Сомнения отравляют нас. Они лишают нас того добра, Которое часто мы могли бы приобрести.
Балдахин легко развевался в темноте комнаты. Темнота. На этот раз не потому что ночь, а потому что в душе снова всё потускнело. Окунулось во мрак. — Подарок? От кого? — От… Джинни. «Ложь». «Но почему?» «Почему ты солгала?» «Такая чистая, невинная. В ней столько света и добра. Она никогда меня не обманет, как я её», — вспомнились его мысли. «А может, она не так невинна, как ты думаешь?» «Ты ведь рядом с ней просто слепнешь. Сходишь с ума». «Как ты можешь быть со мной, подозревая меня в таком… дерьме?» — воспоминания не давали покоя, прокручиваясь в голове сотни и сотни раз. «Только если это и есть единственная причина. Почему Золотой принцессе, Героине Войны, нужно было быть с Пожирателем Смерти». «Ты хочешь возродить Тёмного Лорда?» — её голос звучал твёрдо. «Она долго об этом думала?» «Долго подозревала?» «Думай, Драко! Думай… Ты совсем забыл, как это делается». «Когда эти подозрения начались? У домовиков? Когда ты сказал, что восстановишь Выручай-комнату?» «Она мигом вызвалась помочь». «Как-то подозрительно…» «Хотела проследить за тобой?» «Но влюбилась? Как и ты. Незапланированно». «Раз так, то почему эта дебильная деревяшка всё ещё с ней?» «Почему она не избавилась от неё. И от него». «Она не сказала ему о нас». «Может, потому что у них ещё отношения?» «Нет! Быть того не может». На улице уже рассвело. А парень так и не смог сомкнуть глаз. Он сидел в гостиной у камина с пяти утра. Подбирая удобный момент, чтобы зайти в спальню девочек. На его удачу, Чжоу с пуффендуйкой спустились рано, щебеча что-то о совятне и подарках, но ему было не интересно. «Так, значит, там только Грейнджер и Пэнс». «Ну, Пэнс не проблема». Драко внимательно прислушивался. Но из гостиной было почти ничего не слышно. Дождавшись пока остальные старосты покинут башню, он поднялся на лестницу и замер. — Я в душ, — знакомый звонкий голосок. «Вот оно. Удачнее момента не придумаешь». Подождав ещё пару минут, он поправил пиджак и вошёл. Девушку с короткими чёрными волосами, что едва доходили до плеч, совершенно не удивило появление парня в комнате. — Малфой, у тебя член отпал? — лениво бросила она, перевернувшись на кровати. — С утра был на месте, — ухмыльнулся он. — Тогда что ты забыл в спальне девочек? — изогнула бровь слизеринка. Со стороны ванной комнаты послышалось пение. Точнее безразборный вой. Знакомый голос. Родной. Девушка отрывалась во всю. — Show must go on! — хрипела гриффиндорка, заглушая звуки душа. — Из гостиной концерт не слышно было, — пожал плечами парень. — Завидую. Она только начала. Ещё три куплета и два припева терпеть, — обречённо простонала Пэнси и уткнулась головой в подушку. — И так каждое утро? — Почти. Сегодня нам не повезло, — пробубнила она. — Она только магловские песни поёт? — непринуждённо продолжил Драко. — Слушай. Я не дура. Не теряй время. Она скоро начнёт смывать гель для душа. Делай, что хотел сделать. Какой-то сюрприз? — сузила глаза девушка. — Мерлинова седина, ты ещё и романтик теперь? — Пэнс, между нами, поняла? — понизил голос Малфой. — Поняла, — серьёзно кивнула она. — Где Грейнджер хранит свои письма? Ты не видела? — спросил он, бросая взгляд на дверь ванной комнаты. — В верхней полке комода. Розовая коробка, — быстро ответила девушка, садясь на кровати. — Не буду спрашивать зачем тебе это. «Молодец». Малфой быстро открыл полку и увидел небольшую коробку светло-розового цвета. В ней аккуратно были собраны письма. Парень торопливо прошёлся пальцем по корешкам конвертов, ища знакомую фамилию. «Давай же. Вислый. Она должна хранить письма от тебя. Должна… если твои подозрения верны». Вот они. Подряд. Десять писем. «Блять. Хранит всё-таки». Он быстро открыл первый конверт. «Гермиона, я поздравляю тебя с новым учебным годом…» — он пропустил ненужную часть.«Я очень жду вас с Гарри на рождественские каникулы. Мы построили Нору заново. Теперь мы можем себе позволить шикарный дом! Мама хочет устроить что-то типа новоселья.
Если ты не против, то мама отправит приглашение и твоим родителям. Слышал они вернулись из Австралии. Мы с Джорджем лично встретим их в Косом переулке. Так что не переживай».
«Ну, по сути, я никогда не спрашивал у неё, где она собирается провести праздники. Учитывая, что они друзья. Но родителей то её зачем? Как-то слишком?»«P.S. Долго думал, что тебе передать, и Джордж помог мне. Надеюсь, она будет радовать тебя».
«Передал ей закладку. Ёбаную деревяшку. Влепил туда свой патронус. Территорию метил что-ли? Псина мерзкая. Она моя! Моя, блять». «Скучаю, твой Рон Уизли». Пауза. «Твой?» «Твой, блять?» «С какого хера?» «Съебался в свою нору! Она моя!» Следующее письмо. «Снова о делах. Машину купил. Метлу новую». «Неплохо за пару месяцев работы». «Магазин развивается». И снова «скучаю, твой Рон Уизли.» Во всех последующих письмах тоже самое. И бесконечное «жду на Рождество», «когда встретимся на Рождество», «в это Рождество». «Сука!» Но тут он нашёл свернутый пергамент с большой кляксой. Неотправленное письмо Грейнджер. Оно было испорчено прям под самый конец.«Дорогой Рон, дела идут хорошо. Мы ходили в Хогсмид. Гарри с Джинни, наверно, уже рассказывали тебе о том, что он почти восстановлен. Я пропустила первую вылазку. Заболела».
«Заболела, говоришь?» — ухмыльнулся Малфой. «А я, получается, тебя лечил, лишая девственности? Забавно».
«Но в этом месяце я была. Мадам Розмерта передавала тебе привет.
В школе всё спокойно. Никаких происшествий. Думаю, это потому что слишком мало Уизли. Одна Джинни с такой задачей не справляется. Всё её озорство направлено только на Гарри.
Я уже отправила запрос в Министерство на летнюю стажировку. Надеюсь, меня примут».
«Мы вместе его заполняли». «Но в её письмах нет и намёка на меня». «В школе она постоянно со мной. Всё время, кроме уроков. Но в письмах этому ублюдку меня как будто вообще не существует». «Что за херня?» «Малфой. Стой. Подожди. Она ведь говорила, что хочет всё рассказать ему при встрече. Успокойся». Он продолжил читать письмо, и тут руки с силой сжали пергамент на последней строчке.«Скучаю, твоя Гермиона Грейнджер».
Слизеринец продолжал иступлено смотреть на одно единственное слово. Если бы можно было убивать словами, то парень явно упал бы, как от Непростительного. Непонятное чувство внутри него заставило опереться о комод. Он будто бежал на свет. Так долго. С надеждой. А свет просто погас. И он остался. Один. В темноте. Снова. «Твоя». — Малфой, судя по песне, она уже смывает шампунь. Сворачивайся, — поторопила Пэнси. — Всё нормально? — Да, — машинально ответил он, убирая письма в полку. «Нет. Она не может мне врать. Она любит меня. Я сейчас спрошу у неё о Рождестве. О каникулах. И она всё мне расскажет». «Это недоразумение. Просто недопонимание». «Вислый просто к ней катит. Я набью ему рожу». «Она моя». «И сейчас сама это скажет». «Ложь. Кого ты обманываешь? Она с тобой только из-за подозрений» — шептало что-то тёмное. «Она просто хочет снова спасти мир. Ты ведь уже хотел однажды сделать что-то подобное. Хотел убить Дамблдора. Она просто следит за тобой. Не доверяет». «Нет!» — сопротивлялось сердце. «Её глаза. Вспомни». — Я люблю тебя, Драко Малфой. Нежный голос. Поцелуи. Взгляды. Вздохи и стоны. Её кожа. И запах. «Карамель. Эта проклятая карамель». «Она не соврёт мне. Это не могло быть только ради разведки». — Драко, ты напугал меня! Я думала, ты подождёшь в гостиной, как обычно… — облегченно выдохнула гриффиндорка. На щеках был румянец после душа. Мокрые пряди рассыпались по плечам, а на груди перевязано полотенце. «Красивая. Чертовски». — Он рассчитывал на утренний перепих, — выдала Пэнси, вставая со своей кровати. — Но увы. Мне нужно принять душ. «Ну, приблизительно, именно это я и собирался сказать. И снова молодец, Пэнс». Паркинсон прошла к ванной комнате и остановилась в дверях, бросая гневный взгляд на смущённую гриффиндорку. — Не вздумайте кувыркаться, пока я в душе. Мне не нужен такой приз на барабане жизни! — прошипела она и с размаху захлопнула дверь. «Да уж, а какой приз я поймал на барабане жизни?» «Драгоценность или фальшивка?» — Звучит интригующе, — ухмыльнулся Малфой, пытаясь выглядеть непринуждённо, он осмотрел фигуру девушки. «Чертовски, блять. Чертовски красивая. Понятно, почему я не думал ни о чём другом». «Она так похорошела». «Из заучки в девушку, что смогла свести с ума Малфоя». «Интересно, она знает, какой стала красивой?» «Нет. Она всегда стесняется. Опускает глаза. Так мило краснеет». «Может, это ещё одна часть спектакля?» — темная часть неумолима росла, питаясь малейшими сомнениями. Это пугало парня. «Малфой, не накручивай себя, дружище! Давай. Соберись. Просто спроси у неё о Рождестве. Она всё расскажет!» — Всё в порядке? — спросила гриффиндорка. — Нервничаешь? — Просто я тут вдруг понял, что никогда не спрашивал, как ты собираешься отпраздновать Рождество, — невозмутимо пожал плечами парень. — Предполагаю, что с родителями? «Умоляю тебя, Грейнджер. Не ври мне. Пусть всё будет правдой. Прошу тебя». «Только скажи правду». «И я поверю, что мы с тобой — это по-настоящему. Без каких-либо причин». «Прошу тебя». — Да, с родителями, — кивнула она. — Хочешь, я пойду с тобой… туда, — неуверенно предложила Грейнджер. «Туда… это на суд моего отца? Я собираюсь передать ему там часы. Мы трансгрессируем всей семьёй. Там будет столько прессы и шума. Я не хочу, чтобы ты это видела. Я найду тебя сам и всё расскажу». — Не стоит, — парень отодвинулся от комода. — А где будете праздновать? — как-бы между прочим бросил Драко. Но на деле, он умирал от страха перед её ответом. Она была маленьким плотом в большом океане одиночества и тьмы. Она была той единственной радостью, что наполняла его светом. И он стремился к ней, как одержимый светлячок. — Ничего особенного, — увильнула Грейнджер. — Дома, наверно. Малфой чувствовал, как рассыпается горсткой пепла на ковре. Чувствовал себя жалким и убогим. Понимая, как сильно зависит от девушки, что старательно рассматривает узоры на шкафе. «Врёт». — Дома у твоих родителей? — уточнил Малфой. — Да. А что? — резко выпалила гриффиндорка. «Ничего». «Просто ничего». «Ты когда-нибудь хоть что-то чувствовала ко мне?» «По-настоящему». «Сходила ли с ума, как я?» «Или это было игрой во блага мира?» «Думала о будущем со мной?» — Да так. Прикидываю в уме. Когда мы поженимся, то тоже будем ездить на Рождество к твоим родителям? — спросил Малфой. «Думала?» Гермиона резко развернулась и посмотрела на слизеринца. Удивление. «Нет, конечно». «Ты же его Гермиона Грейнджер. Херова героиня, что готова ноги раздвинуть перед врагом ради спасения мира». «Блять, мы в безопасности… Раз у волшебного мира есть такие защитники». «Я повёлся. На раз два. Щелчок». «Стоило приласкать тебя, и ты поплыл, Малфой». «Конечно, блять. Никогда не знал тепла. Всегда следил за ней. Что уж притворяться-то? Сох по ней. Сам себе не признаваясь». «И она тебя так легко развела». — Прости, что? — выдохнула Гермиона. — Когда мы что? «Малфой. Не сдавайся. Это же не точно. Может, просто совпадение?» — плакало сердце. — Поженимся, — быстро ответил он. — Ты не думала об этом? «Может, она тоже влюбилась? Я бы простил. Простил, что всё началось из-за подозрений. Похер! Только скажи, что думала об этом. Думала о том, чтобы быть со мной. Скажи, что любишь меня. Эти месяцы… лучшее, что было у меня. Блять. Прошу. Пожалуйста». — Я, признаться честно, не думала, — заикаясь, ответила Гермиона. «Хорошие девочки остаются с плохими мальчиками только в сказках. Сколько тебе лет, Малфой? Ты, как эта тупая овца Аббот, поверил во всю ванильную ересь?» — Быть девушкой плохого парня — сексуально, а женой — безрассудно? — голос был бесцветный. Гриффиндорка внимательно рассматривала его лицо. «Хер тебе. Не прочитаешь. Я больше не дам делать этого со мной». — Драко, что с тобой? — она подошла к нему и протянула руку, но парень отстранился. — Я лучше подожду в гостиной, — сказал он, уходя. «Потому что стоит тебе обнять меня. Стоит сказать все твои лживые фразы, и я останусь. Укутаюсь в этот обман, в котором было так тепло и хорошо. Останусь здесь». — Нет! Подожди! Посмотри на меня. Что случилось? — остановила его за руку девушка. «Ничего». «Какое же, сука, красноречивое слово!» «Давай доиграем пьесу до конца. Я хочу увидеть твои глаза, когда ты поймёшь, что всё было напрасно. Когда ты и твои друзья поймёте, что я не собирался возрождать Тёмного Лорда». «Когда ты поймёшь, что всё делалось зря». «Я трахну тебя напоследок. Как надо. Жёстко. Чтоб знала. С Малфоем в такие игры не играют». «И выкину то, что осталось Уизли». «Мне даже жаль его. Ты и целку свою на кон готова была поставить ради дела. Героичное самопожертвование». — Переживаю, что в Выручай-комнате нет этих часов, — соврал он, освобождая свою руку. — Точно? — не унималась Гермиона, — Драко? «Я покажу тебе, Грейнджер». — Да. Собирайся быстрее. Не успеем, — бросил он, и дверь закрылась с лёгким скрипом. Малфой в смятении спустился по лестнице и услышал звук отодвигающейся статуи. Энтони Голдстейн быстро прошёл мимо и взлетел к спальне мальчиков. Но Драко заинтересовало другое. За закрывающейся статуей крылатого льва послышался отрывок диалога гриффиндорцев. — Гарри, ты уверен? — Уизли-младшая, судя по голосу, сомневалась. Малфой подошёл ближе, чтобы слышать их разговор. — Мы же взяли клык Василиска не просто так, Джинни, — уговаривал Гарри, — а чтобы уничтожить крестраж. «Они подозревают меня». «Грейнджер не смогла их убедить?» «Да, может, она и не пыталась их убеждать». «Значит, они просто все следуют плану? Пудрят мозги Малфою?» «Но ещё ведь есть шанс, что она влюбилась по-настоящему?» — сердце не унималось. — Но… Гермиона. — Слушай, я привык считать её самой умной волшебницей. Вот увидишь, она будет только за, — протестовал Поттер. — Может, ты просто оставишь его у себя? Не обязательно говорить ей о том, что мы взяли клык, — голос Джинни был тихим, едва уловимым. — Нет! Я отдам его ей. «Она не возьмёт. Это не нужно. Она ведь верит мне» — надежда не умирала, отчаянно держась за последние веточки. «Верит ли?» «Почему всё так запутано?» — По-моему, она откажется… — Эй, Джинни. Осталось совсем немного. Скоро мы все вместе поедем в Нору на праздники. И забудем всё это. Всё закончится, — успокаивал девушку Избранный. — Посмотри мне в глаза! Я обещал Рону никому не говорить. Но тебе, думаю, можно. «Скоро закончится?» «Весь этот спектакль?» — Что такое? — испуганно отозвалась младшая-Уизли. — Помнишь, мы получили премию за поиски сбежавших Пожирателей? — Да, помню. Ты свою часть оставил на счёте в Гринготтсе. — Да-да. Но Рон… Он вложился в одно дело с Джорджем и получил хорошую прибыль. Представляешь? — Это… здорово? Я очень рада. Но не понимаю, к чему это ты. — На эти деньги он купил квартиру. В магической части Лондона. Недалёко от Министерства. Небольшая. Но для двоих самое то. Он знает, что Гермиона с Молли… ну, как это сказать. Не поделят кухню? «Для двоих? Что за херню ты несёшь, Поттер?» — Он хочет предложить ей жить вместе? — девушка была удивлена. — Джинни, по сути, мы так долго странствовали. И они уже жили вместе. Я всё время чувствовал себя лишним, — Поттер усмехнулся. — Гермиона ведь отправила запрос на стажировку. Ей же нужно где-то жить. Поэтому Рон подготовился. — Это… очень по-взрослому. Но Гарри, а как же Малфой? — Гермиона всё ещё в здравом уме. По крайней мере, я на это надеюсь. Думаю, к Рождеству всё встанет на свои места. Малфой отшатнулся. «В здравом уме?» «Чтобы не влюбиться в меня?» «Если она согласится на затею с клыком, то, значит, между нами всё было ради дела?» Несколько шагов назад, и он наткнулся на спинку дивана. Воздуха стало катастрофически мало. Он попытался оттянуть галстук, но не помогло. Расстегнул пару пуговиц рубашки. Всё ещё не может вздохнуть. «Осталось совсем немного. Забудем всё это». «Купил квартиру, чтобы жить с ней?» «Малфой, какой же ты дурак». «Блять. Ты реально думал, что она будет с тобой?» «Ты же её враг. Думал, она захочет иметь с тобой что-то общее?» «Сейчас ты стал отбросом общества. А она звездой». «Тебя презирают, а её хвалят везде, где не лень». Идея предложить девушке бежать вместе с ним стала такой наивной и глупой в его глазах. Такой убогой и ничтожной. «Ты думал, она согласится?» «На какое-то мгновение… да. Я мечтал, что она любит меня так сильно, что поймёт, простит». «Неужели она всё это время просто… притворялась?» «На Рождество все поедут в эту ебаную Нору. Как ни в чём не бывало. И этот рыжий. Блять». «Этот нищеброд Уизли. Вислый Уизли. Сука. Этот Уизли». «Подготовился он, видите ли!» «Признай, он ведь лучше, блять. Самостоятельно добился чего-то. И ты. Не можешь ни с одним делом до конца разобраться». «Рона не хватает… он бы сморозил сейчас какую-нибудь глупость. Да, я скучаю по нему», — вспомнил он нечаянно подслушанный разговор гриффиндорцев. «Сука! Сука! Сука!» «Как ты могла?» «Сам виноват! Ты сам виноват! Нужно было просто использовать! Просто трахнуть! А лучше вообще не приближаться к ней! Захлебнись теперь в этом!» «Всё эта карамель! Всё из-за долбанной карамели! Этого проклятого запаха». Глаза стало щипать. «Ну, давай! Зареви ещё! Слабак!» Статуя отодвинулась, и гриффиндорцы вошли в гостиную. Малфой резко развернулся к ним спиной. «Не хватало ещё, чтоб тебя видели таким. Ни за что» — О, ты ждёшь Гермиону? — спросила Джинни. «А не пойти бы вашей Гермионе… нахуй… допустим?» — На восьмом этаже. Встретимся там, — холодно отрезал он и быстрым шагом покинул старостат. «Пошла ты, Грейнджер. Пошла ты! Пошла ты!» Он шёл быстро. Слишком. Почти бежал. Ноги несли Малфоя к кабинету, где каждый раз его сердце в бешеном ритме улетало в небеса. Где он задыхался и утопал в молочной карамели её каштановых кудрей. — У девушки Малфоя есть особые привилегии? — Я нужна тебе? — Не будь такой, Грейнджер. — А то что? Влюбишься? — Я люблю тебя, Драко Малфой. — Драко, просто доверься мне. Посмотри на небо. — Не уходи так от меня. Это физически больно. «Неужели всё это было ложью?» «Она не могла. Не могла». Он вдыхал. Вдыхал воздух, но не чувствовал кислорода. Дверь кабинета закрылась, и он наспех наложил заглушающее. Крик. Полный отчаяния. Он тонул. Захлёбывался и не мог вынырнуть. Связки напряглись, а горло жгло. Но он не слышал себя. В голове пульсацией бил только один голос. — Драко, пожалуйста. Я хочу тебя. — Иногда мне кажется, что тебя волнует только это. — Я хочу успокоить тебя. — Мне… нравится твой голос. — Какая грустная легенда. — Его погубила алчность маглов. — Нет. Его погубило доверие. «Сука… Доверие. Какая ирония. Ты был так одержим чувством вины за то, что врёшь ей. Что сам не заметил, как тебя водят за нос». «Но ещё есть шанс… Есть надежда», — билось сердце в клетке, созданной разумом. «Она может сейчас отказаться от этой затеи. Может сказать им, что любит меня. Что отказывается». «И что? У тебя совсем гордости нет?» — давило внутри тёмное чудовище. «Плевать. Блять. Плевать мне. Лишь бы она не уходила. Лишь бы это не заканчивалось». «Я не хочу без неё. Не могу без неё. Мне страшно снова оставаться одному». Ему казалось, что он прятался с ней, как маленький ребёнок в шкаф. Прятал ноги под одеяло, боясь монстра под кроватью. Глупо. Неэффективно. Если монстру нужно, он достанет из шкафа, из-под одеяла и даже из её объятий. Но это было единственное, чего он хотел. Уйти. Сбежать. От этой боли. От этого мира. Трусливо. Но он просто устал, чтобы подняться и встретиться с грузом своих ошибок. «Вставай! Иди к ней! Плюнь в лицо! Она лживая сука, что играла с тобой!» «Пусть». «Глазки строила. Клятвы давала. И всё ложь». «Пусть». «Стонала в твоих руках. Может, представляла на твоём месте его». «Пусть…» «Только бы осталась. Я прощу всё. Только пусть откажется от этой затеи. Откажется от этого театра». И что такое доверие? Эта хрупкая, еле дышащая и не имеющая ни веса, ни цвета материя. И люди наивно строят отношения, основываясь на ней. Складывая по мельчайшим частицам надежду, что всё закончится счастливым финалом. Почему иногда её так легко разрушить всего за один миг? Что в этом виновато? Почему проще поверить в предательство, чем в то, что нас никогда не предадут? Драко шёл медленно. Еле переставляя ноги. Внутри всё разрывалось. Слишком много. Слишком. В голове крутилась мать, что была совершенно убита переживаниями. Отец, которого схватили авроры Министерства. — Драко, ты наложил блокирующие заклинания? — торопливо спросил Люциус. — Я… Да, — машинально соврал Малфой, избегая его гнева. Но он не помнил, успел ли сделать это в спешке. Они с семьёй покидали Малфой-Мэнор, когда авроры по горячим следам отлавливали всех участников битвы за Хогвартс. Авроры вломились в поместье и арестовали волшебников. А после потянулись разбирательства и суды, на которых Нарцисса и Драко добились свободы. Но дело Люциуса было плачевным. После около десяти слушаний было назначено последнее заседание на канун Рождества. Отчасти, Малфой-младший понимал, что его одержимость спасти отца заключается в чувстве вины. Парень корил себя за то, что не успел наложить блокирующие заклятия. Тогда, возможно, они успели бы бежать. Спрятаться. — Я не поеду в Хогвартс, мама. Зачем мне это? — Драко, после… суда… нужно будет как-то жить. Чем ты будешь заниматься? — Мы можем позволить себе не думать об этом. — Я не об этом, сынок. Послушай меня. Лучший способ избавиться от боли — отвлечь себя чем-то. — А как же ты? Я не оставлю тебя одну. — Не переживай. Я буду искать способы помочь Люциусу. — Я тоже. Я тоже буду искать способ, мам. — Обещаешь? — Да. Мы встретим Рождество все вместе. Наконец-то. Без всего этого кошмара. Обещаю тебе… — Хорошо. Я верю в это. «Хоть бы эти долбанные часы были там». «Я должен сделать хоть что-то». «Не могу же я вечно быть таким неудачником. За что ни возьмусь, всё не получается. Всё рушится». «И эта девушка. Чёрт. Просто пусть всё будет правдой». «Я хочу верить в это. В нас. Я увезу её. Далеко. Франция? Италия? Не важно. Только она и я». «Она откажется от клыка. Даст по роже Поттеру. Закроет ему рот. Да! Всё так и будет».***
Директорская Башня представляла собой систему из трёх маленьких башенок. Длинный коридор, что заканчивался крылатой горгульей, был самым малопосещаемым учениками местом в замке. Малфой затормозил у самой статуи и начал в гневе кричать. — Директор Макгонагалл! — его крики эхом отталкивались от каменных стен. В голове крутилась девушка, чьи хрупкие плечи вздрагивали от рыданий. Карамельные глаза полные слёз. И клык, что валялся на полу восстановленной Выручай-комнаты. «Ты знал, что всё так и закончится. Знал, сука. Так что не ной теперь. Не смей хоть шелохнуться!» — кричал своему сердцу слизеринец. — В чём дело, мистер Малфой? — сдержанный учительский тон и шляпа. — Я хочу уехать. Домой! — рявкнул он. — Родители плохо объяснили вам систему школы-пансионата? — одна бровь скептически изогнулась. — Директор. Это срочно, — пытался взять себя в руки Малфой. — Раз вы пришли просить об одолжении, то следовало сменить тон, — холодно отрезала профессор трансфигурации. — Через три дня ученики покидают школу на зимние каникулы. Терпения, Драко. «Старая сука! Чтоб тебя!» «Хватит с меня терпения!» — Это не может ждать три дня, — процедил он. — Прошу вас. — Вы понимаете, что я несу за вас ответственность, как директор за ученика? — зелёные глаза смотрели строго. — Я не могу отправить вас на поезд… — Я знаю, что вы можете открыть доступ в Малфой-Мэнор через камин в вашем кабинете, — еле сдерживая себя, сказал Драко. «Я столько раз появлялся на собраниях Пожирателей Смерти прямо из твоего кабинета, тупая овца!» «Ты думаешь, я этого не знаю?» Директор сжала губы в тонкую полоску. И, недовольно осмотрев слизеринца, кивнула головой. — Это связано с судом? — предположила она. — Да, — соврал Драко. — Мне нужно вернуться домой. «Домой? Сомневаюсь, что Мэнор может вообще для кого-то быть домом теперь. Он будто пах гнилью и смертью. Пропитался этой падалью насквозь». — Вам хватит одного часа, чтобы собрать вещи? — спросила директор. — Да, — кивнул он. — Тогда приступайте. — И ещё. Профессор, я не вернусь обратно. Не буду заканчивать обучение, — твёрдо заявил он. Женщина несколько секунд молча изучала его лицо. Она не выказывала ни одной эмоции. — Жду совы от вашей матери. Официальное подтверждение данного заявления, — ответила она наконец. «Блять. Все вокруг привыкли что ли к тому, что Драко не имеет права сам решать?» Он лишь сморщился и, кивнув, бросился в старостат. Замок был большим, а потому путь отнял добрых двадцать минут. Залетев в гостиную, он встретил Паркинсон, что только спускалась из спальни девочек. — Малфой? Что случилось? — зелёные глаза проницательно изучали его. — Я… уезжаю, — выдохнул он и поднялся в комнату. Девушка уверенно последовала за ним. Драко рывком вытащил чемодан и начал открывать полки комода. Минимализм был его отличительной чертой, поэтому собрать вещи не составило бы труда. — Куда? — спросила девушка, застыв в дверном проёме. — Домой, — кинул ей Драко. — Но почему сейчас? Сюрприз не удался? Он замер. Разочарование. Обида. Злость и предательство. Драко не знал какими глазами посмотрел на слизеринку, но губы её начали дрожать, а зелёный омут помутнел от навернувшихся слёз. «Ты серьёзно?» «Паркинсон будет реветь из-за меня?» — Завязывай с этим, — как-то тихо и неловко сказал он. Почему-то слёзы самой железной девушки, что он знал, заставили чувствовать себя особо жалко. Паркинсон старалась успокоиться, но сквозь контроль проходило что-то другое. Вот это было хорошо знакомо ему. Страх. — Ты не вернёшься больше? — голос дрожал. — Слушай сюда, — несколько шагов, и он схватил её за плечи, смотря в упор. — Ты запомнила, как готовить моё зелье? — девушка кивнула. — Сама сможешь ведь? — снова кивок. — Пэнс, обещай мне, что ты не будешь больше баловаться тёмной магией. Не отводи глаза! Смотри на меня! Давай же. Я жду. Обещай мне! — Не уезжай, — выдавила она. — Я не могу остаться. Не могу ходить по коридорам и смотреть на неё. Не могу просто переносить её вблизи. Больше нет… Да, мне здесь не место. И тебе советую вместе с Монтегю уехать. Ты ведь хотела в Шармбатон, а Монтегю вовсе хотел бросить всё. Уезжай, — быстро говорил он. — Ну же! У меня мало времени. — Малфой, я не знаю, что говорят, и тем более, хер пойми, когда нужно это говорить. Но не уходи. Просто… скажи мне, куда ты отправишься. Я… пойду следом. «Забавно, блять. Я мечтал, что эта сука Грейнджер скажет мне эти херовы слова». «А получил их оттуда, откуда вообще не ожидал». — Мне некуда идти. Я не сбегу от самой себя. И ты тоже, — девушка паниковала, явно не зная какие подобрать слова. — Пэнс, я стою на руинах и не знаю куда идти и что делать. Мне некуда тебя повести. У тебя есть Грэхэм. Он будет рядом. Уезжай с ним во Францию. Всё это… — он раздражённо махнул рукой. — Не закончится ничем хорошим. Ты либо сведёшь в могилу Тео или мать, или сойдёшь с ума. Мы оба — дураки. Трусы! Прятались от правды, пытались забыться. Это слабость. — Просто… не оставляй меня. Мне нужен друг, — прозвучало тихо, едва уловимо. И Драко вдруг понял. Всё это время единственным человеком, кто видел её слёзы, был он. Каждый раз. В переломный момент он оказывался рядом. Она начала доверять ему и, видимо, отчасти, привыкла к тому, что он есть. — Пэнс, как только я найду своё место, я дам тебе знать. Но ты должна взять свою жизнь в руки. Мы не просто дети своих родителей. Наша жизнь не просто продолжение рода. У каждого есть своё предназначение. Не надо просто идти за мной. «Ну, и где же твой путь? Малфой, ты хоть сам веришь в то, что говоришь? Твоего отца казнят. Мать… не переживёт. Она его слишком любит. И ты. Наделавший кучу ошибок. Сколько ты будешь прятаться от своих кошмаров? И эта проклятая карамель. Фальшивая сказка, в которой ты забылся». — Обещай мне, что прекратишь эти попытки с тёмной магией! — потребовал он. Девушка всматривалась в его глаза. Молчание. Упрямство. Отчаяние и тоска. «Я напишу ей, как только всё закончится. Суд. Похороны. И заберу её. Вместе с Грэхэмом. Мы будем держаться вместе». — Ты же не исчезнешь без следа? — с надеждой спросила она. — Я ещё обещал Забини выпить с ним. Так что пропасть не получится. Его алкоголизм найдёт меня и на краю света, — горько усмехнулся парень. — Хорошо, тогда обещаю, — кивнула девушка и подошла к шкафу. Она начала быстро снимать вещи с вешалок и складывать в чемодан. Драко стоял и смотрел, как холодный контроль возвращается в зелёные глаза. «И снова молодец, Пэнс». «Она будет в норме. Грэхэм рядом. Я напишу ей позже».***
Он с трудом открыл глаза. Голова безжалостно трещала по швам. Мрачные тёмные стены, дубовая мебель, белые простыни. Мэнор встречал своим холодным величием и аристократичной сдержанностью. В комнате царил педантичный порядок, хотя парень точно помнил, как разгромил вчера всю спальню. Осколки, перья, шторы, сломанный стул и пергаменты. Но сейчас всё было безупречно. Как обычно. — Альфи? — хрипло позвал домовика Малфой. — Да, хозяин? — лёгкий хлопок аппарации, и маленький эльф стоял у его кровати. Слизеринца как-то странно передёрнуло от обращения домовика к нему. Он вспомнил историю этого волшебного народа и снова почувствовал себя злодеем в ней. — Мама ещё не вернулась? — Нет, хозяин. — Альфи, можешь не называть меня хозяином? — тихо спросил он. — Да… господин, — неуверенно закивал головой эльф. — Ты пленник здесь. Поэтому называешь меня так, верно? — Альфи рад служить вам… господин. Альфи не понимает, — заикался домовик. Драко стянул с себя футболку и дал эльфу. Маленький домовик совсем растерялся. Большие глаза, как два блюдца, уставились на него. — Ты свободен, — горько улыбнулся Малфой. — Альфи что-то сделал не так? — эльф испуганно повёл ушами. — Нет, — выдохнул Драко. — Твои страдания закончились. Можешь быть свободным. Я не хочу, чтобы в этом доме были другие пленники, кроме меня. Он был сломлен. Неделя тянулась мучительно долго. Казалось, что секунды длились, как года. А дни, как вечность. Силуэт слизеринца чёрной тенью слонялся по Мэнору. Всё внутри будто парализовало. Он не чувствовал вкуса еды и дуновения ветра. Будто был мёртв, но ещё жил. Малфой разгромил спальню, а после лежал во дворе на снегу, смотря в серое небо Уилтшира. «Ты говорила, что это помогает. Тогда почему я ничего не чувствую?» Домовик принёс его в комнату и отогрел. Но парню было всё равно. Он безвольным телом лежал, вспоминая нежные губы и карамельные глаза. Девушку, что подарила ему лучшие воспоминания в жизни. Пусть лживые. Но он был в них счастлив. Даже слишком. Засыпая на её коленях и наблюдая, как она хмурится. И эта непослушная кудряшка, что она сдувала со лба. Каждый раз. — Доверься мне, Драко. — Посмотри на меня, Драко. «Грейнджер, как же я ненавижу тебя». «Ненавижу за то, что всё было игрой». «Ненавижу за то, что не могу забыть». Эльф аппарировал, и Малфой сморгнул навернувшиеся слёзы. Их было слишком много за эти дни. Непростительно, но необходимо. «Альфи теперь тоже нет. Поздравляю, Малфой! Вот твое одинокое пристанище». Но через пару мгновений маленький домовик возник перед слизеринцем с подносом в руках, на котором стояла кружка с горячим напитком. Тонкая струйка пара поднималась от него, растворяясь в воздухе. — Что это? — спросил Малфой. «Запах. Этот запах… почти, как её». — Молоко с карамелью, мой господин, — пискнул эльф. — Карамель? — выдохнул Драко в недоумении. «Откуда он знает?» — Когда хозяйка отучала вас от материнского молока, вы очень нервничали. Вам было около двух. Хозяйка сильно переживала, и мы перепробовали всё, что можно. Но однажды вечером Альфи добавил немного карамели в тёплое молоко. Вы успокоились. И уснули, — умоляющие огромные глаза смотрели на парня с теплом. — Почему я не помню этого? — нахмурился он. — Старший хозяин запретил нам давать вам сладкое. И вскоре вы сами отказались от этого. Вы с малых лет так старались понравиться господину, — оправдывался домовик. — Но Альфи запомнил, как успокаивает вас молочная карамель. «Судьба? Мерлин, это было моей судьбой? Я любил её запах с самого начала». Он дрожащими руками поднёс кружку к губам, упиваясь сладковатым запахом. Но не смог сделать и глотка. Будто в кружке было не молоко, а яд. Что разъедал его изнутри, неумолимо сжигая внутренности, ломая кости и заставляя кровь циркулировать в обратную сторону. — Я облажался, Альфи. Так сильно облажался, — поставил кружку обратно и схватился за голову Малфой. — Это не ваша вина, что часов нет, мой господин! Не вините себя! — уверял эльф. «Сука! Ещё и это. По всем фронтам. Проиграл. Проебал всё, что мог!» «С малых лет старался понравиться господину». «Язык бы не повернулся когда-нибудь назвать его папой» «Он был господином моей жизни. Не давал даже воздуха вздохнуть там, где мне хотелось». «Если бы не мама, то я бы вовсе был его тенью. Надрессированной родовой куклой». «И теперь его не станет. По моей вине». «Хотел свободы. Ну так, на! Где-то в глубине души ты ведь хотел этого. Чтобы ничто не мешало тебе с Грейнджер. Ну, так вот». «Только девочке твоей плевать было на тебя. Её только спасение мира и рыжий говнюк волновали». — Молодой господин! — пискнул эльф. Драко перевёл на него взгляд. — Альфи просит разрешения остаться с вами. Альфи родился в Мэноре. У Альфи никого нет. И ему некуда идти, — взмолился эльф. — Я не выгоняю тебя. Ты был со мной с самого рождения. И всегда помогал мне. Прости за моё поведение в прошлом. Впредь я не хочу, чтобы ты служил мне. Если хочешь остаться, то оставайся, — пожал плечами слизеринец. Глаза эльфа заполнились слезами, и он прижал руки к сморщенным щекам. — Альфи гордится молодым господином! — воскликнул он. — Драко… Просто Драко, — поправил его парень. Но в голове всплыло: «Гермиона… просто Гермиона» — Мистер Малфой? — неуверенно пролепетал эльф. — Ну, и так сойдёт, — хмыкнул он. — Почему мы оказались в этом… дерьме, Альфи? — неожиданно спросил парень. — С малых лет хозяин был одержим превосходством волшебников над маглами. Его утомлял статут о секретности. И он всегда желал переворота. Но Альфи точно знает, что не такой ценой. — Однако он не свернул. — Не все имеют силу признать свои ошибки. Поэтому Альфи и гордится молодым господином… мистером Малфоем.***
Зал заседания суда номер десять был, пожалуй, самым большим. Но и он, казалось, не мог вместить всех журналистов, которые стремились урвать хороший кадр. Драко был рад, что никто из его друзей не присутствовал. Смотреть, как дементор целует человека, не лучшее зрелище. — Драко! Мой мальчик! — Нарцисса обняла сына. — Я не смогла вернуться в Мэнор. Мы искали свидетелей с мистером Ротковски. Но никого не нашли. Как ты? Слизеринец не стал рассказывать матери, как провёл эту неделю. Но про себя отметил, что Нарцисса тоже больше не называет поместье домом. «Куда мы отправимся, мам?» «В поместье во Франции?» — Я не смог сдержать обещания. Прости меня, мам, — опустил глаза парень. — Ты сделал всё, что мог. Я знаю, — мягко ответила Нарцисса и обняла его, но он почувствовал, как дрожит её тело. «Сдерживает слёзы?» — Мы… можем увидеться с ним? — спросил Драко. — Перед исполнением приговора вам дадут час, — ответил ему подошедший адвокат. — До заседания, к сожалению, нет. — А вы видели его? — понижая голос, спросил Драко. — Да, сынок. Он в порядке. Мистер Ротковски выбил ему разрешение привести себя в надлежащий вид. Тут столько прессы, — ответила мать. «Надлежащий вид для смерти? Даже в самый последний момент он думает о том, как выглядит. До мозга костей аристократ». — У четы Малфоев сегодня потери, — протянул визгливый голос за спиной. Драко обернулся. Долговязый худощавый мужчина с пепельно-серыми волосами скривился в злорадной улыбке. На нём была мантия сливового цвета с золотой вышивкой «В». «Ублюдок Дэккери. Он был во время нашего ареста». — Подрик, — холодно приветствовала Нарцисса. — Цисси! Прекрасна, как сегодняшний декабрьский день, — фальшивая ухмылка. — Миссис Малфой, — поправила его мать. — Ну-ну, это ненадолго, — оскал стал таким широким, что Драко уже посчитал сколько зубов выбьет председателю суда Визенгамота. Мужчина перевёл пытливый взгляд на слизеринца. — А вам… молодой господин, — ехидно пропел он. — Настоятельно советую выдавить несколько слезинок на суде. Возможно, участь Люциуса оттянут до первого весеннего лепесточка, — усмехнулся председатель Дэккери. — Я тебе этот лепесточек, знаешь, куда засуну? — прорычал Малфой, но мать сжала его запястье. — Приятно было увидеть вас, — железный тон аристократки стёр улыбку с лица мужчины. — Даже не думайте, что на этом Министерство оставит вас в покое! Мы будем следить за каждым шагом. Будем дышать вам в спину. Глаз да глаз! Малейшая ошибка… — И я лично натяну эти глаза на вашу… — процедил Малфой, но мать сжала руку сильнее. — Спасибо за ваше внимание к нашей семье, — улыбнулась Нарцисса, расправив подол платья. — Будьте уверены, я премного благодарна. Председатель Дэккери сощурился и сдержанно кивнул. Дерзить и задевать женщину, что улыбается и любезно беседует в ответ, было глупо. Излюбленный метод Нарциссы. Заставить собеседника говорить с ней так, как она этого хочет. Поворачивать всегда всё так, как удобно ей. — На сегодняшнем заседании будет выступать особый свидетель. Это стало неожиданностью для суда, но является, в рамках закона, допустимым. Поэтому прошу пригласить мисс Гермиону Грейнджер для дачи показаний, — сказал верховный судья, завершив первую часть заседания. «Я не ослышался? У меня что, блять, галлюцинации?» Мелкая женщина с короткой стрижкой торопливо проковыляла к дубовой двери и исчезла в комнате ожидания свидетелей. Воздух стал вязким, а ожидание невыносимым. Казалось, что Малфой сидит на иголках, что нервируют каждый миллиметр его тела. Прошла вечность трёх минут длиной, когда, наконец, появилась каштановая копна кудрей. Гриффиндорка была одета в строгое платье, что было так непривычно для глаз. Лицо побелело, как и губы, а большие оленьи глаза бегали по залу. Стоп. Искрящийся лёд встретился с горячей карамелью. Сердце пропустило удар. Второй. Он не дышал. Всего мгновение, и она отвела взгляд. «Зачем ты здесь? Хочешь кинуть горсть земли на гроб сверху? Добавить что-то хочешь?» «Его и так казнят. Меня ты и так растоптала. Тебе мало?» — Мисс Гермиона Джин Грейнджер, семьдесят девятого года рождения, проживающая по адресу Лондон, Кенсингтон-Хайден-стрит 3, член магического сообщества Великобритании, ныне выпускница школы чародейства и волшебства Хогвартс, верно? — Да, ваша честь, — кивнула гриффиндорка. Малфой неотрывно сверлил взглядом девушку. Она была напугана. Слизеринец знал, что Грейнджер плохо переносит повышенное внимание и прессу. Ему хотелось закрыть её ото всех. Спрятать. Не смотря на злость и обиду, он скучал по ней. Так сильно, что сжал руки в кулаки, лишь бы не спрыгнуть со своей трибуны и не подбежать к ней. — Вы являетесь полноправным членом ныне законной организации «Орден феникса», а также одним из создателей сопротивления «Отряд Дамблдора», верно? «Ещё бы сказал, что воин света, блять! Что ты забыла здесь?» — Да, ваша честь, — снова кивнула она. — Признаться честно, ваше появление на сегодняшнем слушании весьма неожиданно. Вы что-то хотите добавить к ранее данным показаниям? «Как будто обвинений и без того не хватает». «Давай, Грейнджер. Хер пойми, зачем тебе это. Чего ты хочешь добиться? Чтоб отца поцеловало два дементора? Десять?» — Да. Я хочу добавить. — Мы внимательно вас слушаем. Сначала, дайте клятву. — Спасибо. Я клянусь говорить правду и только правду, ничего кроме правды. «Ну, конечно. Кто бы сомневался?» — Уважаемые председатели, уважаемые присутствующие, уважаемый высокий суд Визенгамота! Для начала я хочу извиниться за то, что в момент первой дачи показаний умолчала о некоторых фактах. Они не изменят того, что уже случилось. Но могут повлиять на жизнь человека. Люциус Малфой спас меня и моих друзей. «Что?» «Что ты сказала?» «Это когда, блять, я такое успел пропустить?» — Речь идёт о событиях, произошедших в марте девяносто восьмого года в поместье Малфоев. Меня, Гарри Поттера и Рона Уизли поймала одна из бригад егерей и привела в Мэнор. Они подозревали, что один из пленников — Гарри Поттер. Однако его лицо было так изменено моим жалящим проклятием, что Пожиратели Смерти сомневались, стоит ли вызывать Тёмного Лорда. Люциус Малфой больше всего отговаривал остальных. «Что ты несёшь, Грейнджер?» «Что творится в твоей голове, блять?» «Ты каждый раз, как снег на голову. Со своими выходками». Девушка, наконец, подняла глаза на обвиняемого. Она смотрела всего несколько мгновений. И Драко совсем не понял, что значил этот взгляд. Не ненависть. Не презрение. Что-то непонятное. Гермиона продолжала врать, выставляя Люциуса перед судом «заплутавшейся душой», эдакой жертвой обстоятельств, коим Малфой-старший не являлся. «Зачем ты делаешь это?» «Ради чего?» «Неужели ради меня?» «Есть ли шанс на то, что ты пожалела о сделанном выборе? Что поняла… всё не было игрой?» «Или это было актом милосердия? Жалости ко мне. Неудачнику, что не справился со своей задачей?» «Ведь твоя благодетель не знает границ». «Бедный Малфой, что облажался. Не смог возродить Тёмного Лорда, чтобы спасти отца. Так ты думала? Поэтому решила снизойти до помощи мне?» — На этом всё, мисс Грейнджер? — спросила судья у гриффиндорки. — Да, — кивнула она. — Это значительно меняет положение дел. Ваши показания может кто-то подтвердить? — Да. У меня есть письмо от Гарри Поттера с магической печатью, — ответила девушка, и в зале заседания зачитали волю Избранного, что подтверждал показания Гермионы. «Поттер? Ему-то это на кой хер? Тоже доблестная жалость? Нет. Вряд ли. Эта звезда бы тогда сама выступала здесь, светя своим шрамом в каждый объектив журналистов» «Тогда он делает это ради тебя, Грейнджер? Потому что ты попросила?» Колдографии в зале делались с такой частотой, что в глазах начало пестреть. А журналисты лихорадочно строчили в блокнотах горячий репортаж. — Мисс Грейнджер, может, вы хотите что-то добавить? — спросила судья. — Мы в большом замешательстве от ваших показаний. Девушка начала говорить, и Драко странно ощущал себя от её слов. Это точно не относилось к Люциусу. «Может ошибаться… Может принять не ту сторону… Может заблуждаться…» «О, Мерлин! Грейнджер, посмотри на меня. Ты мне так нужна. До невыносимости». — Спасибо, мисс Грейнджер. Можете занять своё место. Гермиона прошла к скамейке, где должны ожидать свидетели, и, присев, наконец, посмотрела в его глаза. «Моя девочка, я так скучал. Ты даже представить себе не можешь, как сильно. Пытался тебя ненавидеть, но не смог». — Судебная коллегия удаляется для вынесения решения. Люди в зале засуетились, а Гермиону позвал в коридор Кингсли Бруствер. Она не смотрела на Драко. — Мне нужно переговорить с адвокатом. Кажется, дела изменились, Драко! Не привлекай внимания. Оставайся здесь и ни слова не говори репортёрам, — быстро прошептала на ухо Нарцисса и глазами указала на выход Томасу Ротковски. «Сейчас я не могу вырвать Грейнджер ото всех. Слишком много людей». «Терпение, Малфой. Терпение!» Он нервно ожидал возвращения девушки в зал, но она не пришла. Ни через пять минут. Ни через десять. Трибуны постепенно снова заполнились людьми, и председатели заняли свои места, но гриффиндорки всё не было видно. Нарцисса вместе с адвокатом быстро зашли в зал. Мать присела возле него. — Ты… молодец, Драко. У тебя, кажется, получилось, — шепнула ему миссис Малфой. «Не понял. Что получилось?» — О чём ты? — недоумевал парень. — Не здесь, Драко. Нас слушают, — шикнула она. Тем временем судья зачитывала законодательство магического сообщества Великобритании и статьи, по которым обвинялся его отец. — Властью, данной мне верховным судом Визенгамота, оглашаю приговор. Люциусу Малфою будет назначено условное отбытие срока в течении двух лет. «Домашний арест? Ну, это не критично». — А также взыскание в казну магического сообщества в размере ста тысяч золотых галлеонов и участие в поисках оставшихся на свободе приспешников Тёмного Лорда. «Сто тысяч? Четверть имущества Малфоев захотели? Урвать кусочек, пользуясь случаем?» «Есть неизменные вещи в мире. Жадность. Продажность. Алчность». — На этом заседание суда окончено, — удар молотка, и цепи с наручников Малфоя— старшего со звоном упали на пол. «Вот и всё…» «Грейнджер, где же ты?» — Хвала Салазару! Пойдём, сынок, — погладила по плечу Нарцисса. — Я приду чуть позже, — быстро бросил ей Драко, перепрыгивая через трибуну. — Это срочно. Я вернусь. Позже. Сердце его билось в бешеном ритме, а глаза искали каштановые кудри. «Где же ты? Где?» Он растолкал журналистов и влетел в лифт, истерично колотя по кнопке. «Давай же! Быстрее! Пока она не ушла» В большом холе Министерства девушки не было. Он добежал до входа и проверил журнал отбытия через каминную сеть, но и там фамилии гриффиндорки не было. «Может, ушла через парадный?» Но к нему была большая очередь, от чего парень ринулся к служебному входу. Замешкался. Пару минут, и холодный воздух ударил в лицо. Он выбежал на улицу, ища глазами родную фигуру. Вот она. Каштановые волосы, как карамель. «Мерлин, как же я скучал. Безумно». «Только бы обнять тебя. Прижать к себе. Не отпускать», — он бежал к ней. — Грейнджер! — отчаянно вырвалось из груди. «Только бы услышать, что ты любишь меня». «Что ты передумала». « Просто доверься мне, Драко» — всплыло воспоминание. «Мы можем пережить ещё лучшие моменты в будущем. А оно теперь есть!» Но радостные мысли прервало разъярённое лицо Уизли, что стоял напротив девушки, позади Поттер с Джинни. «Он здесь что забыл?» Драко резко затормозил, встречая в упор взгляд Уизли. — Грейнджер, нам нужно поговорить, — сказал Малфой, переводя глаза на девушку. — Я тебе сейчас поговорю, хорёк долбанный! — взревел Уизли и бросился на Малфоя. — Нет! — Гермиона поймала гриффиндорца за талию. Малфой следил за рукой девушки, что обнимала не его. И надежды на счастливый финал покидали его со стремительной скоростью, разбиваясь, как волны о скалы. — Пожалуйста, Рон, не надо. Он того не стоит. Не марайся. Я сама. Сама поговорю с ним, — взмолилась она. «Марайся? Не стою того?» — Гермиона! Я убью его, — прорычал Уизли. — А я помогу, — добавил Поттер. Но Малфоя угрозы не волновали. Единственная, кто сейчас могла сломать его, обвивала талию бывшего парня. Может, нынешнего. — Что значит «не стою этого»? — спросил слизеринец, и Гермиона, наконец, посмотрела на него. Карие глаза блестели от слёз. «Снова слёзы? Эти херовы слёзы. По кому? По нему? Прощения у него выпросить не можешь?» «Или ты сказала им, что останешься со мной?» «Скажи «да», и я буду жить, блять, только для тебя. Каждый день. Мне ничего в этом гнилом мире не нужно, кроме тебя». «Ну же! Не молчи!» — Ты объяснишь мне? — нетерпеливо спросил он. Стоять перед гриффиндорцами и ощущать себя настолько зависящим от каждого слова, раздражало. Гермиона быстро подошла к нему. Так близко, что между ними оставалось расстояние не больше десяти дюймов. Карамельный запах ударил в нос, и он почти поднял руки, чтобы машинально обнять её. — Я ничего не буду тебе объяснять, — процедила она. — Беги к своему отцу. Ты так хотел его свободы, ну так на! Подавись! Надеюсь, вы сгниёте вместе где-нибудь подальше отсюда! Должен был быть дождь и гроза. Потому что эти слова прогремели, как раскаты грома. Его оглушило. В ушах была пустота. Как рыба, выброшенная на берег, он открыл рот, но сам не услышал, как сказал: — Что? — Ты был прав. Я вижу в тебе только Пожирателя Смерти. И ничего более. Мне мерзко смотреть на тебя. Говорить с тобой. Дышать с тобой одним воздухом. Так что сделай ответную услугу. Исчезни! — она сверкнула глазами и отступила от парня. Он отчаянно пытался разглядеть в карамельной радужке хоть каплю тепла, но её там не было. Это были чужие глаза. Не его. Не его Грейнджер. Холодно. Стало так невыносимо холодно и одиноко. Будто на шею накинули канат и тащили в бездну темноты, он пытался ухватиться хоть за что-то. Найти хоть одно противоречие. Как безумец, хотел доказать гриффиндорке, что это не её мысли, не её слова. Но понимал, что всё тщетно. Титанические усилия ушли на то, чтобы сохранить лицо. «Падать на колени перед тобой я не стану». Наверно, жизнь — это бесконечная череда решений, что приводят куда-то. И каждый раз, делая выбор, сворачивая на поворотах, люди уверяют себя в том, что это была судьба. А что, если нет такого понятия? Что, если это — бесконечный обман и совокупность оправданий? На деле же мы сами рушим то, что так старательно пытались построить? Малфой стиснул зубы. — Тогда зачем ты выступила на суде? — холодно спросил он, удивляясь своему тону. — Мой тебе подарок на Рождество, — выплюнула девушка с презрением. — Надеюсь, ты сделаешь мне ответный. Уедешь к чёртвой матери! Не вернёшься в Хогвартс. И больше никогда не встанешь на моём пути, — закончила она. «Так это была жалость? Просто решила подарить мне свободу отца, раз я не смог его спасти. Так думаешь? Херова героиня». «Мне не нужна твоя жалость». — Ну, так с Рождеством, — бесцветно сказал он. — Прими, распишись. Губы гриффиндорки растянулись в улыбке, от чего ком подступил к горлу. Хотелось кричать. Желчь, что разъедала его изнутри, рвалась наружу. — Пошли. Здесь больше делать нечего, — кинула она друзьям. — О, нет! Он так легко не отделается, — прорычал Уизли. «Легко? Блять, сомневаюсь, что ты такое легко вообще переживёшь, Вислый. Ахуеешь». — Рон, не надо! Я не хочу, чтобы ты марался об него, — маленькая ладонь сомкнулась на пальцах Уизли, разжигая пламя в слизеринце. Больнее всего кусается раненое животное. «Как ни в чём не бывало вернёшься к нему?» «Этот лох хоть знает, как именно спасала в этот раз мир его девушка?» «Поиграла Малфоем. Развела Уизела. Хера с два! Поняла?» — Марался, говоришь? — издевательски протянул Малфой. — Не припомню, чтоб ты так думала, пока стонала подо мной. — Что ты сказал? — прорычал Рон. «Слушай, слушай. Чтоб и тебе она лапшу на уши не навешала. Знай, куда дела свою целку эта сука». «Сколько раз она была со мной». — Не только подо мной. И на мне. И на кровати. На стуле. В душе. В кабинете Алхимии. В ванной старост и куче других мест. Я сейчас всё и не припомню, — усмехнулся Малфой. Он искренне наслаждался выражением лица гриффиндорки. «Думала, пойдёшь как ни в чём не бывало?» «Это я ещё сжалился над тобой». «А ты этого не стоишь! Раз столько времени бессовестно играла со мной». — Знаешь, моя милость всё-таки безгранична, мисс Грейнджер. Я, похоже, сделал подарок и Вислому Уизли, — дьявольская ухмылка растянулась шире. — Трахать девушку после Малфоя — честь для него. Он внимательно наблюдал, как злоба заставляла карие глаза почернеть. «Что же ты не смущаешься?» «Такой невинной себя строила. Да простит меня Салазар, я повёлся». — Ты же никто и ничто. Всего лишь ещё один из рода Малфой. Ничего более, — процедила гриффиндорка, и каштановые кудри подпрыгнули, когда она развернулась и быстрым шагом двинулась по площади. Удар. Малфой не сопротивлялся. Второй. Ему хотелось физической боли. Но её не было. Крики Уизли-младшей. Поттер, что пытался удержать рыжего. А внутри ничего. Пусто. Одна темнота…***
Саундтрек: Disturbed— The sound of silence
Стол был переполнен закусками и всевозможными блюдами, включая деликатесы и соусы. Но аппетита не было. Всё вызывало едкое чувство отвращения. То ли от атмосферы замка, что, кажется, впитал в себя всю тёмную магию, то ли от гнетущей тишины за семейным рождественским ужином. — Эта девушка, Драко… — не выдержала Нарцисса. — Объясни нам. Почему мисс Грейнджер… — Я не хочу больше слышать её имя, — перебил слизеринец. — Но твоё лицо… — мать осмотрела синяк под глазом и отёкшую губу. — Думаю, это цена не столь высокая, Цисси. Пару дней, и при должном уходе всё вернётся в прежний вид. Я горжусь тобой, Драко, — отпив вина, сказал Люциус. — Какая ирония, отец. Я столько мечтал об этом моменте. А ты впервые гордишься мной именно тогда, когда я ненавижу себя, — горько усмехнулся парень. — Я понимаю тебя. Вероятно, это было весьма неприятно. Находиться в обществе этой особы. Добиваться её расположения. «Так вот что ты думаешь? Что я влюбил её в себя ради твоего спасения?» «Принять тот факт, что над тобой просто сжалились не можешь?» — Я надеюсь только на то, что ты был предусмотрителен. Не хотелось бы, чтобы на летних каникулах к нам явилась героиня войны на сносях. Вилка, что держала Нарцисса, звонко упала на пол. Драко, закрыв глаза, скрипнул зубами в напряжении. — Ты ведь не запятнаешь честь нашей семьи таким безрассудством, — продолжил отец. — Люциус, — просипела в ужасе мать. — Прекрати. — Я просто хочу быть уверен, что мой сын не занимался кровосмешением с грязнокровкой. — Ты ничему не научился, — холодно сказал Драко, вставая из-за стола. — Повтори, — удивился отец. — Я сказал, что ты ничему не научился! — рявкнул парень. Это была непозволительная дерзость для слизеринца, что никогда не смел перечить отцу. — Приведи она сюда отпрыска, в котором будет течь её грязная кровь, ты бы опозорил честь нашей семьи, Драко, — невозмутимо продолжил Люциус. Но Драко не собирался склоняться. Не собирался успокаиваться и снова кивать головой. Не в этот раз и ни в какой больше. — Ты опозорил честь нашей семьи, а не я! Твои убеждения чуть не свели нас всех в могилу, но ты всё равно от них не отказываешься! — взорвался слизеринец, уперев руки на стол и в упор смотря в отцовские глаза. — Я был готов умереть за них! — повысил голос Люциус, вставая. — Как можно умереть за убеждения, если ты можешь ошибаться? — прищурился Малфой-младший. — Прекрати так говорить со мной! Я не позволяю! И чем ты занимался всё это время в Хогвартсе? Твои взгляды на грязнокровок изменились? — отец был на пределе. «Чем я занимался? Ох, тебе лучше не знать, блять!» — В чём смысл этого превосходства, если оно несёт только страдание, боль и смерть? Зачем жить в таком мире? — раздражённо махнул руками парень. — Знаешь, отец… Мне вот что интересно… как ты спишь ночами, зная, сколько людей погибли по твоей вине? — серо-голубые глаза сверкнули. «Я больше не буду твоей тенью! С меня хватит». Люциус был в шоке. Никогда прежде его сын так себя не вёл. Никогда так дерзко не смотрел в глаза. Никогда не обсуждал его поступки. И уж тем более никогда не осуждал их. — Мелкий щенок, как ты смеешь так со мной разговаривать! — Люциус оказался рядом и замахнулся ладонью. Но впервые за всё время его запястье в воздухе перехватили длинные бледные пальцы. Уверенно. Без капли сомнений. Два серо-голубых глаза смотрели, отражаясь стальным блеском. — Ты… — прошипел отец. — Ты — Малфой! И не можешь думать никак иначе! Хватит устраивать детские сцены неповиновения. Мантра для твоей жизни в стенах этого поместья. «Ты же никто и ничто! Ещё один из рода Малфой», — стучали слова в голове. «Нет! Хватит. С меня достаточно. Я пойду своим путём. Своими суждениями. И со своим выбором». — В таком случае я покидаю Мэнор, — холодно отрезал слизеринец. — Драко… — упавшим голосом сказала мать, что побледнела и не могла сказать ни слова. — Я уезжаю, мама, — мягче повторил он. — Не вернусь до тех пор, пока не очищу честь нашей семьи. Не пройду путь искупления за все совершённые ошибки. За все те поступки, что навязал мне ты… отец. «Не вернусь, пока не стану кем-то большим, чем просто Малфой». — Кто тебе разрешал? — усмехнулся Люциус, — Альфи! — щёлкнул пальцами хозяин поместья. Эльф аппарировал с лёгким хлопком, держа в руках что-то белое. — Заприте молодого господина в своей комнате. Не выпускайте, пока не смирит свой пыл. Не кормить. Не поить, — приказал отец. — Нет, — эльф вздрогнул от своих слов. Люциус замер и медленно перевёл взгляд на домовика. — Мне показалось… — начал он, но эльф его перебил. — Альфи не будет. Альфи сказал — нет, — маленький эльф быстро натянул на себя белую ткань, и Драко различил в ней свою футболку, что он дал домовику ранее. — Я что, сплю? — обратился он к жене. — Что происходит в этом доме? Я приказал запереть его. «Не будет этого. Я покидаю это место. Иду своим путём, и ты меня не остановишь!» Драко прошёл к выходу в намерении подняться в свои покои и собрать вещи, но неожиданно два чемодана возникли у самой двери. Маленький эльф пошёл следом за Драко. — Что ты делаешь? — удивился Малфой-младший. — Альфи идёт вместе с Драко, — пропищал домовик. — Альфи приготовил ваши вещи. Парень слегка опешил от этих слов. Он совсем не ожидал, что эльф решится. — Я приказываю тебе, Альфи! — маска спокойствия слетела с лица Люциуса. — Ты слуга! Раб в этом доме. И не можешь ослушаться прямого приказа. — Альфи — свободный эльф! — вскинул маленькую голову домовик. — Хозяин освободил Альфи! И Альфи уходит с ним по своей воле! — Вот оно что, — протянул Люциус. — Освободил эльфа, значит? С кем я разговариваю? И где мой сын? — с издёвкой спросил отец. — Не понимаю, о ком ты говоришь. Перед тобой Драко Малфой. Сын ли он тебе, решай сам! — маленькая рука эльфа сцепила запястье парня, и они аппарировали. Ветер забирался под кожу, и Драко наложил согревающее заклинание. Они стояли на террасе летнего поместья Малфоев во Франции. Деревья закутались в снежную пелену и горделиво возвышались во внутреннем дворе коттеджа в готическом стиле. — Франция, значит? — пожал плечами Малфой. — Лучшее место, чтобы встретиться со своими страхами, — ответил эльф. — Да, пожалуй. Пора открыть глаза. Нельзя вечно убегать. Но сначала я должен набраться сил, — парень двинулся к дверям. — Отправь запрос в Дурмстранг. Я хочу закончить обучение перед тем, как пойти в мракоборцы. Эльф несколько мгновений смотрел на слизеринца, после чего, наконец, кивнул. «Мой путь искупления начнётся здесь».