по его животу, а спина ощутила прикосновение холодной щеки. Изнуряющее желание утонуть в её объятиях захлестнуло мозг, останавливая все мысли вокруг. «Вот это чувство». «Оно возникает, когда ты рядом. Вот так. Лечишь меня своей любовью» — Скажи, что ты сдаёшься, — попросил он, и его голос растворился в звуках воды. — Я нужна тебе? — прошептала она. — Ты скучал? «А ты не знала прям. Я с ума сходил. Ведьма». — Да, — выдохнул Малфой, оборачиваясь к ней. — Ты замучала меня. Девушка улыбнулась. Каштановые кудри намокли и спадали на ключицы и плечи. Её нагота безумно соблазняла, заставляя кровь прилить к паху, пробуждая мужское начало. Грейнджер не обладала внушительными формами. У Малфоя были девушки с идеальным телом, но он не видел в хрупкой фигуре ни одного изъяна, как ни старался его найти. Мелкая россыпь родимых пятнышек заставляла замереть и рассматривать их причудливое расположение на молочной коже. Гермиона стеснялась. Как всегда, когда он так откровенно рассматривал её голой. «Я хочу тебя». — Драко… — выдохнула она. — Ты был прекрасен. — Я же говорил, что сексуален в полёте. Так ты сдаёшься? — нетерпеливо спросил он, борясь с желанием наброситься на неё. «Я хочу тебя». — Я не об этом. Хотя спорить не буду, — отмахнулась она. — Ого. Сегодня какой-то праздник, что Грейнджер не будет спорить? — ухмыльнулся он. «Я хочу тебя». — Я о том, что ты решил его тренировать. У тебя хорошо получается, — лёгкая улыбка. «Я хочу тебя». — Мне кажется, ты будешь хорошим отцом, — неожиданно добавила она. «Я хочу… что? Отцом?» — Эмм… — нахмурился Малфой. — Нам нужно о чём-то поговорить? — осторожно спросил он, бросая мимолётный взгляд на её живот. «Мы предохраняемся. Могли возникнуть какие-то особые обстоятельства?» — О боже, нет… — Гермиона закатила глаза. «Мы не в том положении, Грейнджер. Дети? Семья? Я, блять, даже завтрашний день наш смутно вижу». «Но… может, когда-то в будущем?» Капли стекали по их лицам, разгоняя жар желания с каждой секундой всё сильнее. Он гладил её поясницу, борясь с собой. — Боже? — скептически изогнул бровь слизеринец. — Ты веришь в Бога? — А ты нет? — удивилась она. — Ещё не определился. — Я так и думала, — кивнула Гермиона. — Тебе всегда сложно сделать выбор? — Возможно, — прозвучало как-то тихо. — Эти дни были мучительно долгими, — прошептала она, проведя рукой по его щеке. — Ты выглядишь очень уставшим. «Мучительно долгими? Блять, я ведь так и не сделал этого». — Гермиона… Я… — начал Малфой. — Знаю, — перебила она. — Я не давлю на тебя. Всё хорошо. Правда. — Но я должен… Чувство вины за то, что он не высказал ей своих чувств, терзало парня. Но эти бесполезные слова никак не вырывались наружу. — Ты мне ничего не должен, — её брови нахмурились. — Я понимаю, что это трудно, — она очертила пальцем его нижнюю губу. — И знаешь, я хочу успокоить тебя. — Ты успокаиваешь меня, — он закрыл глаза, прислоняясь к её лбу своим. — Не так. Немного иначе, — Гермиона неуверенно улыбнулась. — О чём ты? — Вот так. Её рука опустилась на его уже твердеющую эрекцию, проводя плавными движениями по всей длине. Шипение. Малфой закусил нижнюю губу. «Что за порывы, Грейнджер?» Она притянула его за руку к стене, опираясь на неё спиной. Руки с её поясницы упёрлись в кафель по обе стороны от хрупких плеч гриффиндорки, а голова прислонилась к её лбу. Девушка выдохнула. «Раз уж рискнула так себя вести, не отступай. Я весь твой». «Сделай то, что хочешь». Наверно, Гермиона прочитала его мысли по глазам, потому как начала спускаться беглыми поцелуями по его груди вниз. Она села перед ним на колени и неуверенно посмотрела на колом стоящую плоть. Малфой не отводил от неё глаз, всё ещё не веря в происходящее. С момента, когда он постыдно кончил во сне от мыслей об оральных ласках гриффиндорки, прошло много времени. Драко никогда не просил её об этом, а она, в свою очередь, очень смущалась подобных тем. Ещё несколько движений рукой, и девушка, приоткрыв рот, облизала головку члена. «Мерлин», — его глухой стон. И Гермиона, будто впитав этот звук, обхватила его губами. Движения были неумелыми, но он чувствовал всю нежность и трепет её прикосновений. «Ей неудобно. Эти струи воды заливают её лицо», — подумал Малфой и согнулся над ней, нависая и пряча её спиной от горячих потоков воды. Руки сжались на стене, направляя на неё свой вес. Её нежные ласки сводили с ума, заставляя тело дрожать. Он глухо стонал, заглушаемый лишь звуком душа. Глубже. Он чувствует её горячий язык. «Я всегда думал, что она в моей власти. Что я управляю ей. Но сейчас… сейчас она держит меня. Я полностью принадлежу ей, чёрт возьми». «Этот щегол прав. Я люблю её. Блять». «Люблю так, что готов отказаться от всего». «Оставить отца… лишь бы остаться с ней. Чёрт! Я ненавижу себя за это. За то, что не могу этому сопротивляться». Малфой прислонил голову к кафелю и мысленно поблагодарил за то, что они стоят в душе, потому что глаза щипало от слёз. «Она нужна мне. Чёрт. Так до охерения сильно нужна». Он резко оторвался от стены и притянул девушку за плечи к себе, поднимая с колен. — Не понравилось? — смущённо спросила она, пряча глаза. — Нет. Наоборот. Очень… понравилось, — выдохнул он, поднимая её подбородок. Золотистая карамельная радужка сузилась от расширившегося зрачка. — Я сдаюсь. Пожалуйста, — сказала Гермиона. «Ну, наконец-то!» Он, прорычав, вцепился в её губы несдержанным поцелуем. «Всего три дня. Всего-то три дня не было секса с ней. А у меня такое ощущение, будто прошла вечность». Он сминал её губы, нетерпеливо прижимая к себе. По телу разгонялось тепло от её прикосновений, от её присутствия. «Столько бесполезных, бездушных трахов, и ни один не может сравниться с ней. Она не делает ничего удивительно фантастического в техническом плане, но я улетаю. Улетаю просто потому, что это она». Малфой прижал её к стене, обхватывая руками бёдра. Руки девушки легли на его плечи, а ноги обхватили за талию. Он устроился удобнее и выжидающе посмотрел в карамельные глаза. — Грубо? — спросила она. — Ты сейчас… — но она не закончила. — Только так, как ты захочешь, — перебил Малфой. — Будь со мной самим собой. Пожалуйста, — это было искренне. «Самим собой…» Он испытал на себе прилив таких необъяснимых чувств, что не нашёл ни одного слова, подходящего их описанию. Потому, просто прижался к ней губами. Так, как сделал это в самый первый их раз в кабинете зельеварения. Без движений, без пошлости. Он целовал её не телом, а душой. Надеясь, что Гермиона чувствует всё то, что он не может высказать словами. Оторвавшись от её губ, Малфой прикоснулся носом к её щеке и мягко вошёл. Они оба шумно выдохнули от наслаждения. Его движения были неспешными. Он смаковал и наслаждался процессом, близостью её тела, стонами, утопающими в шуме воды. То, как струи воды заливали её лицо, а губы были приоткрыты от наслаждения. Это казалось незабываемым. Густой пар плавно окутывал душевую, заставляя пару потеряться где-то в блаженной неге, вздохах и толчках. Драко уткнулся носом в хрупкую шею и издал последний гортанный стон, ощущая, как немеет всё тело. Он нежно опустил девушку на ноги и взял её лицо в руки. — Обещай мне, — сказал он, и плевать, как умоляюще прозвучал его голос. — Обещай, что никогда не уйдёшь. Что никогда меня не оставишь. Карие глаза смотрели на него так тепло, что он боялся хоть на миллиметр двинуться, чтобы не утерять этот момент. — Обещаю, — кивнула Гермиона. — Ты и я — это навсегда. И как странно. Люди часто дают друг другу громкие обещания, но сами даже не знают, что их ожидает завтра.***
Ноябрьские дни тянулись длинной вереницей дождливых, грязных пейзажей за окном. Не то снег, не то моросящий дождь колотили по стеклу окна в ванной старост. Факелы тускло освещали помещение, создавая уютную атмосферу. Малфой любовался родимыми пятнышками на шее гриффиндорки, что, играя с пеной и его пальцами, сидела, опираясь спиной ему в грудь. Горячая вода расслабляла тело, а запах лаванды слегка кружил голову. — Как хорошо, — она откинулась ему на плечо. Он поёрзал немного, приподнялся, чтобы ей было удобнее. А его руки неспешно скользили под водой, оставляя узоры на её талии. Малфой лениво оставил дорожку из поцелуев от плеча к шее и выше, останавливаясь у самого уха. — Сладкая, — прошептал он. Рука Драко скользнула сначала по животу, а потом погладила её по бедру. Пена покачнулась от его движений и обнажила его предплечье. Предоставив взору девушки безобразную метку Пожирателя Смерти. Он хотел было уже спрятать руку, но девушка взяла его за запястье и притянула к себе. Один нежный и полный понимания поцелуй прямо в чёрное тату, и он тяжело выдохнул. — Я люблю тебя, — тихо и осторожно сказала Грейнджер. «Она не повторяла этого ни разу за прошедшие две недели». «Потому что в последний раз ты накричал на неё за это. Довёл до слёз. Поэтому она покорно молчала всё это время». «Она терпит и ждёт, а ты не можешь выдавить из себя проклятые слова». «Прекрати её мучать. Соберись и выскажи всё, что чувствуешь к ней. Она заслуживает этого». Малфой резко развернул лёгкое тело, и Гермиона послушно села на слизеринца, обхватывая бёдрами его колени. — Ты жалеешь, что не ушёл? — неожиданно спросила Гермиона, и он почувствовал, как её тело сжалось в ожидании ответа. «Жалею ли я?» «То, что ты вызываешь во мне, жило, кажется, всю жизнь где-то в глубине души. Каждый раз, когда я смотрел на тебя, когда проходил мимо, обижал и задевал. Ты никогда не была мне безразлична». «Я должен… нет. Я просто хочу, чтобы ты это знала». Малфой взял её руку и притянул к губам. На светлой коже отчётливо виднелась мерзкая надпись «грязнокровка». Горячие губы нежно коснулись шрама, и штормовые глаза тепло посмотрели на девушку. — Я люблю тебя, Гермиона Грейнджер, — он обхватил руками её лицо и, притянув, легко коснулся губ. — И влюбился, кажется, сразу же. В первый день… как увидел тебя. Непослушная, упрямая всезнайка. Копна волос и вздёрнутый нос. И эти глаза… цвета карамели, — он мягко провёл пальцами по щеке. — Да, я пропал уже тогда. И, поверь мне, жалею только об одном. Мне понадобилось слишком много времени, чтобы это понять. Понять, что я просто влюблён в тебя. Я мог быть рядом с тобой всегда. Мог танцевать с тобой на святочном балу. Чёрт! Ты даже не представляешь, как сильно я ненавидел Крама в тот вечер, — он закусил губу, сдерживая улыбку. Но тронутая признанием гриффиндорка всхлипнула, и из глаз потекли слёзы. «Да, твою ж… Не плачь». — Тшш, Грейнджер. Если бы я знал, что ты плачешь от признаний в любви, то говорил бы тебе это с первого курса вместо всех тех обидных слов, — попытался пошутить Малфой. — Ты невыносим, — через слёзы рассмеялась Гермиона. — Мистер Малфой, ваше чувство юмора весьма своеобразно. — Когда ты так говоришь, то становишься похожей на старуху Макгонагалл, — смеясь ответил он. — Не называй её так! — возмутилась гриффиндорка. «Но ты действительно до ужаса похожа на неё, когда так выражаешься… не хватает только этой шляпы, что она носит». — Так, подожди. Пару штрихов, — он закусил губу и, собрав пену в руки, начал сооружать на голове девушки что-то наподобие шляпы. — Вот. Профессор Макгонагалл, что вы забыли у меня на коленях? — театрально удивился Малфой. — Фу! Какой же ты извращенец, — рассмеялась Гермиона. — Ну держись! — она собрала пену и надела её пышной шевелюрой на голову слизеринца, а после смастерила густую бороду. — Хагрид? Что ты здесь делаешь? — залилась смехом Гермиона. Малфой вопросительно изогнул бровь, от чего немного пены съехало вниз. Гермиона разразилась новым приступом смеха. «Какая же ты красивая. Чертовски красивая». Он убрал за ухо выбившийся из пучка волос. «Этот непослушный локон постоянно выпадает». — И это я извращенец? — сдерживая улыбку, приподнялся Малфой. — А ну, иди сюда, — сильные руки крепко схватили её за талию и притянули к твёрдой эрекции. «Смотри, что ты делаешь со мной. Чувствуй это. Я схожу с ума по тебе. Всегда». Гермиона перестала смеяться и облизнув губы, убрала пену с лица Малфоя. «И ты так же сильно хочешь меня, не так ли?» Он незамедлительно впился в неё, страстно целуя и покусывая. Руки сжали ягодицы, и из её груди вырвался сладкий стон. — Так вот чем нынче занимаются старосты? Правила Хогвартса не для вас? — визгливый девичий голос испугал Гермиону настолько, что она подпрыгнула от шока. «Миниатюра: Плакса Миртл и гриффиндорская смелость?» Малфой прыснул со смеху. — Миртл, а мы тебя не ждали, — приветствовал он призрака женского туалета. — Что ты здесь делаешь? — А Миртл никто никогда не ждёт! — заныла Плакса. — Я плавала по трубам. Плавала, плавала и услышала смех. Решила посмотреть, кому это здесь так весело. — Ты напугала меня, — сказала Гермиона. — А ты что, правил Хогвартса не знаешь? — грубо ответила девочка. «Как раз-таки их знание позволяет мне их не нарушать, а обходить». — Нет таких правил, которые запрещают старостам находиться в ванной старост, — скептически заметил Малфой. — Нигде не указано, что мы должны приходить поодиночке. — Хитрый, умный Малфой, — пропела Плакса. — Я надеялась, что ты умрёшь в битве за Хогвартс. Мы бы были прекрасной парой. Я бы поделилась с тобой женским туалетом. Вместе бы плавали по трубам… — мечтательно протянула она. «Я слышал разные фантазии на свой счёт, но эта, пожалуй, самая извращённая». — Это… очень мило, — сдерживая смех, ответил слизеринец. — Вот никогда бы не подумала, что придётся ревновать тебя к призраку, — фыркнула Гермиона. «О, женская ревность — это смешное зрелище». — А мы прекрасная пара, между прочим, — вставила Миртл. «Не в этой жизни», — он улыбнулся чёрному юмору.. «Да и в загробной жизни я бы предпочёл остаться с этой неугомонной копной кудряшек». — Ты для него старовата! Не находишь? — разозлилась Грейнджер. — Ну-ну, дамы. Меня на всех хватит, — издевался Малфой. — И, Гермиона, по меркам призрачной жизни Миртл достаточно молода. В Хогвартсе есть призраки, которые живут в замке с самого его основания, — он продолжал улыбаться, пока девушка не встрепенулась в его руках. — О, Мерлин! Драко! Я нашла, — воскликнула она. — Зачем что-то искать в библиотеке про Выручай-комнату, когда можно спросить у тех, кто жил в замке в момент её создания! Призраки! Они должны знать кто, когда и как создал Выручай-комнату. «Блять». «Только не это». «Я надеялся, что просто ничего не найду. Что просто отдамся течению, но нет, блять». Девушка посмотрела на слизеринца. Но Драко не мог совладать с эмоциями. Дыра, расползающаяся внутри, и изнывающее ощущение скребущихся об душу когтей отобрали самообладание натренированного аристократа. — Ты не рад? — осторожно спросила Гермиона. — Рад, — как-то сухо ответил парень. — Надо поспрашивать у них. — отчуждённо продолжил он. «Чёрт. Чёрт. Чёрт». «Хотел бы я забыть о том, что нам мешает». — Драко? — остановила его Гермиона, заглядывая в глаза. — Ты что-то от меня скрываешь? «Не спрашивай. Прошу. Только не здесь, только не так. Когда мы счастливы…» — Нет. Просто так неожиданно. Я уже почти смирился с тем, что не найду их. Здорово, что появилась зацепка, — напуская непринуждённость, сказал он. На лице гриффиндорки всё ещё боролись какие-то чувства, но она выдохнула и продолжила. — Тогда давай искать дальше. Вместе. — Да. Конечно. Завтра начнём? — спросил Малфой, отстраняясь и выходя из бассейна. Но мысли его противоречили словам. «Сколько ещё можно будет протянуть это завтра?»