Лучше поверить предателю, чем оттолкнуть товарища. Опаснее, но в конечном итоге хотя бы себя оправдывает. Борис Акунин.
Сердце пропустило удар, а рука прижалась к груди, придерживая полотенце. — Драко, ты напугал меня! Я думала, ты подождёшь в гостиной, как обычно… — облегчённо выдохнула гриффиндорка. Слизеринец стоял, прислонившись к комоду возле её кровати. Чёрный классический костюм идеально сидел на точёной фигуре, выделяясь на контрасте со светлой кожей аристократа. — Он рассчитывал на утренний перепих, — выдала Пэнси, вставая со своей кровати. — Но увы. Мне нужно принять душ. Девушка прошла к ванной комнате и остановилась в дверях, бросая гневный взгляд на смущённую гриффиндорку. — Не вздумайте кувыркаться, пока я в душе. Мне не нужен такой приз на барабане жизни! — прошипела она и с размаху захлопнула дверь. — Звучит интригующе, — ухмыльнулся Малфой. Его взгляд нагло шарил по её фигуре. Она неуверенно переступила с ноги на ногу и открыла шкаф. — Отвернись, пожалуйста, — попросила Гермиона. «Он столько раз видел тебя голой!» «Но я всё ещё не могу переодеваться при нём. Блин, надо было одеться в ванной. Если бы знала, что он будет здесь…» — Ты серьёзно? — ухмылка стала шире, но что-то во взгляде парня было не так. Гермиона нахмурилась, изучая выражение лица слизеринца. «Почему он смотрит как-то странно? Холодно. Отчуждённо. Я будто снова чувствую эту проклятую тысячу дверей» — Всё в порядке? — спросила она. — Нервничаешь? — Просто я тут вдруг понял, что никогда не спрашивал, как ты собираешься отпраздновать Рождество, — невозмутимо пожал плечами Драко. — Предполагаю, что с родителями? На всё, что касается Рождества и того, что будет после него, у пары было наложено негласное табу. Суд Люциуса Малфоя назначен в сочельник. Оставалась всего неделя. Кажется, все прекрасно понимали, что ожидает отца Малфоя, но она не решалась разговаривать об этом. Страх того, что слизеринец снова закроется, снова отдалится, не позволял даже слова выдавить. Потому все темы, что так или иначе могли иметь отношение к этой, Гермиона старательно избегала. Кроме разговора на Астрономической Башне, они больше не касались этого. «Рождество — светлый семейный праздник, но если в его канун казнят твоего отца…» — Да, с родителями, — кивнула она. — Хочешь, я пойду с тобой… туда, — неуверенно предложила Грейнджер. «Туда… Мерлин! Гермиона, это так глупо прозвучало. Ты хочешь пойти на суд Люциуса Малфоя? Ну, и скажи, зачем? Ты и твои друзья приложили усилия, чтобы этот суд состоялся, чтобы этот скользкий мерзавец не остался безнаказанным. Что ты собираешься там делать? Несмотря на то, что он отец Драко, это всё ещё один из самых гнусных и лживых волшебников в мире». — Не стоит, — он отодвинулся от комода. — А где будете праздновать? — как бы между прочим бросил Драко. «Кульминация… давай, Гермиона. Скажи, что ты будешь радоваться в кругу друзей. В Норе. С родителями. С бывшим парнем. А он будет смотреть, как его отца целует дементор. Шикарная моральная поддержка. Супер просто». — Ничего особенного, — увильнула Грейнджер. — Дома, наверно. «Нора — тоже мой дом. Вроде». «Кошмар! Я вру ему». «Но если сейчас признаюсь, он расстроится». «Это второй раз уже!» «О деревянной закладке у тебя тоже язык не повернулся правду сказать». «И когда ты успела стать такой лгуньей?» «Не знаю… но я просто боюсь. Боюсь потерять его. Не понимаю, что на меня нашло. Но это какое-то всепоглощающее желание сделать всё идеально, даже если это и не так». Язык обожгло, а глаза вцепились в резные узоры шкафа. Ложь всегда давалась ей тяжело, поэтому она отвернулась, старательно выбирая вещи. Белая блузка и школьная форма. Ничего особенного, чтобы так долго копаться. — Дома у твоих родителей? — уточнил Малфой. — Да, — кивнула она, максимально стараясь не выдавать себя. — А что? — вырвалось как-то слишком громко. — Да так. Прикидываю в уме. Когда мы поженимся, то тоже будем ездить на Рождество к твоим родителям? — спросил Малфой. Гермиона резко развернулась и посмотрела на слизеринца. Удивление, которое возникло от его слов, наверно, так отчётливо выразилось на её лице. В животе встрепенулись бабочки, но камнем упали на дно, встретив холодный взгляд Малфоя. Ни один его мускул не двинулся, лишь пытливый блеск в серо-голубом омуте говорил о нетерпеливом ожидании услышать ответ. «Не с таким лицом говорят о женитьбе». — Прости, что? — выдохнула Гермиона. — Когда мы что? — Поженимся, — быстро ответил он. — Ты не думала об этом? Малфой стоял в расслабленной позе. Пиджак расстёгнут. Руки в карманах брюк. Но на скулах проступили желваки напряжения. Вот оно. «Он тоже переживает? Боится говорить на эти темы? О нашем будущем» «Малфой, да что с тобой? Почему ты ведёшь себя так?» — Я, признаться честно, не думала, — заикаясь, ответила Гермиона. Палочка в руке дрогнула, и волосы высушить получилось не до конца. Она выдохнула и повторила ещё раз. Каштановые кудри рассыпались по плечам, слегка отливая золотом в утренних солнечных лучах. — Быть девушкой плохого парня — сексуально, а женой — безрассудно? — голос был бесцветный. Гермиона так старательно всматривалась в ставшие родными черты лица, но не могла разобрать ни одной эмоции. Будто огромные железные двери закрылись перед ней. — Драко, что с тобой? — она подошла к нему и протянула руку, но парень отстранился. — Я лучше подожду в гостиной, — сказал он, уходя. — Нет! Подожди! Посмотри на меня. Что случилось? — остановила его за руку Грейнджер. — Переживаю, что в Выручай-комнате нет этих часов, — буркнул он, освобождая свою руку. — Точно? — не унималась Гермиона, — Драко? — Да. Собирайся быстрее. Не успеем, — бросил он, и дверь закрылась с лёгким скрипом. Неприятный осадок после разговора и холодная отчуждённость заставили её напрячься. «Что это было?» «Нервы?» «Зря ты ему соврала. Рано или поздно ложь всегда всплывает. Правда остаётся правдой, а доверие будет уже разрушено». Гермиона закончила сборы, уложив волосы и надев школьную мантию. Она вышла из спальни девочек, на ходу поправляя юбку. В гостиной башни старост её встретили друзья. — Доброе утро, — приветствовала Джинни. — Доброе. А где Драко? — спросила Гермиона. — Он ушёл, как только мы пришли. Сказал, что встретимся после завтрака на восьмом этаже, — ответила подруга. «Но… он ведь собирался подождать меня в гостиной. Что случилось?» — Гермиона, мы с Джинни вчера спускались в Тайную комнату, — торопливо сказал Поттер. — Ты что-то сказал ему? — проигнорировав, гневно выпалила Грейнджер, подходя к другу. — Что? Нет. Ничего я ему не говорил, блин. Послушай меня! — взорвался Избранный. — Мы взяли клык Василиска. — Зачем? — выкрикнула гриффиндорка. — Я что, непонятно объясняю, Поттер? Крестража нет! Он уничтожен! — Я не верю ему, — процедил сквозь зубы парень. В зелёных глазах, за стеклом очков, были раздражение и упрямство. — Гермиона! Не надо! Пожалуйста! Давайте успокоимся, — попыталась угомонить друзей Уизли. — Мы взяли его на всякий случай. Вдруг Малфой ошибся. Его никто не подозревает. Просто на всякий случай. Слышишь? — Дай сюда! — протянула руку девушка. — Отдай мне клык Василиска. — Зачем? Я тоже пойду с вами. Я использую его, если ты не сможешь! — запротестовал Гарри. — Дай мне чёртов клык, Поттер! Не зли меня! — взревела Гермиона. «Не хватало, чтобы Гарри устроил сцену перед Драко. Это заденет его. Он почувствует предательство. Я не хочу сделать ему больно. Пусть лучше будет у меня. А потом я верну его в Тайную комнату». Гарри нехотя вытащил из рюкзака клык, и она выхватила его, положив во внутренний карман школьной мантии. — Не смей хоть слово сказать при нём! Понял? Гарри, я не шучу! — Гермиона гневно смотрела на друга. — Я верю ему! Этот клык нам не понадобится! Я верю каждому его слову! И если ты хоть как-то тронешь его, будешь подозревать, то, считай, наша дружба здесь закончится. И точка. — Наша дружба? Ты готова её поставить на кон? — опешил он. — Мне не нужен друг, который не может мне доверять, — жёстко ответила Грейнджер. — Я доверяю тебе, Гермиона! Это ему верить нельзя! — кричал Поттер, гневно срывая очки с глаз. — Тебя это не касается. — Очнись ты уже, наконец! Всё, что связано с ним, имеет прямое отношение ко мне. Если не веришь ему, то значит не веришь мне. Понятно? — Гермиона отвернулась. В гостиной повисла тишина. Джинни решила деликатно промолчать, потому как знала характеры друзей. Они многое прошли вместе. И не могли так просто поставить точку. Уизли прекрасно знала, что Гарри, не задумываясь, умрёт за Гермиону. Дружба была чем-то святым для Избранного, поэтому она просто терпеливо ждала, когда Поттер остынет. — Не говори потом, что я не предупреждал, — сдался друг. «Ничего там нет, Гарри! Он любит меня и не станет обманывать. Никогда. Он обещал мне. Никогда и ни за что». — Спасибо, — выдохнула Грейнджер. — Драко не говорил, почему ушёл? — Нет. Мы зашли, и он сразу вышел, — повторила Джинни, пожав плечами. — Идём на завтрак? В Большом Зале Драко не было. Гермиона бросала взгляд то на дверь, то на стол его факультета. Парень не пришёл. «Это подозрительно. Прямо перед тем, как мы собираемся восстановить Выручай-комнату, куда ты пропал, Драко? Не заставляй меня сомневаться в тебе». Переведя взгляд на Избранного, она отчётливо прочитала в глазах я-же-говорил. — Не смей, — прошипела она. — Не смей даже слово сказать. — Я-то промолчу, — скривился он. — Но возьми клык с собой. Просто так. Ты же не оставишь его где-нибудь в коридоре. Вдруг кто-то найдёт. Это же не игрушка, — схитрил Поттер. — Я понимаю, к чему ты клонишь, — начала закипать Гермиона. — Лёд слишком тонкий, Гарри. Не ходи по нему. Утонешь. — Тогда прекрати… — начал парень, но его перебили. — Давайте, вы оба уже прекратите, — нервно бросила Джинни. — Раз завтракать никто не собирается, тогда пойдёмте уже на место встречи.***
— Может, нам нужно взяться за руки? — протянула Ханна. Четверо выпускников уже битый час повторяли одно и то же заклинание, нацелившись на стену, где раньше появлялась дверь Выручай-комнаты. — Ох, надеюсь, твой тупизм не заразен, — сморщился в отвращении Малфой. Гриффиндорцы встретили Драко на восьмом этаже. Он одиноко стоял, рассматривая стену, где должна была возникнуть дверь. «Он пришёл сюда. Переживает. А ты уже напридумывала себе». — Может, нужно соединить палочки? Я где-то читала, что есть такой вид магии. Совместный, — предложила Гермиона. «Правда об этом почти ничего не известно. И никто не практикует это. Но попробовать можно. И я хотела бы позаниматься такой магией в будущем». — Звучит логично, — кивнул Поттер, что стоял, опираясь спиной о стену, сомкнув руки у груди в замок. — У Грейнджер всегда всё логично, — машинально бросил колкость Драко. «Он всегда такой, когда нервничает?» «Сегодня с ним что-то неладное». «Ещё вчера вечером он был другим». «Сейчас у него такой взгляд, как будто нас никогда не было». — Давайте попробуем, и на сегодня всё! Без обид, Гарри, — сказала Чжоу, бросая взгляд на Поттера. Избранный поспешно убрал руки с груди и кивнул, на что младшая Уизли раздражённо закатила глаза. — Ну, так приступим. Не смеем задерживать Чжоу, — съязвила Джинни, поднимая руку с палочкой. Драко выдохнул. Кулаки его сжимались и разжимались в напряжении. «Он снова нервничает». Ученики соединили палочки и повторили: — Хогвартс, даруй нам место, где каждый найдёт то, что ищет! Лёгкий свет вышел из четырёх палочек, и древко завибрировало в руках учеников. Ханна охнула от удивления, и все нетерпеливо посмотрели на стену. Минута. Две. И ничего. Гермиона прошла возле стены трижды, прокручивая в голове мысль, что ей нужно место хранения. Но ничего. — Блять, — ругнулся Малфой, и длинные пальцы зарылись в волосы. — Ребят, у меня скоро начнётся урок. Я побегу, ладно? Может, попробуем в другой раз? — неловко предложила Чжоу. — Да-да. Спасибо, что пришла, — закивал Поттер. — Драко, мне очень… — начала Гермиона, но звук за её спиной заставил девушку остановиться. В стене появилась массивная железная дверь, что была так хорошо знакома ученикам. — Ух ты! Это же та самая дверь! — выдохнула Ханна. — У нас получилось! Гермиона затаила дыхание. Сложно было поверить, что они смогли. Хогвартс действительно снова дал своим ученикам то, о чём они просили. «Пивз не соврал!» «Выручай-комната восстановлена!» «Восстановлена!» Малфой рывком двинулся к двери, но Гарри оказался ближе. Они нетерпеливо дёрнули за ручки в разные стороны, и дверцы распахнулись, открывая ученикам вид на огромное помещение. «Боже, что с ней случилось?» Огромное хранилище некогда забытых и потерянных вещей сейчас представляло собой зал, что тянулся на сотни метров вперёд. Абсолютно пустой. Стены были покрыты копотью и гарью то тут, то там, оставляя просветы бежевых полотен. А пол покрылся внушительным слоем золы. «Всё сгорело». «Часов Малфоя здесь точно нет». Ученики замерли, обомлев от шока увиденной картины. Хогвартс, похоже, решил показать, во что они превратили его дар. Адское пламя, которое разжёг Винсет Крэбб, уничтожило всё, что было в Комнате так и сяк. Никто из выпускников не решался сделать и шага. Повисла тишина. Явно не такое ожидали увидеть ребята. Наконец, удручённое оцепенение прервал Малфой, что быстрыми резкими шагами вошёл в бывшее хранилище. — Акцио часы! — шепнул он. Серый слой золы не шелохнулся. — Акцио часы! — повторил Драко, чей голос набирал децибелы. — Акцио! Акцио часы! — он уже перешёл на крик. — Ребята, оставьте нас. Пожалуйста! — попросила друзей Гермиона. Гарри напряжённо посмотрел то на неё, то на Драко. На глаза Уизли младшей навернулись слёзы. Грейнджер сама еле сдерживалась. Отчаяние, что сквозило в требовательных заклинаниях Малфоя, разрывало её сердце. «Возможно, до сегодняшнего дня, он не осознавал в полной мере, что потеряет отца?» «Может, эти часы были олицетворением надежды Малфоя на его спасение. На то, что случится чудо, и Люциуса не казнят?» «И теперь, когда последняя песчинка надежды ускользнула из рук слизеринца, он осознал… понял, что совсем скоро он останется без отца». «Мне так жаль… Ты не представляешь, как мне больно сейчас видеть тебя таким». «Я бы сделала что угодно! Лишь бы не видеть твою боль. Лишь бы стереть её для тебя». — Мы пойдём, — наконец понимающе кивнул Гарри, бросая грустный взгляд на Малфоя. «Ну, неужели… Гарри понял, насколько сейчас плохо тебе, Драко…» Друзья ушли, и железные двери за ними закрылись. В комнате, утонувшей в гари и осевшей золе, они остались одни. — Акцио… — хрипел Малфой, наставляя палочку в другой угол. Это была, наверно, уже двадцатая попытка. Гермиона осторожно подошла к парню со спины и обняла тяжело вздымающееся тело. Его рука, с зажатой в ней палочкой, опустилась. Они молча стояли в тишине, утопая в горечи чувств. — Его казнят. Знаю, мой отец не идеал. Но он — моя семья. Когда-то он был для меня всем, — тяжело сказал Малфой. — Мама это не переживёт. — Посмотри на меня, — попросила Гермиона, и он развернулся к ней лицом. — Я не буду просить тебя собраться. Боль иногда хочет, чтобы её чувствовали. Не держи в себе. Глаза Малфоя закрылись, и он устало притянул её к себе. Руки заскользили по талии, но внезапно Драко замер. Секунда. Другая. Он резко дёрнул её мантию, и светлая рука выхватила клык Василиска из внутреннего кармана её мантии. «Нет». «Только не это». Малфой отступил от неё на шаг. Второй. Третий. Взгляд был затуманен. Клык упал на пол, издав глухой стук. Она вздрогнула. Казалось, будто слизеринец постепенно теряет сознание. Руки его безжизненно опустились, а плечи понуро упали. Малфой будто сломался. В один миг. — Драко, это не то, что ты подумал. Я могу объяснить. Выслушай меня! — взмолилась Грейнджер. — Замолчи, — выдохнул он. — Уйди. Я не хочу тебя видеть. — Нет! Нет-нет-нет, посмотри на меня! Пожалуйста! — в отчаянии кричала она. — Пошла вон! — взревел он. Гермиона проглотила все слова, смотря, как в серо-голубом омуте любимых глаз застыло разочарование. — Драко… — тихо прошептала она. — Я объясню. — Что ты мне объяснишь, а? Я разве не говорил, что крестраж уничтожен? Не говорил? Чего ты так смотришь? Отвечай! Говорил или нет? — ярость начала волнами исходить от парня, заставляя сжаться на месте. — Говорил, — выдавила Гермиона. — Я же обещал тебе! Что ни за что… Но ты не поверила мне. Когда ты начала планировать это? Тогда, у домовиков? Поэтому рвалась мне помочь, верно? «Сначала, да. Но сейчас всё изменилось». — Я… я… — не могла найти слов Гермиона. — Я… я… — передразнил Малфой. — Самое мерзкое, что я готов был отказаться от всего. От своих суждений, принципов, семьи… ради тебя. Дурак! А ты не могла просто довериться мне? Я всегда буду для тебя Пожирателем? Ты никогда не увидишь ничего большего? — в шторме глаз плескалась боль и отчаяние. — Это не так! — наконец, смогла что-то сказать Грейнджер. Панический страх стремительно расползался по телу, заставляя мысли запутаться в лихорадочном вихре. Слова застывали на кончике языка, теряясь в ужасе. — Да что ты, — издевательски протянул он. — Докажи. — Доказать? Как? — непонимающе спросила Гермиона. — Что ты можешь сделать, а? Я ради тебя должен отказаться от всех и всего, а ты? — ядовито выплюнул он. — Чем ты мне докажешь это? Почему я должен верить тебе? «Что он такое говорит?» — Любовь не нужно доказывать, — ошарашено крутила головой девушка. — Не понимаю тебя. — Что непонятного? Я тебе тоже не верю. В любовь твою не верю, — горько усмехнулся он. Пол будто начал кружиться, а ноги подкашивались. Кровь лихорадочно то полностью приливала в голову, то резко отходила. От этого контраста становилось плохо. Съеденный ранее завтрак начал подходить к горлу. — Не говори так, — просила она упавшим голосом. «Не смотри на меня так. Мерлин! Что же ты делаешь с нами?» — Ну, и? Что, уже нечего мне сказать? У Грейнджер слов нет? Блять, а я думал такого не бывает, — он отвернулся. — Раз нечего сказать, то вали! — Нет! Я не уйду! — вскричала она в ужасе. — Драко, ты не так понял. Насчёт крестража… — Вот только не надо снова мне заливать в уши это дерьмо! Я сыт по горло! — взревел он. — Катись, нахрен! — Я никуда не пойду! — выкрикнула она. — Я останусь здесь! — Прекрасно! Оставайся. Уйду я, — выплюнул он. — Мне казалось, что между нами было что-то. Но, похоже, только показалось! — он гневно откинул чёлку, — Что ты ревёшь? Радуйся, блять! Ты обвела меня вокруг пальца, — стеклянные глаза смотрели отчуждённо. «Но я не обманывала тебя! Я люблю тебя. И это правда. Я поверила тебе! Честно!» — Стой! Дай мне сказать! — слёзы текли по щекам от обиды и несправедливого обвинения, когда она поймала его руку. — Не прикасайся ко мне, — прошипел Драко, отталкивая её. Гермиона не удержала равновесия и упала на пол. В этот раз сильная и уверенная рука не поймала её за талию. Серое облако золы взлетело вверх от падения её тела. Она подняла заплаканные глаза и сквозь пелену слёз увидела удаляющуюся спину слизеринца. «Он даже не повернулся» Железные двери захлопнулись, и тишину комнаты нарушали только тонкие всхлипы. Зола размазалась на лице, смешиваясь со слезами. А руки тряслись. «Он не мог вот так уйти». «Что значит, не верю в твою любовь?» «Что значит, докажи…» «Он даже не выслушал меня». «Я ведь правда поверила ему. И взяла клык только для того, чтобы Гарри не вытащил его при нём. Чтобы не обидеть его. Я не собиралась его использовать». «Он должен узнать это!» «Я обязана ему это сказать». «Мерлин! Почему в самый нужный момент в голове не находится ни единого правильного слова? Почему всё, что ты хотела сказать, и всё, что должна была сказать, приходит, когда уже разговор окончен? Что за дебильное правило…» Гермиона на трясущихся ногах побежала к выходу. За дверью никого не было. Она мчалась по коридорам к башне старост. «Он там? Где он может быть?» В коридоре ученики провожали её взглядом. Растрёпанная, вся в золе и слезах, она лихорадочно рыскала взглядом, ища платиновые волосы. Но его нигде не было. Прошло уже больше двух часов, она искала везде, где только могла. — Блейз, ты не видел Драко? — глотая слёзы, спросила Гермиона у парня, что вышел из гостиной факультета. — Чёрт, Грейнджер, — его глаза расширились. — Ты узнала, да? Блять, — ругнулся Блейз. — Не поняла, — заморгала она. — Что узнала? — Так, подожди… Нет, ничего, — прокашлялся парень. — Что случилось? — спросил Блейз, окидывая взглядом девушку. Слёзы снова захлестнули гриффиндорку, и она откинула все прочие мысли. — Драко… Он не так понял меня. Он ушёл, Блейз. Он бросил меня, — рыдала она. — Не может быть. Он бы не бросил тебя, — покачал головой Забини. — Поверь мне. — Нет! Нет, ты не понимаешь. Я обидела его. Помоги мне найти его! Прошу! — взмолилась Гермиона. — Так. Успокойся для начала. Давай посмотрим в вашей башне. — Я уже смотрела там часа два назад, — отмахнулась она. — Может, он уже вернулся. И тебе нужно привести себя в порядок. Не пугай народ, — похлопал по плечу Блейз. — Найдём мы твоего психа. Объясним всё. Давай, соберись! Гермиона промокнула слёзы и несколько раз вдохнула воздух, восстанавливая дыхание. Наконец решив, что, может, сейчас слизеринец вернулся, она кивнула головой, и они торопливо отправились к башне старост. От слизеринских подземелий до гостиной старост идти было далеко, но всю дорогу они молчали. «Я ему всё объясню! Всё!» «Он поймёт!» — уверяла себя Гермиона. Зайдя в светлую гостиную, она быстро направилась в спальню мальчиков, а распахнув дверь, Гермиона почувствовала, как сердце упало куда-то под основание замка. Далеко вниз. Так, что его было даже не ощутить. Кровь больше не качала по организму. Кровать была аккуратно заправлена, но чёрного чемодана из драконьей кожи под ней не было. Полки комода были открыты и пустовали, так же, как и шкаф с голыми вешалками. Голова начала кружиться, и Грейнджер судорожно схватилась за стену, удерживая себя на ногах. — Учитывая, что в гостиной Слизерина его не было. Значит только одно… — Блейз не договорил. — Он уехал, — замкнула цепочку рассуждений Гермиона, чувствуя, как постепенно светлая комната теряется из виду.***
Тусклый свет настольной лампы освещал только малую часть большой комнаты. В горле пересохло, и она попыталась сглотнуть. Не получилось. Мерзкое ощущение раздражало и вызывало желание побыстрее от этого избавиться. Гермиона приподнялась на кровати и взяла стакан воды, что стоял на тумбе рядом. «Где я?» «Больничное крыло?» Она окинула взглядом помещение и потянулась за палочкой. — Гермиона? — послышался сонный голос Поттера. Друг подлетел к её кровати, надевая очки. За окном были сумерки. — Ты очнулась, — облегчённо выдохнул он. — Я так переживал. — Что случилось? — прохрипела она. Гарри помог ей придержать стакан, чтобы она смогла попить. — Ты… потеряла сознание. Мадам Помфри сказала, что после твоего лечения в Мунго тебе нужно оградить себя от стресса и переживаний, — сказал друг. В голове вспышками вспомнились последние события. Спина, что растворилась за железной дверью Выручай-комнаты. Пустые полки и шкаф. — Я никуда не уйду! — Прекрасно. Оставайся. Уйду я. — Сколько я здесь, Гарри? — сглотнув, наконец, спросила она. — Почти… сутки, — гриффиндорец поправил очки на переносице. «Нервничает?» «Правильно. Нервничай. Потому что ты тоже виноват в этом». — Надеюсь, теперь ты успокоился, — горько сказала она, отворачиваясь, — Он нашёл у меня клык Василиска и посчитал, что я ему не поверила. Он ушёл, — голос дрогнул. — Малфой уехал домой, Гермиона. Макгонагалл приходила и сообщила о том, что он не намерен возвращаться в школу. Так что, Гермиона, возможно, я был прав. Он искал крестраж, а не найдя его… «Боже, он всё ещё об этом говорит». «Да сколько можно?» «Ему мало того, что меня бросили?» «Мало того, что случилось из-за его дебильных подозрений?» — Уходи, — глаза защипало, и мокрые дорожки остались на щеках от слёз. «Я не хочу больше слышать этот бред про возрождение Тёмного Лорда! Это — неправда!» «И из-за этих глупых подозрений я потеряла его». «Ему было так плохо от осознания, что его отца казнят. Он был так сломлен. И я могла поддержать его. Если бы не этот бред!» «Гарри со своими догадками. Со всей этой чепухой!» «Я ведь просила его больше не говорить об этом. Предупреждала». — Гермиона… мне жаль, — тихо прошептал друг. — Нет. Хватит, — выдавила она. — На этом всё, Гарри. Уходи. Точка. — Подожди! Послушай меня! — запротестовал друг, садясь на кровать и беря её руки. — Я знаю, что где-то глубоко внутри ты понимаешь, что я прав. Что всё совпало как-то подозрительно странно. Он не нашёл крестраж и сразу же уехал. Он толком не учился в этом году, потому что и не собирался заканчивать школу. Он был так сильно одержим Выручай-комнатой. Признаю… вы с ним… это может и было правдой. Но не входило в его изначальные планы. Именно поэтому он и тянул время. Не хотел делать этого. Знал, что Тёмный лорд убьёт тебя. Посмотри на меня, Гермиона. — Я сказала уходи. Не хочу тебя видеть, — разочарованно прошептала она, убирая руки. — Мне больше не о чем с тобой говорить, Поттер. — Да всё ведь просто и понятно, — выдохнул Избранный. — Почему ты не понимаешь? — Это у тебя! У тебя всё просто! У тебя всегда были мы. Все, кто поддерживает и любит тебя. А у него никого нет. Всё, что так просто для тебя, неимоверно сложно для него. Он всегда был один. Он боролся один… Он только начал доверять мне. Открываться. И посмотри, где мы сейчас, — гневно выпалила она, наконец, то, что накопилось. — Ради меня он старался… переступил свои принципы, воспитание и всё, чем он являлся раньше. Моя очередь. Последовала глухая тишина. — Гермиона, что ты задумала? — нахмурился Поттер, вставая. — Я собираюсь сделать для него то же самое. Ради него подвинуть свои принципы, — жёстко сказала она, не отрывая взгляда от зелёных глаз. «Я докажу ему, что моя любовь — это не просто так. Докажу, как сильно я его люблю». — Я буду выступать в защиту Люциуса Малфоя, — она всё ещё смотрела на друга. Шок, который отразился в его глазах, на мгновение заставил Гермиону передёрнуться от сказанного. «Люциус Малфой — один из самых скользких и изворотливых людей в этом мире. Он успешно избежал наказания за участие в Первой магической войне. В этот раз министерству пришлось изрядно постараться, чтобы, наконец, прижать его. По факту он никого не убивал, но занимался подстрекательством и активным участием во многих деяниях Тёмного Лорда. Гермиона, ты серьёзно?» В воспоминаниях пролетели любимые глаза, цвета искрящегося снега. Боль и разочарование, с которым он смотрел на неё в последний раз. «Я ради тебя должен отказаться от всего, а ты?» — ударили ядовитые слова, заставляя закрыть глаза и распрямить плечи. — Я буду выступать на суде Люциуса Малфоя и приложу все усилия, чтобы его освободили, — уверено сказала она. — Поверить не могу, — отшатнулся Гарри. — Знаешь, я говорил с Кингсли об этом. Шансов нет. Только если не всплывут его какие-либо поступки в пользу Ордена. Но таких нет, — Поттер смотрел на подругу. — Значит, появятся, — отрезала она. — Я понимаю твоё желание помочь Малфою, - Гарри словно только услышал её. — Не понял, — он взъерошил непослушные волосы. — Ты же не собираешься врать? Гермиона! Скажи мне, что ты шутишь. — Нет, — она опустила глаза. — Если тебе правда жаль, то помоги мне. Выступи вместе со мной. «Если за Люциуса заступимся я и Гарри, то Визенгамот подумает. Мы можем сказать, что тогда в Малфой-Мэноре, он помог нам. Можем сказать, что заклинания Лестрейндж отзывал не Драко, а его отец. Что Люциус помог нам бежать». — Ты не можешь просить меня об этом, — упавшим голосом произнёс Избранный. — После всего, что было… — Вот именно. После стольких раз, что ты просил меня делать невообразимые вещи. Я всегда была на твоей стороне. Я прошу всего одно одолжение. Тебе трудно? — Это не просто одолжение, Гермиона, — возразил Гарри. — Я всё понимаю. Ты любишь его. Но вы с ним… разные. Слишком. — Ну что ж, Гарри. Не у всех получается удачно влюбиться в сестрёнку друга. Мне не повезло, как видишь, — горько усмехнулась она. — Легко говорить, когда ты с Джинни на одной стороне. У вас одни взгляды, и боретесь вы за одно. Поэтому не говори мне, что ты понимаешь меня. Это не так. — Ты ведь знаешь, что освободить этого ублюдка неправильно? — с надеждой спросил Поттер. — Скажи мне, что ты ещё осознаёшь это. — Да. Но не могу иначе. Ты поможешь мне? Бесконечно добрые и родные зелёные глаза помутнели. Гарри отступил от койки подруги и взял сумку с пола. — Не приезжай в Нору, — выдавил гриффиндорец. — Не хочу видеть, как это разобьёт сердце моему другу. «Рон…» Что-то в левой части груди болезненно сжалось, и девушка прикрыла рот рукой, заглушая слёзы. «Кажется, здесь и сейчас Золотое трио перестанет существовать». — Пожалуйста, — сквозь плач умоляла Грейнджер. — Хотя бы в память о нашей дружбе. Парень не ответил. Он отвернулся и быстрым шагом покинул палату больничного крыла Хогвартса.***
Ладони вспотели, и она вытерла их о подол бордового платья-футляр, что купили родители ей на пресс-конференцию по окончанию войны полгода назад. Грейнджер больше ни разу не надевала его. Это было не в её стиле. Слишком официально. Объёмный свитер и юбка плиссе — вот что было ей привычно. Она судорожно сглотнула и попыталась успокоиться. Подземелье Министерства магии было прохладным, потому нервное покалывание ощущалось только сильнее. «Успокойся. Ты всё делаешь правильно. Это ради Драко. Соберись, Грейнджер». Она ожидала в небольшой комнате для свидетелей. Одна. Это было последнее слушание. «Видимо, всех, кого можно было, уже опросили. Адвокат мистера Малфоя работу свою знает на отлично. Как его там звали? Томас… Ротковски, кажется». «Никто в зале пока не знает о том, что я сегодня буду выступать. Драко тоже». «Он не читал ни одно письмо, что я отправляла в Малфой-Мэнор. Все вернулись обратно». В руках она держала конверт с показаниями от Гарри Поттера. Когда она через два дня вернулась из больничного крыла в башню старост, ученики уже разъехались по домам на рождественские праздники. Гарри больше не приходил к Гермионе. Не навестил ни разу. Джинни только опускала глаза и старалась не плакать. Гермиона отправила сову родителям о том, что в Нору на Рождество она не поедет. И будет рада встретить праздник в узком семейном кругу дома, оправдывая это тем, что соскучилась по своей комнате. Рука с пером дрожала над пустым пергаментом, а слёзы капали на стол. Она не знала, что написать Рону. Что сказать ему. Как объяснить то, что она собирается сделать. Как рассказать всё то, что случилось между ней и Драко. Сейчас его безобидное «скучаю, твой Рон Уизли» уничтожало Гермиону, погружая в безостановочное чувство вины. «Может, он рассчитывал на что-то между нами?» «Может, говорил об этом Гарри?» «Он переживал из-за смерти Фреда. Я должна была дать ему время. Успокоиться. Прийти в себя. Я так и хотела ведь. Пока не… пока всё так не закружилось». Гермиона так и не смогла написать Уизли хотя бы строчку, а потому письмо и вовсе не отправила. «Гарри с Джинни всё расскажут ему. Потому что я даже в его глаза посмотреть не смогу». Гермиона вспомнила, как прошла в спальню девочек. Кроме неё, все уже уехали. Пэнси подала прошение на перевод в Шармбатон. И Грэхэм уезжал во Францию вместе с ней. Вместо неё к ним должна была переехать Дафна Гринграсс. Слизеринка до своего отъезда не говорила с Гермионой, полностью игнорируя её присутствие. В то утро на своей кровати Грейнджер нашла одиноко лежащий конверт с маленькой запиской сверху. Всего три слова угловатым почерком друга. «Только ради тебя». Гермиона открыла конверт и развернула письмо:«Я, Гарри Джеймс Поттер, законный гражданин магического сообщества, ныне выпускник школы чародейства и волшебства Хогвартс, не могу присутствовать на заседании суда Визенгамота по слушанию дела Люциуса Малфоя, по личным обстоятельствам. Мои показания полностью совпадают с показаниями мисс Гермионы Джин Грейнджер.
Прошу принять к сведению мою волю. Я не давал ранее свои показания из-за эгоистичной обиды за случайную смерть домового эльфа Добби. Но сейчас осознал, что Люциус не имеет к этому отношения и винить его за это несправедливо. Поэтому хочу поведать правду о настоящих событиях в Малфой-Мэноре на момент нашего в нём нахождения.
Уверен, мисс Гермиона Грейнджер даст исчерпывающие ответы на ваши вопросы.
От себя хочу добавить лишь одно. Простить человека не сложно, сложно не сделать ответную гадость. Давайте начнём новый мир с милосердия.
С уважением, Г. Поттер».
Гермиона упала на пол, задыхаясь от слёз. «Рассказать правду о событиях в Малфой-Мэноре? Правду… Мерлин! Я ведь собираюсь врать. Гарри понял, о чём именно, и написал письмо, подстраиваясь под это». «Даже представить не могу, как ему было мерзко делать это. Потому что я каждый раз вспоминаю Драко и успокаиваюсь… а Гарри…» «Несмотря на то, что Добби и Сириус умерли отчасти по вине Люциуса. Несмотря на то, что Гарри прекрасно знал… Малфой-старший остаётся мерзким подонком, который ни в чём не раскаивается. Он всё равно сделал это для меня». Поттер не смог бы так нагло врать, смотря в глаза судьям, как это собиралась делать Гермиона. Ей повезло в том, что Макгонагалл после длительных споров наконец добилась того, чтобы на Грейнджер не использовали сыворотку правды. Если бы не поддержка министра магии, коим сейчас являлся их друг Кингсли Бруствер, то ничего бы не вышло. Макгонагалл была против и отговаривала Гермиону как могла, но она упрямо настаивала на своём. Она заверила её, что Люциус изменился, как и Драко. Что нужно уметь прощать. Хотя сама полностью утопала в угрызениях совести. И это подействовало. И вот она сидит сейчас и ждёт. Дверь открылась, и маленькая женщина с чёрными короткими волосами, в очках с толстой оправой, беспокойно спросила: — Мисс Грейнджер, вы готовы? Вас вызывают для дачи показаний. Гермиона сглотнула ком в горле. Дыхание сбилось, а ноги стали ватными. — Можно минутку? — заикаясь, спросила гриффиндорка, пытаясь успокоиться. «Гермиона, он никого не убивал. А после суда он будет тише воды и ниже травы. Больше никому не испортит жизнь. Это ради Драко». «Но а как же всё то, что он сделал? Он снова останется безнаказанным?» «Прекрати! Не нагнетай! Сейчас откроется дверь, и ты увидишь Драко. Вы не виделись целую неделю. Просто сделай это. А потом он выслушает тебя. Вы помиритесь. И всё будет хорошо. Он вернётся в школу. Вы будете вместе». Она встала и кивнула женщине, что терпеливо ожидала её. Серьёзные дела слушаются обычно в зале номер десять, в подземелье Министерства магии. Зал представлял собой площадку, на которой трёхсторонним амфитеатром поднимались ряды кресел. Ряды справа и слева от кресла обвиняемого предназначены для зрителей, что были заполнены прессой. Последнее слушание по суду Люциуса Малфоя обещало быть хорошим заголовком статьи. Прытко пишущее перо Риты Скиттер уже во всю порхало над записным блокнотом, а фотограф безостановочно делал колдографии. Рядом стоял магический приёмник, что вещал по радио всё заседание суда. Так обычно делалось на громких разбирательствах, чтобы весь магический мир мог знать, как проходит суд. «Сейчас в Норе все слушают… интересно, Рон уже знает? Или ребята не рассказали ему? Что подумают мистер и миссис Уизли… и все остальные?» Взглядом она отыскала родную фигуру. Малфой выглядел ошарашенным. Глаза округлились, и он жадно рассматривал её. «Если бы ты прочитал письма, то знал бы, зачем я здесь». «Он думает, что я буду давать показания против его отца?» «Мерлин! Как же сильно я по тебе скучала». «Скоро всё закончится, и мы будем вместе». «Кингсли сказал, что мои показания должны изменить ход дела. Плюс, если Малфой-старший согласится сотрудничать в поимке оставшихся на свободе Пожирателей, то его освободят. Под длительным надзором, но освободят». Полный состав Визенгамота насчитывал около пятидесяти членов. Они сидели в мантиях сливового цвета с искусно вышитой серебряной буквой «В» на левой стороне груди. Напряжённые лица выдавали то, как удивлены её приходу судьи. На нижней площадке зала стояло кресло с цепями на подлокотниках, в котором сидел обвиняемый. Длинные белые волосы были аккуратно уложены, а сдержанный чёрный костюм был идеально отглажен. «Боже, он точно в изоляционном отделе сидел полгода? Или адвокат выбил ему разрешение привести свой вид в порядок? Учитывая, что сегодня Люциус Малфой должен был встретить смерть, он так наряжался, наверно, для неё?» «Прекрасно. Чёрный юмор. Грейнджер, посмейся ещё. Пусть Драко…» — глаза почти метнулись в сторону слизеринца, когда девушка успела себя остановить. «Не выдавай ваши отношения. Иначе все поймут, почему ты это делаешь. Не поверят. Заставят выпить сыворотку правды. Здесь, кроме вас четверых, никто не знает, что на самом деле было в Мэноре. Только ты, Драко, Нарцисса и Люциус. И никто не станет опровергать твои слова». «Поэтому не вызывай подозрений. Не смотри на Драко». «Тут слишком много людей и прессы». Взгляд остановился на гербе Визенгамота, где был латинский девиз. «Ignorantia juris neminem excusat». «Незнание закона не может служить оправданием». «А любовь? Может служить оправданием?» «Оправданием того, что я сейчас сделаю…» «Его казнят. Мать это не переживёт», — вспомнились слова Драко. «Я не хочу, чтобы ты остался сиротой. Не хочу, чтобы ты пережил такую боль. Хочу беречь тебя. Защитить. Боже, Годрик и все великие волшебники, простите меня!» — Мисс Гермиона Джин Грейнджер, семьдесят девятого года рождения, проживающая по адресу Лондон, Кенсингтон-Хайден-стрит 3, член магического сообщества Великобритании, ныне выпускница школы чародейства и волшебства Хогвартс, верно? — Да, ваша честь, — кивнула гриффиндорка. — Вы являетесь полноправным членом ныне законной организации «Орден феникса», а также одним из создателей сопротивления «Отряд Дамблдора», верно? — Да, ваша честь, — снова кивнула она. — Признаться честно, ваше появление на сегодняшнем слушании весьма неожиданно. Вы что-то хотите добавить к ранее данным показаниям? — Да. Я хочу добавить. — Мы внимательно вас слушаем. Сначала дайте клятву. — Спасибо. Я клянусь говорить правду и только правду, ничего кроме правды, — внутри всё перевернулось, будто Гермиона противостоит сама себе, но она затянула голос разума в узел и продолжила. — Уважаемые председатели, уважаемые присутствующие, уважаемый высокий суд Визенгамота! Для начала я хочу извиниться за то, что в момент первой дачи показаний умолчала о некоторых фактах. Они не изменят того, что уже случилось, но могут повлиять на жизнь человека. Люциус Малфой спас меня и моих друзей, — по залу пробежал удивлённый шепоток, а камеры начали щёлкать чаще, ловя кадры ошарашенных волшебников. — Речь идёт о событиях, произошедших в марте девяносто восьмого года в поместье Малфоев. Меня, Гарри Поттера и Рона Уизли поймала одна из бригад егерей и привела в Мэнор. Они подозревали, что один из пленников — Гарри Поттер. Однако его лицо было так изменено моим жалящим проклятием, что Пожиратели Смерти сомневались, стоит ли вызывать Тёмного Лорда. Люциус Малфой больше всего отговаривал остальных. В голове всплыли воспоминания, как Малфой-старший незамедлительно закатил рукав и наставил палочку на метку в желании побыстрее вызвать своего хозяина, но девушка откинула эти мысли. «Не думай об этом. Драко. Только Драко». «Но это неправда! Этот ублюдок был готов сдать вас сразу же!» «Прекрати! Остановись!» «Не делай этого! Он виновен. Его нельзя оправдывать». Она, наконец, подняла глаза на обвиняемого. Острые черты лица, белокурые длинные пряди и глаза. Холодные. Он выжидающе смотрел на неё, но напряжение было заметно. «Он понятия не имеет, зачем ты это делаешь». «Он его отец. Отец человека, которого ты любишь так сильно, что готова сделать что угодно, лишь бы он не испытал боли», — она судорожно вдохнула и продолжила: — Однако Лестрейндж узнала меня и Рона, как сопровождающих Гарри, и уже собиралась вызвать Тёмного Лорда с помощью чёрной метки, но Люциус отвёл её внимание на меч Гриффиндора. И настоял на том, чтобы они не торопились. Гарри с Роном отправили в темницу, а меня Беллатриса решила допросить, — голос снова дрогнул. «Сумасшедшая тётка Драко сама заметила меч Гриффиндора, а отец наоборот хотел вызвать Тёмного Лорда. Гермиона… Ты врёшь сейчас. Это неправильно», — ныла совесть, сжимая в тиски сознание, но Грейнджер упорно сопротивлялась. — Вас ведь пытали в Малфой-Мэноре, верно? — уточнил судья. — Да. Круциатусом. Но большую часть заклинаний я не чувствовала, потому что мистер Малфой отражал их. Осторожно. Невербально. Но я видела это. И чувствовала. Если бы не это, то я стала бы постоянным пациентом в больнице Святого Мунго, — ответила она, пытаясь всеми силами не выдавать трясущиеся руки, пряча их под трибуну. — Вы хотите сказать, мистер Малфой спасал вас? Зачем ему это могло понадобиться? — послышался голос одной из присяжных. «Незачем. Он этого и не делал. Он был бы рад, если нас убили там». — Я думаю, на тот момент Люциус Малфой уже жалел о своём выборе так же, как и его семья. Но Тёмный Лорд угрожал им, а потому другого выхода у них не было, но они старались помочь нам, — ответила Грейнджер. — Почему вы не рассказали об этом раньше? — Я была так же, как и мои друзья, расстроена смертью домового эльфа Добби. Но домовика вызвал тоже Люциус Малфой, чтобы тот спас нас. «Добби, прошу, прости меня за эту ложь. Прости. Светлая память тебе и твоему поступку! Прости меня». — Добби? Почему этот эльф отозвался на вызов мистера Малфоя? — Он был домовиком в Малфой-Мэноре, — сказала Гермиона. — Если бы не этот поступок, то мы были бы мертвы. А без Гарри Поттера война была бы проиграна, прошу это учесть, — она замолчала, прямо посмотрев на судью. — На этом всё, мисс Грейнджер? «Этого будет достаточно?» — Да, — кивнула она. — Это значительно меняет положение дел. Ваши показания может кто-то подтвердить? — спросила судья. — Да. У меня есть письмо от Гарри Поттера с магической печатью. — Шарлот, приобщите, пожалуйста, к делу, — приказала судья женщине в очках, что провожала Гермиону. Пару взмахов палочкой и письмо было зачитано в зале суда. Репортёры во всю внимали происходящему. То тут, то там вспышки фотокамер и лихорадочно записывающие волшебники. «Вот и всё. Его освободят благодаря тебе». «Ты сделала это». «Отказалась от себя. От всего, во что ты веришь. Солгала в суде. Ещё и в деле Люциуса Малфоя. Человека, который всю жизнь смотрел на всех свысока. Настолько гнилого и противного, что даже вообразить хуже нельзя». — Мисс Грейнджер, может, вы хотите что-то добавить? — спросила судья. — Мы в большом замешательстве от ваших показаний. Гермиона собрала все силы и представила, что в кресле с цепями сидит Драко, а не его отец. Что судят его, а не Люциуса. И, распрямив плечи, вдохнула воздух. — Человек может ошибаться, и это может оказаться непоправимым. Может принять не ту сторону в решающий момент, и это тоже не изменить! Может заблуждаться в своих решениях и тысячу раз сворачивать не на тот путь. Но по-настоящему непоправимо только одно — смерть! От руки этого человека не умерло ни одно живое существо. Лишать души за подстрекательство не гуманно. Как мы хотим создать новый мир, если начинаем его со старых установок? Начинаем его с насилия и жестокости? Повисла тишина, и судьи обменялись понимающими взглядами. «Теперь точно всё». — Спасибо, мисс Грейнджер. Можете занять своё место. Гермиона прошла к скамейке, где должны ожидать свидетели, и, присев, наконец, посмотрела в любимые штормовые глаза. В них была печаль и тоска. Тысячу слов и тепло. Самое главное. Так сильно похожий на своего отца. Но в его глазах было тепло. Слёзы почти навернулись, но она опустила взгляд, стараясь взять себя в руки. — Судебная коллегия удаляется для вынесения решения. Люди в зале засуетились, а Гермиону позвал в коридор Кингсли Бруствер. — Но господин Министр! — заверещал один репортёр. — Что вы думаете о заявлении… — Мне нужно поговорить с мисс Грейнджер, давайте после суда, — отмахнулся Кингсли, и они вышли в коридор. Несколько поворотов, и члены Ордена Феникса зашли в свободный зал заседаний номер четыре. — Гермиона, ты как? Всё в порядке? — заботливо спросил мужчина. — Я… Да, спасибо, — кивнула гриффиндорка. — Ты выглядела очень напряжённой. «Конечно. Я же, блин, врала!» — Нет. Я просто, кажется, перепила успокоительных зелий. Столько прессы. Мне не по себе на публике, — сказала она, и это отчасти было правдой. — Я думаю, дело уже решено. Его оправдают. Если тебе плохо, ты можешь идти, Гермиона. Нет надобности находиться до конца. Всё будет хорошо, — похлопал по плечу Бруствер. — Нет. Я всё-таки останусь. «Я хочу поговорить с Драко». — Хорошо. Тогда я вернусь в зал заседаний, а ты можешь подождать здесь, чтобы пресса тебя не съела, — кивнул он, выходя. — Спасибо. Огромное. Гермиона посидела ещё некоторое время, но решила, что вернуться в зал будет всё-таки менее подозрительным. Она вышла из зала и прошла по коридору, когда услышала диалог двух волшебников. Рядом никого не было. А голоса раздавались прямо за углом. Гриффиндорка остановилась, вслушиваясь в каждое слово. — Ваш сын превзошёл себя! Я недооценил его! — сказал адвокат мистера Малфоя. — Томас, я думаю… — неуверенно сказала женщина. — Нарцисса, всё ведь понятно… Это была блестящая идея! Вскружить голову этой Гермионе Грейнджер. Именно это и встало на нашу сторону. Я уверен, Люциуса оправдают, — заверил Ротковски. «Что он сказал? Вскружить голову?» — Признаться честно, я не понимал, зачем вы настаивали на возвращении Драко в Хогвартс. Но даже и предположить не мог, какой ход вы подготовили! Он не терял время зря… Показания Героини Войны, подружки Поттера, заставят судей Визенгамота оправдать мистера Малфоя! «Не терял время зря… Ход? Что он такое говорит?» — Нет! — Нарцисса была раздражена. — Выступление Гермионы Грейнджер в защиту моего мужа было неожиданным для меня. Вероятно, Драко давно это планировал, потому как в его последних письмах из Хогвартса он постоянно говорил о том, что у него есть план и Люциус точно вернётся в Малфой-Мэнор к Рождеству. «План? Вскружить голову мне? Драко давно это планировал?» — И план Драко был блестящим! Вы видели, как она защищала Люциуса? Какую речь выдала и даже сказала, что он «оказал содействие при побеге Гарри Поттера из Малфой-Мэнора», — высокий темноволосый мужчина воодушевлённо продолжал. — Я и не рассчитывал на такую удачу… Что девчонка из «Золотого трио» выступит в защиту мистера Малфоя после того, что с ней сделали в вашем доме. «План Драко был блестящим?» «Я люблю тебя, Гермиона Грейнджер. И влюбился, кажется, сразу…» — ком подступил к горлу, а коридор начал плыть перед глазами. — Хватит! Я не одобряла таких издевательств! — жёстко отрезала Нарцисса. — Что бы ни случилось, это теперь в прошлом… План Драко сработал. Даже не представляю, через что пришлось пройти моему мальчику, чтобы влюбить в себя эту «девушку». «Да, сработал. Его план сработал на ура». «Через что пришлось пройти?» «Приходилось врать мне. Втереться в моё доверие. Придумать историю с часами, чтобы привлечь меня. Проводить со мной время. Целовать и… Мерлин! Какая же ты дура! Всё вокруг говорили тебе, а ты действительно не замечала очевидных вещей». — Я люблю тебя, Драко Малфой. — Не надо. Прошу. Ты будешь жалеть об этом. — Нам ведь незачем останавливать время. Мы ведь можем прожить ещё лучшие моменты в будущем. — В будущем которого нет. «Он сам говорил тебе. Сам предупреждал тебя. Не верить ему. Дура!» «Он толком не учился в этом году, потому что и не собирался заканчивать школу». «Он приехал в Хогвартс с одной целью. Заставить тебя оправдать его отца. Глупая! Какая же ты глупая». «Поэтому всё развивалось так быстро. Будто в спешке. Он знал, что после суда ты ему будешь не нужна. Ему нужно было как можно быстрее свести тебя с ума». «Чёрт, Грейнджер. Ты узнала, да?» — вспомнились слова Блейза. «Он тоже знал. И Паркинсон, наверно, помогала?» «Всё это время тебя дурили?» «Он просто удобно оказался тогда в ванной старост. Или, может, вовсе следил за тобой?» «Помог тебе один раз, и ты сошла с ума. Поиграл с тобой. А ты больная! Надо было остаться в Святом Мунго! Ты ненормальная… Только там тебе и место». — Должно быть, он чувствует себя ужасно… Мы немедленно уедем! Ему больше не придётся терпеть это, — гневно сказала женщина. — Томас, мы с Люциусом были не лучшими родителями. Я сожалею о многом в своём прошлом. И то, как Драко использовал девушку… Это ему не к лицу. Мой сын покинет Хогвартс, и мы все вместе отправимся на юг Франции. «После того, что он сделал, ему жить не дадут в Хогвартсе». «Использовал…» «Это всегда было странно. С чего вдруг наследнику древнего рода, одному из самых высокомерных волшебников, помогать грязнокровке? Разве только, в своих интересах». «Гермиона, ты не могла открыть свои глаза пошире и подумать хоть чуток? Драко Малфой и ты? Это же действительно было чем-то нереальным». Гермиона развернулась и пошла к выходу. Она не помнила, как дошла до лифта и как вышла из здания министерства магии. И очнулась лишь тогда, когда оказалась в телефонной будке, что являлась парадным входом для волшебников. — Гермиона? — послышался растерянный голос. До боли родное лицо с веснушками стало мужественнее. Лёгкая щетина очерчивала угловатый подбородок, а кожаная дублёнка натянулась на поджаром теле. Но в глаза смотреть было просто невозможно. Чувство вины и собственной глупости убивало, перекрывая всё на свете. Губы задрожали, а слёзы потекли из глаз. — Зачем? — выдохнул Уизли. — Зачем ты это сделала? «Они не рассказали ему. Гарри и Джинни не смогли рассказать ему?» — Рон, прости меня… — Они угрожали тебе? Почему? Почему ты врала там? — вскричал он. — Нет. Я сама, — покачала головой Гермиона, задыхаясь от сказанных слов. — Я добровольно выступила в защиту. — Но почему? Я не понимаю, Гермиона. Это что, жалость твоя? — нахмурился Уизли. «Он так повзрослел. Голос стал грубее, а плечи шире. Волосы короткие. Постригся. Ему так лучше». За спиной Уизли послышался хлопок аппарации. Гарри с Джинни отпустили руки друг друга и переглянулись, увидев Гермиону. — Это не жалость. Я просто дура. Рон, я просто круглая дура! — выпалила она. — Что случилось? — спросил Гарри. — Ты был прав. У него были свои цели. Он использовал меня. Но только так мерзко, что никто бы и не придумал. — Кто использовал? — ещё сильнее нахмурился Рон. — Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? Твои родители говорят, что не смогут приехать. Потом Гарри с Джинни заявляют, что ты хочешь остаться в Хогвартсе. Что Макгонагалл дала тебе какое-то задание. Ты… не пишешь мне. Ради Мерлина, начни с начала, Гермиона! — Я выступила в суде ради Драко Малфоя, — упавшим голосом сказала она. — Малфоя? Хорька? Он то здесь причём? Он угрожал тебе? Обижал? — взревел Уизли. — Нет, — всхлипнула Гермиона. — Я… я влюбилась в него. — Ты что? — опешил парень. Повисла тишина, после которой Рон нервно рассмеялся. — Первое апреля давно прошло, Гермиона, — усмехнулся он, оглядываясь на друзей. Парень, видимо, ждал, что они тоже рассмеются. Поддержат шутку. Но Гарри плотно сжал зубы, а Джинни виновато опустила голову. — Ты что серьёзно? — как-то тихо спросил Уизли. — А как же… как же я? Сердце ухнуло и снова упало куда-то далеко вниз. «Ты должна была подождать. Поддержать его после смерти брата». «А не влюбляться во врага. Беспечная. Эгоистичная. Дура! Так тебе и надо». — Я думала мы… остались друзьями. Ты… — промямлила Грейнджер. — Друзьями? — горечь в его тоне разбила её только больше. — А как же… мои письма, Гермиона? — Там ведь не было ничего такого. Я не понимала, — пыталась оправдаться она. — Не понимала? Когда человек подписывается в конце письма «твой», это значит он — твой! Что здесь не понятного? И подожди… Малфой? Драко, чёрт возьми, Малфой? О чём ты думала? Как вообще это могло произойти? Гермиона молчала, пока слёзы текли по щекам. — Ты не поняла меня? Меня, Гермиона? — Уизли отступил от неё. — Рон, прости меня! Я не знаю, как так вышло, — плакала она, закрыв лицо руками. Он хмурился, пытаясь понять. — Простил бы. Мог бы спереть на то, что Гермиона Грейнджер всегда всё решает головой. А такие вещи так не решаются. Но как вижу… по отношению к нему ты совсем про всё забыла? — гневно выплюнул он. «Чем ты мне докажешь это? Почему я должен верить тебе?» — ударили слова слизеринца в голове. «Он так подстрекал тебя? Специально оттолкнул, чтобы ты решилась на это?» «Мерлин! Какая же ты была слепая». «Он даже легенду тебе рассказал о маковом цветке. О том, как доверие убило волшебника». — Грейнджер! — внезапно послышался за её спиной голос. Голос, что сводил с ума. Голос, что заставлял кровь приливаться к лицу от смущения. Голос, что шептал слова любви. «Драко». Она обернулась и увидела, как он бежит к ней со стороны служебного входа в Министерство магии. Глаза блестят. Он резко остановился на расстоянии пары шагов, бросая напряжённый взгляд на Уизли с Поттером. «Как ты мог так со мной поступить?» — Грейнджер, нам нужно поговорить, — сказал он, переводя на неё взгляд. — Я тебе сейчас поговорю, хорёк долбанный! — взревел Рон и бросился на Малфоя. — Нет! — Гермиона поймала Рона за талию рукой и держала изо всех сил. — Пожалуйста, Рон, не надо! Он того не стоит. Не марайся. Я сама. Сама поговорю с ним. — Нет. Я убью его, — прорычал Уизли. — А я помогу, — добавил Поттер. — Что значит не стою этого? — спросил слизеринец, и Гермиона, наконец, посмотрела на него. Платиновые волосы были растрёпаны, под глазами проступили круги недосыпа, губы потрескались. На чёрном пальто осели снежинки, а нос слегка покраснел от холода. «Переживал, что твой план не сработает?» «Можешь радоваться». «Потратил время не зря». Она вдруг вспомнила, как в Хогсмиде надела на него свой шарф. «Что это, Грейнджер? Ты переживаешь за меня?» «Прошу, не будь такой». Воспоминания разрывали её изнутри, причиняя такую боль, что дышать становилось трудно. Она горела. Хотела выть и кататься по снегу. Но на деле просто смотрела на человека, что разбил ей сердце. Так безжалостно. Так низко. «Использовать Гермиону Грейнджер?» «Я никогда. Никогда не прощу тебя». «Ты не стоишь ни одной слезы. Я не буду плакать». И на удивление слёзы перестали катиться из глаз. — Ты объяснишь мне? — нетерпеливо спросил он. «Пошёл ты! Кретин!» Она быстро подошла к нему. Так близко, что между ними оставалось расстояние не больше десяти дюймов. — Я ничего не буду тебе объяснять. Беги к своему отцу. Ты так хотел его свободы, ну так на! Подавись! Надеюсь, вы сгниёте вместе где-нибудь подальше отсюда! — прошипела она. — Что? — он искал в её глазах что-то. «Что ты там хочешь увидеть? Боль?» «Не дождёшься». «Знаешь, что во мне сейчас? Ненависть. Захлебнись своим же ядом». — Ты был прав. Я вижу в тебе только Пожирателя Смерти. И ничего более. Мне мерзко смотреть на тебя. Говорить с тобой. Дышать с тобой одним воздухом. Так что сделай ответную услугу. Исчезни! — она сверкнула глазами и отступила от парня, что замер, всё ещё смотря в её глаза. Гнев. Разочарование. Отчаяние. И да. Боль. Спектр чувств, что клокотали в ней сейчас, было не описать ни одним эпитетом. — Тогда зачем ты выступила на суде? — холодно спросил он. «Дура потому что! Наивная. Глупая». — Мой тебе подарок на Рождество. Надеюсь, ты сделаешь мне ответный. Уедешь к чёртовой матери! Не вернёшься в Хогвартс. И больше никогда не встанешь на моём пути, — процедила она. Он смотрел на неё. Но в этом льде омута его глаз она не хотела видеть ничего. Ей было слишком сложно. — Ну так с Рождеством, — бесцветно сказал Драко. — Прими, распишись. Двери захлопнулись. Слизеринец не выражал ни одной эмоции. «Козёл! Как я могла не увидеть тебя настоящего раньше? Как я могла?» Она выдавила из себя ядовитую улыбку и отвернулась. Уверено двинувшись к друзьям, Гермиона была довольна, что ноги и голос не дрожали. «Не смей показать ему, как он сломал тебя!» «Ух ты, а вот и гордость? Ну, неужели. А я думала ты потеряла её где-то в простынях его кровати». — Пошли. Здесь больше делать нечего, — кинула она друзьям. — О, нет! Он так легко не отделается, — возразил Уизли. — Рон, не надо! Я не хочу, чтобы ты марался об него, — предостерегающе взяла за руку друга гриффиндорка. — Марался говоришь? — издевательски протянул Малфой. — Не припомню, чтоб ты так думала, пока стонала подо мной. Тишина. — Что ты сказал? — прорычал Рон. Кулаки парня сжались, а плечи напряглись. Он был одного роста со слизеринцем, но физически больше. Мышцы внушительно перекатывались под кожаной дублёнкой, а из носа выходил пар. Уизли плотно сжал зубы и гневно смотрел на слизеринца. — Ну, не только подо мной. И на мне. И на кровати. На стуле. В душе. В кабинете Алхимии. В ванне старост и куче других мест. Я сейчас все и не вспомню, — усмехнулся Малфой. Снова тишина. Шок. Гермиона перевела взгляд на слизеринца. Она не могла поверить, что он это сказал. «Какой же ты мерзкий». «Как я могла этого не увидеть?» — Знаешь, моя милость всё-таки безгранична, мисс Грейнджер, — пропел Драко. — Я, похоже, сделал подарок и Вислому Уизли, — дьявольская ухмылка растянулась шире. — Трахать девушку после Малфоя — честь для него. Это было точкой. Последней каплей. «Тебе не хватило того, как ты разбил мне сердце?» «Наверно, катался по полу от смеха после того, как я признавалась тебе в любви?» «Упивался тем, как поиздевался надо мной?» «Ты победил. Вот теперь ты победил по-настоящему». «Но тебе было мало, и ты решил унизить меня перед друзьями». «Невилл тоже был прав». — Ты же никто и ничто. Всего лишь ещё один из рода Малфой. Ничего более, — процедила она, когда Рон уже двинулся к слизеринцу. Удар. Второй. Гермиона уже не смотрела. Она отвернулась и начала уходить. Девушка слышала крики Джинни, что пыталась остановить брата. Но ей было всё равно. «Я могла бы пойти и дать показания против Люциуса. Но тогда я бы выставила себя лгуньей. И Гарри заодно». «А если расскажу правду, то весь магический мир будет смеяться над моей наивностью». «Просто пусть подавится». «Он так хотел освободить своего отца. Ну, так пусть получит это». «Я запомню твой урок, Драко Малфой».***
Пять лет спустя.
Камин вспыхнул зелёным пламенем, и две мужские фигуры зашли в небольшую гостиную в светлых тонах. Девушка торопливо запахнула посильнее халат и встала с кресла в голубой обивке. — Простите, что так поздно. И прямо домой, мисс Грейнджер. — Кингсли. Мы не на работе, — устало сказала девушка, убирая волосы на один бок. — Что случилось? — Завтра это будет во всех газетах, — покачал головой друг, поправляя очки на переносице. «Поттер нервничает. Дело плохо». — Из Малфой-Мэнора были украдены опасные артефакты, — пробасил Кингсли. — Думаю, это имеет отношение к делу, над которым вы работаете. Всё начинает набирать обороты. Пора вмешаться. — Как такое могло произойти? Разве вы не всё конфисковали? — напряглась Гермиона. Рейд министерства магии отобрал у четы Малфоев приличный набор древних тёмных артефактов. «Видимо, этот скользкий ублюдок Люциус всё-таки что-то спрятал». «Старый дурак! Хотел сохранить себе артефакты. А их украли прямо из-под его носа». — Завтра в Лондон прибудет мистер Малфой. Он будет сотрудничать с вами в этом деле, — добавил Министр. — Не понимаю, чем нам может помочь Люциус, — отмахнулась Гермиона. — Я бы предложила вам чаю, но кроме хлопьев и, кажется, уже прокисшего молока у меня ничего нет. Я не ем дома, — сказала Гермиона, отправляясь на кухню. — Я бы не отказался от огневиски. День был слишком длинный, — буркнул Поттер. — Два кусочка льда, верно? — откликнулась она из кухни. — Кингсли, а вам? — Воздержусь, — отказался Бруствер. — Сотрудничать вы будете не с Люциусом, а с его сыном Драко. Стакан звонко упал на пол, и осколки разлетелись по кухне. Гермиона замерла на месте, услышав имя. Всё внутри болезненно напряглось, а в горле застрял ком. Она не видела его все пять лет, за исключением всего одного раза. И то, он, кажется, не заметил её. Малфой не вернулся в Хогвартс. Слизеринцы говорили, что он закончил обучение в Болгарии, в Дурмстанге. — Гермиона? Всё в порядке? — в кухне появились Министр и Гарри. Девушка бросила взгляд на друга, который одними губами сказал: «Я не знал». — Вы учились вместе в Хогвартсе. И, плюс, выступали на судах над его семьёй. Полагаю, вы были близки? — сказал Кингсли. — Нет, — выдохнула Гермиона, восстанавливая стакан волшебной палочкой. — Мы никогда не были близки. «Я никогда не знала его настоящего». — Скорее нас связывает только школьная неприязнь, — прокашлялся Поттер, беря стакан из рук девушки и осматривая её руки. — Не порезалась? — Нет, — мотнула головой она и встала. — А где Джинни? — перевела тему она, чтобы взять себя в руки. — На сборах. У Холихедских Гарпий игра в конце месяца. Она пропадает на тренировках, — ответил друг, наливая себе огневиски. — Кингсли, вы точно не будете? — Нет. Нет. Спасибо. Я пью лечебные зелья от гастрита. Алкоголь не желателен. — Ох, мне так неудобно. Даже и предложить нечего, — закусила губу Грейнджер. — Учитывая, сколько времени ты проводишь на работе, Гермиона. Я бы проверил тебя на наличие маховика времени, если бы узнал, что ты ещё готовить успеваешь, — усмехнулся Министр. — Ну, и всё же. Надо хоть что-нибудь купить, — тряхнула волосами девушка. — Гарри, оставайся тогда. От меня на работу ближе. — Твой диван слишком неудобный, — улыбнулся он. — У меня в гостиной тоже неудобный. Иногда мне кажется, что Роуз специально купила именно такой, чтобы я не задерживался на работе. Потому как после этого она выгоняет меня спать именно на этот жутко узкий диван, — горько улыбнулся Министр. — Так что я поспешу к жене. Надеюсь на вас. Вы повзрослели, не время для школьных обид. Дело очень серьёзное. — Да. Конечно, — кивнули гриффиндорцы. Молчание на кухне было тяжёлым, а воздух вязким. Гермиона приоткрыла форточку. Ей казалось, что она задыхается. «Я снова увижу его». «Только не это». «Я только начала жить нормально». — Гермиона… Может, ты откажешься от дела? — неуверенно начал Поттер. — Я работала над ним столько времени, — покачала головой она и залпом осушила бокал. — Не переживай. Я в норме. — Знаю я твою норму, — нахмурился он, — Иди сюда, — крепкие руки сомкнулись на плечах, и она обняла друга. Он пах корицей и молочным шоколадом. Как всегда. Слегка примешан был запах одеколона, что подарила Джинни. Он всегда использовал совсем немного. Она тяжело вздохнула. «Только не плачь». «Хватит слёз. Ты слишком много плакала. Он того не стоит». — Ты хороший друг, Поттер. Я выиграла в лотерею, — пробубнила она в его плечо. — Я всё равно донесу Рону, что ты не покупаешь продукты, — рассмеялся он, отпуская девушку. — О, Мерлин! Только не это. Я не маленький ребёнок! После вашей с Джинни прошлой жалобы, он приехал с кучей пакетов. Даже приготовил несколько блюд, — возмутилась она. — Он заботится о тебе, — хмыкнул парень. — Знаю, — опустила глаза девушка. «Я его не заслуживаю».