Муза для художника.

Начало дня не предвещало сгущения туч. Даже погода была на редкость приятной. Хоть везде было по-прежнему сыро, а земля успела превратиться в сплошное болото, практически в смесь грязи и опавших листьев, зато облаков почти не было, а в небе нежно сияло слабенькое осеннее солнце. Андрей, который на радостях ухитрился проспать, успел лишь умыться и кое-как влезть в школьную форму, когда в дверь раздался стук. На ходу хватая портфель, в котором, судя по его весу, не хватало половины учебников, парень понёсся к двери. Он знал, кто пришёл, поэтому очень спешил. Князев ненавидел коридор в своём доме, потому что там постоянно царил полный завал. Старые вещи, отцовские удочки, куча одежды, которую пора было пустить на тряпки, разбросанная старая обувь и прочая дребедень, место которой было на помойке. Всё это жутко мешало, невозможно было пройти, при этом ни разу не споткнувшись. На этот раз парню повезло, он на редкость удачно перепрыгнул через упавшую на пол старую куртку и даже не свернул себе шею. Когда он наконец подлетел к двери, в неё тарабанили уже куда громче и настойчивее. — Впусти бедного путника, Княже! — раздавался голос с улицы. Андрей улыбнулся и наконец, провернув замок, впустил пришедшего. В коридор с грохотом ввалился Миша, пытаясь справится со сломанным замком собственного рюкзака, из которого чуть ли не валились учебники. — Ты чего орёшь? — поприветствовал его Князев, одновременно хватая свою куртку и надевая её. Горшенёв не ответил. Он напряжённо пыхтел и тянул замок, который был явно настроен решительно и не собирался застёгиваться. В итоге этой борьбы с поля боя, как наглый дезертир, удалился учебник химии, вывалившись из портфеля и свалившись на пол. Андрей улыбнулся, одновременно обуваясь и наблюдая за страданиями одноклассника. Разумеется, они не доставляли ему никакого удовольствия. Просто Миша казался до смерти забавным, когда начинал злиться. Хотя такое бывало не всегда, ибо в определённые моменты, если разозлить темноволосого, можно было бы лишиться целостности собственных костей. — Переложи учебники в мой портфель, — наконец произнёс Князев, когда Горшок, на мгновение отключившись от реальности, неудачно наклонил ранец, и книжки с грохотом посыпались на пол. — И хватит шуметь, ты мне весь дом перебудишь. Миша тряхнул головой, от чего длинные тёмные волосы дрогнули и слегка растрепались. Андрей часто замечал, что парень периодически мог совершенно неожиданно «зависать», и из-за этого вещи валились у него из рук. Он помнил, как Горшенёв в первый день учёбы, стоя у доски на алгебре и страдая над решением задачи, вдруг замер и выронил из рук учебник, без всякой причины погрузившись в свои мысли. Князев едва не закатил глаза и взялся сам складывать вывалившиеся на пол книжки в свой портфель. Не удивительно, что Горшок постоянно опаздывал. Если так на каждом углу зависать, то можно и к третьему уроку приходить. Когда ребята, с горем пополам справившись с одеваниями, переодеваниями, сбором учебников и прочей предшкольной ерундой, вышли на улицу и пошли по привычной дороге, стало ещё солнечнее, даже в куртках стало жарковато и пришлось распахнуться. Андрей чувствовал себя вполне счастливым и довольным собственной жизнью. Миша уже второй день заходил за ним с утра, так как вдобавок к Щиголеву заболел ещё и Балунов, а парень явно не был намерен добираться до школы в одиночестве. Дела налаживались, который день в отношениях между одноклассниками царило спокойствие и полная идиллия. Разумеется, иногда на короткие мгновения всё это исчезало. Например, когда Князев в очередной раз, весело подмигнув Мише, сваливал из класса, чтобы пообщаться с Ленкой. Теперь он перестал проводить с ней все перемены напролёт, понимая, что с другом ему куда интереснее, а нахождение рядом с ним само по себе дарит небывалое эстетическое наслаждение. Жаль только, что нельзя его рисовать, ведь Андрей грезит этим с самой первой встречи. Иногда даже получалось, что парень совсем не успевал за весь день выкроить хоть несколько минуток, чтобы поболтать с Леной. Сначала ему чудилось, что он просто слишком занят. Но потом вдруг пришло осознание того, что на самом деле это Горшенёв весьма искусно заговаривает зубы и отвлекает, заставляя забыть о намеченных планах и любых других людях, с которыми можно было бы пообщаться. Хотя, по правде говоря, Князев не очень-то всему этому противился. Когда бы он был против целый день не отрывать взгляда от Миши, не замечая никого вокруг? И вот, теперь они снова шагали в школу вместе, топая по грязным лужам и позволяя брызгам пачкать подолы штанов. Горшенёв, запрокинув голову назад, уставился в чистое, лазурное небо. Странно, что он ухитрялся даже не спотыкаться, на автомате перепрыгивая через ямки и неровности на дороге. Андрей молчал и даже старался почти не дышать, чтобы не отвлекать парня от созерцания. В тёмных глазах отражался свет бледного, словно печально угасающего солнца. Длинные ресницы дрожали, он даже не моргал. На губах застыла неопределённая, едва заметная улыбка. Наверное, он думал о чём-то приятном. В холодном утреннем освещении Миша выглядел то ли немного светящимся, то ли каким-то неземным. Вроде бы находился здесь, рядом — стоит руку протянуть, и можно коснуться его плеча. Но всё равно казалось, что он схож с туманом; видишь его, но если попытаешься дотронуться, то он исчезнет, растает. Растворится и выскользнет сквозь пальцы незаметно, как тень, оставив на душе ощущение нестерпимой тяжести. Вдруг парень встрепенулся. Андрей даже сам не ожидал, что тот так резко выйдет из задумчивости, поэтому не сразу сумел отвести взгляд. Конечно, Горшенёв уже должен был привыкнуть к тому, что светловолосый вечно на него пялится, и даже, кажется, был этим доволен, но всё равно что-то заставляло в некоторые моменты смущаться. — Отдай портфель, — ни к селу, ни к городу потребовал Горшок, протянув практически костлявую руку, которую только что вынул из кармана. Князев, слегка удивлённый этой неожиданной просьбой, вместо того, чтобы выполнить её, округлил глаза. Тяжело было выбросить из головы засевший в мыслях образ «туманного парня», который так и подначивал достать карандаш с бумагой и нарисовать это. Получился бы довольно серьёзный, осмысленный шедевр. — Зачем? — нелепо спросил Андрей, стараясь выбросить лишние мысли из головы. Это творчество его до безумия доведёт. Вот Миша, рядом, шагает вполне довольный, по-прежнему большеглазый, лохматый и беззубый. Нет никакого тумана. — Ну отдай, сложно, что ли? — с лёгким раздражением в голосе произнёс Горшенёв, после чего пошевелил пальцами, как бы намекая, что всё ещё ожидает. Князев с трудом подавил желание взяться за эту трясущуюся руку. Он пожал плечами, снял портфель и протянул однокласснику. Тот схватил его и накинул уже на свои плечи, немного поправил, после чего вполне удовлетворённо улыбнулся. — И нахрена? — поинтересовался Андрей, не совсем понимая, в чём смысл проделанного действия. — Там мои книжки, а портфель тащишь ты. Не честно выходит, — спокойно ответил Миша. Светловолосый усмехнулся. Горшок, как всегда, был на своей волне. Только вот очень забавно выходит. Обычно так парни своим девушкам ранцы таскают, чтобы те, не дай бог, не надорвались нести три учебника и пенал. И если уж таким образом распределять роли, за девушку выступать Андрей не особо хотел. — Но портфель-то мой, в тащишь его теперь ты. Тоже не честно, — улыбнулся Князев, желая отстоять свои позиции. Уж лучше самому всё нести, а то правда глупо получается. — Лучше б «спасибо» сказал, неблагодарный ты уродец, — хмыкнул Миша, а затем опустил глаза и открыто улыбнулся каким-то своим мыслям. Знать бы, о чём он думает. — Готов припасть перед тобой на колени, — произнёс Андрей, на ходу помпезно поклонившись. Жалко, что носом в лужу не окунулся. — Только верни портфель. — Обойдёшься. — Какой же ты упёртый, — вздохнул светловолосый и собрался самостоятельно стянуть ранец с плеч одноклассника, но тот чуть отскочил в сторону и теперь шагал задом наперёд, хитро поглядывая на Князева. По слегка сузившимся глазам было видно, что он собирался затеять очередное дурачество. Андрей не сдержал улыбки. Подул ветер, принявшись трепать длинные тёмные волосы Миши, разбрасывать из в разные стороны, закидывать на лицо. Вкупе с хитрой ухмылкой, игравшей на губах, это придавало его образу ещё большего озорства. Странно, вот только что он шёл спокойный, отрешённый и задумчивый, а теперь его уже тянет побеситься. — Будь добр, верни мне мою собственность, — с деланной вежливостью произнёс Князев, вытянув руку. Горшенёв, продолжая шагать задом наперёд, ухмыльнулся ещё шире и с задиристым видом покачал головой из стороны в сторону, отказываясь выполнять просьбу. — Ми-и-их, — протянул Андрей и чуть склонил голову вперёд, исподлобья глядя на одноклассника. Он и сам никогда не был против подурачиться, поэтому поддерживал все их театральные глупости. — Не-а, — засмеялся Горшок. Странно, как это он до сих пор ни обо что не споткнулся. Можно было подумать, что у него глаза на затылке. Князев несколько секунд молча смотрел на одноклассника, а затем сделал резкий выпад вперёд, словно собирался побежать. Миша тут же подскочил на месте, развернулся и принялся улепётывать на всех порах, разбрызгивая воду из серых грязных луж. Светловолосый остановился и засмеялся. Он не думал, что парень попадётся на его уловку. — Стой, я не бегу! — крикнул Андрей вдогонку Горшенёву. — Остановись, говорю, придурок! Но темноволосого уже и след простыл. Он скрылся за поворотом, ведущим напрямую к зданию школы. В утренней тишине было лишь лёгким эхом слышно шлёпанье его тяжёлых ботинок по сырой поверхности земли. Князев вздохнул и, собравшись, побежал следом. Надо было догнать парня, а то мало ли, ещё поскользнётся где-нибудь. *** Несколько уроков прошли совершенно спокойно. Парни сидели за одной партой и, разумеется, ничего не слушали. Иногда Андрей улавливал что-то из слов учителей, а периодически даже кое-что записывал. Зато Миша либо отрешённо глазел в одну точку, то хмурясь, то улыбаясь своим мыслям, либо неожиданно оживлялся и начинал тормошить соседа по парте, откровенно мешая ему вникнуть в суть урока. Он что, даже к учителям его ревновал? Да, между прочим, Князев прекрасно понимал, что Миша его ревнует. Больше всего — к Ленке. Только не догадывался о сути этой ревности. Считал, что она дружеская, и наслаждался ею. Это, конечно, было нехорошо, но кто из вас не стал бы наслаждаться, если бы кто-то важный для вас так себя вёл? Конечно, раздражает, когда этот эгоизм становится чрезмерным и переходит в стадию «даже-не-смотри-на-него-сука-или-кишки-тебе-выверну». А такое с Горшенёвым тоже иногда случалось. Но, к счастью, не особенно часто. Их недавно зародившаяся дружба была немного странной. Андрей чувствовал влечение к Мише, как художник к своей самой прекрасной музе. А сам Миша… Чёрт знает, что он там чувствовал. Вроде такой спокойный и добрый, а на деле — сплошной сгусток адреналина и бушующих гормонов. Поэтому понять его было довольно сложно. Князев старался не сильно вникать в этот вопрос, но это не очень ему удавалось. Просто парень переживал, что, если всё поймёт, то потеряет всякое желание к дружбе, утратит вдохновение, которое, пусть и не используется на деле, само по себе является большим наслаждением. На одном из уроков Андрей как раз обо всём этом думал, но благо звонок не позволил ему зайти слишком далеко. Миша импульсивно вскочил и начал, сгребая всё с парты, пихать это в портфель («законный» обладатель этой вещи так и не сумел её вернуть). Толкаясь, парни, вместе с остальными учениками, вывалились из кабинета, мгновенно заполняя коридор звенящими голосами. Теперь весь одиннадцатый класс направлялся в кабинет биологии. Кто-то на ходу пытался зазубрить параграф, кто-то задумчиво шёл в одиночестве, кто-то, пробуя себя в роли Оракула, со страдальческим видом предсказывал себе двойку за предстоящий урок, а кто-то переговаривался с друзьями о посторонних темах. А ещё были Миша и Андрей. Они бесились. В этот день у парней было ужасно хорошее настроение. Им не хотелось думать об учёбе, не хотелось забивать голову тем, что они уже «взрослые и серьёзные люди». Внутри собралось столько излишней энергии, что нужно было её куда-то деть. Спотыкаясь, толкаясь и кружась, они врезались в одноклассников и всё пытались разобраться с тем, кто будет таскать портфель. Казалось бы, эта бессмысленная тема была исчерпана ещё утром, а всё-таки Андрей по-прежнему настаивал на том, чтобы самому носить достаточно увесистый ранец. Разумеется, это перешло в очередные нелепые попытки «поделить» несчастную вещь. Неловко развернувшись, парни налетели на подставку, стоявшую у стены, и снесли с неё горшок с цветком. Ударившись о пол, он раскололся на несколько частей. Миша сначала этого не заметил, продолжая отскакивать, зато Андрей сразу же замер и схватил его за рукав. — Горшок разбился! — с лёгким испугом и неуместным удивлением воскликнул он. Горшенёв остановился и улыбнулся, не до конца сообразив, о чём шла речь. — Ты чё несёшь, я в полном порядке, — произнёс он и развёл руки в стороны, демонстрируя свою целостность. Андрей раздражённо махнул рукой и указал на разбитый горшок, из которого высыпалась горка земли и вылетел цветок с комом грязи на корне. — Я про этот. Миша обернулся в указанном направлении и улыбка с его лица постепенно улетучилась. Он первый год учился в этой школе, но Князев уже говорил, что уборщицы, которые ухаживают за школьными растениями, до жути злющие. Хотя, по правде говоря, такое явление распространено по большинству школ. Стоит нечаянно сломать лист цветку, пройти слишком близко к нему или просто неправильно вздохнуть рядом — эти добрые тёти Кати, Гали и прочие дамочки превращаются в мегер. А уж если расколошматить целый горшок, то можно неплохо получить за это по шее. Парни переглянулись, затем огляделись. Кроме них и одноклассников поблизости не было никого, кто мог бы заметить произошедшее. Мимо прошествовал смеющийся Яшка. — Вы своими брачными играми пол школы разнесёте, — ляпнул он, обойдя рассыпавшуюся землю и призывающе махнув рукой. — Давайте валить отсюда, а то вам достанется. Андрей знал, что в иной раз Миша бы мог и врезать однокласснику за подобные шуточки, но сейчас было совершенно не до этого. Парни поспешили слинять с «места преступления» и благополучно добрались до кабинета, не наткнувшись на уборщиц. Так как в классе было неимоверно жарко, все стремились покинуть его, задержавшись лишь ради того, чтобы оставить вещи. Действительно, дышать здесь было тяжело, потому что воздух словно загустел. В голове начинало гудеть от повышенной влажности. Наверное, поэтому на биологии обычно так хорошо спалось — находиться в сознании было просто невозможно. Миша с Андреем задержались. Когда все ученики уже сбежали от удушающей жары, Князев вспомнил, что не успел дописать вывод в лабораторной работе, которую на прошлом уроке задали доделать. Он обречённо вздохнул и, выхватив тетрадку из чьего-то учебника, принялся списывать немалого размера абзац. Горшенёв топтался рядом и дожидался, не говоря ни слова, а лишь нетерпеливо поглядывая за действиями одноклассника. Тем не менее, Андрей прекрасно понимал, что парня так и подмывает начать вздыхать о том, что он слишком долго возится. — Как думаешь, нам попадёт за тот цветок? — спросил Миша, видимо тем самым пытаясь отвлечься от мучительного ощущения того, что он находится в парнике, а не кабинете. — Не должно, — не до конца уверенно ответил Князев, одновременно пытаясь найти «потерянную» строку, на которой он остановился. — Вроде никто не видел, что это сделали мы. А ты что, боишься? Светловолосый усмехнулся. Он смотрел в тетрадку, но буквально кожей чувствовал, что Горшенёв сверлит его возмущённым взглядом. Конечно, как можно посметь сказать ему, что он чего-то боится? Тем более, какого-то там наказания за разбитый горшок. — Кого мне бояться? Уборщиц? — хмыкнул Миша и продолжил топтаться. Тяжело ему было находиться на одном месте. — А кроме них тут бояться некого, — произнёс Андрей, после чего с раздражённым шипением зачеркнул ошибку; взял и зачем-то пририсовал букве «и» хвостик внизу. И правда, в школе, в принципе, кроме уборщиц и их классной руководительницы, бояться было некого. Конечно, был ещё директор, но Князев лишь иногда сталкивался с ним в коридоре, поэтому не знал, насколько он добрый и лояльный. Хотя лицо у него было достаточно суровое. — Закончил! — победно объявил светловолосый, наскоро настрочив разрозненными буквами последнее предложение. — Наконец-то, — простонал Миша и, потянувшись, дождался, пока одноклассник встанет, а затем направился к выходу. В дверях парни столкнулись с Димой, — их одноклассником — но бодаться настроения ни у кого не было, поэтому они просто спокойно разошлись и направились в разные стороны. Почти все одиннадцатиклассники переместились на этаж ниже. Скорее всего, отправились искать учителя, чтобы выяснить оценки за контрольную работу, которую писали на предыдущей неделе. Андрей бы, наверное, пошёл за остальными, но Миша не стал удаляться далеко и уселся на первый попавшийся подоконник, поёрзал и устроился как следует. Было ясно, что идти он никуда не намерен. А ведь только что в кабинете места себе найти не мог от безделья. Князев последовал за одноклассником. Иногда ему в голову приходила неприятная мысль, что с появлением Горшенёва он стал совершенно слабовольным. Если Миша идёт — он тоже идёт, если Миша не сдвигается с места — он поступает так же. Даже если хочется сделать иначе, всё равно ничего не удаётся. Хотя парень тешился мыслью, что это просто привязанность, а не потеря силы воли, но утешение было очень слабое. Андрей приблизился к подоконнику и махнул рукой в сторону. — Давай двигайся, — произнёс он, запрыгивая на край подоконника и пытаясь боком сдвинуть Мишу. — Расселся тут, понимаешь ли. Горшок недовольно засопел, но всё же чуть переместился, оставив однокласснику побольше места, чтобы тот мог нормально разместиться рядом. Парни замолчали. Хорошее настроение никуда не пропало, просто ушло желание беситься и перекидываться глупыми шутками. Разумеется, в этом ни чуть не был виноват тот несчастный цветок, который они обрекли на пересадку в новый горшок. Это было обыкновенное желание чуточку передохнуть, взять небольшой «тайм-аут» и спокойно посидеть рядом. Можно было с уверенностью сказать, что на следующей перемене эти двое вновь вылетят из класса, периодически пихаясь и улыбаясь. Но невозможно же постоянно находиться в таким состоянии. Миша зевнул. Андрей обернулся на него и усмехнулся. Он-то выспался, проспал почти на час больше, чем надо. А вот темноволосый мог, как обычно, бодрствовать пол ночи и задремать только под утро в окутанной предрассветными сумерками комнате. Князев наблюдал за Горшком, который, в свою очередь, отрешённо смотрел то ли вперёд, то ли в пол. Из-под спокойно полуприкрытых век мерцали тёмные глаза. Губы разомкнулись, а голова чуть склонилась вперёд. Казалось, что парень вот-вот заснёт из-за того, что перестал двигаться. Наверное, поэтому он всегда такой гиперактивный. Андрей и сам почувствовал, что его начинает клонить в сон. Оказывается, это заразительно. Веки стали неожиданно тяжелеть, так и желая наконец сомкнуться. Вот будет картинка, если парни так и задремлют, сидя на подоконнике. Умора. Нет, так дело не пойдёт. В спячку впадать было нельзя, впереди ещё пол дня, который нужно провести максимально активно. Князев слегка встрепенулся и соскочил с подоконника, после чего решительно потянул Миша за рукав рубашки. — Пошли, слетаем в столовую, — произнёс парень. — Чаю хочу, умираю. Горшенёв поддался и соскользнул с подоконника, а затем на несколько секунд зажмурился и слегка тряхнул головой. Небось, уже задремать успел. — Не хочу я никуда, — наконец запротестовал он, но было уже поздно. Андрей тащил его за руку, словно думая, что он решит сбежать. А ведь он мог. — Шагай быстрее, звонок скоро, — не слушая одноклассника, произнёс Князев, чуть ускоряя шаг. На самом деле, никакого чая ему не хотелось, но надо же было придумать предлог, чтобы куда-нибудь сходить и, возможно, немного позлить этим Мишу. Правда, когда уже в столовой это выяснилось, темноволосому до ужаса захотелось вылить на Андрея этот треклятый чай, из-за которого пришлось покинуть довольно удобный подоконник. *** После уроков одиннадцатиклассники, по привычному обычаю, направились в кабинет классной руководительницы. Это уже было для них как своего рода ритуал. Почти каждый день, начиная с пятого класса, они выслушивали практически один и тот же «Отче Наш» на тему их дурного поведения и жалоб учителей. И каждый раз узнавали «новость» о том, что являются самым худшим классом. Можно подумать, что в других классах нет хулиганов, неучей и прочей нечисти. Но козлом отпущения стал именно одиннадцатый. Слегка разрозненной гурьбой ворвавшись в кабинет Галины Викторовны, ученики ожидали привычных стонов о плохих оценках и перемывания косточек отстающих. Обычно всё это занимало минут двадцать, иногда полчаса, поэтому все были настроены в скорейшем времени отправиться домой. Однако, взглянув на классную руководительницу, одиннадцатиклассники замедлились и принялись нервно переглядываться между собой. Выражение лица учительницы явно не сулило ничего хорошего. Она всегда была ужасно строгой, но сейчас выглядела действительно злой. Усевшись за парту, Андрей обернулся к Мише. Тот слегка сжался, напрямую вглядываясь в глаза Галины Викторовны, словно желая прочитать её мысли. Это было очень рискованное действие, практически вызывающее на конфликт, поэтому Князев потряс одноклассника за плечо. Он тут же обернулся и вопросительно взглянул на светловолосого. — Не надо, — тихо произнёс тот. В ситуациях, когда учителя злились, лучше было вообще на них не смотреть, ибо зрительный контакт воспринимался ими за наглость. Горшенёв, видимо, хотел сделать ровно поперёк просьбе, но затем передумал и принялся с интересом разглядывать свои руки. Андрею начало становиться не по себе. Что-то явно случилось, и это «что-то» было далеко не приятным событием. Он обернулся и смотрел на Мишу, который, казалось, уже успел отключиться от реальности и выглядел совершенно отрешённым, не видя и не слышал никого вокруг. Наверное, так ему было чуть спокойнее. Когда все наконец уселись и закончили переглядываться, Галина Викторовна встала из-за стола и сделала несколько шагов в сторону, чтобы находиться прямо перед учениками. Теперь уже она выглядела разгневанной. Все, как по команде, едва заметно съёжились, ожидая убийственной головомойки. Андрей снова коротко посмотрел на Мишу, который один из всех не сжулился от страха, однако выглядел он нервным. Глаза были полуприкрыты и бегали из стороны в сторону, брови сосредоточенно сошлись к переносице. Князев ощутил неприятное покалывание, пробежавшееся от низа спины до самой шеи. Что же такого случилось? — В последние дни мне часто докладывали о том, что многие из вас нарушали дисциплину на уроках, — произнесла учительница твёрдым, пронизывающим тоном. Теперь уже Миша и Андрей переглянулись одновременно. Они-то знали, что являлись одними из главных нарушителей дисциплины. Разумеется, были пара человек, которые оказались похуже парней и действительно вели себя до крайности ужасно, но всё же это не делало ребят безвинными. — Однако в этот раз вы перешли все границы, — продолжала Галина Викторовна, и её голос начал дрожать на этой фразе. Недоброе это предзнаменование. У некоторых учеников постепенно начиналась паника, судя по тому, как заскрипели стулья, на которых они ёрзали. А Горшенёв, кажется, наоборот расслабился. Князев буквально это почувствовал и посмотрел на него, не сдержав усмешки. Неужели всё это время темноволосый переживал, что сейчас им достанется за тот несчастный разбитый горшок? На самом деле, уж лучше получить в наказание за проказы повторное дежурство по классу, чем трястись, ожидая рассказа классной о том, что же они натворили. — Мне сообщил Павел Иванович, что из его кабинета биологии, после проведённого с вами урока, пропали деньги. Они лежали у него в столе, и сумма была немалая. После вас там никого не было, а Павел доделывал свои дела. Я хочу узнать здесь и сейчас, кто это сделал? — наконец договорила учительница, злобно сверкнув глазами из-под линз очков и позволив одиннадцатиклассникам перестать теряться в догадках. Однако теперь перед ними возник новый вопрос. Ведь все, едва скинув вещи, вышли из кабинета и ушли на другой этаж, их даже рядом не было до начала урока. Мог ли кто-то другой прийти и забрать? Вполне возможно, только вот кто именно? Класс находился на повороте узкого коридорчика, и поблизости не было ни души. У учеников с пятого по седьмой класс проходил день здоровья, поэтому все они находились в спортивном зале. У восьмых-девятых на том уроке были олимпиады, Андрей знал это, благодаря Ленке, поэтому во время переменок они не покидали кабинетов. У десятых классов урок был и вовсе в другом конце школы, им было бы попросту некогда заявиться в кабинет биологии. Как же неудачно всё получалось, действительно, подозрения падали именно на одиннадцатый класс. — Мы ничего не брали, — наконец отважился кто-то подать голос. Все обернулись в поисках этого смельчака. Им оказался Витька, но выглядел он абсолютно нерешительным. — А я хочу услышать правду, — отрезала Галина Викторовна, пронизывающим взглядом рассматривая своих чад. — Там были только вы. — Овца, — тихо прошипел Миша, с раздражением потирая переносицу. В иной раз Андрей бы усмехнулся, но на данный момент ему стало страшно, что классная услышит такое нелестное прозвище в свой адрес. Однако она была слишком занята разглядыванием учеников и, к счастью, не обратила внимания на Горшенёвское высказывание. — Заткнись, пожалуйста, — едва слышно прошептал Князев, нервно схватившись за рукав Мишиной рубашки, словно мог таким образом удержать его от лишних слов. Ему совсем не хотелось, чтобы темноволосый, и без того имевший не лучшую репутацию, влез в перепалку с классной. Ещё, не дай бог, его подозревать начнут. А всё-таки кража денег — это не на парте чёртика накалякать, дело не шуточное. — Ещё раз спрошу: кто это был? — кремёжно твёрдый голос учительницы заставлял даже одиннадцатиклассников испуганно вздрагивать. Её муж и сын были военными, поэтому и женщина стала серьёзной и несгибаемой. — Вы должны сказать. Я никого не отпущу, пока не узнаю, кто виноват. — Нас даже на этаже не было! — послышался глубоко оскорблённый голос Толика, который, как и остальные, не находился рядом с кабинетом. — Мы вниз спускались, спросить оценки за контрольную. — Значит, кто-то остался, — гнула своё Галина Викторовна, твёрдо уверенная в своей правоте. — И я хочу услышать честный ответ на поставленный мною вопрос. Все вновь принялись переглядываться. Никому не хотелось верить, что среди них был человек, опустившийся да кражи хорошей суммы денег. Хотя, конечно, учитель тоже виноват, ведь держал их в столе, откуда было достаточно просто их утащить. Но это не оправдывало того, кто действительно забрал их. Перекидываясь вопрошающими взглядами, ученики словно говорили друг другу: «Ну давай, сознайся, тебе же лучше будет». Однако все молчали. В один миг Андрей ощутил, как к вискам прилила кровь и участился пульс. Он вдруг вспомнил кое-что. Ведь он с Мишей оставался в классе, когда все ушли, чтобы дописать лабораторную работу. Но они же не брали денег. Тем не менее, если всё выяснится, то станут подозревать именно этих двоих. Хоть бы никто не вспомнил, что, когда все бегали узнавать оценки, Князева и Горшка с ними не было. Оставалось только молиться, что никто не заметил их отсутствия в общей компании. По лёгкой вибрации пола Андрей понял, что Миша принялся нервно дёргать ногой. Наверное, он тоже догадался. Неизвестно, что он чувствовал, но светловолосый ощутил ужасное напряжение во всём теле, какую-то скованность и тяжесть. Во рту резко пересохло, и даже сглотнуть комок в горле не удавалось. Пока ребята переглядывались, учительница не издала не звука. Судя по всему, она была готова провести так и час, и два, и десять, лишь бы добиться своего. Как же ей, наверное, было обидно. Шесть лет пестовалась с этими полудурками, а тут такое происшествие. Это высший уровень неуважения по отношению к классному руководителю. Ей и выговор явно могут влепить. Мягко говоря, хреновая была ситуация. Вдруг напряжённую тишину разорвал спокойный голос, раздавшийся с конца первого ряда: — Я знаю, кто это был. Все, как один, обернулись к нарушителю тишины. Это был Дима Стрижалов. Слова, которые он произнёс, прозвучали как гром средь бела дня. Или как приговор для истинного вора. Фраза была произнесена так убеждённо, что почти никто заранее не сомневался в правоте парня, который выглядел хоть и слегка напугано, но довольно самоуверенно. — И? Кто же? — мгновенно накинулась на него Галина Викторовна. Её глаза засверкали ещё ярче, обещая пока неизвестному вору далеко не ласковые объятия. Дима выдержал паузу. И было непонятно, то ли он издевался над учениками, то ли боялся сказать правду. Всё-таки, далеко не всем хочется прослыть стукачом и шестёркой, даже если человек заслужил того, чтобы получить по заслугам. — Это был Андрей Князев, — наконец произнёс он, метнув жалобный взгляд в сторону светловолосого. Тот так и обомлел. Он замер, ошарашенно округлив голубые глаза и приоткрыв рот. Забавный, должно быть, вышел видок, но сейчас Андрею было не до этого. Он никак не мог понять, что сейчас произошло. Какого дьявола его обвиняют в том, к чему он действительно не имел никакого отношения? Да, он задерживался в классе, но даже близко не подходил к учительскому столу. Да и он там был не один, Миша ведь мог всё подтвердить! Хотя учителя не очень-то верят Горшку, но всё же. — Он задержался в классе один, а Горшенёв оставил его и пошёл с нами на другой этаж, — продолжал Дима. — Я возвращался одним из первых и видел, как Князев выходит из кабинета. Он выглядел напуганным. Я уверен, что это он. Больше некому. Галина Викторовна перевела суровый взгляд на Андрея, который по-прежнему вертел головой с глупым выражением лица. Хотелось возразить, заорать, даже возникло мимолётное желание затолкать язык Димы ему в одно место, куда не поступает солнечный свет. Каждое его слово было ложью. Причём наглой, не несущей в себе никакой выгоды ложью, даже клеветой. Да Князев бы в жизни к чужим деньгам не притронулся! На что ему такая сумма? Жизнь его устраивает, наркотики он не употребляет, ни к каким покупкам не стремится. Зачем вообще было так переврать факты? Что такого парень сделал Стрижалову? — Андрей, — коротко и сурово произнесла учительница, сверля светловолосого взглядом. Кажется, она даже верила словам Димы, а реакция парня делала его только подозрительнее. — Это не правда! — воскликнул вдруг Миша, подскочив со стула, который с грохотом откинулся назад и ударился о другую парту. — Он не виноват! Князев мгновенно встрепенулся, вдруг сообразив, что темноволосый сейчас нарвётся либо на конфликт, либо на что-то похуже. Пришлось под столом пнуть его ногу, дабы заставить прийти в себя и образумиться. Однако, это не помогло. Горшок по-прежнему стоял, озлобленно, почти с вызовом глядя то на учительницу, то на Стрижалова. — Сядь, мы и без тебя разберёмся, — равнодушно отозвалась Галина Викторовна, отмахнувшись от парня, и снова обратила всё своё внимание на Андрея. Тот почувствовал отчаяние, поэтому сказал, хватаясь за свои слова, как утопающий за соломинку: — Если бы я украл день, они были бы при мне, но их нет. Можете проверить. Куда бы я их дел? — Ты мог кому-то их временно передать или спрятать где-нибудь, — одним махом разрушив надежды на благополучный выход из сложившейся ситуации, ответила классная. — А ты ведь правда оставался? Андрей потупил взгляд. Был ли смысл врать? Наверное, нет. Всё равно он уже вляпался, благодаря клевете Димы. — Оставался, — тихо произнёс парень. — Но денег не брал. — Ты был там один, больше некому было их взять, — начинала постепенно выходить из себя учительница. Это схоже со стадиями кипения чайника: начиная со спокойствия и заканчивая клокочущим бурлением ярости. Князев вполне мог бы сказать, что был не один, но впутывать Мишу в это дерьмо он не собирался. Самому бы для начала разобраться. Как убедить классную, что он не при чём? Ведь никто не докажет, никто даже не попытается помочь. По классу уже понеслись шёпотки. Конечно, все тут же вспомнили, что парня с ними не было. Главное, чтобы не припомнили об отсутствии Горшка, иначе обезопасить его от подозрений не удастся. Почему-то засосало под ложечкой, словно от голода. Однако Андрей сразу понял, что это не голод, а страх. Да, разумеется он занервничал. Ведь одно дело, если бы он действительно был виноват, тогда хотя бы ощущалось осознание того, что заслужил наказания. Но ведь знал же он, знал, что не при делах и ничего не крал. И от этого знания никуда не денешься, да только и доказать это не получится. — Но ты ж не один был, — тихо произнёс Миша, обращаясь к Князеву и нервно дёргая его за плечо, словно желая тем самым заставить образумиться и сказать правду. А затем он посмотрел на учителя и повысил голос: — Я с ним был! Я никуда не уходил! — Не было тебя с ним! — вдруг встрепенулся Дима, пытаясь перекричать темноволосого. Зачем он это делал? К чему была эта ложь? — Я тебя видел, ты с нами уходил! — Заткнись, урод! — рявкнул на него Горшенёв, широко распахнув горящие глаза. — Не видел ты меня! Я оставался в кабинете! Галина Викторовна, я правда оставался, я был с Андреем, он ничего не крал! Князев ощутил, как в лицо ударил жар. Ему не нравилось, что Миша так агрессивно реагирует. Зачем себя выдавать? Сидел бы спокойно, помалкивал в тряпочку и не навлекал проблем на пятую точку. К чему было всё это говорить, если это всё равно никак не докажет невиновность Андрея. Теперь они смогут лишь влипнуть вдвоём. — Дурак, — едва слышно простонал светловолосый, спрятав покрасневшее лицо в ладонях. В этот миг ужасно захотелось наотмашь ударить Горшка по лицу. Авось, мозги бы хоть на место встали. — Андрей, он оставался с тобой в кабинете? — спросила учительница, решив никак не реагировать на бурное поведение Миши. Уже не оставалось сомнений, что она убеждена в виновности Князева. Каждый мог подтвердить, что он никуда не уходил на перемене. Зато про темноволосого никто не помнил, а это значит, что его ещё можно вытащить из сложившейся ситуации. Для этого нужно было лишь солгать. Не важно, что парень потом будет злиться, что выйдет из себя и психанёт. Главное, чтобы у него не было неприятностей. — Нет, — решившись, солгал Андрей. — Он уходил с остальными. Я был один. Мишу рядом явно начало колотить крупной дрожью от злости, он стоял с приоткрытым ртом, из которого не могло вырваться ни слова. Он во все свои огромные глаза уставился на одноклассника, словно желая кремировать его одним взглядом. Князев предвидел такую реакцию, поэтому старался не смотреть на парня. Пока что совсем не хотелось видеть его раздражение. — А теперь ответь честно, — грозным, суровым тоном произнесла Галина Викторовна, которой, судя по виду, тяжело было не сорваться на крик. — Ты взял деньги? Все в классе замерли. Ребята все, как один, уставились на Князева, словно желая добить его своими взглядами. Кажется, уже и они верили в его виновность. Девушки выглядели немного испуганными. Они тоже явно верили в это, но всё же их страшило то, что парень действительно мог так поступить. Повисла напряжённая, тяжёлая тишина, которая давила, словно гидравлический пресс в несколько тонн. Казалось, никто даже не дышал, ожидая ответа. Андрей быстро пораскинул мозгами. Сейчас его попытки отговориться выглядели бы лишь как доказательство того, что он на самом деле виноват. Возможно, чуточку позже удастся как-нибудь доказать свою непричастность к краже, но на данный момент такой возможности не было. В таком случае, не было и причины отрицать несправедливое обвинение. — Да, — произнёс парень довольно твёрдо и громко, стараясь звучать спокойнее, хотя внутри всё дрожало. — Это я взял деньги. Никто не издал ни звука. Он не удивил учеников, а просто подтвердил их догадки. Теперь уже поздно отступать, раз сказал, значит нужно делать вид, что всё это правда. — Ты их кому-то передал? Может, спрятал где-то в школе? — дрожащим, немного севшим голосом спросила учительница. Как же ей должно было быть обидно, даже жаль её становилось. Андрей открыл было рот, собираясь наплести более менее правдоподобную легенду, при этом никого не впутав и не лоханувшись, но вдруг его сбил голос Миши, который наконец взял себя в руки и смог говорить. — Это неправда, он врёт! — воскликнул темноволосый, до сих пор стоя за партой, словно так он мог выглядеть более внушительно, нежели сидя. — Сядь и не мешай, иначе я тебя выгоню, — со злостью обратилась к нему Галина Викторовна. — Не он деньги взял, слышите меня? Не он! — не слушал её Миша, от перевозбуждения размахивая руками. Андрей не знал, что делать. Если вскочить и начать тормошить Горшка, чтобы тот наконец пришёл в себя и заткнулся, то это будет выглядеть подозрительно. Но если молчать, то парень может ляпнуть какую-нибудь непоправимую глупость. — Так, выйди из класса! — не выдержав, повысила голос классная, резким движением указав на дверь. — Князев сам признался, что это он. Чего ты лезешь не в своё дело? — Миха, сядь, пожалуйста, сядь и замолчи, — бессвязно и едва слышно бормотал Андрей, уткнувшись взглядом в парту, словно читал молитву. В открытую показывать свой испуг было нельзя, оставалось лишь надеяться, что Горшок его услышит. Однако, надежды не оправдались. Можно было кожей ощутить, как внутри темноволосого пылала ярость. Ох уж это его обострённое чувство справедливости. Чёрт бы побрал его идиотский максимализм. Миша вдруг сорвался с места и подскочил к ближайшему однокласснику, схватив его за плечи. — Ты видел меня с остальными? Я разве был с вами? Я уходил? — тараторил парень, как обезумевший. Растерявшийся Максим (так звали парня, к которому прикопался Горшок) испуганно таращился на одноклассника, вжав шею в плечи, а затем отрицательно затряс головой. То ли действительно вспомнил, что Миши с ними не было, то ли просто побоялся получить по морде. Горшенёв, тем временем, отскочил от него и с такими же вопросами полез к Вите, затем к Вике, и все они отрицательно качали головами. Андрей, не выдержав, поднялся из-за парты и, схватив темноволосого за руку, потащил его обратно обратно и дёрнул, заставив практически упасть на стул. Зла на него не хватало, чего он ведёт себя, как чумной? Хоть бы учительница взашей вытолкнула его из класса, стало бы немного легче. Миша, не желавший подчиняться, тут же вскочил со стула, снова заставив его с грохотом опрокинуться, и чуть более тихо, но как-то тяжело произнёс: — Вот видите, меня с ними не было. Я оставался с Андреем. Он ничего не брал. — Да что ты заладил одно и тоже? — из-за своей парты раздражённо отозвался Дима. — Он уже сам признался! Князев почувствовал себя так, словно ему по голове с двух сторон одновременно хорошенько треснули кувалдами. Такое ощущение пустоты, ни одной дельной мысли. Как заткнуть Горшенёва? Как сделать так, чтобы ему не поверили? Ни одного варианта, никаких идей. На мгновение возникла мысль, что это просто бредовый сон, и он близится к кульминации, так что скоро всё закончится. Но ничего явно не собиралось заканчиваться. — А я говорю, что это не он! — снова повысил голос Горшок, злобно зыркнув на Стрижалова. От одного такого взгляда можно было получить инфаркт. Хотелось вскочить и начать возражать темноволосому, врезать ему, встряхнуть и выпроводить из класса, но Андрей сдерживал себя. Потому что иначе это будет выглядеть, как настоящая комедия. Если устроить такой балаган, то станет в сотни раз хуже. Но только что делать? Сидеть и молчать? Как-то глупо получается, да и непомерно тяжело себя сдерживать. Внутри медленно начинало всё вскипать. Какой же Миша идиот, зачем он полез со своей справедливостью? Неужели ему так важно, чтобы Князева ни в чём не обвиняли? — Ты, Горшенёв, если к чему-то ведёшь, то скажи прямо, — отозвалась Галина Викторовна. Как же она, наверное, устала от этих придурков. Ей самой явно хотелось поскорее во всём разобраться. — Не повторяй одно и то же. — А я скажу, к чему я веду, — резко, с вызовом ответил Миша. Андрей вдруг почувствовал, что сейчас парень от души спизданёт какую-нибудь ужасную глупость, и хотел было остановить его, но не успел; по классу звонко разнёсся голос темноволосого: — Это был я! Я взял деньги! Тут дело окрасилось иными цветами. Все начали вспоминать, что Горшенёв действительно тоже не уходил далеко от кабинета. По классу понёсся неразборчивый гомон учеников, пустившихся в дискуссии между собой. Князев в полнейшем шоке таращился на Мишу, в глазах которого блестели какие-то неуместно довольные огоньки. Левый уголок губ чуть заметно дрогнул вверх, обещая ухмылку. Он что, радуется? Вот приложить бы его головой об парту, может хоть поумнеет неожиданно. Неужели он не осознавал, какую совершил глупость? — Андрей не уходил далеко от кабинета, но он не видел, что это я, — продолжал нести чушь Горшок, глядя в упор на учителя, словно доказывая что-то. — Это правда? — произнесла Галина Викторовна. Кажется, она была сбита с толку. — Нет! — наконец сумел подскочить на ноги Князев, после чего посмотрел на Мишу так, словно невербально пытался поведать, что собирается расчленить его, если он ещё хоть раз что-нибудь вякнет. — Он врёт, не слушайте его! — Это я вру? — возмутился Горшенёв настолько эмоционально, что даже светловолосый на короткий миг подумал, будто действительно его оклеветал. — Да тебя даже рядом не было, ты ничего не знаешь! — Ты с остальными уходил, как ты можешь что-то говорить об этом? — не отставал Андрей, обвиняюще ткнув Мишу пальцем в грудь. Всё-таки, не устраивать сыр-бор не удалось. Нужно было до последнего отстаивать свои позиции, иначе этот очаровательный дебил возьмёт вину на себя. Горшенёв выглядел действительно возмущённым. Глаза распахнулись так широко, что могли отражать в себе половину класса. Брови взлетели вверх, расстилая на лбу горизонтальные мимические морщинки-ниточки. Рот был чуть приоткрыт, из него вырывалось шумное дыхание. Лицо раскраснелось, словно у парня был жар. Тёмные волосы сильно падали на лицо, но, видимо, совсем не мешались своему обладателю. Он исподлобья глядел на Андрея горящим взглядом, готовый спорить хоть до драки. — Хорош пиздеть! — воскликнул Миша, схватив одноклассника за руку, которой он всё ещё упирался ему в грудь. — Всё подтвердят, что я оставался! И деньги взял я! — Ну-ка замолчите и послушайте меня! — оборвала их спор Галина Викторовна, повысив голос так, чтобы суметь перекричать ребят. — Мы сейчас же идём к директору! И там вы уже определитесь, кто из вас взял деньги, но без всякой нецензурщины! *** Проведя два часа в кабинете Виктора Степановича, — директора — парни спускались к раздевалке, чтобы забрать куртки и уйти домой. Пока они отсутствовали в классе, остальных учеников заставили чуть ли не наизнанку вывернуть свои портфели, чтобы проверить, нет ли случайно у кого-то из них украденных денег. За два часа ребята так и не выяснили, кто же из них виноват. Они спорили и кричали, ругались, и каждый отчаянно доказывал, что сам взял деньги, окончательно сбивая с толку Виктора Степановича. В конечном итоге он так утомился от их воплей, что отпустил их домой, сказав, что завтра продолжит, а пока что уведомит их родителей о произошедшем. Дома их обоих ждала головомойка. Шли они молча, тяжело дыша и смотря под ноги. Они и сами очень устали кричать и возмущаться, поэтому не произносили ни слова. Андрей чувствовал, как в нём по новой начинает вскипать злость. Если бы Миша не встрял, всё было бы проще, обвинили бы только светловолосого, а потом он бы сам разобрался. Но нет, надо было парню всё усложнить. Зачем он кинулся защищать Князева? Чего ради было брать вину на себя? Какой идиотизм, какая глупость. Что вообще теперь делать? Как разгрести всё это дерьмо? Уже спустившись в раздевалку, Андрей не выдержал и схватил Мишу за плечи, без предупреждения приложив его спиной о стену. Вот врезать бы ему хорошенько, он ведь заслужил этого своей безмерной тупостью. Темноволосый даже не сопротивлялся. Он совершенно спокойно поддался, позволяя однокласснику любые действия. Только лишь слегка виновато опустил голову, из-за чего тёмные волосы сильно свесились по бокам от лица, и прикрыл глаза. И откуда в нём взялось столько спокойствия? Выдохся за два часа споров? — Зачем ты полез? — прошипел Князев, встряхивая одноклассника, который всё ещё не поднимал головы. — Зачем. Ты. Полез? Он раздельно проговаривал слова, после каждого из них не очень сильно ударяя Горшенёва спиной о стену. Хотелось делать это куда сильнее, но парень старался себя сдерживать. А Миша молчал, из-под полуприкрытых век глядя в пол с довольно виноватым видом. Ему действительно было неприятно от того, что встрял там, где его не спрашивали? Или просто кривлялся? А может и вовсе устал, поэтому не хотел отвечать? Да кто ж его разберёт. — Не лезь в это, ты всё усложняешь, — продолжал Князев довольно тихим, но раздражённым голосом. Он не часто начинал сильно злиться, и вот сейчас был один из тех редких случаев. — Если бы ты засунул свой язык в жопу и заткнулся, то было бы проще. Ну обвинили бы меня, хорошо, я бы сам разобрался. Но из-за тебя теперь никто не поймёт, кому пришить эту кражу. Ты всех запутал, понимаешь ты это, придурок? Зачем было встревать? Миша наконец поднял голову и посмотрел на одноклассника. В его взгляде всё же не было вины, скорее обычная усталость и желание стоять на своём. Видимо, он совершенно не осознавал, какую хрень сотворил. Или осознавал, но не собирался даже задумываться об этом. Как, впрочем, и об остальных своих поступках. И вдруг следующий миг слился для светловолосого в одну короткую секунду. Он почувствовал, как Горшенёв отпихивается от рук одноклассника, всё ещё держащего его за плечи, а затем подаётся вперёд и… Мимолётное мгновение, буквально доля секунды, на губах ощущается тепло от лёгкого прикосновения чужих губ, и тут же это чувство исчезает, Миша отстраняется и, толкнув плечом Андрея, спешит вперёд, кого-то окликая. В голове резко появился гул каких-то помех, Князев совершенно не понимал, что только что произошло. Может, ему почудилось? А может Горшок вообще поскользнулся и просто врезался в него? Во всяком случае, тут явно не обошлось без случайности или вмешательства потусторонних сил. Миша ведь не мог… поцеловать его? Да ну, глупости. Даже если что-то и произошло, то это смешно было считать поцелуем. Простое соприкосновение губ, и не более того. И вообще не верилось, что что-то действительно произошло. Это однозначно был глюк от перевозбуждения. Андрей обернулся, собираясь было окликнуть одноклассника и проверить, поблизости ли он вообще, как вдруг увидел, что темноволосый зажал в углу раздевалки Димку Стрижалова и что-то ему агрессивно доказывал. Так вот, за кем он погнался. Из головы мгновенно вылетел этот «поцелуй», Князев рванул к одноклассникам, дабы хоть немного проконтролировать происходящее. Оказавшись рядом, он сразу же дёрнул Мишу за плечо, заставив обернуться. — Ты чего к нему пристал? — спросил темноволосый, кивнув в сторону Димы, который, к слову, не выглядел особенно напуганным. Он с наглостью взирал то на одного парня, то на другого. Горшенёв на несколько секунд завис, во все глаза пялясь на Андрея и заставляя того практически смутиться, но затем наконец ответил твёрдым, уверенным голосом: — Это он деньги спёр. Помнишь, мы с ним столкнулись, когда выходили из кабинета? А ещё на тебя вину скидывает, мразь. Миша встряхнул Стрижалова, но тот лишь на миг зажмурился, а потом снова с наглой усмешкой посмотрел на одноклассников. — Я эти деньги в глаза не видел, — произнёс он, обращаясь скорее к Князеву, чем к Горшку. Андрей немного удивился, но затем действительно припомнил, как, выходя из кабинета биологии, они врезались в Диму и спокойно разошлись. Пока они сидели в коридоре или бегали в столовую, он действительно мог стащить у учителя деньги. А, так как остальные ученики были на другом этаже, все сомнения отпадали. — Врёшь, — прорычал Миша, дёргая парня за воротник. — Какого хрена ты украл деньги? — Послушай, если ты один в один бомж, готовый спереть последнюю зелёнку, то это не значит, что все твои ровесники такие же, — ухмыльнулся Дима, снова обратив свой взгляд на Князева, хотя слова адресовал Горшенёву. Наблюдал за его реакцией? Темноволосый замахнулся, собираясь врезать Стрижалову по морде, но Андрей опомнился и вовремя перехватил его руку. Не хватало ещё подраться, тогда этот урод ещё какую-нибудь чушь про них наплетёт. Хотя, конечно, трёпку он заслужил, но пока что лучше не рисковать. — Ладно, отпусти его, — произнёс Князев, стараясь говорить как можно спокойнее, хотя сам хотел вмазать Димке за его слова в адрес Миши. Горшок удивлённо обернулся к другу, вскинув брови. — Серьёзно? Андро, этот урод скинул на тебя свою вину, понимаешь, да? — произнёс парень таким тоном, словно разъяснял слабоумному, что дважды два — четыре. — Понимаю, да, — раздражённо ответил Андрей. — Но всё равно отпусти его. Ни к чему тебе неприятности. Миша несколько секунд глядел на светловолосого, словно надеясь, что он передумает, но затем вздохнул и отпустил Стрижалова, отойдя от него на несколько шагов. Тот самодовольно хмыкнул, поправил рубашку, а затем двинулся к выходу из раздевалки. Пока он проходил мимо, Князев не выдержал и подставил ему подножку, с удовольствием пронаблюдав, как Дима споткнулся, запутавшись в собственных ногах, и едва сумел избежать падения лицом в пол. Оставшись в одиночестве, парни наконец взяли куртки, оделись и отправились домой. Тот отрывок пути, который они шли вместе, оба молчали. Андрею стоило бы думать о том, как найти выход из сложившейся ситуации, но он думал совсем о другом. О том, что сделал Горшок. Об этом до смешного простом соприкосновении губами. Должно быть, он и впрямь сделал это случайно. Неизвестно, каким образом, но уж точно не намеренно. Ведь Миша такой Миша, он какую угодно хренотень мог сотворить, но всегда в конечном итоге оказывалось, что это произошло случайно. Даже то, что он ревновал Андрея к Ленке, было случайностью. И то прикосновение губами к руке Князева было случайностью. Да и вообще всё у него было лишь нелепой случайностью.