Игра не окончена

      3 июня 2025 года       Вот уже неделю в Нью-Джерси лил дождь. Люди лишний раз старались не выходить на улицу в такую скверную погоду, предпочитая сидеть дома перед камином с чашкой горячего чая. Примеру многих последовала и Энджи Тиллман, но с тем исключением, что удовольствие от уютных посиделок она не получала.       «Лучше бы прошел ливень, и скоро бы опять светило солнце».       Она думала так не столько о погоде, сколько о тяжелом душевном состоянии дочери. После случившегося девочка забыла, что такое смех, радость, общение с друзьями, хобби. Возможно, если бы Делия сразу выплеснула эмоции, сейчас бы на ее душе светило солнце. Но после того как от рук отца погиб человек, причем для Делии совсем не чужой человек, страх глубоко проник в ее душу, и девочка замкнулась в себе.       Энджи вздохнула и, оставив чашку с чаем на каминной полке, отправилась проведать Делию. С недавних пор на двери детской комнаты появился плакат с надписью «Прежде чем войти, постучись!», и родители строго придерживались этого правила, чтобы лишний раз не нервировать дочь. Если на стук в дверь Делия отвечала «нет», вероятно, сейчас ее лучше не беспокоить. Если не отвечала ничего – разрешено немного поболтать. Но это не означало, что Делия будет разговаривать. Обычно говорили родители, а девочка молча слушала, глядя в пространство.       Остановившись у двери, Энджи постучалась слабо и неуверенно, словно в комнате находился ее начальник, а не дочь. Ответа не последовало, и Энджи заглянула в комнату.       – Привет, милая! Как дела?       Делия медленно перевела взгляд с окна на маму, не нарушив молчания.       – Чем занимаешься? – Энджи всячески старалась поддержать разговор, но в последнее время это удавалось с трудом.       Делия, не отвечая, кивнула на письменный стол и снова принялась созерцать капли дождя на окне. Подойдя к столу, Энджи увидела мрачный рисунок на альбомном листе. На нем были изображены какие-то каракули, различные фигуры, на первый взгляд обычный детский рисунок, но из-за цветовой гаммы, в которой он был выполнен, выглядел очень пессимистично.       – Что ты изобразила? – поинтересовалась Энджи, разглядывая рисунок.       – Смерть, – флегматично отозвалась Делия, как будто нормально в ее возрасте говорить о таких вещах.       – Что? Ну где же это смерть? – повертев лист в руке, Энджи старалась разглядеть что-нибудь веселое. – Вот смотри, это же чье-то лицо! Нет, это собака! Да, точно, она увидела своего хозяина и радуется его приходу домой…       Заметив, что Делия никак не реагирует, она замолчала и положила рисунок на место.       – Нет там никакой собаки, – проронила Делия, выдержав длинную паузу. – Я изобразила смерть. Не надо искать там что-то другое.       – Но смерть – это же так страшно, больно, печально. Зачем ты ее изобразила?       – Страшно, больно, печально, – монотонно повторила дочь. – Если это так, почему папа убил того человека на моих глазах? – Делия бросила на маму пронзительный взгляд. – Он был добр ко мне. И мне было хорошо с ним. И знаешь, что самое обидное? Я не помню, как его звали.       Каждое слово загоняло Энджи в тупик. Она не знала, как ответить, чтобы не усугубить ситуацию, поэтому выбрала молчание.       – А это правда, что он хотел меня удочерить? – продолжала Делия со слезами на глазах. – Правда? Если бы не папа, моя жизнь была бы куда счастливее!       Энджи побледнела, не желая верить в сказанное. До того, как в жизнь Тиллманов вмешался Касл, у них была самая счастливая семья, и Делия любила родителей всем сердцем. Но теперь ее словно подменили, наверняка, не без помощи проклятых нано клеток, изобретенных Каслом.       – Делия… – Энджи прервала молчание. – Папа спасал нашу жизнь. Твою жизнь!       Делия скривила рот в странной улыбке и отвернулась к окну, не проронив ни слова.       «Она абсолютно уверена, что это не так!» – в мыслях воскликнула Энджи.       – Девочка моя, вспомни, как мы жили раньше.       – А зачем?       – Потому что раньше ты была абсолютно нормальным ребенком, и я хочу, чтобы ты оставалась такой!       Девочка взяла рисунок и, согнув пополам, начала стирать им со стола невидимую пыль. Теперь она игнорировала слова матери, словно ее здесь не было. Энджи, осознав, что сегодня уже ничего не добьется от дочери, направилась к выходу.       – Если тебе станет легче… – робко произнесла Энджи, стоя в дверном проеме, – твоего приемного папу звали Кен Касл.       Как только дверь захлопнулась, Энджи разразилась горькими слезами.       «Мы никогда не вернем ее к нормальной жизни!»