***
Расследование Джонсона и его команды по делу маленького Поттера, казалось, полностью было обречено на провал. Идеальный порядок рабочего кабинета инспектора дома превратился в бумажный хаос: на столе, стенах, пробковой доске, даже на полу — всё было увешано многочисленными листами, в центре которых располагались фотографии теперь уже двух мальчиков. На работе инспектор старался не проявлять какую-то излишнюю горячность, пессимизм или напрасное сомнение. Не то, чтобы он носил маску непроницаемости, это было, скорее, следствием его стажёрства в дорожной полиции в далёком 1977 году. Тогда ему не повезло с автолюбителями: через одного попадались недовольные тем, что их останавливали и требовали документы, проверяли багажник. И им как-то не хотелось понимать, что идёт розыск опасного преступника, и движение перекрыто чуть ли не в четверти страны. Куратор Джонсона постоянно его посылал к посту, поэтому Мэтт и получил большую часть народного гнева. Он пытался спорить с водителями, убеждать их в том, что это всё необходимо, и был сильно раздосадован под вечер. После дежурства он рассказывал всё куратору и внезапно получил кличку «Валокордин», которая отцепилась от него только после стажёрства. Он не хотел повторять опыт прошлых лет. В отличие от работы, дома Джонсон мог себя отпустить, лишний раз вспылить и разбросать бумаги по полу, потом тратя время на складывание их в нужный порядок. Он как бы выбрасывал накопившееся за рабочий день. Нередко он мог и выругаться, но только, если поблизости не было его семьи. Мэтт очень долго не садился за стол, уставив свой взгляд в пол. Он не видел необходимости в том, чтобы смотреть на стену с бумагами: там для него не было сейчас ничего такого, что могло бы ему помочь. В последние дни его планы переворачивались, как шары в лотерейном барабане. Он не мог поверить судмедэкспертам, написавшим, что мальчику примерно 150 лет. Скорее, он мог поверить, что эксперты разом помешались или они покурили чего-нибудь из вещдоков. По-другому инспектор не мог себе объяснить, откуда на теле мальчика частицы радиации. Что мог точно сказать Мэтт, так это то, что преступление совершено группой лиц, хорошо обученные обращаться со взрывчатыми веществами и спецсредствами. В практике Джонсона не было ничего похожего на этот случай, а свечения, амулеты и случай с эксгумацией он пока расценивал как хорошо продуманную попытку запутать следствие. Он в очередной раз взял заключение и ещё раз перечитал его, будто думал, что ему всё показалось. Но в глаза ему врезались те же: «3. Предположительно, волосы принадлежат человеку, жившему от 140 до 170 лет назад». Хлопок двери вынул Джонсона из размышлений. — Пап, ты жутко выглядишь? Что с тобой? Ты устал? Может, помощь нужна? — Кэтти, милая, чем ты можешь мне помочь, — удручённо ответил он дочке. — Это моё дело, по работе. Оно такое непонятное, что я голову уже себе сломал. И начальство ещё на голове сидит. — А кто этот мальчик? — спросила она, разглядывая несколько фотографий. Девочка нисколько не обратила внимание на последние слова отца. — И почему их два? Они — братья-близнецы? Это же по делу фотографии? — Если бы так всё было просто, моя дорогая, — отмахнулся отец. — Тут очень запутанное дело, оставь его мне, солнышко. У тебя, кстати, когда теперь отъезд в школу? — Через два дня, — быстро ответила девочка. — Пап, не переживай. Я уже готова. А вот в Британский музей мы так и не сходили. А я обещала друзьям привезти сувениры оттуда. Для Кэтти, двенадцатилетней дочки инспектора, работа отца была даже приятным развлечением: она всегда интересовалась его делами и пыталась выудить у него максимум информации, чтобы потом устроить своё «следствие по делу». Отец был редко когда многословен, поэтому Кэтти просто ждала, когда он уйдёт на работу и прошмыгивала в его кабинет, где и копалась в материалах, но так, чтобы потом отец ничего не заметил. Она не была похожа на своих сверстников, что играли ещё в дочки-матери и разодетые куклы. В магазине игрушек Кэтти всегда мчалась в мальчишеский отдел и просила родителей купить всегда что-то неординарное и не совсем подходящее для её возраста. С малых лет она к этому тяготела, поэтому её не так, как сверстниц, забавляли куклы, плюшевые мишки, раскраски и другие «девчачьи штучки». В арсенале её игрушек можно было встретить и автоматы с пистолетами, и разные машинки. — Как ты смотришь на то, чтобы завтра утром сходить в музей всей семьёй? — предложил Мэтт. — Ура-а!!! Завтра в музей! Завтра в музей! — обрадовалась Кэтти. — Только предупреди маму о нашем походе, чтобы она знала, где мы. Как только дочка исчезла из поля зрения, Джонсон вновь склонился над бумагами, лежавшими на столе, в тысячный раз проходясь по кругу от одной улики к другой. Вдруг в голову ему пришла замечательная мысль: а почему бы не захватить с собой странный рисунок с символами и не показать его экскурсоводу? Может быть, хотя бы экспонаты музея подтвердят догадки инспектора о некой «сверхъестественной» составляющей в данном деле. Но не успел Джонсон упаковать бумаги в портфель, как раздался телефонный звонок, принимать который Мэтт совсем не горел желанием. — У аппарата. — Мэтт, привет, это Скотт. Слушай, я тут покопался в архиве, как ты просил, и ты не поверишь, что я тут про Гарри нашёл, — слишком обнадёживающе начал сержант. — Давай не по телефону. Давай в половину девятого на нашем месте. — Паб или «Роял»? — уточнил Скотт. У них не было конкретного традиционного места для встреч, поэтому в зависимости от расстояния они шли либо в кафе «Роял», либо в пивной паб, где общались уже с кружкой эля в руках. — «Роял». У меня завтра намечен семейный день, так что, про пиво на один вечер можно забыть. — По рукам. Только поторопись, информация просто бомбическая, — воодушевлённо мотивировал своего коллегу Вудворд. — Окей. До встречи! Прихватив с собой основные материалы, инспектор немедленно отправился в кафе. — Ну, что у тебя за информация? — спросил Мэтт, сев за стол, где уже расположился Скотт с материалами. — В общем, проведя в архиве практически сутки, я обнаружил интересную деталь о гибели родителей Гарри, — вполголоса начал рассказывать Вудворд, словно боясь, что их может кто-то подслушать. — Здесь есть несколько нестыковок. Первое: ты говорил со слов Петуньи, что они погибли в автокатастрофе. Но я видел прикреплённые дорожной инспекцией фотографии — на их теле не было ни единой царапины, кроме вот этой странной отметины в виде молнии в области сердца. Она на шрам похожа. Такое ощущение, что это какая-то фальсификация. А шрам этот как будто от надреза. Слушай, — далее Вудворд наклонился к Джонсону и перешёл на заговорщический тихий тон, — а может, они стали жертвами трансплантологов? — Чего? — подавился лимонадом Мэтт. — Это что за бред? — Нет, ну сам посуди: у них шрамы в области сердца, обстоятельства гибели странные. У них даже имена другие — Эмбер и Тайлер Миллс. Может, просто органы забрали, а может, что это вообще другие люди, как и их тела. Труп мальчика ведь подменили! Почему с родителями так не сделать? Опекуны обмолвились, что его родителей звали Джеймс и Лили Поттер. Но мы уже знаем, что это не так. Заключение судмедэкспертизы в деле отсутствует, не понять, что показало вскрытие. Вопросов куча: почему у погибшего фамилия Поттер? Откуда она тогда появилась? Настоящие ли это родители? Короче говоря, кто-то хорошенько заметает следы давнего преступления, совершённого восемь лет назад. И нынешние опекуны по-любому в курсе происходящих дел. Мэтт спокойно выслушал Скотта, не перебивая, хотя по его округлившимся глазам было видно, что он не ожидал такой версии от своего коллеги. — Скотт, мне и так мистики хватает, за которую я только шишки получаю, и ты, кстати, тоже. Я ехал сюда с надеждой, что у всего этого есть разумное объяснение, а не инопланетное. И тут на тебе, банда трансплантологов. У меня за все годы близко ничего подобного не было. А тут просто какая-то пьеса. Какой мотив у преступников убивать родителей Гарри и его самого? Где доказательства изъятия органов? Нет улик — нет состава. Петунья и Вернон явно не похожи на матёрых торговцев органами. Хотя, я с тобой могу согласиться в одном: они что-то не договаривают. — Так и я тебе про что? Тебе Петунья что сказала? Что родители погибли в автокатастрофе. Имена родителей — Лили и Джеймс. Но погибли люди совсем с поддельными именами. Либо это реально другие люди, либо родители Гарри успели поменять паспорт в последний момент. И шрамы, они очень специфические. Как будто реально скальпелем орудовали. — Скотт, нам Рамзи откусит голову раньше, чем мы ему об этом скажем. — Рамзи сейчас после того случая с амулетом будет готов поверить даже в это. Представляю себе его лицо, когда мы такие придём к нему в кабинет и скажем, например: «Шеф, у нас тут банда появилась, которая похищает у людей органы и инсценирует автокатастрофы. Мы полагаем, что боремся с межпланетной ОПГ, охотящейся из космоса». У Быка сразу рога отвалятся, и вымя появится, — усмехнулся Скотт. — А если серьёзно, то характер повреждений очень странный, на следы борьбы не очень-то и похоже. А у Гарри подобный шрам на лбу был. Может, преступники желали вытащить его мозг… Тогда им пришлось бы делать более крупный разрез, чем маленький шрам. Увидев по ироничному взгляду Джонсона, что он не желает развивать эту тему, Скотт прекратил строить «теории заговора». — В общем, всё очень странно, Мэтт. Ты бы съездил ещё раз к опекунам. Может, они и не подозреваемые, но именно через них мы могли бы что-то узнать. Может быть, и о банде. Ха-ха! — Если только эта группировка существует за пределами твоей головы, — ответил Джонсон. — Хорошо, я поеду к ним завтра, но днём. Утро уже у меня забито. К тому же, у меня тоже есть одна мысль, как разгадать символы на древнем кулоне. Завтрашний день точно решит в каком направлении нам копать: в моём или, прости, Господи, в твоём. Чутьё Джонсона, выработанное годами работы позволяло ему если не находить важные зацепки, то хотя бы определять общую (и главное, правильную) линию расследования. Он был уверен в том, что Петунья явно скрывала какие-то факты из жизни маленького Гарри, которые как раз-таки стали вылезать наружу. В деле начали появляться некие «чёрные дыры», которые снова вели к дому опекунов.***
После произошедшего в голубой комнате Гарри находился в постели под наблюдением лекаря. Помимо озноба и лёгкой температуры, больше всего мальчика мучала невыносимая головная боль. Лоб горел как никогда прежде, словно на него высыпали сковороду раскалённых углей. Корнелий никак не мог определить, что за странная магическая энергия исходила от Поттера слабыми волнами. Больше всего это было похоже на то, что мальчик случайно попал под магическое воздействие тёмных чар. Старый маг продумывал все возможные варианты, не исключая и того, что кто-то проник в замок явно не с добрыми намерениями и ускользнул так же незаметно, как и появился. Но эта мысль сразу была отметена: мертвецы узнали бы о любом постороннем человеке и точно не допустили бы незнакомца до мальчика. Тем не менее, странность в произошедшем всё ещё оставалась. — Гарри, малыш, как ты? — заботливо спросила Амелия, как только он пришёл в себя. Мальчик молчал и не обращал внимания на стоящих подле него волшебников, смотря куда-то себе в ноги. — Гарри, не бойся. Если ты кого-то видел, расскажи нам. Мы сможем тебя защитить, — заверил его Корнелий. — Здесь только ты, я, моя супруга и Айнан. Снаружи спальни стоит охрана. Ты в безопасности. Лёгкая лихорадка потихоньку стала отступать, давая возможность Гарри немного оживиться и рассказать, что случилось. — Я сидел в комнате, смотрел на картины волшебников. И тут возникает он… такой страшный и злой. А потом наступила тьма. — А кто перед вами возник, ваша светлость? — уточнил Айнан. — Возможно, вы могли случайно наткнуться на привидение. Лебединому замку более десяти веков, и вас вполне мог напугать призрак. — Он не был привидением, — с ужасом в голосе ответил Гарри. — Он смотрел на меня, я чувствовал его там. Он был на картине! — Может быть, вы помните, как звали этого мага на картине? — задумчиво произнёс Айнан. Гарри судорожно вздохнул, прежде чем ответить на данный вопрос. Его до сих пор не покидало чувство, что волшебник из портрета вернётся. — Т-Том. — Господин, в вашей родословной есть несколько волшебников с именем «Том». Может быть, вы разглядели его фамилию? — Реддл, кажется, — шёпотом произнёс Поттер. — Он сказал: «Битва за твою душу началась». Мне было страшно. Что это? — Господин, вам не о чем беспокоиться и, тем более, воспринимать эти слова всерьёз, — ответил Айнан. — Скорее всего, некоторые из частей замка ещё привыкают к вам и могли как-то зло подшутить. Например, оживить портрет. Думаю, что вам лучше оставаться под чьим-нибудь присмотром. Не вставайте с постели ближайшие четыре часа: организму нужно восстановиться. Сейчас я попрошу вас принять вот эти две настойки. Это — вытяжка из ладелии. Она успокоит ваши нервы и поможет уснуть. Это — сироп из цветка таволги. Он придаст сил, которые вам понадобятся после пробуждения. После некоторой паузы домовик обратился к супружеской чете с просьбой о разговоре тет-а-тет. Ситуация требовала немедленного обсуждения с мертвецами. Поэтому, дождавшись, когда мальчик уснул, домовик вместе с Николсонами покинули спальню. Они сразу же направились в голубую комнату — туда, где всё это случилось. Айнан прекрасно понимал, о ком говорил Гарри: ведь он в этом замке был не первый день и знал все его секреты. Поэтому, мертвецы уже были в курсе, как погибли родители малыша и от кого именно они защищали своего единственного ребёнка. — Айнан, а не проще было бы убрать этот портрет из комнаты, чтобы наш господин более не видел его? — спросил Корнелий. — Проблема гораздо сложнее, чем это может изначально показаться, — ответил домовик. — Дело в том, что Том Реддл никак не проявлял себя в последние годы. Он вообще не показывался на портрете: полотно всегда выглядело чёрным. Поэтому, не было необходимости его убирать, там не было никакой опасности. Видимо, всё изменилось с появлением наследника. Возможно, как только его светлость разблокировал свои магические способности, он ненароком установил связь и с Реддлом. Только я пока сам не могу понять, каким образом у него это получилось. — Том погиб восемь лет назад. Как Гарри смог связаться с ним? Почему он не может разговаривать так же с другими портретами? Почему Том появился именно в тот момент, когда Гарри был уязвим? — сыпала вопросами Амелия. — Тут ещё другое интересно: Гарри уже приходил сюда со своей охраной, и он никого не видел, да и самочувствие у него было прекрасное, — упомянул Корнелий. — Получается, что мы что ни обнаружим в будущем, то это как-то связано с гибелью семьи. И нам надо узнать обо всём первыми, пока мальчик не начал выяснять всё сам. — Я полностью согласен, Корнелий. Время пока на нашей стороне, наследник ещё очень мал, поэтому мы пока свободны в поисках решения. Но не будем забывать, что наш господин должен узнать о своём прошлом, рано или поздно, — подытожил Айнан. — А теперь посмотрим на портрет. Все трое внимательно осмотрели таинственное место встречи двух волшебников. После некоторого смятения и удивления они обнаружили… никого и ничего, кроме всепоглощающей тьмы полотна в человеческий рост. Все элементы загадки чётко сложились в голове домовика после того, как он изучил портрет вдоль и поперёк. — У меня только одно объяснение, — утвердительно качнул головой домовик, — и его до сих пор мусолят в барах магического Лондона: Том Реддл жив, но сейчас он в обличии не человека, а духа. Возможно, часть его души или вся душа могла явиться сюда и дать о себе знать в момент, когда Гарри, связанный с ним энергетически, прошёл в максимальной близости от него. Это заставило Тома покончить со своей скрытностью и предстать перед Гарри в полном обличии. Господин этого не ожидал, ещё неожиданнее стало то угнетающее воздействие, которое мальчик испытал во время контакта. Он испугался, произошёл магический выброс, который был полностью поглощён тёмной энергией Тома. Поэтому, мы не сразу это обнаружили. — Минутку, магия Гарри, которая должна была его защищать, намеренно подпустила к нему убийцу? Но это противоестественно! То же самое, что антилопа добровольно войдёт в клетку к голодному льву, — снова вмешалась миссис Николсон. — Амелия права, — ответил Корнелий. — Не совсем логично получается. Магия должна оборонять своего хозяина от нежелательного вторжения или нападения, но здесь в момент опасности не было никакой реакции. И если Том — воплощение человеческого образа с живой душой, он мог вполне убить Гарри, и мы бы ничего не успели сделать. А он почему-то не сделал этого. Я считаю, что либо в системе защиты замка есть брешь, которую нам надо срочно заделать, либо магия Гарри не чувствовала в этот момент угрозы и поэтому допустила это. — Кстати, а что известно насчёт сестры Гарри — Белиты? — уточнила Амелия. — На пергаменте было чётко написано, что она жива. Вообще известно, где она может находиться? Белита была единственной родственной душой Гарри и могла бы пролить свет на странную связь Поттера с Реддлом. Хотя, учитывая тот факт, что Белита и Гарри одного возраста, вряд ли девочка что-то запомнила. Но всё же необходимо было поднять вопрос о том, где предположительно скрывалась его сестра. — Да, я в курсе того, что Белита жива, — ответил Айнан. — Правда, я ничего не знаю о её местонахождении. Перед своей смертью Лили отправила меня в дом Сириуса Блэка, крёстному Гарри, с целью предупредить его о нападении раньше времени. Я вам уже рассказывал эту трагическую историю. К сожалению, к тому моменту, как я прибыл к нему, никого не оказалось дома. Вполне возможно, что Сириус уже об этом знал и направился в Годрикову впадину. — Мы можем попробовать выйти на неё через крёстных господина, но я не думаю, что это что-то даст, — предположил Корнелий. — Хотя, наладить с ними связь было бы неплохо. — Не знаю, получится ли, ведь после убийства Джеймса и Лили крёстные неоднократно меняли своё место жительства, и где они сейчас, трудно сказать, — вздохнул домовик. — В последний раз они подавали знак зимой 1981 года. Но и находились тогда они ещё в доме Блэков. Как потом обстояли у них дела — никто не знает. Кстати, мне до сих пор непонятно одно обстоятельство. — Какое? — вздрогнула Амелия. — В тот день, когда юный герцог переступил порог сего замка, ты, Корнелий, показал мне пергамент с принятием наследства, — вдумчиво объяснял Айнан. — Всё вроде было хорошо, пока я не наткнулся на строчку, где говорилось, что крёстная господина — Вивиан Форман, жива. Я сначала принял это за ошибку, но его светлость проходил ритуал в пещере кристаллов, а это исключает всякие неточности. На самом деле, миссис Форман погибла в результате несчастного случая, хотя те авроры, что прибыли на место происшествия, в графу о смерти записали «самоубийство». Улики на это указывали. Возможно, она не смогла пережить смерть родителей господина и повесилась. Видимо, после всего, что произошло, Сириус Блэк вместе с сестрой мальчика скрылись в неизвестном направлении. Странное противоречие: она жива, но мертва. — Чуть позже мы ещё вернёмся к этой теме, — задумался Корнелий, — а пока я всё-таки настаиваю на том, чтобы снять портрет Реддла из голубой комнаты: случившись раз, это случится второй. Гарри нужно обезопасить. — Такого места нет, Корнелий, — ответил домовик, — замок устроен таким образом, что наследник может находиться во всяком месте, где пожелает. Но стоит попробовать отнести портрет в подземелья замка. Вряд ли его светлость подумает туда пойти. Я немедленно распоряжусь об этом. Выходя из голубой комнаты, Айнан снова посоветовал супругам не рассказывать о том, что именно Реддл убил семью Гарри. Он решительно настаивал молчать, так как мальчику было всего восемь лет и дополнительная травма ему была не нужна. Но Корнелий не сомневался, что Гарри вспомнит об этом, поэтому предложил сказать Поттеру правду, немного недоговорив.***
Дочка инспектора, словно мишка Гамми, радостно носилась по музею, фотографировала экспонаты и даже не вслушивалась в речи экскурсовода. Она не любила стоять по несколько часов возле застеклённого пергамента или некой китайской вазы и вникать в то, что она и так могла прочитать в книгах или спросить в школе. Куда интереснее для неё сейчас было просто любоваться произведениями искусства разных народов. Пока Кэтти стояла у очередной витрины с античными амфорами, Мэтт заметил заветные символы на одном из пергаментов, датированном таким же временем, в которое жил и работал обладатель странного медальона. Надписи на древнем языке были очень похожи на фразу, выгравированную вокруг зелёного камня. Инспектор дождался, пока экскурсовод освободится, и, прикрываясь интересом дочки, он аккуратно расспросил о кулоне и символах. Неторопливо и уже привычным к долгим рассказам голосом женщина разъяснила, что данный кулон действительно принадлежал древнему роду Николсон, судя по судейским записям XIV века. Они хранились также в южной части музея, где располагались подлинные вещи знаковых в истории Англии персон, находившихся, в основном, на самых высоких должностях. Казалось, увлечённая своим делом женщина готова была часами вещать Мэтту об истории, из-за чего всё чаще уходила в сторону от вопросов инспектора. Это, однако, не помешало Джонсону уловить важную информацию: данный кулон относился к разряду волшебных предметов, судя по свидетельствам очевидцев и современников самого Корнелия Николсона. — Однако, инспектор, как вы, наверное, помните из курса истории, к таким своего рода людей относились с большим скепсисом и подозрительностью. По большей части из них заканчивали свою жизнь в застенках Тауэра, — подытожила экскурсовод. — Лично моё мнение: это всё выдумки, и никакого магического шлейфа за семьёй Корнелия не наблюдалось. Инспектор, так невзначай, вспомнил свои уроки по истории в школе и в порыве ностальгии чуть не упустил тот момент, когда экскурсовод начала говорить уже про друидов. — В своё время друиды верили в магию и не раз её использовали. До сих пор многое из практики этого народа остаётся загадкой. Например, тот же дуб Святого Мерлина. Считается, что он является лекарством от всех болезней. Ну, почти всех: рак или ДЦП он, конечно, не вылечит, но вот если у вас больное горло или спина, это пожалуйста. — Благодарю вас за информацию, — ответил Мэтт, перехватив экскурсовода на вдохе, — теперь мне есть, что рассказать дочери на ночь. Кстати, а вы случайно не можете расшифровать, что здесь написано и что это вообще за символы? К друидам они могут относиться? — К сожалению, мои познания в данной области не так велики, как хотелось бы. Я могу лишь посоветовать обратиться в библиотеку или Национальный архив. Возможно, там сотрудники смогут вам помочь. Пока вы не ушли, вот что я скажу напоследок: буквы, которые вас интересуют, не из друидского алфавита, а вот символы, скорее всего, относятся как раз к ним. Они могли их использовать в самых разных целях, например, для отправки послания или каких-то приворотов, заговоров, иных ритуалов или для обозначения основных качеств самого обладателя. Об этом должно быть что-то в источниках. — В библиотеке я уже был, а вот за наводку на архив — спасибо. Не буду более вас задерживать, — поблагодарил Мэтт. — Это моя работа, инспектор. Приходите к нам почаще, можете даже всей семьёй. В древностях много интересного. Даже больше, чем вы думаете, — улыбнулась женщина и направилась в комнату отдыха. Ощущение мифического ореола вокруг дела никак не отпускало инспектора. Он и его «братья по оружию» словно что-то упускали, и это «что-то» вело в прошлое погибшего. Джонсон был опытным детективом и всегда подмечал скрытые от глаз детали, но в этом деле всё обстояло совсем иначе. После музея Мэтт направился на Тисовую улицу, чтобы вывести Петунью на откровенный разговор. Он ненароком вспомнил детские пазлы, которые иногда его дочка собирала в комнате. Что-то нечто отдалённое они напомнили ему о той чётко собранной картинке на коробке, которой он хотел добиться во время расследования. И если несколько деталей не хватало, картинку нельзя было назвать полноценной. — Инспектор, добрый день, — постаралась выдавить из себя улыбку Петунья. — Проходите. Вернон уехал вместе с Дадли. Я не хочу, чтобы вся эта ситуация продолжала на них влиять. Сейчас у всех нервы на пределе. Думаю, вы сами понимаете. — Миссис Дурсль, я прекрасно всё понимаю: такие трудные моменты переживать нелегко. Однако, я сегодня приехал к вам не за тем, чтобы утешать вас. Вы меня обманули во время последней встречи. — Обманула! Боже, упаси! Я сказала вам всё, что знала. Ну, неужели вы думаете, что это я или моя семья убили Гарри? — побледнела Петунья. — Миссис Дурсль… Петунья, никто не собирается обвинять вас или вашу семью в содеянном, — заверил женщину инспектор. — Мы все желаем лишь одного — разобраться в данном деле. И я считаю, нам может помочь история, связанная с рождением Гарри. Вы понимаете меня? Женщина утвердительно покачала головой. Кровь отхлынула от её лица, заставляя кожу побледнеть, а губы — мелко задрожать. Ей ни при каких обстоятельствах нельзя было говорить о магической стороне вопроса, чтобы не оказаться в известном учреждении в тот же день. — В таком случае, давайте по порядку, — продолжил Мэтт. — Мы проверили информацию о гибели родителей мальчика и выяснили, что многое из вами сказанного — неправда. Например, родители мальчика жили под поддельными именами. Как вы это объясните? — В каком смысле? — Лили и Джеймс Поттеры оказались не теми, за кого себя выдавали. Их настоящие имена и фамилии — Эмбер и Тайлер Миллс, — инспектор протянул документ, говоривший об этом. — И судя по всему, они погибли не в автокатастрофе, а при крайне странных обстоятельствах. И ещё, Петунья, посмотрите на шрам в области сердца: он такой же, как и на лбу погибшего мальчика. Я знаю, вы мне не сказали, что реально произошло. Мы сможем гораздо быстрее понять, в чём дело, если вы мне поведаете всё, что знаете на самом деле. Прямо сейчас. В этот момент женщина поняла: отпираться действительно бесполезно. Ведь начали всплывать те факты, о которых не только маггловская полиция не должна была узнать никогда, но и Петунья слышала о них в первый раз. — Этого не может быть. Моя сестра… она не могла… Я правда об этом ничего не знаю. Хотя, может… Нет, я не могу это разглашать без ведома одного человека. Я поддерживаю с ним связь, так как именно он доверил мне Гарри восемь лет назад, — с небольшими запинками ответила она. Каждое слово давалось ей с трудом, словно в горле что-то застряло. — Вы не против с ним пообщаться? — А кем он приходится вашей семье? — М… Близкий друг… Он был знаком с погибшими родителями мальчика. И так получилось, что я напрямую тоже знаю его семью. — О ком или о чём идёт речь? — не сразу понял инспектор. — Я прихожусь умершей матери Гарри сестрой… родной сестрой. Когда вы в первые наши встречи спрашивали меня о шраме на лбу, я сказала вам, что это довольно запутанная история. Это так и есть на самом деле. Поэтому я вынуждена обратиться за помощью к моему знакомому. Он сможет вам всё объяснить. — Хорошо, если это так важно для вас, — задумался Джонсон, но дальше давить на Петунью не стал. Раз у неё на примете был человек, которому она доверяла, инспектор считал необходимым его выслушать. Ему не удалось узнать подробнее, кто этот человек. Петунья даже не назвала его имени. «Так надёжнее» — повторяла она через каждое предложение, подчёркивая тем самым важность таинственной персоны. Джонсону оставалось лишь согласиться на встречу с новым фигурантом дела и просто ждать, когда новая волна информации свежим потоком рухнет на его голову. Пока Мэтт с взъерошенной мыслями головой возвращался в участок, бывшая волшебница дрожащей рукой написала на листе бумаги пару строк о встрече с инспектором. Но очередной листок нещадно полетел в мусорку: слова как будто специально не хотели выстраиваться в корректные предложения. Она продолжала комкать бумагу до тех пор, пока последний из листков не был порван в клочья. Внезапное озарение принесло Петунье, казалось, облегчение и некоторую радость. — Моя палочка! — воскликнула Петунья так, словно та горела синим пламенем в камине. — Точно! Так же быстрее и проще. Вот только вспомнить бы… М-да, выбор самого светлого воспоминания у женщины был небольшой: либо родная сестра, с которой она постоянно цапалась по мелочам, либо рождение любимого первенца, либо… Гарри. Женщина тревожно вертела палочку в руках. Ну, не может ненавистный ребёнок стать самым радостным и тёплым моментом в её жизни. Что ж, попытка не пытка, и Петунья уверенно сделала взмах волшебной палочкой, прикрывая буквально на миг глаза. Яркая вспышка озарила гостиную дома, и вокруг бывшей волшебницы закружила небольшая мышка, взирая тёмными глазками на свою хозяйку. — У меня получилось… — удивилась миссис Дурсль, будто присутствовала на уроке защиты от тёмных искусств. Быстро взяв себя в руки, она передала заветное послание на словах. «Альбус, у меня осложнилась ситуация. Требуется твоё немедленное вмешательство. Нас раскрыли. Встреча у моего дома сегодня в шесть». Не успели настенные часы пробить и четырёх часов дня, как в дверь постучали. Петунья вздрогнула и несколько секунд стояла на месте и думала, открывать или нет: слишком рано для того, чтобы Вернон и Дадли вернулись. Да и не будут они никогда стучать. «Может быть инспектор что-то забыл?». — Ну, наконец-то! — тяжело вздохнул «посетитель» в бордовом на маггловский манер костюме, переступая через порог. — Я уже подумал, что никого нет. — Боже мой, Альбус, как ты меня напугал, — закатила глаза женщина. — У меня на сегодня назначена встреча в министерстве, поэтому давай сразу к делу. Твой патронус передал, что нас раскрыли. Что произошло? Что сказал инспектор? — посерьёзнел Дамблдор. — Они обнаружили в архиве поддельные имена Лили и Джеймса. Автокатастрофу тоже раскусили: то, что она — липа, — ответила Петунья. — Альбус, что это значит? Мы так не договаривались! Что он за чушь мне наговорил полчаса назад? У них у обоих шрамы в виде молнии на сердце, как и у Гарри! Как теперь это расхлёбывать? — Успокойся, Петунья, ситуация под контролем. К тому же… — У тебя всё под контролем?! Ты хоть понимаешь, что подвёл под монастырь всю мою семью?! Он знает, что я ему соврала и теперь ждёт правды. Меня теперь посадят! После этого в доме повисла недолгая пауза, прерванная Альбусом. — Нам нужно было как-то скрыть эти улики, — поднял руки Дамблдор. — Вспомни, как на тебя налетели органы опеки и та же полиция, когда ты оформляла документы на опекунство. Они тоже интересовались смертью Лили и Джеймса. Им хватило моих уловок. Но кто же мог предположить, что наш мальчик бесследно исчезнет из маггловского мира? Теперь мы будем импровизировать на ходу. И у меня уже есть план, как нам отвести подозрения от тебя и твоей семьи. Петунья лишь всё больше округляла глаза на директора. Дар речи она потеряла точно. — Было у меня одно интересное дело, и оно ведёт ни к кому иному, как к Тому Реддлу. Это было время его бурной молодости... — В общем так, Альбус, эта каша — твоих рук дело, тебе и расхлёбывать её, — сказала Петунья, прервав складный монолог Дамблдора. — Инспектор попросил о встрече с тобой. Я сказала, что ему поможет мой знакомый. Этот знакомый — ты. На встрече нужно будет представить реальную историю семьи Гарри. И да, я не знаю, важно ли это или нет, но я видела у Джонсона кулон. Странный он какой-то, надпись походу на друидском. Как он только у него оказался… Альбус на мгновение задумался. На этот раз в словах сестры Лили его зацепила очередная улика в деле — кулон, невесть откуда взявшийся. Дойти до мысли о том, что он являлся каким-нибудь артефактом из мира магии восставших, для Дамблдора было плёвым делом. — Что ж, Петунья, тебе вообще ничего не придётся говорить. Это сделаю я. Ты, кстати, как меня представила? А то инспектор меня наверняка перед встречей по базе пробьёт. — Близкий друг семьи, — коротко бросила она. — Больше ничего я не сказала. — В таком случае, поехали в участок, и я сам ему представлюсь. Время у меня есть, а здесь мне ни к чему лишний раз светиться, да и твои скоро вернутся. Всю дорогу до участка они практически промолчали, лишь Альбус изредка комментировал маггловские названия магазинов. На этот раз директор не спешил пользоваться трансгрессией или иными магическими способами перемещения, так как ему неоднократно прилетали письма из министерства о несанкционированном использовании магии вне Хогвартса. Все они были направлены на имя Петуньи Дурсль, которая за последние две недели несколько раз использовала волшебную палочку. В этом случае у неё были бы большие проблемы, которые могли её привести в лучшем случае — к штрафу, в худшем — к тюремной камере Азкабана. Спасением стало то, что данное использование магии фиксировалось служащими министерства, которые были лояльны лично директору Хогвартса. Именно поэтому для Министерства в целом Петуньи как активной волшебницы просто не существовало. На КПП их ждала довольно обычная процедура проверки документов. Маггловскому документу, который был у директора Хогвартса, она нисколько не удивилась. Её больше всего смутила очередная подделка, гласившая, кем являлся пришедший человек в участок полиции. «Всё тайное когда-нибудь становится явным» — проскользнула печальная мысль в голове женщины. — Скотт, я за кофе, буду минут через десять, — послышался знакомый голос офицера. — Инспектор! — окрикнула его Петунья. — У вас найдётся для меня… для нас время? — Миссис Дурсль, разумеется, — приветливо ответил Мэтт, тут же замечая подле женщины человека в дорогом костюме. — Я смотрю вы не одна. — Да, это… — Добрый вечер, инспектор! Позвольте представиться: Оливер Голдман, профессор симбологии из Гарварда, — мягко улыбнулся директор, подавая руку Джонсону. — Мне Петунья уже успела поведать о том, что вам нужна моя помощь в расследовании. Я готов вам её оказать. Мэтт, верный своей профессиональной привычке, долго вглядывался в лицо человека, которого он живьём видел впервые, но слышал о нём гораздо больше, чем требовала того ситуация. Он машинально подал знак Петунье и профессору пройти в комнату для допроса, забывая напрочь о свежесваренном кофе на нежных сливках. Комната была не занята, и все трое зашли в неё с такими лицами, словно всех приговорили к расстрелу. После долгого молчания инспектор первым взял слово. — Миссис Дурсль, я вынужден начать разговор не с самого приятного: я должен вас и вашего друга задержать до выяснения всех обстоятельств. — В каком смысле? Почему? — побледнела Петунья. — Ваш друг представился чужим именем, думаю документы смотреть нет смысла. Настоящее имя он скрывает, как, впрочем, и всё, что связано с погибшим мальчиком, — ответил Джонсон. Он глаз не сводил со знакомого семьи Дурслей. — Оливер Голдман, значит. Что ж, рад с вами познакомиться, чёрт возьми.