Иногда самая большая жертва, которую должен понести человек — это отпустить тех, кто больше всего дорог ему.
То ли солнце светило как-то особенно ярко, то ли обилие страсти и нежности делали каждый шаг непривычно лёгким. «Ещё пойди вприпрыжку, Малфой», — снисходительно издевалось сознание. «Я иду встретиться со своим другом. А полчаса назад держал в руках свою заучку. Что может быть лучше?» Забини ждал его в баре за поворотом. Мулат довольно улыбался, слушая Малфоя, который пытался рассказать ему о гриффиндорке. Об их задании, о всех тех ошибках, что они совершили. И, наверно, Драко было почти плевать, каким бесконечно счастливым он выглядел сейчас. Он смеялся в стакан с огневиски, когда говорил о неуклюжести Гермионы. И закатывал глаза, когда вспоминал её странные привычки. Блейз бросал смеющийся взгляд на друга и качал головой. «Я хочу прожить с ней всю жизнь». — Я хочу сделать предложение, — наконец выдохнул Малфой, заканчивая рассказ. Это желание было настолько сильным и правильным. Он столько времени боролся во тьме, боясь в ней остаться. Столько лет пытался искупить свои грехи. А сейчас нашёл ориентир. В голове стремительно строилась тысяча планов и океан фантазий того, что он хотел бы сделать. И первое в списке — внести точное обозначение его чувств к гриффиндорке. Блейз замер. «Я тороплюсь?» — Это, конечно, неожиданно, — хмыкнул друг. — но, если ты будешь настаивать, я не смогу отказать тебе, — чёрные глаза блеснули издёвкой, когда в оскале обнажились белоснежные зубы. — Кто из нас будет надевать платье невесты? — Забини, твои гейские шутки начинают меня напрягать, — рассмеялся Малфой. Блейз игриво ему подмигнул. — Так. Ладно. Как собираешься делать предложение? — серьёзно спросил он, постукивая по барной стойке. Малфой нахмурил брови и задумался. — Просто скажу… я не знаю, если честно. Как-то по-особенному надо? По тому, как присвистнул Забини, Драко понял, что он сказал что-то крайне возмутительное. — Мне даже жаль Грейнджер, — выдал вердикт друг. — Ты совсем спятил? Предложение — важнее свадьбы для девушки, — со знающим видом говорил Блейз, пока наливал им новую порцию огневиски. — Ну, и что мне делать? «Я даже, блять, не знаю, что ей нравится». Забини осмотрел друга и тяжело вздохнул. — Как вам повезло, что у вас есть я, — чёрные глаза весело блеснули. — Я всё организую. Только помоги мне. — Какой план? — поднял бровь Драко. — Устроим классический романтик? — хмыкнул Блейз и начал загибать пальцы. — Букет роз, музыканты, шары, плакат с надписью и ты с кольцом. — Кольцом? Разве кольцо надевают не на свадьбе? — запутался Малфой. — У маглов мужчина, делая предложение, становится на колени перед женщиной и умоляет её надеть кольцо, — с улыбкой говорил парень, покачивая стакан с алкоголем. — На колени? — удивился Драко. — Нахера на колени? Что за унижение? — Ну, ты сначала встаёшь на колени, а когда она согласится, начинаешь благодарить её язычком, — парень подмигнул. — Забини, блять! Давай серьёзно. Я не хочу выглядеть в её глазах каким-то дебилом… Они реально становятся на колени? — вспыхнул Малфой. Друг перестал смеяться, смахивая слёзы в уголках глаз. — Да, ладно. Они садятся на одно колено, как рыцари… и просят руки девушки, — он заметил сосредоточенный взгляд Малфоя и не удержался. — Только не в прямом смысле руку, брат. Малфой прищурился. — Ладно. Ладно. Я решил уточнить на всякий случай… В этот раз парни рассмеялись вместе. После длительных обсуждений было решено, что завтра в парке Блейз организует шарики и скрипача с саксофонистами, букет красных роз и плакат в цветах львиного факультета. Драко должен был только прийти в указанное место с Гермионой и взять с собой кольцо. А теперь он сидел в кафе, нервно постукивая пальцами по столику. Ждал гриффиндорку и жутко переживал о том, как всё пройдёт. Лёгкое цветочное платье и нежные кудри. Гермиона выглядела так, что он замер за столиком, не веря, что эта девушка с лучезарной улыбкой идёт к нему. «Малфой, ты долбанный счастливчик». «Она, наконец-то, твоя». Прогулка была, наверно, приятной, если бы он так не нервничал, постоянно бросая взгляд на часы. «Всё по плану. Всё по плану. Всё по плану?» Вот они уже почти дошли до назначенного места, где их ждал Блейз, как вдруг он решил спросить то, что его так сильно волновало. Ему всё время казалось, что подготовленное шоу не для них. Не подходит им. Словно что-то чужое. — Знаешь, я тут думал… Я много чего о тебе не знаю, — спросил слизеринец, когда они сели на лавочку. «Почти нихера, блять». «Элементарные вещи, Малфой! Почему ты этого о ней не знал?» — Допустим? — подняла бровь Гермиона. — Ну… какой у тебя любимый цвет? — Коричневый. А у тебя? «Блять. Мимо». — Изумруд. Я думал, ты ответишь красный. — он нахмурился. — Давай следующий вопрос. — встрепенулась Гермиона. Она улыбнулась, одарив его видом на любимые ямочки на щеках. — Цветы? — он чувствовал, как волосы на загривке поднимаются дыбом. — Ромашки, — пожала плечами гриффиндорка, и живот неприятно скрутило. — А ты думал? — Я просто не знал, — разочарованно буркнул он. «Всё не то. Вы не угадали». — Ладно. А книги какие? Романы? — последняя попытка Драко. — Нет, — мотнула головой она. — А как же вся эта ванильная романтика? Громкие признания… — скривился слизеринец, ощущая едкий привкус поражения. — Я не большой фанат таких вещей, Драко… «А я, похоже, большой фанат дебильных идей». — И меня больше впечатляют трогательные мелочи, а не все эти помпезные сюрпризы… из разряда… огромный букет, музыканты, цветы и прочая банальщина, — продолжала рассуждать Гермиона, морально втаптывая Малфоя под газон парка. «Да твою ж, как так-то?» «Всё мимо, Малфой! Осёл, блять… Гипогрифф херов» «Ну, и представь, сейчас выскочит Блейз с ебучим букетом, и эти долбанные музыканты… Надо завязывать со всей этой херотой. Банальщина, блять», — он резко встал с лавочки. — Что такое, Драко? Тебе плохо? — спросила Гермиона. «Да!» — Нет. Душно как-то. Я схожу за водой. Ты посиди, — натянул маску парень. — Мы можем пойти вместе… киоск был аж в начале парка, — обеспокоено предложила Гермиона. — Нет. Я сам. Ты сиди, — отрезал он и зашагал по дорожке. Он быстро нашёл помпезную процессию и встретил непонимающий взгляд друга. — Сворачивай тут всё, Забини, — рыкнул блондин. — Не понял? Что… передумал? Решил холостяком остаться? Оно и правильно… — но мулат остановил шутки, когда увидел, как Малфой нервно зарылся пальцами в волосы. — Это всё не подходит. Я просто сделаю ей предложение. По-своему. А это всё… — он махнул рукой на шары и цветы, — бред какой-то. И Малфой таки сделал предложение. Сделал так, как чувствовал. Так, как им было нужно. По-своему.***
Саундтрек: Taylor Swift — Trouble
У слизеринца давно уже не было места, которое он мог бы назвать «домом», но сейчас, сидя в гостиной коттеджа во Франции, за искусно накрытым Альфи столом, и видя напротив сияющие карамельные глаза, он начал считать это место похожим на дом. — Альфи, мы поможем убрать со стола, — сказала Гермиона, складывая грязные тарелки в стопку. — И посуду помыть поможем, верно, Драко? Малфой закатил глаза, но отправился на кухню. «Даже нескольких лет не понадобилось. На тебя уже натянули фартук» — язвило сознание, но эти мысли таяли, когда он смотрел, как гриффиндорка рассказывает что-то эльфу. Когда она смеялась, то слегка запрокидывала голову, и непослушная прядь выпав из пучка, мешала ей. Гермиона сдувала её со лба, потому как руки были в мыльной пене. «Сплошная катастрофа» — Малфой, усмехнувшись, оторвался от посуды и заправил локон на ухо, оставляя лёгкий поцелуй у виска. — Какие вы счастливые, — всхлипнул домовик, глаза которого наполнились слезами. — О, и ты туда же, — вздохнул Драко, беря из тарелки маслину. «Начнём сейчас реветь и обниматься?». — Альфи просто очень, очень рад, что мистер Малфой… — но ему не дали закончить. Маслина метко попала прямо в маленький морщинистый лоб. — Десять очков команде Слизерина. Возможно, Драко Малфою нужно играть и загонщиком, а не только ловцом, — серые глаза загорелись. — Малфой! — вспыхнула гриффиндорка. «Будешь нудить?» — он бросил взгляд на девушку, но она ловко запустила орех ему в плечо. — Вот, значит, как? — рассмеялся он, черпая из раковины воду с пеной. — А ну, иди сюда. — Это моё любимое платье! Малфой, только попробуй… — но на кудрях осталась пена, а платье пошло мокрыми пятнами. — Ну, всё! Альфи, в сторону… мистер Малфой, кажется, думает, что у него девять жизней. — Мисс Грейнджер! Мистер Малфой, — взвизгнул домовик, но их это не остановило. Драко быстро сел на корточки за барную стойку, что отделяла кухню от гостиной. «Невыгодное место», — разочарованно подумал он. «Обстрел неудобно будет делать». «Тарелки и раковина остались на их стороне. У меня только орешки и… виноград», — он пододвинул к себе тарелку с фруктами и орехами. Внезапно развернувшийся бой был наполнен смехом и ребячеством. Они дурачились как могли, пока кухня не превратилась в сплошной кошмар домовика, что уже кипел от гнева. — А ну… марш на улицу! — выкрикнул домовик, пока его большие уши топорщились от негодования. — От вас помощи! — Альфи, прости, пожалуйста, — виновато понурила голову Гермиона, и пару мыльных капель упали на пол с её каштановых кудрей. — Не знаю, что на нас нашло. — Мисс Грейнджер, от этого проказника Альфи всё ожидал, но от вас… — он посмотрел на гриффиндорку, и Драко заметил, как эльф сдерживает улыбку. — Вы же разумная волшебница. Альфи надеялся, что вы научите мистера Малфоя… — Это я на неё плохо влияю, Альфи. Бросай ворчать, — улыбнулся Драко, хватая её за руку. — Мы пройдёмся, а то ужин не переварится. — Но он прав. Мне очень жаль, — на ходу бубнила Гермиона, пока слизеринец орудовал очищающими заклинаниями над их одеждой. Летний ветерок, звуки сверчков в траве и вечерняя прохлада окунали в блаженную атмосферу. Они неспешно шли по тропинке, пытаясь отработать то, что Альфи наготовил и с особым рвением заставил их съесть. Малфой бросал взгляд на гриффиндорку, увлечённо рассказывающую о работе новой антикоррупционной комиссии, её идеях на этот счёт, о суде, что скоро состоится над Подриком Дэккери и его помощниками. Всё ещё такая же маленькая и тёплая ладонь лежала в его руке, и он искренне боролся с желанием расплыться в улыбке. «Мне с ней как-то очень… нет слов таких. Просто с ней очень. Очень так, как надо. Как, сука, больше всего необходимо» «Не могу даже представить, чтобы она была с кем-то, кроме меня. Например, с этим Вислым. Он нашёл нас по свету из делюминатора. Его свет, видите ли, всегда ведёт к ней» — Малфой нахмурился, крепче сжимая маленькую ладонь. — Что такое? — тут же отреагировала она. Он хотел было сказать, что всё в порядке, но решил больше ничего не утаивать. Это и так сыграло с ними ужасную игру. — Какие у тебя отношения с Уизли? — в кои-то веки прямо спросил он. Гермиона остановилась и повернулась к нему. — Мы — друзья, Драко, — он скривился. — Не такие, как раньше. И будем реже общаться, пока он не устроит свою личную жизнь. Между нами ничего нет, и за эти пять лет ничего не было. Верь мне, — она была серьёзна. — А Голдстейн? — решил сразу поставить везде точки Малфой. — И с ним ничего и никогда не было. Та история с портвейном… мы напились на выпускном, а бутылка оказалась заколдована. Мы три дня страдали в больничном крыле. Есть ещё вопросы? — она подняла одну бровь. — Эдрик Воспер? Виктор Крам? Сколько их было? — Я не считала, — честно ответила она. — Ни с кем не было ничего серьёзного. — «Не считала» от слова «херова туча»? — начал вскипать Малфой. — «Не считала» от слова «я всегда была пьяна и плакала по тебе», — отрезала она. Он всё ещё стоял с кислой миной на лице, когда нежные руки обвили его за талию. — Я люблю тебя. Есть что-то важнее? — мягко спросила Гермиона. — Нет, — вздохнул Малфой, когда за его спиной вдруг взорвались фейерверки. «Магловский салют?» — Сегодня же Каннский фестиваль? Обожаю фейерверки! — восторженно ахнула гриффиндорка, и он, вывернувшись, обнял её со спины. «Хорошо. Не будем о плохом». — Что за фестиваль? — спросил он у её уха, чувствуя, как покрывается мурашками кожа девушки. — Это кинофестиваль, где раздают престижные награды. Очень популярное мероприятие у маглов. Так красиво! — охнула она на яркий всплеск огоньков. «Раз тебе это так нравится, нужно взять на заметку. Устраивать такое шоу каждый день рождения или годовщину свадьбы», — он улыбнулся приятным планам. Они вернулись в дом и, приняв душ, легли на кровати. Занавески слегка развивались от приоткрытого окна, когда Гермиона вдруг соскочила, подходя к книжному шкафу. — Грейнджер, я настроен на другие планы. Чтение в них не входит, — рыкнул Малфой. — Иди ко мне. — Подожди. Мне стало интересно, что ты читал… — гриффиндорка осмотрела книги. — Так, алхимия, чары, история… — она проводила пальцем по корешкам, пока не остановилась на единственной книге, что он привёз из дома. — А вот это интересно. Детская сказка? «Принцесса в Башне». — Мама читала мне её перед сном, когда я был маленьким. — Нарцисса Малфой хотела дочку? — игривый тон. — Нет, — возмутился он. — Там вообще-то отважный рыцарь спасает принцессу от дракона, — бросил слизеринец. — Клише на клише. Ничего интересного. — А зачем рыцарь её спасал? Разве дракон вредил принцессе? — спросила гриффиндорка. Драко задумался. — Нет, по идее. Он охранял её. — Тогда отважный рыцарь здесь злодей, что забрал принцессу у дракона? — вопросы девушки загоняли его в ступор. — А как же дракону жить без своей принцессы? — Знаешь, об этом могла подумать только ты. Обычно всем плевать на дракона, — Малфой смотрел на девушку, что, закусив губу, держала в руках детскую книжку. — Я бы не бросила дракона, — тихо сказала Гермиона. — Думаю, твои мысли обусловлены тем, что ты моя… — он лукаво улыбнулся, намекая ей продолжить. — Невеста? — две души тихо радовались. — Невеста дракона? — она облизнулась, оставив книгу на полке, и подошла к нему. — Я предупреждал тебя, Грейнджер. Ещё раз меня так назовёшь, накажу, — прорычал Малфой, бросая девушку на кровать. — Но я серьёзно, Драко. Я бы не бросила дракона, — она оставила нежный поцелуй на его губах. — Ловлю на слове. Ты мне обещала… Гермиона Грейнджер. Он потянулся на кровати, когда услышал доносящиеся из ванной звуки. «Опробовала, значит, подарок Альфи?» — улыбнулся Драко, слушая, как магловское радио перекрикивает гриффиндорка. Вечером эльф спросил у Малфоя, что сделать для девушки, чтобы она чувствовала себя уютно. И Драко, недолго думая, предложил ему поставить в ванной магловский радиоприёмник. «Я буду слушать это пение до конца жизни?» «Ну, не так уж и плохо», — успокаивало сердце. «Если кинуть заглушающее, она обидится?» — сделало попытку сознание. «Её можно заткнуть и другим способом. Стоны у Гермионы куда более мелодичны» — пропело сердце и утренний стояк в пижамных штанах. «Определённо» — Драко резко рванул с кровати и зашёл в ванную. В душе, размазывая гель для душа по телу, зажмурив глаза, пела гриффиндорка. Малфой стянул с себя вещи и тихо устроился за её спиной. Одно движение по талии, и девушка взвизгнула от удивления. — Драко! Ты меня напугал, — карие глаза смотрели с укором. — А ты меня разбудила. Я посчитал это за приглашение, — улыбнулся он сквозь струи воды. Она несколько мгновений смотрела ему в глаза и неожиданно потянулась к радиоприёмнику. Кнопка щёлкнула, переключая песни. Одна за другой. И тут девушка остановилась. — Помнится мне, ты хотел спеть со мной. Ну, давай! Дерзай, — сверкнула глазами гриффиндорка. Первые аккорды ему были не знакомы, но как только приятный женский голос начал петь, Малфой различил текст той самой песни, что голосила Гермиона в отеле вампиров. — Грейнджер, ты думаешь, что заставишь меня петь? Пххх… я даже гимн Хогвартса ни разу не пел. Брось эти мечты… — но Гермиона его проигнорировала, подставляя бутылёк геля для душа ко рту. — Cause I knew you were trouble…When you walked in… So shame on me now, — подпевала гриффиндорка. «Какая же ты катастрофа, Грейнджер». «И какая же ты чертовки красивая». Она заливалась пением, отдаваясь этому занятию от души так, что Малфой начал невольно подхватывать конец строчек. Капли барабанили по телу, и горячая вода расслабляла мышцы. — Ну же, Драко! Давай! Не будь занудой! — проскулила гриффиндорка. — Это же весело! — Блять, Грейнджер, что ты со мной делаешь? — вздохнул он. — I knew you were trouble When you walked in So shame on me now Flew me to places I`d never been Now I`m lying on the cold hard ground. — Гермиона эмоционально вскричала на куплете, и Малфой с обречённой улыбкой подхватил: — trouble, trouble, trouble… «Ох, Грейнджер… ты реально сплошная проблема. Но я, блять, счастлив стоять здесь и голосить с тобой в душе?» «Счастлив же. Безумно. Неужели весь кошмар закончился? Ты снова появилась в моей жизни прямо перед самой бездной и унесла на свою светлую сторону».***
Саундтрек: Duncan Laurence— Arcade
Малфой-Мэнор никогда не встречает гостеприимством. Только холодное величие и, возможно, благоговение, но Драко шёл по дорожке от огромных кованных ворот и испытывал странное чувство. Несхожее ни с одной эмоцией, что обычно возникала раньше при мыслях об этом поместье. «Или Мэнор меняется, или моё дурацкое помутнение рассудка окрашивает мир в розовые тона? Потому что, наконец, мамины цветы благоухают повсюду и лимонный сад уже даёт плоды». «А мне до этого есть какое-то дело. Салазар, любовь меняет людей? Тогда… в школе я тоже себя чувствовал странно. Но сейчас это ощущается больше. Намного. На охереть… как много». — Молодой господин! — удивлённо вскрикнула эльфийка. — Оповести родителей о моём прибытии, Левви. Я буду ожидать в гостиной, — остановил её Драко. Гостиная также изменилась. Вместо плотных гобеленов огромные окна обрамляли лёгкие развевающиеся шторы. На длинном обеденном столе стояли вазы с пышными пионами. Мэнор начал напоминать Драко дом, в котором он рос до одиннадцати лет. «Мама приходит в себя?» — Драко! — послышался женский голос за спиной. — Сынок, почему ты не сказал, что приедешь? Я бы отдала приказ приготовить твои любимые блюда и… — Всё в порядке, мам. Не стоит, — он мягко улыбнулся, обнимая её. В дверях появился светловолосый мужчина в велюровом костюме цвета мокрого асфальта. «Обычный стиль Люциуса Малфоя». — Ты ровно к обеду. Полагаю, так и задумывалось, — сдержанный тон, ровная осанка, задранный подбородок. «Почему меня начало это раздражать? Хотя раньше я буквально восхищался». — Если вы не против, — кивнул слизеринец. — Конечно, не против! Драко! Мы очень рады, — сжала его руки мать. — Я ожидал твоего визита раньше. Обо всех новостях узнал из газет, — голос отца был холоден. — Был занят, — отрезал Малфой-младший. Дежурный светский разговор за обедом только усиливал ощущение, что отец и сын очень давно не общались, и даётся им это отнюдь не так просто. Они обсудили дальнейшие планы касательно артефактов и показания Кристиана Романо, а также суды, предстоящие Подрику Дэккери, и их показания на них. Когда, казалось бы, темы уже иссякли, а на стол подали десерт, отец задал вопрос, что стал толчком для Малфоя-младшего. — Чем планируешь заниматься дальше? — Люциус как-то нервно отпил кофе. — Об этом я и хотел поговорить. Я возвращаюсь в Англию, — мать радостно улыбнулась. — Не в Мэнор. Сюда я буду приезжать только по делам музея древних артефактов, который здесь будет организован. Планирую купить квартиру или дом ближе к Министерству. — Продолжишь службу в Аврорате? — поинтересовался отец. — Нет. Я буду работать над лечебными зельями для больницы Святого Мунго. — Тогда зачем жильё возле Министерства? — вопрос встал ребром. Драко убрал приборы и поднял штормовые глаза на отца с матерью. — Я женюсь. Хотел сказать вам. Дата свадьбы пока неизвестна. Мы не определились, но она работает в Министерстве. Поэтому жильё будем выбирать вблизи, — он выжидающе смотрел на них. Нарцисса побледнела, а Люциус напряжённо сжал скулы. — Кто она? — упавшим голосом спросил отец. — Вы её прекрасно знаете, и даже больше. Вы ей многим обязаны, — Драко напрягся. — Это Гермиона Грейнджер. Повисла звенящая тишина. Такая громкая, что можно было оглохнуть. Трое волшебников за непомерно большим столом смотрели друг на друга. Один взгляд был полон уверенности. Второй — злости и негодования. Третий — печали и сожаления. — Раз мы с Цисси всё ещё сидим здесь и говорим с тобой, то, видимо, магический брак ещё не заключён? Ты просто сделал предложение? — холодный расчётливый голос отца заставлял сосредоточиться, но сказанное заводило в ступор. «Что значит… всё ещё сидим здесь и говорим с тобой?» — Да. Я сделал предложение. — Ну, хорошо, что у тебя хватило ума сказать нам на том этапе, когда мы ещё можем всё остановить, — процедил Малфой-старший. «Остановить? Да нихера подобного!» — Это не остановить, отец, — еле сдерживая себя, насколько это было возможно, спокойно сказал Драко. — Ты женишься. Но на Астории Гринграсс. — Я не спрашивал твоего разрешения или одобрения, — громче заявил Драко. — Я женюсь на Гермионе. Единственная причина, по которой я нахожусь здесь и говорю тебе это — она. Она просила меня поговорить с тобой, но я знал, что всё бесполезно, — это не было отчаянием, скорее подтверждение всех раздражающих сценариев этого разговора. — А ты, мам? — Драко посмотрел на Нарциссу. — Того же мнения? — Сынок, мне очень жаль. Но мы должны сказать тебе. Должны были раньше… — женщина не сдержала слёз. — Я женюсь на Гермионе Грейнджер! — чётко повторил Малфой-младший, теряя терпение. — Тогда вместе со свадебным фраком закажи два гроба, сын мой, — резко ответил Люциус. — Потому что, как только ты женишься на этой грязнокровке, Непреложный обет войдёт в силу, и мы с твоей матерью отдадим свои жизни за твои порывы. Из груди выбило воздух. «Что он говорит? Какой Непреложный обет? Отдадут жизни?» — картинка отчётливо собиралась перед глазами. Частички пазла вставали на свои места. Обсуждение помолвки с семейством Гринграсс, удручённый взгляд отца при последней встрече, тысячу напоминаний всё детство, что Драко должен жениться на той, кого выберут родители. — Мы хотели сказать тебе раньше, — тяжело сказала Нарцисса. — Мы не знали, что появилась эта «девушка». Я так полагаю, у вас что-то было ещё в школе? — Я молчал о том, что нас разлучил твой разговор с Ротковски, мама! Думал, могу закрыть глаза… но это, — мозг начал лихорадочно работать, осознавая, что его мир рушится, не успев построиться вновь. — О чём вы думали? И когда? Когда был заключён обет? — Вместе с Монтегю и Паркинсонами, — ответила трясущимся голосом мать. — Сразу после рождения Астории. У вас разница в два года. Она… прекрасная девушка, Драко. «Какая разница прекрасная она или нет? Мне плевать на это! Почему я не знал?» — Значит, у нас то же обещание, что и у Пэнси с Грэхэмом? — Малфою казалось, что он падает вместе со стулом и этой гостиной куда-то в тёмную бездну безвыходности. — Если я не женюсь на Гринграсс, то вы умрёте? И это было… почти с рождения? Какого чёрта, вы не сказали мне этого раньше? Какой уговор? — Всего три правила. Нельзя расторгать брак. Нельзя вступать в другие браки. И, как любая аристократическая семья, вы должны дать продолжение роду, — отец отвернулся. — Мне жаль. Если бы я мог исправить это, то сделал бы, — неожиданно добавил он. Люциус Малфой никогда не был человеком, который искренне извинялся за свои поступки. Он не признавал вины и не сокрушался. Однако сейчас этот человек выглядел уставшим и виноватым. — Прости нас, Драко. Если сможешь, и я пойму, если ты захочешь остаться с ней, — сказал отец. — Простить? — процедил слизеринец. «Вы хоть когда-нибудь думали обо мне? О том, что у меня есть чувства, мечты, планы? Или я всегда был вашим проектом? Наследником и ничего больше?» Он слышал, как плачет мать. — Я думала, так будет лучше, — всхлипывала Нарцисса. — Это были сложные времена. Нам нужно было держаться вместе… «Думала?» «Смешно, блять». «Я, как дурак, всю жизнь бегал по кругу?» «Раз вы знали всё с самого начала, то почему молчали? Чтобы не злить меня? Или просто даже не рассматривали варианта, что я выберу себе жену самостоятельно?» «А сейчас говорите, что вам жаль?» «Пиздец, блять». — И почему у меня сейчас такое чувство, что это твоё извинение только ради того, чтобы я не наплевал на тебя и твою жизнь, отец?! — Драко встал из-за стола и рванул к выходу. — Куда ты идёшь? — спросил Люциус. Драко не ответил. — Ты женишься на ней? — вырвалось у Малфоя-старшего. Слизеринец замер. Секунда. Другая. Он стоял уже у дверей, оборачиваясь на родителей. — Что, если да? — шторм глаз пытливо смотрел на отца, котрый даже и не моргнул. — Похоронишь нас и отречёшься от фамилии Малфой. На этом наш род умрёт, как и род Паркинсон, — бесцветно ответил Люциус. В глазах мужчины было смирение. Видимо, он детально обгладывал эту мысль много лет. У него было время задуматься после самоубийства Пэнси. — Прекрасно. Достойный конец? — бросил Драко, и двери захлопнулись. Он не знал куда шёл, размышляя, что будет делать дальше. На ум приходила только одна мысль. Раздирающая внутренности и заставляющая кровь закипать и бурлить по венам, разгоняя обжигающую боль, мысль. «Мы не сможем быть вместе так». «Я видел, что сделали такие отношения с Пэнси и Тео. Хоронил подругу и кивал сошедшему с ума Нотту. Я не могу заставить её это пережить. Не после всех тех лет…» «Я должен её отпустить…» «Но она не уйдёт сама». На улице уже стемнело, когда Малфой, наконец, трансгрессировал на лужайку своего коттеджа во Франции. Шёл дождь. Капли ударяли по спине и плечам, впитывая в него осознание единственного варианта, в котором он сможет сдержать своё обещание девушке, которую так сильно любил. Гриффиндорка поправляла приборы на столе и зажигала свечи. Она улыбалась и в волнении поправляла волосы, раз за разом бросая взгляд на часы, висевшие на стене. А он стоял за окном, под проливным дождём. Смотрел на гриффиндорку, что так ждала его возвращения. «У нас никогда не было даже шанса, Грейнджер? Сколько бы мы не бежали навстречу друг другу… это всё изначально было невозможным». «И твой Бог, наверно, берёг тебя. Каждый раз разлучая нас. Создавая тысячу НО. Лишь бы оградить тебя от меня. Но мы два упрямца, что наперекор всему шли друг к другу» «Ты дважды вытащила меня из темноты. Остановила у края обрыва. И я никогда не смогу отплатить тебе за это. Однако я знаю, что должен сделать сейчас». Дверь открылась, и он увидел робкий счастливый огонёк в карамельных глазах. «Но, блять, как же я не хочу отпускать тебя». «Не хочу прощаться с тобой». «Мне было мало. Очень мало… слишком, блять, мало. Сука! Почему так мало?» «Мерлин, я знаю точно одно… Если не сегодня, то уже никогда. Я уже никогда не смогу сделать этого. Никогда не смогу оставить тебя. А это снова будет эгоизм. Я снова уничтожу тебя». «Так уже было. Я не мог остановиться. Не хотел останавливаться. Готов был забить на всех, лишь бы остаться с тобой. Поэтому тянуть нельзя. Ни минуты». — Гермиона… — он проглотил ком в горле. Её взгляд пробежал по лицу и насквозь промокшей одежде. Щелчок, и промелькнул страх, что быстро сменился решимостью. — Тшш, ни слова, кроме тех, что ты любишь меня… — прошептала она и притянула его к себе. Сразу выбило что-то из него. Вышвырнуло грубо на обочину, без предупреждения. Выстрел смертельного заклятия прямо в сжавшееся сердце. Бах! «У вас есть только этот миг?» «Не больше. Только сейчас. Спеши любить её, Малфой. Другого шанса больше не будет». — Сильно, — выдохнул он, шагая в неё, в свою любимую бездну, до разрывающей, надрывной боли под рёбрами бездну. Горячие губы прильнули к нему. Он отвечал. Утопая в ней. В каждом движении. В каждом вздохе. Мокрая одежда упала на пол, пока руки блуждали по телу. «В последний раз… это наш последний раз, Грейнджер». Малфой лихорадочно запоминал ощущение тепла её кожи. Каждый изгиб, каждую кудрявую прядь. Заглушал громыхающее и умирающее сердце в груди. «Заткнись. Не сейчас. У меня будет время задохнуться от страдания. Дай мне запомнить то, что буду бесконечно вспоминать». Он старательно впитывал в себя сладковатый запах, что стал его панацеей от всех проблем. «Сделать это, когда ты уснёшь? Уйти тихо?» «Или попрощаться? Как следует…» Гермиона была нежной. Её грудь слегка вздымалась при каждом плавном движении, когда она оседлала его. Она прикрывала глаза и кусала губу. «Так, как я люблю… Хотя, Малфой, о чём ты? Давай на чистоту… Ты любишь в ней всё. Чёрт возьми, всё!» «Моя девочка… Я буду умирать без тебя. Каждый день, но не могу заставить тебя жить, как Пэнси с Тео. Ты достойна счастья. Настоящего». «Моё наказание — это ноша для меня, но не для тебя. Ни в коем случае». Её тихий стон, и спина выгнулась, а каштановые кудри спали по ключицам и груди. Она провела тёплыми ладонями по торсу Драко, и взгляд её погрустнел. — Ты можешь взять мою фамилию… — предложила гриффиндорка. «Думаешь, меня изгнали из дома?» — Чтобы быть Грейнджер? — горько спросил Малфой. — Драко… Не расстраивайся… Мы всё сможем. Они… привыкнут. Может, со временем. Но всё наладится. После свадьбы… или чуть позже, — в её глазах янтарным теплом разливалась вера в эти слова, эти несбыточные мечты. «Прости меня, Гермиона. Я бы отказался от фамилии, отказался бы от всего». «Самое ужасное, что я настолько ненавижу их за то, что они вынуждают меня делать, что готов наплевать на всё и остаться с тобой». «Но ты… никогда не примешь этого. Никогда не примешь такой обмен. Их жизнь в обмен за наше счастье». В сердце разрывалось на части то, что было так старательно собрано. Он выдавливал из себя их приговор, что душил его. Тугой канат на шее, висевший почти с рождения. — Мне не нужно менять фамилию, Гермиона. Потому что меня не изгнали, — девушка облегченно выдохнула от его слов, но это было ещё не всё. — Я не женюсь на тебе. «Вот оно». Гриффиндорка замерла. Карие глаза неотрывно смотрели на него. Мольба. В них было столько отчаянной мольбы сказать, что он шутит. Сказать, что ей послышалось. Приснилось. Но она твёрдо держалась, поднимаясь с кровати. Несколько мучительно долгих минут. Гермиона надела платье и застегнула молнию сбоку. Она не поднимала на него глаз. Тяжело было прочитать или предугадать её эмоции. Не было слёз или истерики. Не было страха и паники. Не было вопросов, что так свойственны бесконечно любознательной девушке. Она выглядела непринуждённой, и Малфой даже подумал, что она не расслышала или не поняла его слов. — Гермиона… я говорю, что не… — начал он, но молчание, наконец, рухнуло тонким судорожным выдохом. — Почему? «Ты боишься услышать причину? Думаешь, я слушаюсь родителей, которые не хотят тебя принимать?» «Сомневаешься во мне? Что там… в твоей голове сейчас. О чём ты думаешь?» — Я не могу. — Почему не можешь, Драко? — голос дрогнул. — Потому что должен жениться на Астории Гринграсс, — он поднялся на кровати. — Твои родители так хотят… — просипела она. — Нет. Они вынуждают меня. — Ты не можешь отказать им? — голос совсем упал, а карие глаза всё ещё сверлили пол. — Могу, — она встрепенулась, — но тогда они умрут. На мой брак заключено обещание Непреложного Обета, как у Паркинсон и Монтегю, — её кулаки сжались. — но я честно не знал об этом. Они не говорили мне. Не посчитали нужным сказать раньше. Глухая тишина уничтожала его. Заставляла сжаться на месте до несуществующих размеров. Исчезнуть. Испариться. Гермиона отвернулась. Он не видел её лица, не видел родных глаз. Она стояла неподвижно, обдумывая, будто размышляя. «Прошу тебя, Грейнджер… начни кричать. Плакать. Сделай же что-нибудь. Скажи, что ненавидишь меня! Ну же… Только не так. Только…» — …не молчи, — выдавил Малфой. Хрупкие плечи немного дрогнули, и последовал ответ, загнавший его в ступор. — Поужинай со мной, Драко. «В последний раз? Хочешь правильно попрощаться? Как взрослые люди. Ты же так любишь это напоминать». — Я очень старалась. Впервые готовила. Поэтому… окажи мне честь. Поужинай со мной, Драко, — Гермиона обернулась через плечо. Сейчас в гриффиндорке не было и тени той дерзкой властной львицы, что он увидел в атриуме Министерства Магии. Пышущей огнём девушки, что носила соблазнительные платья и бросала уверенные взгляды. Перед ним стояла беззащитная и загнанная Гермиона, что когда-то дрожала в тонкой белой сорочке в ванной старост первого сентября. Абсолютно беззащитная и уничтоженная отчаянием. Её хотелось пожалеть, прижать к себе. Она боялась его отказа. Так сильно боялась, что он её оттолкнёт. Это слишком очевидно считывалось с маленького лица, где мелкой россыпью были знакомые веснушки. «И если бы можно было всё переделать и переклеить, перекроить, пережить по другому. Вернуться и всё изменить. Гермиона, я бы отдал всё за этот шанс». «Но его, сука, нет. Пэнси перепробовала всё перед тем, как лечь в гроб». «И я должен. Просто, блять, обязан тебя отпустить. Потому что никогда не смогу спокойно существовать, зная, что вновь стал причиной твоих слёз. Или ещё хуже…» — он боялся даже в мыслях представить исход Паркинсон и Нотта. — Я буду ждать за столом, — робкая фраза, и Гермиона растаяла за дверью. В гостиной стоял накрытый стол. Белая кружевная скатерть, которую, видимо, эльф хранил для особых случаев, была выглажена и подчёркивала серебристый сервиз. Несколько закусок и мясной рулет. Взгляд проскользнул по зажжённым свечам и упал на пирог. Небрежное плетение песочного теста выдавало неопытность кондитера. На губах сама собой растянулась горькая улыбка. «Грейнджер… знала бы ты, как сильно я сейчас мечтаю о том, чтобы год за годом видеть, как этот пирог будет становиться лучше. А он будет. Я уверен. Ты всегда доводишь до идеала всё, за что не возьмёшься». «Но ты не увидишь это, Малфой. Может, только если как приглашённый гость. Незнакомый. Чужой». «А она… даже не будет помнить, что первый её пирог был испечён для тебя?» — Альфи рассказал, что мне нравится? — стараясь держать голос ровным, спросил Драко. — Да. Он мне очень помог. Это сложнее, чем я представляла, — улыбнулась Гермиона. Было искренне. Он смотрел за её суетой. Разглаживание салфетки на коленях, приготовление приборов, разрезание рулета. Ему даже показалось, что всё нормально. Будто это обычный их день. Гриффиндорка держалась, старательно утягивая их в прошлую атмосферу абсолютного счастья. — Подай, пожалуйста, тарелку, Драко. Попробуй вот это, — Гермиона переложила с подноса несколько закусок, овощи и кусочек рулета. — Знаешь, я хотела выбрать что-то необычное, но Альфи вовремя меня остановил. Ох, я даже и представлять не хочу, что бы вышло, если бы я взялась за что-то сложное, — гриффиндорка неловко рассмеялась, но он уловил дрожащие пальцы, что она спрятала под стол. «Что это, Грейнджер? Ты отказываешься принять то, что я сказал? Делаешь вид, что ничего не слышала? Тянешь время» — она прожёвывала кусочек рулета с задумчивым видом кулинарного критика. — Начинку всё же передержала… — карие глаза посмотрели на него с вопросом. — Ты не попробуешь? — Малфой терялся от такого поведения, а потому просто принялся за еду. Мясо было жестковатым, а начинка сухой. Соус слегка горчил и собирался комочками, но это отнюдь даже отдалённо не стало причиной тому, что еда вставала поперёк горла. «Я не хочу заставлять тебя натягивать эту маску. Кого мы играем сейчас? Чьи роли? Это не наша пьеса. У нас даже нет билета хотя бы в зрительный зал. Мы же стоим за дверью театра. Скребёмся, но нас вышвыривают обратно каждый раз». — Ты ешь молча… Я признательна тебе за это. Ты не отпускаешь шуточки… Малфой больше не мог. Механизм замкнулся, как струна, натянулся до предела и рухнул. Он не дал ей закончить предложение. — Что мы делаем, Грейнджер? — плевать было на жалкий скулящий тон. Он устал держать заборы, двери и замки. — Ужинаем… — пискнула она, пока карие глаза замерли на огоньке свечи. — Я много должен тебе сказать, поэтому… — Ты мне ничего не должен, Драко, — моментально оборвала она. «Вечная привычка перебивать. Это наша общая привычка, пожалуй». — Нет. Послушай меня. Я благодарен тебе за всё. Безмерно. И должен всё сказать… сейчас. Она молчала. — Ты изменила меня. Показала мне, каким я могу быть. Да, наверно, мне и вправду нужно было дважды расстаться с тобой и пережить весь тот ужас, чтобы найти себя и свой путь. Понять, кем я являюсь на самом деле и кем хочу быть. Но вот моя станция, Грейнджер, на которой пора сойти. Ты всегда была для меня чем-то невозможным, недостижимым… А потому и таким ненавистным. И мы, кажется, оба знали, что это — обречённое дело. Поэтому… давай не будем жалеть ни о чём, — Малфой набрал воздух в лёгкие. — Благодаря тебе я встал на ноги, научился держать удар и принимать ответственность. А ты стала сильной, уверенной, — он не мог найти подходящих слов, запнулся. — Всё было не напрасно. И я рад, что рискнул тогда… быть с тобой. Это было лучшим… — Пожалуйста… не надо, — Гермиона закрыла глаза, хрупкие плечи подрагивали. — Это звучит как прощание… Драко. «Она больше не позовёт меня так. По имени. Так, чтоб сердце пропускало эти болезненные удары» — Это и есть прощание, — он сжал скулы, когда услышал всхлип. Поднял взгляд на гриффиндорку. По щекам текли слёзы, но она так и не открыла глаз. Не посмотрела на него. «Может, сейчас она жалеет? Жалеет о том, что полюбила тебя когда-то?» «Что ей принесла эта любовь, Малфой? Три месяца в Хогвартсе с грубым и холодным изгоем и пять лет страданий, а после унижения и все гадости, что ты ей говорил». «Вместо того, чтобы дарить ей цветы и баловать. Ты смешал её с грязью. Раз за разом разочаровывая её». «И сейчас что ты можешь ей предложить? Взять на себя груз вины за смерть твоих родителей ради свободы вашей любви? Она не пойдёт на это». «Или позорное зажимание по углам? Это всё, что ты можешь дать ей?» «Конечно, она ненавидит тебя сейчас. Молчи. Она выпустит гнев и уйдёт сама. Тебе даже и не придётся ничего делать. Тебя вычеркнут из жизни. В этот раз навсегда», — но наперекор всем его мыслям Гермиона вытерла слёзы и, хлопнув ладонями по столу, покачала головой. — Драко Малфой, я ни за что и никогда не оставлю тебя. Больше нет! — карие глаза сверкнули упрямством. — Да, и давай будем честными. Этот ужин — просто кошмар, — она махнула на стол. — И это ещё с помощью Альфи. Иначе ни одно блюдо даже до стола бы не дожило. Я ужасная хозяйка. И вряд ли когда-то стану хорошей. И я карьеристка, ты это знаешь. Я буду ужасной мамой. И вообще не представляю себя в роли родителя. И я рождена в семье маглов. Плохо знаю традиции волшебных семей. Тем более таких аристократических династий, как твоя. Я бы никогда не смогла стать тебе «идеальной женой»! — Мне не нужна «идеальная». Это не важно. — Хорошо. Тогда что важно? — она злилась. — Ты достойна большего, Грейнджер… Я хочу дать тебе всё, но не могу. Только если… ты примешь, что я откажусь от всех ради тебя? Она застыла на месте, сжимая скатерть пальцами. — А ты готов? «Не смогла произнести вслух? Готов ли я отказаться от родителей ради тебя?» — Да, — холодно прозвучал его ответ. — Теперь… ты согласна? «Малфой, ты с ума сошёл? Они же твоя семья!» — разум стучал по измученному сердцу. «Я не хочу без неё больше. Пожалуйста». «Блять. Я устал. И ничего не хочу в этом мире, кроме тебя».. «Согласишься? Мои родители — бывшие Пожиратели Смерти. Они виновны во многих твоих бедах, Гермиона, и мешают быть нам счастливыми. Согласишься отнять их жизнь в обмен на НАС?» «Сделай этот выбор за меня, Грейнджер. У меня больше нет сил. Я просто хочу быть с тобой». — Драко, мне не нужно ничего официального. О нас могут не знать. Мне всё равно на статусы. Мне нужен только ты. И я согласна быть тебе кем угодно, кроме жены, — вынесла своё решение гриффиндорка. «Кем ты можешь быть мне, кроме жены?» — Любовницей? — он скривился, чувствуя отвращение от одной мысли об этом. Кажется, она даже поёжилась от этого слова, но сдавленно закивала в ответ. «Гермиона Грейнджер — самая перспективная волшебница, Героиня Войны, Звезда Министерства магии и первых страниц Пророка — любовница Драко Малфоя», — он зажмурился, сжимая кулаки. «Вот к чему ты её приводишь… она наступает себе на горло каждый грёбанный раз. Ради тебя! То она выбила свободу твоему отцу, то теперь хочет до конца жизни стыдливо опускать глаза ради того, чтобы быть с тобой. Это то, что ты дал своей любимой женщине. Браво, Малфой». — Гермиона, — твёрдо сказал слизеринец, но не смог продолжить, потому как девушка начала навзрыд плакать, прижимая руки к губам. — Пожалуйста, только не бросай меня… Я не смогу без тебя. Пожалуйста! Я тебя прошу… — огромными каплями падали слёзы с её глаз. — Ну, скажи мне, что ты хочешь? Я-я никогда не буду жаловаться. Не скажу ни слова… Я на всё согласна, Драко, — он прижал кулак ко рту, чтобы не взреветь. И слёзы скатились вниз. Малфой чувствовал их, но не мог сдержать. Корабль их мечты утонул в шторме, безжалостно разбился о скалы. Ни осталось ни следа, ни щепки. Спасаться было не на чем и некому, но его огненная девочка упорно не желала сдаваться. «Она будет бороться до конца жизни, Малфой, поэтому другого варианта нет. Действуй», — приказал себе слизеринец. — Драко! — собрала себя в руки девушка. — Если ты думаешь, что можешь сейчас поблагодарить меня и свалить, а я просто соглашусь с этим и отпущу, то ты глубоко ошибаешься! Я не оставлю тебя в покое ни на день, ни на минуту! Буду преследовать тебя, как тень. Буду жить на твоём пороге, понял меня? — голос стал твёрже. — Этому не будет конца! Слышишь? Я не сдамся! Нравится тебе это или нет, — она встала, и Малфой сорвался с места, сжимая её в объятиях. — Упрямая гриффиндорская заучка, — шептал он в каштановые кудри, пока она крепко обнимала его, но взглядом отмечая, что палочка Гермионы лежит на столе. «Если я возьму палочку сейчас, она заметит. Нужно отвлечь её», — слизеринец притянул её и поцеловал мокрые от слёз губы. Она судорожно всхлипнула и закрыла глаза, расслабляясь в его руках. И он бы сделал то же самое, но рука ловко подхватила волшебное древко и спрятала в задний карман брюк. «Прости меня. Так надо», — Малфой оторвался, отступая на несколько шагов. Гриффиндорка проводила его растерянным взглядом. Он сглотнул ком в горле. — Я хотел сделать это, пока ты будешь спать, но сейчас понимаю, что не смогу. И я получил больше, чем мог желать — узнал, на что ты готова ради меня… Но это не выход. Ты станешь счастливой только тогда, когда перестанешь рыться в своей памяти, Гермиона. В воспоминаниях, где мы были счастливы. Это — единственный выход. Я обещал, что сделаю тебя счастливой, несмотря ни на что. Дай мне сдержать это обещание, — он сжал в руках свою волшебную палочку. Она несколько мгновений молча смотрела на него. И Малфой видел, как постепенно карие глаза расширяются от осознания. Гермиона метнула взгляд на стол, на тумбочку и попятилась назад. — Нет… — просипела она. — Ты не сделаешь этого. Ты не сотрёшь их, Малфой! — он видел панику. — Где моя палочка, Драко? — Я останусь для тебя тем Драко Малфоем, которого ты знала до первого сентября в ванной старост последнего курса Хогвартса. Для тебя всё началось там. — Нет! — она упала на пол, отползая назад в ужасе. — Драко, не надо… Прошу… Рука предательски дрогнула. Он не хотел этого делать. — Гермиона… скажи мне что-то напоследок, — попросил Малфой, крепче сжимая древко. Она замерла. По щекам всё ещё текли слёзы, но гриффиндорка выглядела так, будто осознала что-то важное. «Что в твоей голове сейчас, Грейнджер?» — Трелони… — выдавила она из себя. Голос её дрожал. Она отползла к шкафу, сжимаясь и пытаясь впечататься в мебель. — Что? — нахмурился Малфой. — Трелони предсказала мне это, — она судорожно всхлипнула. — Я не обратила внимания. Отмахнулась. Посчитала бредом… — Гермиона дрожала, — познать любви сильнейшей силу написано в судьбе твоей. Но суженный, что сердцу мил так, сотрёт себя из жизни сей, — на лице гриффиндорки отразилась мука сожаления. — Я всё не понимала, что это значит. Даже представить не могла. «Предсказание… Так это было нашей судьбой? Изначально?» — они молча смотрели друг на друга. Два дурака. Все обстоятельства берегли их от этого момента, но бесконечное упрямство взяло верх. И в красивых историях любовь всё побеждает, жаль, что реальности её бывает недостаточно. Тысяча обстоятельств, тысяча НО и один исход. — Ну, вот видишь, — прохрипел Малфой, — так и должно было быть. «Мне не суждено было иметь крылья». «Когда птицы в первый раз учатся летать, их сбрасывают с обрыва. Что делать тем, у которых нет крыльев? Они падают камнем вниз? Разбиваются?» — Драко, дай нам шанс, — взмолилась гриффиндорка. — Хоть немного. Ты ведь женишься не сегодня… — Тянешь время? Поверь мне, я знаю по своему опыту, сколько бы мы не были вместе, нам будет мало. Всегда. И… я проиграл, Грейнджер. Поэтому услышишь своё признание. В последний раз, — он вдохнул воздух. — Я люблю тебя. Так сильно. — Нет! Не говори этого! Не говори! Не сейчас. Ты должен, Мерлин! Ты должен всю жизнь находить синонимы, а я должна злиться. Всю жизнь, Драко… Не говори этого сейчас. «Просто у меня больше не будет возможности признаться». Гермиона плакала, а он поднял руку с палочкой и сосредоточился на воспоминаниях. Случайное спасение гриффиндорки в ванной старост. Их встречи; взгляды; разговоры; то, как они варили зелье; поход к эльфам и поиски Выручай-комнаты; первый поцелуй и первый раз; все последующие разы. Он тщательно вспоминал каждое мгновение, когда они были вместе. Каждое слово и каждый поцелуй. Каждую ссору. Расставание и встречу в Министерстве магии. Все их стычки. И последние счастливые моменты. Рука прочертила в воздухе знакомую руну, что он часто применял, работая во французском Министерстве. Дрожь сошла, ведь это было правильно. Он никогда не был так уверен в своём решении, как сейчас. Было слишком ясно и очевидно. И это стало печальной иронией. Всё начиналось с его эгоистичного порыва использовать тепло гриффиндорки, чтобы почувствовать вкус свободной жизни. Он получал её любовь, согревался. Но, влюбившись сам, понял, что не сможет жить без этого. Он решил отказаться от отца. Снова эгоистичное решение. Трусость. Слабость. И теперь, спустя столько лет, он, наконец, повзрослел. Осознал свои ошибки. Любовь — это когда ты ставишь счастье человека выше себя, выше своих желаний, чувств и потребностей. Тебя волнует не твоя боль, а любимой. И ты исключаешь все варианты, где она будет несчастна. И люди расстаются, любя. Отпускают ради шанса обрести счастье. Потому что любовь не всегда бывает сладкой. Зачастую она разрушает в человеке всё. И в погоне за ней люди переступают себя, свои взгляды, принципы, мечты и желания. Разве это счастье? Малфой смотрел в карамельные глаза, что застилали слёзы. Он видел их исход, если они не расстанутся. Гермиона никогда не сможет быть счастлива, довольствуясь запретной любовью. Они навсегда изменили друг друга. Сделали лучше. Но идти по этой жизни вместе им не было суждено. И с губ сорвалось заклинание, отобравшее из карамельных глаз тепло к нему, вместе с их историей. — Обливейт… «Да, наверно, у каждой сказки есть конец, Грейнджер. У нашей он особенный».***
11 месяцев спустя «Самый грандиозный салют в истории магического сообщества Великобритании потряс нас сегодня. Рита Скиттер о событиях: На сегодняшнем ежегодном балу Министерства магии была награждена всем известная Героиня Войны — Гермиона Грейнджер, за успешную работу в антикоррупционной комиссии и введение нового законодательства магического сообщества. Также она была награждена Орденом Мерлина за заслуги перед Волшебным миром и названа «Умнейшей Волшебницей столетия». Однако и это ещё не всё! Прямо на церемонии награждения, что проходила под открытым небом ресторана «London Aura», ещё один Герой Войны — Рональд Уизли сделал предложение своей избраннице. Прошу заметить, что Пророк уже много лет говорил вам о тесной связи двух «просто друзей». И вот! Свершилось! Гермиона Грейнджер приняла предложение, и небо взорвалось всеми красками света. Такой фейерверк не видели даже после окончания Второй Магической Войны. Магазин «всевозможных магических вредилок» расширяет свой спектр на пиротехнику. И это, пожалуй, самая эпатажная реклама. Но, нужно признать, это самое романтичное предложение руки и сердца, что видел Магический Лондон!» На первом развороте Ежедневного Пророка красовалась колдография, на которой пышные кудри отливали бликами сверкающих огней. Такое родное лицо светилось от радости. На тонком пальце устроилось кольцо. Видимо, гриффиндорец решил выдержать и магловскую традицию. Малфой сжимал в руках Пророк. Его трясло. Лицо обросло щетиной, глаза покраснели от беспробудного запоя. Он осунулся, похудел. На бледных плечах висел халат, что был накинут на голое тело и пижамные штаны. Он не помнил, когда в последний раз выходил из Мэнора. В тёмной комнате, где всегда царил этот раздражающий педантичный порядок, повсюду стояли маленькие подсвечники. На столе, подоконнике, тумбочках и полу. Около сотни. Короткий взмах палочкой, и они зажглись, наполняя комнату подрагивающим светом. Малфой сполз по стене, прижимаясь затылком к её прохладе. Он был насквозь пропитан алкоголем и сигаретным дымом, но сейчас отчаянно желал только одного. В сотый раз захлебнуться единственным нужным ему запахом. Серое небо Уилтшира понемногу светлело. Было около пяти утра, когда хозяйская спальня Малфой-Мэнора заполнилась тугим и тяжёлым запахом карамели. Слишком приторно и удушливо, когда сотня свечей одновременно выпускают сладкий аромат в совсем непроветриваемом помещении. Но слизеринцу было мало. Он не чувствовал её. Не ощущал. С рычанием вдыхал и выдыхал, заполнял лёгкие до предела, но не чувствовал никакой реакции в теле. Не говоря уже о уничтоженной душе. — До скольких градусов ты разогревала котёл? — До сорока. — Нужно было до тридцати восьми. — В «Расширенном зельеварении» написано, что до сорока. — Не всё, что пишут в книгах, правильно, Грейнджер… — Ты вообще умеешь говорить что-то приятное? — Что-то приятное… — Что, жизнь без приключений тебе не по нраву? Решила утопиться? — Я не хотела утопиться… просто… не смотри! — Хочешь совет? Тебе лучше держаться от неё подальше и не мечтать впустую! Она выйдет замуж за Монтегю! — Кто? — Пэнси! Пэнси Паркинсон! Это ведь она, та девушка, от которой ты не можешь оторвать взгляда? Я видела, что ты всё время смотришь на неё. «Глупая». «Какая же ты глупая». «Моя глупая выскочка из Гриффиндора». «Не твоя, Малфой. Она выходит замуж», — слизеринец со стоном потёр лицо. «Ты знал, что однажды этот день наступит». «Скажи ещё, что ты хранил надежду. Это смешно, Малфой» «Но я же каждый ебучий день ищу её во всём. Везде». «Что мне делать? Как жить?» «Гермиона, я так скучаю по тебе» «Ты в каждом мгновении. В каждой тени. В сотне наших мелочей». «Я настрочил херову тучу этих стихов, которые ты так любила. И, сука, готов сам, блять, читать их тебе. Но… когда это случится? Когда? Может, я прочитаю их тебе в следующей жизни… когда ты точно будешь моей. Мы же проживём эту следующую жизнь вместе?» «Не молчи», — он смотрел на колдографию гриффиндорки, что улыбалась так искренне и радостно. В руках был большой букет ромашек, а талию обнимала мужская рука. «Уизли молодец. Блять, признаю… Ты достойна самого шикарного предложения. Достойна восхищения. Достойна всего этого внимания. Потому что ты самая удивительная… самая лучшая. Гермиона Грейнджер — умнейшая волшебница столетия… Да, это так». «Мне остаётся только надеяться на то, что ты будешь счастлива с ним? Да, наверно. Но я не смогу просто смотреть на это, Грейнджер. Прости». Он не отрывался от колодографии, сухими, потрескавшимися губами целуя её улыбку и плача, проводя пальцами по ямочке на щеке гриффиндорки. Не мог оторваться. Не мог отпустить. «Грейнджер, я не смогу так… Поэтому подожду тебя там. У твоего бога. Может, в следующей жизни у нас будет шанс? Я вырву его зубами, буду бороться. А пока проживи красиво… Стань Министром, женой… мамой. А я подожду тебя… там». «Это ведь не жизнь, без тебя. Я всё равно день за днём возвращаюсь туда, где мы любили друг друга. Я живу там. Нет сегодня, нет завтра. Только те дни, где я счастлив с тобой. Поэтому нет смысла волочить своё существование здесь». «Почему все сказки так несправедливы к драконам? Что им делать, когда принцессу забирает рыцарь в блестящих доспехах?» «Почему всё так?» — Почему?! — взревел он в тишину, и подсвечник полетел в стену. Вдребезги разбился. Ещё один. И ещё. Крик. Он разбивал по очереди все. Взгляд метал молнии. Всё внутри ревело от гнева и ненависти. Было желание раскрошить и истерзать каждый миллиметр вокруг. И тут дверь его покоев открылась. Робкий голос заставил парня остановиться в замахе со свечкой в стеклянном сосуде. — Драко? Ты в порядке? — бледная шатенка застыла в проходе. «Нет». — Астория, выйди. Я… могу навредить тебе, — выдохнул он, опуская подсвечник. — Ты не выходил три дня. Позволь мне помочь… Драко, пожалуйста, — девушка осторожно приблизилась к нему, кладя руки на плечи. — Скажи, как облегчить твою боль? Я очень хочу помочь тебе. Младшая из сестёр Гринграсс так же, как и Малфой, не знала о Непреложном обете. Стройная девушка с прямыми длинными волосами цвета лесного ореха. Тонкие черты лица и бледная кожа. Она была идеальной аристократкой, но имела очень радикальные и приятные Драко взгляды на мир. Астория поддерживала Новое Магическое сообщество. Не была маглоненавистицей и в принципе ни на кого не смотрела свысока. Её мягкий характер и бесконечное сострадание к мужу заставляли Малфоя брать себя в руки и хорошо относиться к ней. — Убей меня. Я устал, — выдохнул он. Руки на его плечах вздрогнули, а глаза испуганно расширились. — Драко, не говори так. — Либо я сделаю это сам. Ему правда хотелось разодрать себя на части. Вырвать это измученное, ноющее и страдающее сердце. И растоптать его. Сжечь, а пепел развеять по холодному ветру северного Уилтшира. Только бы подальше от этого тела, что заковано в тысячу оков. Что не может быть с ней, пока душа рвётся и мечется, громыхает и извергает пламя, бунтуя и требуя её тепла. Требуя этой проклятой карамели. Боль расставания так же безобразна, как красива любовь. И это необратимо, неизменная константа. Потому что практически сразу человека разъедают едкой смесью воспоминания. И почему никто не вспоминает плохое? В голове обычно назойливо крутится только счастье, только этот щекотливый огонёк в груди и эти моменты глаза в глаза, душа в душу. Ничего другого. И вроде как хочешь остановиться, разомкнуть круг, а не выходит. Застрял. — Я так больше не могу, — он рычал сквозь стиснутые зубы, упав на колени и поднимая палочку к виску, но его остановило быстрое заклятие. — Петрификус Тоталус! — тонкий голос девушки дрожал. — Я не позволю тебе сделать этого, — она быстро зашагала к двери, оставив онемевшего мужа лежать на полу. «А я, блять, просто больше не хочу так жить». Малфой не знал сколько прошло времени, когда дверь его комнаты открылась. Сёстры Гринграсс и Блейз на ходу продолжали разговор. — Так, слушай сюда, Астория, очень внимательно. Я не знаю, какие именно воспоминания нужно будет стереть, поэтому уберу всё, начиная с последнего курса Хогвартса, — напряжённо говорил Блейз. «Они хотят стереть мне память?» «Блейз не знает, что именно было между нами с Грейнджер. Наверно, поэтому хочет стереть всё. Так надёжнее…» — И всё будет так, как мы договаривались, — поспешила добавить Дафна. — Мы поможем тебе рассказать Драко историю, что его расщепило во время трансгрессии и он утерял память о последних годах. Из его памяти уйдут мучительные года во Франции и она. «Они и план уже придумали? Ну, браво! Что сказать?» — А ты расскажешь ему вашу красивую историю любви, как он полюбил тебя в Хогвартсе, а потом решил пройти свой путь искупления. Работал во Франции, а вернувшись, сделал тебе предложение. Поняла? — спросил мулат. «Полюбил и сделал предложение? Вы за кого меня держите? Хотите навязать мне прекрасную сказку?» «И жили они долго и счастливо?» «Херня», — он злился, лёжа неподвижно. «Но, Малфой, признай… Астория — хорошая девушка. И она реально могла бы стать той самой идеальной женой. Просто ты не хочешь отпускать Грейнджер» — Думаете, это будет правильно? — Астория сомневалась. — Я больше не могу смотреть на него такого, — выдохнул Забини. — Он убьёт себя. Так будет лучше. Вы — хорошая пара. Правда, — он похлопал по плечу девушку. — А Грейнджер начала новую жизнь. Этой истории пора закончиться, — Блейз перевёл взгляд на друга. «Пора закончиться?» «Она так и не началась, блять». «Сколько бы мы ни пытались. Как бы этого не хотели. Ей не суждено было быть моей». — Прости меня, Малфой. Но я не могу похоронить тебя, как Пэнс. И сделаю всё, чтобы ты начал, наконец-то, жить, — Забини немного помедлил, печально смотря на друга. «Если бы ты страдал так же, то я, наверно, сделал бы то же самое…» «Отбирать воспоминания — одно из самых сложных заклинаний. Я бы не смог сделать это для себя. Не смог бы отпустить её». «Поэтому… я даже благодарен, Блейз. Жаль, не могу сказать». Видимо, мулат прочитал это в глазах Малфоя, потому как с тяжёлым выдохом поднял палочку и уверенно прочертил руну. Платиновые волосы трепал ветерок, пока Драко лежал на полу своей комнаты и чувствовал, как тают в его памяти карамельные глаза и сладкие губы. В нём что-то исчезало. Неумолимо и неизбежно. «Это ты чувствовала, Грейнджер, когда я стирал твои воспоминания?» «Не больно. Как-то пусто». А за окном небо было всё таким же серым, как и полагалось в начале июня в Уилтшире, но Малфой уже не был прежним. Нет, он оставался самим собой, только не знал, что стало причиной его перемен. Причиной новых взглядов на жизнь. Причиной становления истинного Драко Малфоя.