Муза для художника.

Спустя три дня, после того странного случая с поцелуем, Андрей проснулся от того, что в окно его спальни с поразительно громким звуком прилетел снежок. Видимо, кого-то не учили заходить в подъезд и стучать в дверь. Вскочив от неожиданности, парень запутался в одеяле и на мгновение потерялся в пространстве. Всё-таки, со сна довольно тяжело так быстро наладить координацию движений. Пришлось замереть на несколько секунд, немного прийти в себя, позволить слипающимся глазам как следует открыться, а лишь затем получилось наконец выбраться из таких тёплых и желанных объятий одеяла и кое-как встать. На самом деле, задрых Андрей только под утро. К сожалению, в последние дни его сон значительно ухудшился. И причиной к этому, как и к прочим счастьям и несчастьям, стал Миша. То есть, нет, он больше не вламывался пьяным по ночам, не ошивался под окнами и не принимался долбить по двери рано утром. Он вообще свёл контакты с одноклассником до нуля. Князев сам пытался несколько раз днём и вечером стучаться к нему, да только в ответ слышал полнейшую тишину. И почему-то он подозревал, что Горшенёв никуда не смылся, не уехал к кому-нибудь в гости, а просто не хотел открывать, не хотел видеться с другом. И от этого, конечно же, становилось ну очень хреново. А началось это как раз после поцелуя. Уже в тот день Миша сидел на полу у кровати минут десять, пока светловолосый пытался отдышаться, а затем вдруг поднялся и ушёл. Точнее, даже не ушёл, а практически убежал. Молча, не говоря ни слова, не хлопая дверями и не громыхая. Тихо, можно сказать, беззвучно. Андрей тогда даже не встал, не позвал его и не пошёл следом. Решил, что это не нужно, что надо дать Горшку возможность самому чуточку опомниться. И если ему для этого было необходимо побыть одному, то зачем отнимать у него эту возможность? Только уж очень затянулся его «приход в себя». Три дня прошло, а от него ни слуху, ни духу. Князев даже понять не мог, куда подевалось это лохматое чудо в косухе. Если его постоянно нет дома, то где он ошивается? В другом районе Питера? Возможно, стоило бы заглянуть к кому-нибудь из Шуриков, да знать бы, где они живут. Андрей же никогда не был ни у кого из них. А вдруг Миша рассказал им об этом случае с поцелуем и теперь они там вместе смеются над светловолосым? Вдруг это был запланированный дурацкий розыгрыш? Не зря же Балунов в тот день так многозначительно лыбился. Вдруг Горшку вообще стал отвратителен одноклассник? И ещё сотни всяких таких «вдруг», одна теория хлеще другой. А самое главное, все они очень маловероятны. Миша что, какой-нибудь ушлёпок, который будет устраивать подобные розыгрыши и потом издеваться над Князевым? Конечно же нет, чёрт возьми. Они ведь точно друзья, Андрей уверен в этом, а друзья так не поступают, значит и Горшенёв так не сделает. А поступают ли так друзья, которые настолько искренне и чувственно целуются друг с другом? Это уже вопрос посложнее, ибо светловолосый раньше в таких ситуациях не оказывался. Возможно, это немного другая дружба, ведь Андрей художник до мозга костей, а Миша — самая яркая муза из всех, какие у него были. Наверное, подобные поступки нормальны для подобных взаимоотношений. И всё же, Горшенёв куда-то пропал. Князеву вновь было стыдно за то, что он начинает устраивать драму на ровном месте, но всякие параноидальные мысли так и лезли в голову. Никуда от них не денешься, как ни пытайся себя убедить, что наплевать, что похрену мороз, что всё это не важно, а всё равно проклюнется коварная мыслишка, как предчувствие чего-то нехорошего. Особенно часто такого рода мучения начинаются по ночам. Собственно, именно поэтому сейчас, когда время перевалило за первую половину дня, Андрей, отрубившийся только в пять утра, ещё спал бы и спал, если б не треклятый снежок, прилетевший в окно. Однако тот факт, что парню удалось встать с кровати и не свалиться обратно спустя две секунды, означал, что всё не так плохо, как могло быть, и он вполне себе выспался. Несмотря на это, Князев, пока доползал до окна, всё же едва слышно ворчал, на все лады проклиная того, кому захотелось покидаться снегом. Но выглянув, он понял, что можно было и не возмущаться. Под окном стоял Саша Балунов. Точнее, не стоял, а переминался с ноги на ногу, даже приплясывал, на каждом выдохе выпуская облачко леденеющего пара. Видать, очень холодно на улице. Андрей удивлённо округлил глаза. Интересно, чего здесь надо Шуре и как он вообще узнал адрес светловолосого, если раньше у него не бывал? И почему не соизволил, ради приличия, зайти в подъезд да постучать в дверь, а выбрал такой специфический способ оповещения о своём приходе? Подняв взгляд, Балунов заметил одноклассника и, улыбаясь, нетерпеливо замахал ему рукой, призывая отворить окно. Ну да, наверное так и стоило сделать. Потому что если Князев кинется одеваться, чтобы выйти к нему на улицу, парень там окончательно закоченеет. Кое-как раскрыв примёрзшее за ночь окно, Андрей недовольно поморщился и съёжился, едва сдержавшись, чтобы не захлопнуть его обратно, потому что в дом ворвался колючий, морозный воздух. Как раз тут-то светловолосый и вспомнил, что одет в одну тонкую растянутую футболку и трусы. Что ж, наряжаться во что-то другое уже поздно. — Явление Христа народу! — усмехнулся Сашка, когда понял, что теперь его голос долетает до одноклассника. — Ты там дрых, что ли? Князев подтверждающе пожал плечами, затем зажмурился и повертел головой в разные стороны, заставив затёкшие шейные позвонки пару раз душевно хрустнуть. Он даже не успел нормально потянуться, а все мышцы, как назло, жутко забились. — Дрых, а чего бы и нет? — произнёс парень, устало улыбнувшись. — Каникулы, всё-таки. А ты по что посмел меня потревожить? За привычными приветственными хохмами Андрей скрывал отчаянное желание в первую очередь выспросить у Шуры всё про Мишу. Ну явно он-то должен что-то знать. Больше ничего, в принципе, не интересовало светловолосого, даже причина прихода одноклассника казалось не такой важной, как любая информация про Горшка. Кажется, парень начинал чувствовать себя каким-то одержимым работником спецслужбы. — Хреново выглядишь, — вместо ответа констатировал факт Балунов, сочувственно глядя на друга. Князеву захотелось чем-нибудь в него запустить. А то он сам не знал, что выглядит не лучшим образом. Спасибо за такую шокирующую и важную информацию! Оставалось надеяться, что блондин пришёл не затем, чтобы сообщить эту потрясающую новость. — Холодно на улице, может зайдёшь? — с трудом воздержавшись от едких высказываний, спросил Андрей, качнув головой куда-то в сторону двери. — Не-не-не, — протараторил Шура, категорически покачав головой и выставив вперёд ладонь, как бы отталкивая от себя этим подобные предложения. — Мне торопиться надо, я ещё должен к Поручику заскочить. — А от меня-то что тебе надо? — поинтересовался Князев, уже решив, что не добьётся от друга нормального ответа. Пришлось неловко потоптаться босыми ногами по холодному полу, снова засыпанному рваными бумажками, дабы отвлечься от желания спросить про Мишу. Может, если потерпеть, Балу и сам про него расскажет. Может, он за этим и пришёл. Нужно просто подождать, пока он расскажет о причине своего явления. Сашка чуть выгнул брови, словно удивившись тому, что припёрся и до сих пор не сообщил зачем. Затем задумчиво потёр покрасневшую от мороза переносицу ребром ладони. Неужели забыл, что хотел сказать? — Да я позвать тебя хотел, — наконец заговорил он. — Сегодня к вечеру у меня собираемся. Предки в ночную смену работают, так что гуляем до утра. Придёшь? Андрей вздохнул и скосил глаза куда-то кверху. Во-первых, он почувствовал себя расстроенным из-за того, что Шура не сообщил ничего про Горшенёва. Во-вторых, попытался понять, хочет ли идти на очередную гулянку. Сколько там будет человек? Чем там заниматься? Видеться с другими одноклассниками не шибко хотелось, а вот перспектива набухаться казалась заманчивой. Не часто у парня было настроение, при котором он действительно желал потребить столько алкоголя, сколько влезет, пока не наступит состояние аута. Однако, там всё равно ведь будут знакомые, одноклассники, а Князеву не очень хотелось выслушивать от них вопросы о том, почему он выглядит не особо хорошо. А задавать такие вопросы они любили. Не из заботы, а чисто ради интереса. — Мишка там тоже будет, — как бы невзначай ляпнул Балунов, покачиваясь с пятки на носок и улыбаясь с неимоверно наивным выражением лица. Просто вылитый святой, спустившийся с иконы. Неспроста это. Андрей мгновенно оживился. Он попытался не подавать виду, но на самом деле страшно обрадовался одному лишь упоминанию имени Горшка. Как будто не прожил без него каких-то три денька, а из армии его ждал, вот ей-богу. От низа позвоночника по спине и до самой шеи пробежалось неожиданно приятное покалывание. Парень аж на носочки поднялся. Благо, что Сашка этого не мог увидеть. — А кто ещё будет? — поинтересовался Князев, сделав вид, что его не удивило и ни в каком месте не тронуло упоминание Горшенёва. Просто старался вести себя, как и обычно. Мишка, он и в Африке Мишка, верно? Всего лишь три дня не виделись, просто неприлично было так скучать. Шура, продолжая так же свято улыбаться, пожал плечами: — Ещё Поручик, я и, собственно, ты. Больше никого. Алкашки тоже не дико много будет. Просто зависнем вместе до утра. Фактически, обычная ночёвка. Андрей чувствовал, что парень всеми силами заманивает его на эту небольшую гулянку. Только вот зачем? Хотя чего ради строить всякие теории заговора. Может, Балу просто хочет, чтобы они собрались всей компанией. И нет в этом никаких тайных замыслов и коварных планов. Но всё же Князев немного напрягся. Нужно было взвесить все «за» и «против», да только сделать этого не удавалось, ибо одна мысль противоречила другой, и они взаимоуничтожались. В принципе, зачем лишать себя удовольствия посидеть с друзьями? Тем более, что там будет Миша. Даже если не будет возможности просто тет-а-тет с ним поболтать, то хоть удастся на него поглазеть. — Ну ладно, я приду, — наконец сказал светловолосый, вновь переступив с ноги на ногу. Он и сам не мог понять, то ли делал это от нервов, то ли просто замёрз стоять перед приоткрытым окном. Сашка радостно вздохнул, хотя, кажется, отчаянно пытался сдержаться. Нет, всё-таки не зря он так непонятно себя ведёт. Явно есть у него какие-то неизвестные идеи, о которых удастся узнать только в будущем. Это если вообще удастся. — Отлично, в семь сегодня собирай там какие-нибудь свои манатки, которые понадобятся, и я за тобой зайду, — протараторил Балунов. Даже странно, как его речь была настолько отчётливой. Неужели челюсть не сковывалась в движениях от холода? — Кстати говоря, а ко мне ты как пришёл? — решил полюбопытствовать Андрей, раз уж основной вопрос был решён. Интересно ведь было, как парень нашёл его дом. — Миха сказал, — ответил Шура и чему-то коротко посмеялся. — Правда, пришлось долго щекотать его, чтобы ответил. Светловолосый тоже улыбнулся. Он отчётливо вспомнил смех Горшенёва, иногда прерывающийся и чуть ли не срывающийся на визг, когда его начинали щекотать. Говорил Балу правду, или шутил — в сущности, это не важно. В памяти всплывал образ Миши с разметавшимися по подушке тёмными волосами, смеющегося до слёз и дрыгающего ногами в попытке отбиться от чужих пальцев, которые настырно водили по коже и заставляли парня чуть ли не давиться от хохота. — Кстати, он какой-то странный стал, — вдруг голос Саши разрушил иллюзии Князева, заставив того вернуться в реальность. — Не знаешь, почему? Лицо резко бросило в жар, хотя морозный воздух из открытого окна по-прежнему проникал в комнату. Андрей потупился, ему вдруг стало совсем не по себе. К чему такие вопросы? Почему Балу спрашивает именно у него? О чём-то догадывается? Или просто интересуется? Хотя вряд ли бы кто-то стал задавать подобный вопрос из чистого любопытства, скорее всего Шура надеется на определённый ответ. Правда не известно, на какой именно. Что ему сказать? Ведь если ответить что-нибудь вроде «я не знаю, я слепой, я глухой и вообще тупой», то это будет звучать как попытка отбрехаться, да и сам блондин не поверит. — Странный? — глуповато переспросил Андрей, не придумав ничего разумнее, чем изобразить непонимание. — В каком смысле? — Не знаю, — наигранно беспечно пожал плечами Балунов, усмехнувшись одним уголком губ. — Просто странный, и всё. Не такой, как всегда. Вообще, под фразой «не такой, как всегда», произнесённой в отношении к Мише, можно было представить довольно адекватное поведение типичного среднестатистического человека. И если темноволосый действительно так себя ведёт, то дело плохо. Или наоборот? Может это хороший признак, и парень неожиданным образом перестаёт быть белой вороной среди остальных? — Я такого в нём не замечал, — стараясь скрыть напряжение в голосе, ответил Князев. Ещё бы, не замечал. За три дня можно было многое упустить, пропустить и не заметить. А зная характер Горшка, он мог тридцать пять раз стать странным и вернуться в привычное состояние. Для этого бы даже одних суток вполне хватило. Светловолосый уже начинал корить себя за то, что не вломился в дом к Мише и не поинтересовался его состоянием. Потому что если он ведёт себя слишком спокойно, значит он точно приболел. Сашка хмыкнул, после чего выгнул бровь и довольно пристально взглянул на одноклассника. От этого взгляда стало не по себе, уж больно он показался лукавым. Так смотрят люди, которые включили тебе фильм, уже зная его чуть ли не наизусть и постоянно наблюдая за твоей реакцией на всякие неожиданные повороты сюжета. — Ладно, мне ещё к Поручику тащиться, — наконец произнёс парень, перестав так странно смотреть на Князева. — Давай, бывай. В семь чтоб был готов. Андрей нервно улыбнулся и, попытавшись разбавить обстановку, шутливо отдал честь, притопнув левой ногой. Шура улыбнулся, махнул рукой и был таков. Поскакал на промёрзших ногах зазывать своего тёзку на ночёвку. Едва его платиновый затылок скрылся за поворотом от двухэтажки, Князев захлопнул окно и шумно выдохнул. Что бы не подготовил ему сегодняшний вечер, но он обещает быть самым долгим в его жизни. *** В семь часов вечера, как и было обещано, светловолосый собрал свои «манатки», состоявшие лишь из пары заныканных бутылочек пива, ночной футболки да зубной щётки. Вряд ли одеяла, подушки и прочая лабудень будут необходимы. Андрей сомневался, что ляжет спать. Успев наслушаться от матери предупреждений о том, чтобы ребята не шатались ночью по подворотням, не выпивали, не пугали соседей и не сжигали квартиру, парень был готов без куртки и шапки выбежать на морозную улицу и там дожидаться появления Сашки, который, как назло, совсем не спешил. За те полчаса, на которые опоздал одноклассник, Князев ещё и успел несколько раз практически сгореть со стыда, когда мама интересовалась, почему же он никак не пригласит своих друзей в гости. Она не знала, что он приглашал одного друга. И не знала, чем это закончилось в последний раз. И не дай Бог узнает, какой же тогда может случиться скандал. Даже думать об этом было бы смешно, если б не так страшно. Парень чувствовал себя тринадцатилетним мальчуганом, который шкирится с сигаретами от родителей и боится, что они узнают его «страшную тайну». Словом, когда Андрей был уже на последнем издыхании и всерьёз собирался выйти ожидать на улицу, в дверь постучали. Он почти бегом понёсся открывать, ловко преодолев вновь переместившиеся завалы в коридоре. Уже невыносимо хотелось наспех накинуть куртку и вместе с Сашкой слинять отсюда. Однако за дверью его ожидал воистину неожиданный сюрприз. Помимо Балу, нагруженного двумя пакетами с сомнительным содержанием, в подъезде топтался Поручик, а позади них маячила долговязая фигура Миши. Неужели нельзя было предупредить, что они припрутся всей толпой? Нет, Андрей не имел ничего против, но он хотя бы мог быть готов к тому, что прямо так, с ходу столкнётся с Горшком. Тот факт, что помимо него было ещё двое ребят, только усложнял ситуацию. Казалось бы, ведь ничего не случилось, а всё же именно сейчас светловолосый всецело прочувствовал стеснение и смущение от того дурацкого поцелуя. Правильно, потому что нужно всегда сразу обо всём думать головой, а не задницей, ведь мучиться постоянно приходится потом. — Здоровья коммунистам, — в шутку поприветствовал Андрея Балунов, едва дверь раскрылась. Никто даже не успел и рта раскрыть. — Готов? Князев не знал, как выглядит со стороны, но во всяком случае чувствовал себя крайне глупо. Кажется, у него даже рот приоткрылся. Вместо того, чтобы поздороваться или хотя бы обратить внимание на Шуру, он во все глаза уставился на Горшенёва. А тот в этот момент настолько сосредоточенно дышал на свои отмёрзшие ладони, уставившись куда-то в пол, что даже не замечал никого и ничего вокруг. Или, во всяком случае, делал вид, что не замечал. Кажется, и выглядел парень вполне привычно. Всклокоченные тёмные волосы, только припорошенные частично растаявшим снегом, задумчивый взгляд и отрешённый вид. А ещё он, как обычно, был без шапки. Что ж, Князев вполне мог это исправить. Не очень хотелось, чтобы Миша слёг с простудой на несколько недель. Тихое покашливание Поручика вырвало Андрея из размышлений и отвлекло от процесса созерцания Горшка. Шурики переглянулись, заставив парня почувствовать себя неловко. — Да, готов, только куртку напялить надо, — сумел всё-таки ответить светловолосый. Одевался и обувался он в тишине. Благо хоть, что мама не выглянула в коридор. А то чёрт знает, может она бы предложила ребят в гости затащить. И как бы они потом ей объясняли наличие пакетов, без сомнения наполненных алкоголем? Князев-то ей наплёл, что они хотят «просто посидеть и пообщаться». Когда наконец парни дружно вывалились в подъезд и захлопнули дверь квартиры, а затем вышли на улицу, легче не стало. Андрей шёл прямо позади Миши и, будучи не в силах ничего с собой поделать, сверлил его лохматый затылок напряжённым взглядом. В семь часов вечера поздней осенью было, конечно же, практически совсем темно. Небо было затянуто неприятными туманными облаками, из которых шёл мелкий, колючий снежок. Он таял, едва долетая до мёрзлой поверхности, и даже не оставлял на ней ни следа своего существования. Фонари, расположенные по одному на каждом повороте, светили и вовсе через раз, поэтому путь пролегал сквозь мрак и отвратный холод. Как назло, к вечеру начал подвывать пронизывающий до костей ветер. Он качал обмёрзшие ветки голых деревьев, заставляя их покачиваться, трещать и практически звенеть, ударяясь друг о друга. Народ не гулял и не шумел. Все сидели по домам, в тепле и уюте. Андрей съёжился, когда порыв ветра отвесил ему ледяную пощёчину. Миша, топающий впереди, вжал голову в плечи и по самый нос спрятал лицо в куртке. Щиголев тихо сматерился, хотя слышно его было довольно отчётливо. Балунов охнул от неожиданности и аж захлебнулся морозным воздухом. — Жесть, холод собачий, — практически постукивая зубами, пожаловался Поручик, натягивая шапку почти что на глаза. Князев хотел было с ним согласиться, но, открыв рот, не сумел выговорить и банального «ага». Губы жутко онемели. Пришлось просто промолчать, сжавшись посильнее, дабы сохранить хоть каплю тепла. — А я вас не заставлял идти, могли бы дома меня ждать, — задыхаясь, пробурчал Балунов. Да уж, ребятам было грех жаловаться, потому что он ещё и тащил пакеты в обледеневших руках. — Я мог и не пойти, меня Горшок вытащил, — обречённо вздохнул второй Сашка и, видимо, решил на сём окончить дискуссию, не растрачивая понапрасну кислород. Андрей, безмолвно пронаблюдавший за краткой перепалкой, почувствовал себя слегка неловко. Хорошо, что щёки раскраснелись от мороза, иначе парень выглядел бы смущённым. Ведь получается так, что ребята какое-то время были дома у Балу, а затем уже зашли за Князевым. И получается, что Сашка собирался идти один, но с ним, судя по всему, вполне добровольно пошёл Горшенёв, следом потащив ещё и второго Шуру. А чего ради, интересно, темноволосый захотел пойти? Это уже оставалось загадкой. Миша же почти никак не отреагировал на фразу Поручика. Лишь тихо фыркнул и ещё сильнее спрятался лицом в воротник куртки. Наверное, споры и перепалки его сейчас не особенно прельщали. Да и не удивительно, на таком морозе даже рот открывать не хочется. Дабы отогнать наваждение, Андрей прошёл мимо Горшка и подобрался к Балунову, ткнув его локтем в бок. — Давай пакеты возьму, а то чего ты один всё тащишь, — сумел кое-как выговорить светловолосый, сразу же вынимая руки из карманов и протягивая их за ношей. — Да мне и самому нормально, — пропыхтел Сашка, спотыкаясь и стараясь тряхнуть головой так, чтобы сбросить с лица длинные платиновые волосы. — Не нормально, дай хоть один, — возразил Князев, требовательно пошевелив быстро замерзающими пальцами. На морозе одному тащить пакеты, когда на руках не надеты перчатки, очень тяжко. Какой бы не была эта сумка-авоська, а её ручки всё равно впивались в ладони, которые от холода становились очень чувствительными. В конце концов, нужно же помочь человеку. Шура улыбнулся и, так как руки были заняты, боком пихнул Андрея с целью слегка отогнать его в сторону. Этим жестом он заменил обычное дружеское «отстань». Князев немного отшатнулся от неожиданности, его даже чуть не занесло. Вернув равновесие, парень коротко засмеялся и предпринял попытку стащить у одноклассника его ношу. Тот спрятал сумки за спину и на ходу вертелся так, чтобы Князев не смог заполучить желаемое. Забавная вышла игра, светловолосый даже почувствовал, что немного согрелся. Да и идти так было уже гораздо веселее, не так мрачно и угнетающе. Однако, после «-дцатой» неудачной попытки Андрея спереть сумки, веселье ребят прекратилось. Пока Шура стоял лицом к другу, Миша подошёл и выхватил у него из-за спины его ношу. Блондин издал нечленораздельный возмущённый звук. — Вот так это делается, и нехрен цирк устраивать, — достаточно недовольным тоном произнёс Горшенёв, поудобнее перехватил пакеты и ускорил шаг, топая впереди всех. Князев непонимающе взглянул на Шуриков. Те лишь пожали плечами и пошли дальше. Балунов к этому жесту прибавил ещё и лукавую усмешку, сузив красивые серые глаза и слегка вжав голову в плечи. Андрею от этого стало только смешно, он даже не задумался о причине таких мимических действий блондина. Ведь он, в принципе, довольно часто улыбался. Остаток пути ребята преодолели уже не в такой давящей тишине. Балу периодически что-то говорил или подшучивал, Щиголев добивал его хохмы своими уморительными репликами, да и Князев частенько что-то добавлял. Молчал лишь Миша, который упорно шагал впереди остальных, съёжившись и спрятав лицо по самый нос в воротнике куртки. Это напрягало Андрея, не давая ему полностью расслабиться и от души реагировать на различные рассказы Шуры. Вскоре парни наконец добрались до пункта назначения. Балунов услужливо распахнул дверь и с видом важного привратника впустил друзей внутрь своего дома. Князев вошёл последним. Если Щиголев и Горшок чувствовали себя здесь, как родные, то он не бывал тут раньше, и пока всё было для него непривычно. Однако светловолосый быстро освоился. Он разулся, прошёл следом за одноклассниками в спальню, где они сбросили куртки и кинули их на кровать, а затем все дружно отправились в зал. Обычно в русских семьях, в принципе, любая комната берёт на себя торжественный титул зала, если удовлетворяет двум критериям: является самой большой в доме и в ней спят отец с матерью. Вот тут всё было именно так. Хотя комната была не шибко велика, но всё же просторнее, чем спальня Сашки. Здесь стоял диван, на котором могло уместиться два человека. Ну, при желании и три. Поэтому непонятно, как все парни смогут улечься спать вчетвером. Если они вообще спать будут. — Мих, ты куда сумки заныкал? — наконец дошёл до дела Балунов, стоя в дверном поёме и упираясь в него руками. Скорее всего, он собирался идти в другую комнату. — В коридоре оставил, — ответил Миша, вольготно расположившись на диване, словно был готов прямо сейчас уйти в отключку. — Притащить? — Не, я сам, — отмахнулся Шура и перевёл взгляд на Князева. — А ты чего стоишь? Приземляйся куда-нибудь. Андрей вдруг сообразил, что стоит столбом посреди комнаты и не двигается ни туда, ни сюда. Усмехнувшись, он присел на край дивана, на котором развалился Горшенёв. Светловолосый вёл себя так не из-за какой-нибудь скромности, а просто не хотел совершать навязчивые действия. Нахождение в чужом доме его не коробило, ведь здесь все свои. Если б не Миша, парень чувствовал бы себя куда более раскованно. Но, с другой стороны, если б не Миша, он, может, даже не пришёл бы. Пока Балу отправился в коридор шебуршать сумками и их содержимым, его тёзка пристроился на полу, хватанув с небольшого столика в углу комнаты колоду карт. Он принялся с интересом её тасовать, проверяя, чтобы ни одна карта не лежала «рубашкой» вниз. Затем начал её раскладывать, после чего в определённой последовательности собирать обратно. Наверное, пробовал новые способы тасовки. Князев наблюдал за ним с поддельным интересом. На самом деле, он был сосредоточен не на занятии одноклассника, а на движениях Миши у себя за спиной. Ведь он чувствовал каждый раз, когда темноволосый вертелся или ёрзал, перекатываясь с одной стороны дивана на другую. И стоило парню шевельнуться, Андрей мгновенно напрягался и, как можно пристальнее глядя на Поручика, определял, в какое положение перевернулся Горшок. Бессмысленное занятие, но ничего не поделаешь. По правде говоря, сейчас очень хотелось уйти в другую комнату. Словно по мысленному зову, в дверном проёме снова возник Балунов. Он с хитрой улыбкой торжественно пронёс в зал и поставил на полу несколько пол-литровых бутылочек пива. И, надо отдать должное, он не врал, когда говорил, что алкоголя будет немного. От такого количества можно было лишь немного захмелеть, но вот чтобы даже слегка опьянеть — это надо очень постараться. — Шура, пошли, подмогнёшь мне на кухне, — позвал Сашка, на ходу в шутку потрепав Щиголева по волосам, дабы подать сигнал о том, что надо подниматься. — Я могу помочь, — выпалил Андрей, чувствуя, что с удовольствием временно отлучится отсюда. Если сейчас его оставят наедине с Мишей, то он просто сгорит заживо от абсолютно идиотской неловкости. — Нет, мне Поручик нужен, — отрезал Балу, подгоняя едва вставшего с пола Шуру к выходу из комнаты. Интересно, что же за великие дела государственной важности собрались решать Шурики на кухне? И почему там так необходим именно Щиголев? Князев мог бы помочь с чем угодно, но ребята решили обречь его на пытку, оставив тет-а-тет с Горшком. Теперь же в мыслях возникла дилемма. Заговорить ли с Мишей? Спросить ли у него, где он пропадал эти три дня? Уж упоминать о поцелуе точно не стоит, это и так понятно, но хоть что-то ведь надо сказать. Не сидеть же, как дураку, и не пялиться в одну точку. Вновь ощутив на спиной движение, Андрей обернулся и обнаружил, что Горшенёв лежит на боку, подпирая голову рукой, и, критически прикусив нижнюю губу, разглядывает светловолосого. Парень даже слегка занервничал. Миша очень редко смотрит таким оценивающим взглядом. — Что-то не так? — с трудом подал голос Князев, неожиданно для себя сообразив, что тон его прозвучал практически дерзко, будто он предъявлял другу претензию. Горшок медленно перекатился на спину, зажмурился и довольно нелепо, хотя и забавно, потянулся. Даже полежать спокойно он не мог, обязательно надо было вертеться. — Выглядишь хреново, — наконец промурлыкал темноволосый, открыв один глаз и зыркнув на одноклассника. Андрей почувствовал, что готов придушить Мишу подушкой. Какого чёрта все сегодня говорят одно и то же? Как будто он не знает, что выглядит не лучшим образом. Зеркало в доме имеется, спасибо большое, глаза тоже зрячие. Какая же у людей дурная привычка говорить другим то, что они и сами прекрасно понимают. Причём говорят об этом всегда с таким видом, словно надеются Америку для кого-то открыть. — Спасибо, ты тоже ничего такой, — саркастически хмыкнул Князев. Злиться он не собирался, просто очень раздражался из-за того, что ему целый день талдычат о том, что он выглядит хреново. А могли бы и соврать ради приличия. Теперь Горшенёв открыл и второй глаз, а на его губах тенью заиграла лёгкая улыбка. Такая перемена в лице очень понравилась светловолосому. — Да ладно тебе, не психуй, — беззлобно произнёс парень, а его улыбка из тени постепенно превратилась во что-то материальное. — Я ж не издеваюсь. Видок у тебя правда дерьмовый. Чё случилось-то? Андрей выгнул бровь и попытался изобразить недоумение. Впрочем, изображать и не пришлось. Только удивлён он был тому факту, что Миша задал такой вопрос, что поинтересовался, не случилось ли чего у друга. То есть, в принципе, спросить об этом мог любой заботливый человек. Однако от Горшка парень почему-то этого не ожидал. — Ничего не случилось, — пожал плечами Князев. Ну не говорить же правду, она на данный момент показалась просто смехотворной и глупой, коей, впрочем, и являлась. — Сплю мало, а так всё зашибись. Темноволосый приподнялся и буквально спартанским усилием заставил себя сесть, после чего подтянул колени ближе к груди и расположил на них руки. Он выглядел таким спокойным, что слова Шуры о его «странном» поведении могли и впрямь оказаться правдой. Обычно парень более импульсивный. Разве что только у него сейчас не затянувшийся период, когда он почти всё время находится в отрешённом состоянии и от этого практически равнодушен ко всему вокруг. Чаще всего такой период длился крайне мало, не дольше дня, максимум полтора. — А знаешь, что надо делать, чтобы нормально спать? — спросил Горшенёв, чуть склонив голову на бок, из-за чего тёмные волосы мягко упали на лицо. — Бухать? — выдал Князев первое, что пришло в голову. Он даже не собирался шутить, просто ляпнул сходу выдуманный ответ. Однако Мишу это очень развеселило. Он засмеялся, эмоционально хлопнув ладонью по своей костлявой угловатой коленке. Периодически бывало, что его забавляли довольно примитивные фразочки, в то время как почти любые анекдоты казались ему дурацкими. Андрей очень любил, когда парень смеялся. Это всегда звучало как какой-то яркий, восхищающий фейерверк. Сначала звонкий взрыв эмоций, а затем то затихающие, то вновь набирающие обороты красочные всплески радости или простого позитива. Даже сам Миша менялся в такие моменты. Он на какой-то миг начинал практически светиться. Было совершенно не важно, из-за чего он смеётся. Вполне возможно, эта была какая-то банальная чушь, которая может развеселить лишь раз и всего на несколько секунд. Но в любом случае это были красиво, если смотреть достаточно внимательно. Когда Горшенёв притих, хотя всё ещё продолжал улыбаться, Князев по-прежнему не мог оторвать от него завороженного взгляда. Вроде бы ничего особенного, просто человеческие эмоции и мимика, зато как всё открыто и ярко, не вызывающе отторжения или раздражения. — Я вообще-то хотел сказать, что надо не париться по мелочам, — выговорил Миша, зачем-то покачнувшись из стороны в сторону. — Но твой вариант лучше. Андрей улыбнулся и пронаблюдал за тем, как одноклассник запустил пальцы в волосы и будто бы задумчиво их потрепал. Не удивительно, почему они вечно становились всклокоченными. Вообще, это действие было как одна из непонятных привычек парня, на которые часто обращал внимание Князев и к которым успел привыкнуть. — А чего не спишь-то? — вдруг ни с того, ни с сего спросил Горшенёв, медленно проведя рукой по согнутой шее, а затем распрямившись и подняв голову. Светловолосый сначала опешил. К чему был задан этот вопрос? И что ответить? Ведь он и сам не знал определённой причины. Нервничал из-за непонятного поцелуя? Переживал из-за того, что Миша явно избегает встречи? Как бы оно ни было, все эти мысли казались до стыда глупыми. Андрей же не мелкая девчонка, чтобы действительно потерять сон из-за подобной ерунды. Наверное, эти переживания, как их не назови, просто наложились на стресс, который приходилось испытывать в учебное время и который ещё не отошёл до конца. Вот и получилась такая нудная каша. Когда молчание затянулось, а Горшенёв уже нетерпеливо покачивался вперёд-назад, выжидающе поглядывая на друга, Князева вдруг спас вопль Балунова, раздавшийся из кухни: — А теперь прямой наводкой по ебалу сковородкой! Далее послышался подозрительный, пугающий грохот, а затем последовал смех. Дабы избежать ответа на заданный Мишей вопрос, Андрей соскочил с кровати и помчался на звуки, строя из себя ужасно заинтересованную личность. Хотя ему действительно стало любопытно, что там случилось. Горшенёв, впрочем, не отставал и побежал следом. Ворвавшись в тесную кухню, парни обнаружили, что двое Шуриков поспешно собирают с пола сковороды, кастрюли и принадлежащие им крышки, которые, видимо, вывалились из раскрытой настенной полки. Кажется, ребятам было очень весело, хоть и подобный разгром мог стоить им жизней, окажись дома родители. На столе лежали продукты, неряшливо вынутые из сумки и не расставленные по должным местам. Интересно, парни всё это время проводили тут бойню сковородками? Хорошо хоть, что полка с тарелками осталась в целости и сохранности, иначе пришлось бы поплатиться собственными головами за разбитую посуду. — О, экстренная помощь явилась, — усмехнулся Щиголев, заметив застывших в проходе друзей. Андрей переглянулся с Мишей. Тот пожал плечами, мол, чего ещё ждать от этих придурков, и поднял ближайшую к себе кастрюлю. Все приняли участие в процессе сбора посуды, который занял всего несколько минут, а затем Балунов распихал ожидавшие своего часа продукты по холодильнику с предательски скрипучей дверцей. После того, как с кухонными делами было покончено, все дружной толпой перебрались обратно в зал. Теперь встал вопрос, которым задался Князев ещё по приходу в дом. Как все вчетвером сумеют улечься спать, если вдруг захочется? Лишних матрасов не было, а перспектива дрыхнуть на голом полу никому не казалась заманчивой. Хотя если очень захочется, можно отрубиться где угодно, но всё же не слишком уж приятно проснуться, не чувствуя своего затёкшего тела. — В общем, если будет надо, трое ложатся рядом, а четвёртый разместится поперёк, — довольно экстравагантно вышел из положения Балунов, видимо, рассудив, что на диване вполне можно уместиться, если хорошенько продумать расположение людей. Андрей не очень оценил подобную мысль. Того несчастного четвёртого, который не сумеет влезть рядом с остальными, попросту вытолкнут на пол, неудачно повернувшись во сне. И почему-то парню казалось, что этим четвёртым окажется именно он. Тем не менее, никто не высказался против идеи Шуры. Возможно, потому что его тёзка в этот момент увлечённо шаманил над картами, за которые снова схватился, а Горшок вообще был занят тем, что бесился и нервно дёргался из-за Князева, ибо тот пытался поправить ему волосы. Но, тем не менее, светловолосый, в отличие от других ребят, хотя бы слушал, о чём говорил Балу. — По-моему, идея слабая, — высказался парень, бросив свои попытки поправить темноволосому причёску и развернувшись к Саше. — А что ты предлагаешь? Тебя с Мишей друг на друга положить? — недовольно пробурчал блондин, огорчённый тем, что одноклассник не оценил его мысль. Андрей почувствовал себя слегка неловко, но виду не подал. Дурацкая вышла шутка. Горшенёв и вовсе раскрыл рот и огромными круглыми глазищами уставился на Балунова. От такого взгляда у кого угодно как минимум мурашки по телу пробежались бы, но Шура лишь усмехнулся и пожал плечами, как бы подразумевая этим жестом, что предложил ещё одну недооценённую стоящую идею. — Да чёрт с этим, ночью разберёмся, — подал голос Щиголев, на секунду оторвавшись от карт. Именно этот вариант понравился всем куда больше, чем любые другие, хотя Князев на секунду задумался о том, что вторая мысль Балу тоже была довольно неплоха. К тому же, у Андрея с Мишей уже имеется скромная практика в подобных действиях. *** Через часа два разборок, подготовок и прочей ерунды парни наконец-то были готовы к тому, чтобы беззаботно провести короткий остаток вечера и, вероятно, длинную ночь. Бутылки пива были прикончены довольно быстро, ещё в процессе игры в карты. Кстати говоря, несмотря на то, что Андрей рубился в «дурака» ещё лет с пяти, ему было довольно сложно играть с одноклассниками. Точнее говоря, сложно было тех пор, пока он не понял, что они не просто играют не по правилам, а даже не знают или не помнят половины из них. Получалось так, что ребята намешали в игру и правила «чирика», и «соточки», и «баньки». В итоге, от «дурака» там ни черта не осталось. Впрочем, светловолосый быстро приспособился к несуразным правилам. После того, как всем наскучило рубиться в карты, Шура предложил что-нибудь приготовить. Видимо, он и не помышлял беспокоиться за целостность своей кухни. Однако остались ещё в этой компании более менее здравомыслящие личности в лице Поручика, который сказал, что никто не доживёт до утра, если все дружно возьмутся готовить. Да и по-отдельности в этом деле никто знатоком не был. Способности к кулинарии у парней находились на уровне яичницы и варёной картошки. Тем не менее, голодными оставаться не особенно хотелось, поэтому Балунов совершил вылазку на кухню и притащил оттуда остатки домашнего печенья, которое накануне вечером испекла его мама. Правда, никто не высказал особого желания пробовать данное кушанье. Не очень-то все проголодались. В какой-то момент, когда навалилась неприятная, давящая тишина, некоторые успели задремать. А именно, Миша и Щиголев. К слову, тишина длилась всего от силы минут пять, а Андрей, который сидел на полу рядом с Горшком, уже ощутил, как в плечо ткнулась лохматая голова темноволосого. И как ему удалось так легко вырубиться? Напротив Поручик чуть откинулся назад, упираясь спиной в стену, и ухитрился засопеть. Между прочим, именно эти двое выпили больше, чем бодрствующие парни. Князев вопросительно взглянул на Шуру, не ощущая особого желания сбрасывать Мишину голову со своего плеча. Он был готов просидеть так и до самого утра, не сомкнув глаз, дабы не терять момента и не разрушать его. Хоть они были не одни, а светловолосый всё равно чувствовал, будто Горшенёв к нему незримо тянется, как магнит с отрицательным зарядом тянется к магниту с положительным. От этого ощущения пропадали всякие сомнения на счёт того, что в дружеских отношениях между парнями могла возникнуть какая-то трещина после того поцелуя. Андрей осознал, что против воли на его лице появляется глупая улыбочка, которую было практически невозможно подавить. Однако Балунов решил-таки всё испортить. Он вывернулся, поднялся на ноги, стащил с дивана одну из старых подушек и с размаху шарахнул ею по голове Горшка. Вторая подушка прилетела в лицо Щиголеву. Оба спящих встрепенулись, и Князев почувствовал, что ему внезапно стало холодно, когда сидевший рядом темноволосый подскочил и принялся колотить нарушителя своего покоя той же самой подушкой. Из-за этого неприятного ощущения Андрей поспешил присоединиться к образовавшейся бойне, в которую успел включиться и второй Сашка. Надо отдать должное, Балу нашёл отличный способ всех расшевелить и отогнать сонливость. И если поначалу Князев не мог отделаться от чувства холода и из-за этого не был доволен происходящим, то вскоре он понял, что это гораздо лучше, чем сидеть и едва дышать, лелея Мишин сон. Во-первых, лупить друга друга подушками было куда веселее. Во-вторых, можно было практически постоянно наблюдать за тем, как темноволосый улыбается. Жутко растрепавшийся, раскрасневшийся, с учащённым дыханием и смеющимися глазами, Горшенёв был так же прекрасен, как и в любом другом образе. Казалось бы, чего красивого можно увидеть в обычном чудно́м подростке, который всего-навсего дурачится с друзьями? Однако Горшок был несколько иным, чем другие люди, а ещё как раз в такие простые моменты человеческие эмоции выглядят как никогда открыто, ярко, честно. Ведь в обычной обстановке можно подделать в себе всё, вплоть до выражения лица. Зато в тот миг, когда расслабляешься и перестаёшь задумываться о необходимости поддержания какого-то образа, все истинные чувства мгновенно отражаются в лице, движениях, мимике и жестах. Именно это и любил наблюдать Андрей. А особенно он любил наблюдать это конкретно в Мише. В один момент, когда светловолосый пялился на Горшка, их взгляды чисто случайно встретились. Точнее не встретились, а скорее столкнулись, потому что Князев даже ощутил звон в голове, словно по ней шарахнули чем-то тяжёлым. Да и одноклассник почему-то замер и округлившимися глазами уставился на друга, как будто только что впервые его увидел, а до этого даже не знал о его присутствии. Воспользовавшись заминкой ребят, двое Шуриков принялись так активно атаковать их подушками, что ухитрились повалить на диван. Хотя Андрей и сопротивлялся какое-то время, а всё равно его уложили на лопатки рядом с не вовремя зазевавшимся Мишей и начали осыпать ударами. Собственная подушка была выпущена из рук и безвозвратно потеряна где-то в этой кутерьме, поэтому парень скрестил руки перед лицом, как бы защищаясь, и засмеялся: — Лежачих не бьют! На короткий миг эта фраза, видимо, вызвала пробуждение совести в Поручике. Он на секунду замер, а Князев воспользовался этим и, выхватив его подушку, довольно удачно вывернулся, сумев вскочить на ноги. Миша по-прежнему барахтался, пытаясь обрести свободу, но Балунов, заливаясь кровожадным смехом, продолжал колотить его подушкой, разместившись сверху и вжимая его в диван. Андрею почему-то стало не по себе. Ему не очень понравилось то, что кто-то другой позволял себе принять такое расположение вместе с Горшком. Хотя, конечно, парень прекрасно понимал, что когда люди бесятся, то оказываются в самых разных и неожиданных положениях, но всё же где-то внутри почувствовался неприятный ядовитый укол, будто ужалила пчела. Впрочем, недолго светловолосому оставалось мучиться. Горшенёв как раз ухитрился кое-как спихнуть с себя Балунова и со смехом поднялся на ноги, наблюдая за тем, как блондин перевернулся и теперь уже сцепился со своим тёзкой в отчаянной схватке. Дабы не получить ненароком ногой или другой частью тела по носу, Миша попятился на пару шагов назад и нечаянно наткнулся на Князева, который не успел отойти. — Смотри куда идёшь, — без всякой агрессии ляпнул Андрей. Эта фраза вырвалась у него исключительно по привычке, ведь вечно приходилось огрызаться со всякими личностями, которые не могли нормально пройти мимо, не задев кого-нибудь. — Что? — переспросил темноволосый, слегка чертыхнувшись в сторону от неожиданности и развернувшись лицом к однокласснику. Князеву почувствовал, что готов сорваться, прямо сейчас откопать где-нибудь любой лист бумаги и даже самый тупой карандаш, чтобы нарисовать парня в данный момент. Футболка на Мише перекосилась, оголяя одно плечо и открывая взору чертовски красивые ключицы. В тёмных, спокойно полуприкрытых глазах поблёскивали искорки веселья. Рот был чуть приоткрыт, а уголки губ легонько тянулись вверх в постепенно растаивающей улыбке человека, который вспоминал о чём-то радостном. Волосы практически торчали в разные стороны, в них запутались перья, выпавшие из старых, хлипких подушек. Грудь медленно вздымалась и опускалась. Он тяжело дышал. Наверное, во взгляде Андрея стал заметен восхищённый блеск, потому что Горшенёв вопросительно выгнул бровь и усмехнулся: — Чего пялишься-то? Я на упыря похож, что ли? Князев приоткрыл рот, вдохнул, выдохнул, затем снова закрыл. Хотел что-то сказать, но слова вылетели из головы. А Миша, как назло, продолжал на него смотреть, словно ожидал каких-то важных слов, которые стоит услышать. Затем темноволосый вдруг коротко и равно вздохнул, как будто по его телу пробежала дрожь. Андрею это напомнило тот момент, когда парень задыхался во время поцелуя. В голове резко всплыли во всех красках эти недавние воспоминания, и Князев ни с того, ни с сего выдал довольно тихим, но на удивление уверенным голосом: — Ты такой красивый. Очень. Он ожидал, что получит от друга оплеуху или душевный удар подушкой по морде. Слова вылетели против воли, но они были чистой, простой и кристальной правдой, поэтому Андрей даже не ощутил никакого стеснения. Он на секунду бросил короткий взгляд в сторону, чтобы проверить, заняты ли Шурики и не приходится ли им наблюдать за этой нелепой сценой. Однако в этот момент Балу как раз безжалостно колотил своего запыхавшегося тёзку подушкой, а тому едва хватало сил отбиваться. Словом, они точно не замечали того, что происходит за их спинами. Когда же Князев снова посмотрел на подозрительно притихшего Мишу, то почувствовал, как от удивления ноги прирастают к полу. Горшенёв не выглядел раздражённым и уж точно не собирался применять грубую силу к однокласснику, который позволил себе ляпнуть непонятные слова в его адрес. Он стоял и смотрел на Андрея так, как не смотрел никогда раньше. Глаза распахнулись широко, парень неуверенно хлопал длинными ресницами и с искренним удивлением смотрел на светловолосого. Смущение, вот что это было. Уж чего-чего, но этой эмоции в Горшке ещё ни разу не наблюдалось. Во всяком случае, в такой открытой форме. Андрей выгнул брови, непонимающе глядя на друга. Ну и где, спрашивается, привычное возмущённое бурчание? Где, в конце концов, удар по роже? Что такого должно было случиться, чтобы парень вот так отреагировал на идиотский, ни к месту сказанный комплимент? Постепенно удивление сходили на нет, теперь Князеву было скорее даже смешно. Он почувствовал себя куда более самоуверенным, чем до этого. Потянувшись, он вытащил из растрёпанные Мишиных волос пару перьев, а затем заправил одну тёмную прядь ему за ухо. Общего мракобесия на голове это не исправило, но почему-то очень захотелось это сделать. — Горшенёв застеснялся, — усмехнулся светловолосый. — Сегодня где-то сто пудов выпадет снег. Горшок забавно тряхнул головой, вздохнул и закатил глаза, изображая раздражение. Вот теперь, кажется, в нём проснулось привычное поведение. Правда одним этим вздохом всё и ограничилось, потому что после этого парень развернулся и предпринял попытку ворваться в разгоревшуюся битву Балунова и Поручика. Остаток вечера он даже не смотрел на Андрея. *** Как и предполагал светловолосый, тем самым несчастным «четвёртым», которому придётся моститься поперёк дивана, оказался именно он. И всё потому, что Миша уснул раньше всех остальных, уже заняв одно нормальное место. Далее Балунов так утомил Поручика во время сражения подушками, что грех было не уступить нормальное место вымотанному парню. А сам Балу просто внаглую примостился рядом. Так как диван был, разумеется, больше в длину, чем рост ребят, они легли так, чтобы ноги чуть ли не свешивались с края, и Андрею осталось немного места поперёк, над головами одноклассников. К счастью, в ширину сонное ложе было достаточно длинным, чтобы парень уместился на нём буквально тютелька в тютельку. И таким образом, когда время уже перекинулось за отметку в два часа ночи, все дружно дрыхли. Все, за исключением страдальца «четвёртого». Так получилось, что Миша, улёгшийся спать раньше всех, лежал у стены, и голова Андрея находилась почти впритык к его макушке. Этот факт почему-то мешал погружению даже в обычную дрёму. Где-то внизу позвоночника ощущалось приятное покалывание каждый раз, когда Князев, глубоко вдохнув, чувствовал запах сигарет, дорожной пыли и дождя, который исходил от Горшенёва. Обычно парень не обращал внимания на запахи, только если они не были раздражающими, но этот казался каким-то особенным в своей простоте и заурядности. Пытаясь как-нибудь отвлечься, Андрей много вертелся, рискуя свалиться на пол. Он менял позы, лежал на одном боку, на другом, на спине и даже на животе, но это никак не влияло на появление сонливости. Даже удивительно, как одноклассники не пробудились от такого копошения рядом. Но в итоге, смирившись с тем, что задремать не удастся ещё долго, парень лёг на спину, положил руки на живот и прикрыл глаза. Смотреть в потолок было всё равно не интересно, а такое положение оказалось самым комфортным. Значит, скорее всего, отключиться получится быстрее. Хотя это было всего лишь предположение, которое не факт, что окажется верным. Можно было о чём-нибудь подумать, да только вот о чём? Хотелось чего-то постороннего, а в мысли упорно лез Миша. Точнее говоря, его поведение. Возникало неприятно ощущение того, что он начал более холодно относиться к светловолосому. То чувство притяжения, которое чудилось в начале вечера, теперь показалось просто выдуманным. Раньше, всё-таки, было заметно, что Горшенёв непонятным образом выделяет для себя Князева, относится к нему чуть иначе, чем к друзьям. Наверное, так было из-за того, что это был плохо знакомый человек. То есть, Миша проявлял интерес. И проявлял его достаточно долго, вплоть до тех пор, пока не произошёл тот поцелуй. После него, кажется, что-то изменилось. Хотя, быть может, Андрей просто от недостатка проблем себя накручивал? Ведь он знал своё богатое воображение и понимал, что может себе любую ересь понапридумывать. Но, а вдруг это была правда? Размышления прервала тихая возня рядом. Кажется, Миша переворачивался с одного бока на другой. Как будто во сне чувствует, что о нём думают. Однако затем светловолосый услышал тихий, немного хриплый шёпот парня: — Андро, ты спишь? Князев тут же встрепенулся, открыл глаза и повернул голову в бок. Горшенёв, приподнявшись на локтях, смотрел на друга отнюдь не сонным взглядом. Интересно, сколько уже времени он изображал спящего? — Не-а, — цокнув языком, прошептал в ответ Андрей. Он даже не попытался приподняться или сесть. Почему-то стало ужасно лень шевелиться, да и одноклассник всё равно в поле зрения, так что не было смысла дёргаться. — Я вот тоже, — недовольно вздохнул Миша, после чего потёр кулаком глаза. Видимо, спать ему всё-таки хотелось, но не удавалось. Не уж то бессонница стала заразной штукой? Князев продолжал молча смотреть на друга. Сказать всё равно было нечего, ночь заполняла голову своей тьмой, выталкивая все мысли. Зато глядеть на Горшка было действительно интересно. Сумрак всегда по-своему украшал его, превращая в неимоверно привлекательную нечисть. Вот и сейчас глаза парня выглядели так, словно их залили чернилами, а в глубине, будто маленькие звёздочки, вспыхивали холодные демонические огоньки. Холодный свет полной луны, падающий из окна, обрывками падал на лицо, делая его черты более резкими, словно выточенными из белого мрамора. Однако это дьявольское перевоплощение никак не вязалось с неуверенно сдвинутыми домиком бровями и нервно поджатыми губами. Из-за такого непонятного контраста Миша выглядел даже более интересно, чем если бы полностью обратился в мрачную сущность. — Я тут это… Спросить кой-чего хотел, — разорвал тишину темноволосый. Его голос тоже казался не присущим для нечисти. Немного взволнованный, тихий, хотя и более менее твёрдый, не дрожащий. Демоны так не разговаривают. Они шепчут, хрипят или шипят, подобно змеям. Князев был больше поглощён процессом разглядывания образа Горшенёва, поэтому не сразу отреагировал на его слова. Лишь полностью рассмотрев и запечатлев в зрительной памяти каждую черту друга, парень вопросительно выгнул брови, как бы давая понять, что готов к любым вопросам. Ночь затуманивала мозги и притупляла эмоции. Андрей чувствовал себя так, будто находится под действием наркотика и просто ловит кайф, глядя на Мишу. Почему-то не удавалось всерьёз воспринимать происходящее. Казалось, что это обычный сон, который можно было с удовольствием смотреть сотни тысяч раз, погружаясь в бессознательное состояние. Но стоило встряхнуться, всё-таки, парень же не на самом деле принял наркоту, а значит и вести себя надо было адекватно, хотя совсем не хотелось отпускать неестественное спокойствие. — Ты сегодня сказал, что я, вроде как, красивый. Это правда? Пожалуй, Князев был готов не к любым вопросам, ибо именно такого он от Горшка не ожидал, вот от слова совсем. Неужели его это действительно интересовало? В смысле, как будто он сам не знал, что незаконно красив. Кажется, при такой внешности и уничтожающей харизме это попросту невозможно не заметить. Однако Миша выглядел взаправду заинтересованным и даже неуверенным. Андрей видел его таким впервые. Благодаря ночному перевоплощению, темноволосый был похож на этакого печального демона. Видимо, и такие бывают. — Конечно, — с толикой поражения в голосе поспешил ответить Князев, хотя и не очень понимал сути вопроса, его смысла. — Если б ты не был охренеть каким красивым, я бы не захотел тебя рисовать. Горшенёв как-то странно улыбнулся, после чего фыркнул и задумчиво уставился вверх. Не поверил. Видимо, решил, что одноклассник просто-напросто над ним издевается. А ведь это было далеко не так. И почему-то Андрею очень захотелось, чтобы Миша понял это, но в лексиконе совершенно не было слов, чтобы даже приближённо описать, насколько темноволосый прекрасен в своём несовершенстве. Как это можно выразить? Как описать необъяснимое чувство бесконечного, безраздельного восхищения, которое возникало при одним лишь взгляде на Горшка? Это не просто эстетическое удовольствие, это высшая степень наслаждения, которую не дано испытать почти никакому человеку. А Миша безвозмездно дарил Андрею такую возможность. И, что самое обидное, светловолосый не мог дать взамен чего-то настолько же весомого. Вдруг в голову ударила дурацкая мысль. Если не хватает слов, можно выразить свои мысли иначе. Князев чуть повернулся набок, приподнялся на локтях и поцеловал Горшенёва. Они уже делали это, так что, пожалуй, ничего страшного не должно было случиться. Однако Миша, едва их губы соприкоснулись, отпрянул. Он отодвинулся и неловко поёрзал, уставившись огромными, расширившимися практически до размеров чайных блюдец глазами на друга. Неужели испугался? Во всяком случае, взгляд у него был какой-то зашуганный, будто Андрей не поцеловать, а придушить его попытался. — Ты чего? — удивлённо спросил светловолосый. Вроде как, было понятно, что подобные контакты вполне могут войти для парней в обыденность, и скоро они оба привыкнут к тому, что им этого хочется и что обоим это нравится, а значит никаких проблем нет. Но, судя по всему, Горшенёв об этом даже не думал. Значит, и Князев не ошибся, решив, что недавний поцелуй что-то изменил в их дружеских отношениях. И изменил, к сожалению, в худшую сторону. Миша, не произнеся ни слова, улёгся лицом к стене и сжался в позу эмбриона. Андрей осторожно дотронулся до его плеча, пытаясь воззвать хотя бы к какому-нибудь объяснению, но парень лишь нервно поёрзал и даже не посмотрел на одноклассника. Тишина была не присущей для Горшка реакцией, он всегда что-то отвечал либо проворачивал какое-то действие, которое проясняло его отношение к ситуации, словам или человеку. Почему же сейчас он так отреагировал? Похоже, вскоре действительно должен выпасть снег. В недоумении светловолосый вновь улёгся на спину и принялся гипнотизировать взглядом потолок, словно пытаясь прожечь в нём дыру. Балунов был прав целиком и полностью. Всё-таки, Миша ведёт себя довольно странно.