***
Дом опекунов словно опустел: в нём не было слышно ни радостных возгласов и тостов за праздничным столом, ни рождественских песен, ни смеха. Вместо всей праздничной мишуры, ярких костюмов и вкусно пахнущих блюд в доме поселились нескончаемые слёзы, горе и тоска, а постоянными гостями на протяжении всех каникул стали лишь полицейские во главе с инспектором Джонсоном. Инспектор Мэттью Джонсон расследовал это дело как математик, которому попалось очень сложное уравнение. Чем больше действий он производил, тем более непонятным для него было случившееся на Хайгейтском кладбище. Вместе с экспертами он неоднократно возвращался на место взрыва в попытках найти хоть что-то, что помогло бы установить его источник, причину, или найти малейшую деталь, указывающую на виновников. Сержанты и констебли прочёсывали весь город, чтобы найти хоть кого-нибудь, кто видел и мог объяснить произошедшее. Но единственным итогом такого титанического труда стало то, что лежавшее на столе инспектора уголовное дело располнело бумагами до такой степени, что оно стало напоминать медицинскую карту девяностолетнего старика, больного всеми существующими недугами и посещавшего врачей каждый день. Протоколы допросов, осмотров места происшествия и тела погибшего, бессчётные заключения экспертов, фотографии и схемы — ничего из этого не вносило ясности. Инспектор не мог даже самому себе ответить на вопросы: как Поттер оказался на этом кладбище? Зачем его убили? Почему его тело сохранилось при взрыве, оставившем двухметровую воронку в земле? Как квалифицировать это преступление: как убийство или как теракт? Если как убийство, тогда дело остаётся у него. Но взрыв наводил на мысли о том, что это могли сделать террористы, и тогда это будет расследоваться Контртеррористическим управлением. Джонсону очень хотелось отдать это дело, но он понимал, что контртеррористы его поднимут на смех, если узнают, что почти ничего не смог выяснить. Поэтому снова и снова он возвращался к приёмной семье Гарри, с которой, как он считал, всё и началось. — Миссис Дурсль, добрый день! Прибыл к вам, как смог. Где мы можем разместиться, чтобы я вас выслушал? — И вам добрый день, инспектор! — улыбнулась женщина впервые за всё время с момента смерти Гарри. — Проходите сюда. Петунья пригласила в уютную гостиную представителя власти и заодно попросила Вернона приготовить чай с ореховыми пирожными. Джонсон, к огромной радости Вернона — охотного любителя любых пирожных, вежливо отказался, прикрываясь тем, что его жена отправила на работу с огромным кульком домашней еды. Глава семейства не стал влезать в чаепитие и потихоньку отклонился на верх к своему сыну. «Расправу» с пирожными он решил отложить на вечер. — Итак, миссис Дурсль, вы пригласили меня, чтобы передать важную информацию. — Да… В общем, на днях я перерывала вот эти фотографии, нужно же всё-таки сделать памятное фото на… на… памятнике, — начала Петунья. За всю жизнь она ни разу не общалась с полицией, настолько её жизнь была законопослушной и, к сожалению, пресной. Последние события тоже не прошли бесследно. Поэтому невольно она начала заикаться, её руки перешли в лёгкий тремор, едва заметный для постороннего, но не для Джонсона, глаз которого был хорошо намётан. — Не переживайте вы так, просто начните всё по порядку, — поддержал её инспектор. — Среди множества фотографий я нашла вот эту. Приглядитесь, здесь у Гарри небольшой шрам в виде молнии на лбу. Вот, видите? Джонсон аккуратно взял в руки глянцевую бумагу и стал предельно тщательно вглядываться в лицо ребёнка, под взъерошенными волосами которого красовался тот самый «молниеносный» шрам. Инспектор нахмурил брови и вопросительно уставился на супругу Вернона, что с выпученными глазами также смотрела на полицейского. — Это специфический шрам, такой в бытовых условиях очень трудно получить. Я так понимаю, он появился неспроста у мальчика. И как именно, я обязательно спрошу, но потом. Меня интересует сейчас другое: как это относится к нашему делу? — Когда я была в морге на опознании, сами понимаете, я находилась не в том состоянии, чтобы подмечать какие-то мелкие детали, но сейчас я всё же кое-что вспомнила. Это может показаться странным, но я уверена. После этого Петунья наклонилась к инспектору и заговорщическим тоном произнесла: — Это был не Гарри, точно, я знаю! Надежда на зацепку, читавшаяся на лице Джонсона, улетучилась в одно мгновение. Сказать, что он был разочарован, это значило, ничего не сказать: он подумал, что миссис Дурсль, достаточно стойко переживавшая такое горе, всё-таки потеряла рассудок. Он уже начал готовить несколько дежурных фраз, чтобы отвязаться от этих догадок и вернуться на работу, но решил напоследок окончательно удостовериться, что зря теряет время. — Почему вы так считаете? — настороженным тоном спросил инспектор. — У него не было шрама на лбу, это я помню точно, — ответила Петунья. — Это трудно не заметить. Такой шрам был только у Гарри, а его не было. — Миссис Дурсль, возможно, у вас до сих пор шок, поэтому… — Нет, — перебила его супруга Вернона, — я точно помню, у него под волосами не было шрама. Вы не подумайте, я не какая-то там сумасшедшая. Он всегда бросался в глаза, особенно, если вы впервые видите Гарри. На фото он есть, в жизни был. Как такое возможно, что после смерти он исчез? — То есть вы предполагаете, что Гарри, которого мы нашли на кладбище и которого вы видели в морге, — это вовсе не Гарри? — прищурился Джонсон. — Если можно так выразиться, — задумчиво ответила Петунья. Бросив взгляд на фотографию, Джонсон вспомнил про бумаги, взятые им с собой. Он достал из папки конверт с материалами дела, раскрыл его и выложил на стол пачку фотографий, в которой начал ковыряться. — Когда тело было в морге, мы сделали несколько снимков и прикрепили их к делу. Вот они. Джонсон убрал всё, что мешало, обратно в папку, затем разложил остальные снимки и начал переводить взгляд с одного на другой. Чем дольше он сравнивал фотографии, тем больше он убеждался, что Петунья не сошла с ума: шрам был запечатлён лишь на одной фотографии — той, которую предоставила Петунья. — Нужно провести эксгумацию, чтобы в этом окончательно удостовериться, — прорезала тишину Петунья. — Это очень трудная процедура, — мгновенно возразил инспектор, показывая, что он готов поддерживать дальнейший разговор, даже занимаясь посторонним делом. — Вы представляете, сколько бумаг для этого нужно собрать? У вас похороны буквально несколько дней назад были. В общем, я прикреплю это к материалам дела и постараюсь добиться скорейшего разрешения. Будьте готовы к тому, что я за вами зайду в ближайшие дни, может быть, даже завтра: при эксгумации обязательно должно быть присутствие родственника. — Я найду время. — Отлично! Огромное вам спасибо! Я чувствую, что теперь дело сдвинется с мёртвой точки. Джонсон слегка улыбнулся. Это была улыбка облегчения: после стольких исканий появился реальный шанс до чего-то докопаться, и в прямом, и в переносном смысле. Он уже направлялся к выходу, но у проёма он резко остановился и обратился к Петуньи. — Миссис Дурсль, совсем забыл спросить: так откуда у ребёнка этот шрам? — Там довольно сложная и очень запутанная история… Её просто так понять нельзя… — замялась женщина. — Что-то серьёзное? — И нет, и да, — увильнула от точного ответа Петунья. — В каком смысле? — продолжал докапываться Джонсон. — Этот шрам у Гарри с рождения, — попыталась ответить она. — Он таким родился изначально. — Про родимые пятна я, конечно, слышал, если на это намекаете. Но не кажется ли вам, что рана именно такой формы очень странная? Хотя… в принципе, как и всё дело, что я веду… — Там долго рассказывать, и я не думаю, что это будет интересно вам знать. — Хм, как сказать, — задумчиво произнёс инспектор. — Да, и последнее: вы же являетесь для умершего опекунами, верно? — Д-да, — сглотнула женщина. — А что такое? — Просто мысли вслух, не обращайте внимания... Будьте готовы, я вас оповещу. Всего доброго! С тяжёлым сердцем супруга Вернона прислонилась к холодной деревяшке. В её голове роилось множество мыслей, в том числе, из-за последних вопросов Джонсона. Петунья понимала, что это его работа, и он обязан выполнять её качественно и смотреть на всё с объективной стороны. Но она не могла раскрыть всех карт касательно происхождения мальчика и его настоящей семьи, ведь в это дело уже вмешивалась магия, которой так сторонилась женщина всю свою сознательную жизнь. «И этот шрам так не вовремя всплыл… Не нужно было говорить об этом… Хотя, почему? Нет, я сделала всё правильно, надо узнать, где скрывается настоящий Гарри и кто находится в земле. Эксгумация… Да, молодец Петунья, ввела в заблуждение и следователей, и себя закопала. Блеск!» — раздумывала супруга Вернона, направляясь в гостиную, чтобы привести в порядок все фотографии. «И как выпутываться — непонятно. Хочешь — не хочешь, а к этому белобрысому придётся идти».***
В вечернем свете Косой переулок преображался: рождественские огоньки мелькали повсюду, освещая дорогу многочисленным посетителям различных магазинчиков, кружащиеся снежинки по мере приближения к земле одевались во всё более блестящий наряд, а украшенные прилавки то и дело зазывали волшебников приобрести всевозможные магические товары. Именно из-за такой рождественской суматохи никто не заметил троих взрослых магов-мертвецов, выходящих из полов статуи, и маленького ребёнка, что снова озирался по сторонам и ловил тёплыми руками таявшие снежинки. Корнелий, как всегда, был начеку и смотрел в оба на Гарри, чтобы тот ненароком не споткнулся или чтобы никто на него не налетел вроде тех мальчишек и девчонок, что сновали туда-сюда в поисках удобного места для игры в снежки. В самом банке было намного спокойнее, чем в каком-либо магазинчике, например, одежды или зачарованных сладостей. К счастью, никакой очереди не оказалось, и Гарри вместе со своей свитой направился к главному гоблину, отвечающему за принятие документов на вступление в наследство. — Чем могу быть полезным, господа? — мягким голосом с нотками хрипотцы спросил гоблин. — Господин Гарри Поттер желает получить своё наследство, — деловым тоном начал Корнелий. — А у мистера Поттера имеется необходимый пакет документов? — продолжал гоблин, строго окинув взглядом восьмилетнего ребёнка. Он смотрел на пришедших гостей так, будто они собираются прямо сейчас что-то своровать. Это была нормальная реакция гоблина на посетителей. Ведь главное правило в торговле — никому не доверяй. — Несомненно, — ответил старик, протягивая из рук Поттера золотистый пергамент. Развернув документ, в котором, как на духу, были указаны сведения, необходимые для вступления в права наследования, гоблин немного нахмурился и несколько раз перечитывал строчку за строчкой, то и дело посматривая на маленького герцога. Юный некромант на миг представил, что старик с другими волшебниками его обманул, а документ сфальсифицировал, чтобы поглумиться над несчастным мальчиком. — Всё в порядке? Или что-то не так? — недоверчиво спросил Корнелий. — С документами — полный порядок. Тут удивительно другое: почему его светлость раньше не приняли громадное состояние? Оно ведь до сих пор остаётся бесхозным, — недоумевал гоблин. — Главное, что сейчас юный герцог объявился и готов принять всё имущество, — ответила за Корнелия его супруга. — Это можно устроить? Если да, то просим вас сделать это побыстрее. Его светлость очень торопится. Корнелий неодобрительно посмотрел на свою жену, но внешне выразил своё согласие, чтобы избежать каких-либо формальностей со стороны неповоротливого гоблина. — Конечно, идите за мной, — вежливо ответил тот, забирая золотистый свиток с собой. — Корнелий, — тихо обратился к старику Гарри. — А можно ли узнать про моих родителей? Или хотя бы про сестру? Я же никого из них не знаю. — Я это сейчас выясню. У тебя ещё был вопрос по поводу крёстных. Не переживай, Гарри, скоро ты получишь необходимую информацию, — ответил волшебник, задумчиво смотря вслед гоблину. — Кому я могу передать портключ наследника Лебединого замка? — вежливо спросило существо в дорогом костюме и с золотыми часами на груди. — Мне, — коротко ответил Корнелий. — Тогда прошу в мой кабинет, — кивнул гоблин и жестом костлявой руки пригласил старика войти в небольшое помещение. — А вы пока можете подождать здесь. За всё то время, что Гарри пребывал в банке, он успел рассмотреть внутреннее убранство старинного здания, отделанного дорого и со вкусом. Первым, что бросилось в глаза ребёнка, были белые, возвышавшиеся к потолку колонны с позолотой, которые от низа к верху расширялись и поддерживали мраморный потолок с серыми вкраплениями, словно его держал сам Геракл в одном из своих подвигов. Вдоль этих самых колонн находились массивные столы из тёмно-красного дерева, с золотыми ножками, ручками и узорами по краям, за которыми восседали гоблины и выполняли различные банковские операции. Неподалёку от них располагались небольшие помещения, что были освещены тусклым светом, и оттуда нередко выходили страшного вида существа с небольшими тележками, загруженные доверху золотыми слитками, монетами или фамильными драгоценностями. Юному герою было довольно непривычно находиться в столь богатом заведении, обслуживающее, в основном, состоятельных людей со средним и высоким достатком. Он никогда не посещал такие места вместе с Дурслями. А если и приходилось проводить время в одном из зданий Лондона с подобной отделкой, его ненавистные опекуны недолго позволяли рассматривать внутреннюю красоту. Обычно они оставляли ребёнка одного на проходной или около охраны. В голове Гарри тут же всплыл важный вопрос, который мальчик хотел задать ещё с первой встречи с мертвецами. — Амелия, можно вопрос? — начал Поттер. — Конечно, Гарри, всё, что угодно, — улыбнулась супруга старика. — А почему вы мне помогаете? Вы же толком ничего обо мне не знаете? — Гарри, а разве Корнелий тебе не объяснял, почему? — полюбопытствовала волшебница. — Может быть, и говорил… — задумался мальчик. — Гарри, не хмурься, я отвечу на твой вопрос. Ты — наш хозяин, у тебя есть великая сила, чтобы поднять из недр земли самых сильных магов прошлых столетий. Именно ты, Гарри, помог нам снова обрести свои силы, разум, вернуть наши способности, чтобы служить тебе. Ты — единственный волшебник, которому подвластна как жизнь, так и смерть. В нашем случае, ты подарил нам жизнь, но в любой момент можешь заставить нас вернуться обратно в могилы и больше не возвращаться. Если, конечно, ты сам это пожелаешь, — пояснила Амелия, вполголоса объясняя более простыми словами то, что восьмилетний ребёнок не мог понять в силу своего развития. — То есть, вы будете помогать только мне? — удивился мальчик. — Да, и больше никому, опять же, если ты сам не прикажешь нам помочь кому-то ещё, — ответил за Амелию Байярд. В этот момент из кабинета главного гоблина вышел Корнелий с небольшим портключом в Лебединый замок и увесистой связкой маленьких ключей цвета грязного серебра. Ребёнок не сразу догадался, для чего требовались эти нехитрые вещицы. Нет, конечно, он знал, для чего используют ключи и по какому назначению, но от чего именно эти — не понимал. — Могу я чем-то ещё помочь? — вежливо спросил гоблин на прощание. — Нет, спасибо, вы сделали всё, что нужно, — откланялся старик, забирая с собою Гарри и двух магов. Выйдя из красиво убранного зала банка, Корнелий чуть наклонился к юному герцогу и протянул ему ту самую связку ключей и главный портключ для перемещения в замок. Он объяснил ребёнку об огромных суммах его предков, находящихся до недавнего времени под сильной блокировкой гринготтских чар. Теперь, когда Гарри был объявлен наследником основных родов — Певерелл, Слизерин, Мракс, Поттер — не было более смысла держать счета заблокированными, а потому мальчик мог распоряжаться ими полноправно. Корнелий позаботился и о том, чтобы никто не смог брать деньги из хранилищ юного герцога, кроме него самого и по первому его требованию. Он решил застраховать вклад на тот случай, если неизвестные незаконно проникнут в «закрома» маленького Поттера. — И это всё моё? — хрипло произнёс Поттер, не веря своим ушам. — Да, это только для тебя, — улыбнулся старик. — Ну что, посмотрим твои владения, Гарри? Мальчик лишь одобрительно кивнул, не зная, что ещё добавить на свалившиеся каким-то чудом столь огромные богатства. Как только Поттер издалека заметил возвышающиеся острые пики каменных башен, его мысли улетучились и уступили место удивлению и нескончаемому любопытству, что же именно находилось в таком заветном месте. — Это… же… просто… какая-то сказка, — еле вымолвил мальчик от овладевшего им восхищения. Данное владение располагалось в самом красивом месте, наверное, после Хогвартса. Вокруг громадного по размерам замка находился смешанный лес порой с самыми обыкновенными существами — белками, землеройками, домовыми сычами, оркнейскими полёвками — и довольно нетипичными, редкими животными, как шотландская лесная кошка. Английские дубы с примесью платанов, ясеней и диких сосен окружали замок со всех сторон, отчего казалось, что владение маленького Поттера находилось в природной засаде. С трёх сторон каменная крепость была окружена водными рвами и необыкновенными кустарниками диких роз, цветущих в независимости от времени года. Корнелий сразу подметил, что за всей прилегающей территорией и, вероятно, самим замком кто-то присматривал, раз все кустарники были подстрижены, газоны расчищены от снежных завалов, а дорожка из древнего камня, ведущая ко входу, была посыпана волшебным порошком против льда. Вдоль всей протяжённости поместья располагался чёрный, высокий, с резным узором забор, на котором была поставлена сильная защита от проникновения чужаков. Сквозь решётчатую ограду можно было рассмотреть величественной красоты замок с многочисленными башенками, витражными окнами и каменными горгульями, охранявшими владение предков Гарри испокон веков. На входе находилась тяжёлая, металлическая дверь, на резной поверхности которой покоился огромный, в красно-бело-серебряных оттенках герб Певерелл, являвшихся изначальными обладателями данного поместья. Основной достопримечательностью поистине королевского замка были серебряные берёзы, гуртом располагавшиеся возле Серебряного озера. В зимнее время снег мягко окутывал тонкие веточки этих причудливых деревьев, отчего на солнце казалось, что это не берёзы вовсе, а какие-то маленькие, застывшие на месте феи в серебряном, кружевном одеянии. Сквозь густоту переливов на ветках и больших сугробов можно было различить очертания трёх белоснежных лебедей с тонким хохолком на голове. Видно было, что по глади замёршего в некоторых местах озера плавала молодая семья с ещё плохо держащимся на воде лебедёнком. Именно поэтому отец лебединого семейства неоднократно катал его на своей спине, скрывая хрупкое тельце детёныша большими крыльями. Неожиданно перед мертвецами появилось небольшого роста существо с торчащими на голове ушками и в прилежного вида одежде. Оно любопытным взором окинуло собравшихся волшебников и маленького ребёнка, что со всем вниманием уставился на странного обитателя замка. — Приветствую вас, ваша светлость! Замок полностью в вашем распоряжении, — мягким голосом откликнулось существо, отвесив перед Поттером низкий поклон. — Кто вы? — спросил Гарри. — И как вы узнали о моём прибытии? — Позвольте представиться, сэр. Меня зовут Айнан, я — ваш домовый эльф и по совместительству — ваш слуга. Меня определил сюда главным смотрителем за замком ваш покойный дедушка — Флимонт Поттер. Добро пожаловать в Лебединый замок, ваша светлость!***
Супруг Амелии недолго собирал своих магов, забрав оставшуюся часть из Тёмной долины и лесной хижины Хайгейтского кладбища, в которой томились ожиданием хороших новостей от старика. Корнелий появился как раз кстати в тот момент, когда в небольшое пристанище большей части мертвецов заявился мальчишка-волшебник с зелёными глазами и вихрастыми волосами. Цвет глаз, конечно же, сразу же сменился на привычный карий, а волосы из тёмного превратились в русые. Корнелий заметил малыша в толпе волшебников и прежде, чем объявить основные новости от восьмилетнего господина, сразу же подозвал к себе. — Артур, я так понимаю, всё прошло без инцидентов? — Конечно, это было несложно. Они ни о чём не догадались. А за кольцо спасибо, выбрался легко и просто, — залился смехом Артур.