Blood, water

Одним из любимых увлечений Чонхо был просмотр документальных фильмов. Смотрел все виды. Он узнал о том, как работали фабрики, что разные страны делали для борьбы с загрязнением, что происходило на бескрайних просторах космоса. Чонхо хотел бы посмотреть любой документальный фильм. «Что-то связанное с его детством», — решил он. По телевизору, который у них был в приюте, неизменно показывали тот или иной документальный фильм — они считали их просветительными. Чонхо, вероятно, был единственным ребёнком, которому они действительно нравились. Несмотря на то, что он смотрел любые фильмы, в его сердце особое место занимали документальные фильмы о природе. Ему было очень интересно наблюдать за животными в природе. Было так много видов, миллионы и миллионы, все во многом различались. И всё же для каждого из них нашлось место. Даже самое крохотное, самое незначительное существо имело место в огромной экосистеме жизни, какую-то нишу они занимали как нельзя лучше. Иногда Чонхо задумывался о своей нише. Сонхва ушёл в ночь на тридцать первое и не вернулся. Он сказал, что ушёл убирать свою квартиру, а потом просто не вернулся. Через несколько часов он отправил Чонхо короткое сообщение о том, что занят. Он вернётся следующей ночью. — Всё в порядке, — сказал Ёсан, улыбаясь. — Мы сделаем этот банальный обратный отсчёт без него. Чонхо посмотрел на вынужденную улыбку Ёсана и ничего не сказал. Уён отправился на обратный отсчёт с Саном и уже сказал им не ждать его. Ёсан спросил Минги, хотел ли он присоединиться, но, очевидно, его парень-человек был один дома и хотел позвонить ему по видеозвонку в начале года, и они позволили ему остаться. Он проводил много времени в сети с этим человеком и, казалось, был рядом с ним, всё время говорил с ним или о нём с широкой улыбкой на лице. Чонхо увидел, как это могло быть мило. У Минги испорченная жизнь, но он хорошо приспособился. Он был сломанным, но милым. Итак, Чонхо и Ёсан сидели на лужайке и смотрели фейерверк. И в этом было что-то очень странное, когда он сидел рядом с безмолвным Ёсаном, а небо озарилось тысячей цветов. Не одинокий, но что-то в этом роде, вроде эмоции, которая должна была длиться вечно, но он уже видел границу. Чонхо взглянул на Ёсана. Светловолосый вампир был больше всего похож на Чонхо в доме. Конечно, Чхве любил Сонхва, а Уён был забавным, хотя иногда и слишком, и он не ненавидел Минги, на самом деле. Но Ёсан был самым близким Чонхо. Кан понял его. Он знал, что значило иметь ограниченный запас любви, быть осторожным с ней, знать, что вряд ли кому-то стоило открываться. Подобно красивым переливающимся жукам, обитавшим на мягкой лесной земле, у Ёсана был экзоскелет. Его кости снаружи были оболочкой. Чонхо знал, что никогда не станет любимцем Ёсана, и его это устраивало. Это были Кан и Уён. Чонхо знал, что если Чон захочет уйти, Ёсан тоже мгновенно сделает это. В конце концов, это всегда были Кан и Уён, и так будут всегда. Но внезапно это больше не было похоже на Ёсана и Уёна. И Чонхо не знал, что будет дальше. Он видел, как раковина Ёсана постепенно рассыпалась прямо перед ним. Но это был не просто панцирь, это был экзоскелет, то, что придавало ему форму и поддерживало его. Чонхо не знал, сколько у него осталось времени до того, как Ёсан превратится в кого-то другого. Фейерверк, взорвавшийся над головой, был похож на бой часов, который невозможно остановить. — С Новым годом, — сказал Ёсан. — С Новым годом, — ответил Чонхо. Затем он поднял голову и смотрел, как зимнее небо вспыхивало светом, думая о том, как быстро всё изменилось в природе и в жизни. — Ты сильный, правда? Чонхо моргнул, не зная, что ответить. — Пойдём, — Минги нахмурился. — Да или нет. Он возвышался, как башня, перед кроватью, и Чонхо почувствовал, что это не был короткий разговор. Он убрал свой телефон. — Определённо сильнее, — сказал он. Теперь Минги выглядела немного растерянным. — Типа сильнее меня? — спросил он неуверенно. — Тебя? Определённо, — сказал Чонхо. — Да, я знаю это, — проворчала Минги. — Но, например, насколько? Если бы я пошёл… если бы я использовал все свои силы, буквально всё, что у меня есть, ты всё равно мог бы?.. — Всё ещё буду сильнее тебя? — Чонхо приподнял бровь. — Хочешь попробовать? — Ни за что, — быстро ответил Минги. Он сделал шаг назад на всякий случай, и Чонхо рассмеялся. — Я просто шучу, — сказал он. — Почему ты меня спрашиваешь? — Просто любопытно, — сказал Минги, но это не выглядел так, будто это было просто любопытство. Он прикусил нижнюю губу, неловко заёрзал. Смотреть на него было неловко или даже неудобно. — Просто скажи мне уже, — вздохнул Чонхо. Но Минги всё же потребовалось ещё как минимум несколько минут, прежде чем он наконец сломался. — Если бы я сошёл с ума, ты мог бы меня удержать? — спросил Минги. Чонхо ошеломлённо уставился на него. — Из-за крови? Минги кивнул. — В твоём абсолютном диком состоянии, обезумевшем от кровожадности? — Чонхо замолчал. — Да. — Ты уверен? — Минги не выглядел полностью убеждённым. Чонхо раньше ломал металл дверных ручек, прежде чем научился контролировать силу, полученную из-за вампиризма. — Я уверен, — сказал он. — Я бы больше беспокоился о тебе. Если ты потеряешь рассудок, ты можешь сломать кости, пытаясь освободиться. — Это не имеет значения, — снисходительно сказал Минги. — Мне просто нужно знать, что ты не отпустишь меня. — Даже если ты сломаешь кости, — сказал Чонхо совершенно серьёзно. И Минги выглядела довольным. — Хорошо, спасибо. Просто нужно было знать. Он повернулся, чтобы уйти, но Чонхо схватил его за запястье. — Ты ведь не собираешься делать глупостей? — он спросил. — Ни за что, — сказал Минги. Минги, должно быть, был худшим лжецом, которого когда-либо видел Чонхо. Он заставил даже Уёна выглядеть мастером. Однако Чонхо не стал его звать, только сказал: — Если ты кого-то обидишь, Сонхва-хён будет очень расстроен. — Никогда, — сказал Минги, и в этом он был определённо искренен. — Я никому не причиню вреда. Чонхо пристально посмотрел на него, а затем отпустил его запястье. — Спасибо, Чонхо, — сказал Минги. Он снова хотел уйти, когда остановился. — Эй, ты хочешь поговорить с Юнхо? — спросил он. — Он может быть в сети. — Это было внезапно, — удивился Чонхо. — Почему? Минги пожал плечами. — Только что понял, что ты единственный, кто с ним ещё не разговаривал, — сказал он и заколебался. — Ну, кроме Сонхва-хёна, но он… эээ… Чонхо обдумал это. Он знал, что парень Минги подружился с Ёсаном, и знал Уёна. Чонхо, на самом деле, не интересовался новыми друзьями, но он знал, что его вытесняют, бросают, и ему это не нравилось. Поэтому он пожал плечами и сказал: — Конечно. Итак, Минги позвонил своему парню, сказал несколько слов, прежде чем повернуть камеру к Чонхо. Он улыбнулся и представился. — Приятно наконец встретить тебя, — у парня Минги было красивое лицо и яркая улыбка, которая выглядела совершенно искренней. — Я много слышал о тебе. — То же самое, — сказал Чонхо. — Минги-хён буквально не может молчать из-за тебя, каждую минуту Юнхо, Юнхо… — Хорошо, я думаю, этого достаточно, чтобы познакомиться друг с другом, — быстро сказала Минги с самым ненастоящим смехом. Чонхо засмеялся, и он тоже услышал смех Юнхо. — Ой, нет, Мин, верни его, — сказал Юнхо. — Я хочу это услышать. — Нет, он лжёт, — сказал Минги. Он бросил на Чонхо взгляд, только заставив того снова рассмеяться. Минги вышел из комнаты, жалуясь Юнхо, когда тот уходил. Когда он ушёл, Чонхо в тишине устроился на подушках. Минги очень нравился Юнхо. Это было очевидно даже для таких людей, как Чонхо. Минги достаточно любил Юнхо, чтобы подумать о том, чтобы сделать что-нибудь глупое, чего он не пробовал более пяти лет, и Чонхо задумался, сработает ли это. Даже Минги менялся. Сон, который должен был быть сломанным, как Чонхо, изменился, оставив своё прежнее существование позади. Чонхо смотрел в потолок и задавался вопросом, сколько времени это длилось. Минги был наверху и смотрел фильм, Ёсан прогуливался в одиночестве. Таким образом, только Чонхо был рядом, когда Уён подошёл к дивану, бросился на плечи Сонхва и спросил: — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы кого-то обратить? — Что? — Сонхва нахмурился, но Уёна не оттолкнул. — Превратить кого-нибудь в вампира? Зачем? — Просто, — невинно сказал Уён. — Ты стар… — Извини меня? — Сонхва усмехнулся. — Старый, — повторил Уён ещё громче и широко улыбнулся. — Ты, наверное, мог бы кого-нибудь легко превратить. — Ну… — Сонхва поёрзал, и Уён отпустил его и сел рядом на диван. — Это не так просто. — Что в этом сложного? — спросил Уён с искренним любопытством. — Я думал, тебе ничего не будет, тебе где-то двести, а крови хватит на новорождённого. — Дело не только в возрасте и крови, — сказал Сонхва. — Тэхи-нуна сказала, что ей было действительно трудно создавать эту связь. Теперь Чонхо перестал даже притворяться занятым. Ему всегда было интересно услышать истории о создателе Сонхва. Каким-то странным образом было захватывающе слышать о такой любовной связи между кем-то и создателем. Тэхи действительно любила Сонхва. Чонхо задумался, на что это похоже. — У меня кровная связь с Ёсаном, — сказал Уён. — Мне или ему никогда не было трудно. — Это другое, — сказал Сонхва. — Ты не обращал его. Никто из вас не может полностью контролировать друг друга. Он остановился и взглянул на Чонхо. Он ничего не сказал и ничего не сделал в ответ, сохраняя одно выражение лица. Сонхва снова повернулся к Уёну. — Есть причина, по которой большинство вампиров никого не обращает, — сказал он. — Те, которые делают больше одного или двух очень редко встречаются. — Да, но ты мог бы, верно, если бы действительно хотел? — спросил Уён. — Если бы я действительно хотел? — Сонхва нахмурился. — Почему ты спрашиваешь? — Просто любопытно, — сказал Уён с совершенно невинным видом. Чонхо не обманули, как и Сонхва. — У, — тихо сказал он. — Ты даже год не знаешь Санни. — Почему ты сказал про Сана? — воскликнул Уён. — Мне просто было любопытно. — Не будь слишком любопытным, — сказал Сонхва. — И не стоит распространять эту идею вокруг Сан. Я не хочу, чтобы он даже думал об этом. Он ещё молод и здоров. Чонхо тоже был молод и здоров. И он не обратился, чтобы избежать смерти, только одиночества. — Чёрт, не волнуйся, я не буду, — раздражённо сказал Уён. — Не рассказывай об этом Хонджуну. Сонхва напрягся. — У… — Нет, всё нормально, — сказал Уён. — Вы можете ходить на свидание, целоваться и всё такое. Не то чтобы ты остановился, если бы я всё равно тебя попросил. Чонхо смотрел, как Сонхва неловко при этом ёрзает, но ничего не сказал. Нет, Сонхва не остановится. Он любит Хонджуна. Хонджун был хорошеньким. Он казался немного потрескавшимся, но ещё не сломанным, но достаточно потрескавшимся, чтобы исправить, и свет чудесно отражал края. — Но ты должен знать, что вы действительно напортачили, особенно по отношению к Сану, — продолжил Уён. — Он действительно зол. — Да, Хонджун говорил, что Сан даже не хочет с ним разговаривать, — сказал Сонхва. Он с надеждой посмотрел на Уёна. — Если бы ты мог убедить Сана?.. Уён фыркнул. — Ты сам по себе, — сказал он. — Честно говоря, я вроде как согласен с Саном. Ты должен был нам просто сказать. — У Хонджуна были свои причины, — сказал Сонхва. — Какие? — тихо спросил Чонхо. Сонхва повернулся, но ничего не сказал, только посмотрел на него. — Почему он не хотел, чтобы кто-нибудь знал? — спросил Чонхо. — Я не понимаю. На самом деле, это было так, но люди чувствовали всевозможные вещи, которые пролетали над головой Чонхо, и ему иногда было трудно разбираться в эмоциях других людей. Поэтому он ожидал ответа, объяснения, выходящего за рамки того, что казалось Чонхо очевидным. Но Сонхва не дал ему ни одного. Он просто посмотрел на Чонхо и прикусил нижнюю губу. — Итак, ты согласен, — сказал Уён. — Ты тоже думаешь, что Хонджун напортачил. — Он действительно ошибся, — сказал Сонхва. — Но я думаю, что Сан должен, по крайней мере, быть готов выслушать его. Хонджун так его любит. — Ну, это между ними, я не вмешиваюсь, — сказал Уён. Он встал, потянулся и посмотрел на Сонхва. — Тебе тоже не стоит, хён. Сонхва не выглядел счастливым, но кивнул. Уён ушёл, вернувшись наверх. Чонхо остался на диване. Сонхва выглядел погруженным в свои мысли и несколько секунд смотрел в пространство, прежде чем выскочить из него. Он поймал взгляд Чонхо и улыбнулся ему, прежде чем вернулся к планшету. Он выглядел так, будто полностью забыл свой предыдущий разговор с Уёном о превращении. Чонхо понял, что Хонджун имел обыкновение поступать с ним так. Чем дольше Сонхва был с ним, тем меньше он заботился о ком-либо ещё. Чонхо наблюдал за ним, но не заметил, как Сонхва сидит напротив него на диване и прокручивает что-то на экране. Он видел Сонхва, свернувшегося калачиком в своей постели, убитого горем и плачущего в плюшевого енота. Не в первый раз Чонхо задавался вопросом, было бы лучше, если бы всё на этом закончилось. Сонхва мог забыть о, казалось бы, невинных вопросах Уёна о превращении, но Чонхо этого не сделал. И Уён тоже. На первый взгляд, его вопросы казались несвязанными. Он спросил Сонхва о его связи со своим создателем Тэхи, насколько сильной она была, если бы она шла в обе стороны. Он спросил Минги, какими были его первые воспоминания после обращения. Он спросил Чонхо, как долго длилась его новорождённая дымка. — Я не знаю, — сказал Чонхо. — Как ты можешь не знать? — спросил Уён. — Давай, скажи. — Уён, — резко сказал Сонхва. Для Сонхва было необычно звучать так резко, и Уён сразу замолчал. Но Чонхо пожал плечами и сказал. — Я плохо помню время до ухода Джихён. Полагаю, это побочный эффект её действия на моё сознание. Уён выглядел расстроенным. — Извини, — сказал он. Чонхо снова пожал плечами. Он не считал себя достойным жалости. Уён поднял голову так, что это означало, что Ёсан был рядом. И действительно, через несколько секунд Ёсан спустился с приятной улыбкой на лице. Чонхо сидел на диване напротив длинной кушетки, которую разделили Сонхва и Уён, поэтому Ёсан сел на единственное место. Сонхва посмотрел на Ёсана и улыбнулся. Раньше он злился на него, был расстроен тем, что Ёсан не предупредил Хонджуна, что Уён сможет почувствовать запах яда и узнать правду, но вскоре после этого простил его. Сонхва так легко всех простил. Чонхо не мог понять этого. — Ёсани, — сказал Уён, как только тот сел. — Как долго ты был новорождённым? — Около двух месяцев, — ответил Ёсан. — Это даже не время, — сказал Уён. — Так что, если ты обратишь в вампира, тебе нужно будет ухаживать за ним всего два месяца. — Почему ты снова говоришь о превращении? — со вздохом спросил Сонхва. — На самом деле, Уён, сейчас тебе интересно кое-что ещё. — Снова? — голос Ёсана был тихим. Чонхо посмотрел на него, но Ёсан не заметил. Его взгляд был прикован к Уёну, его выражение невозможно было разобрать, даже по глазам. Чон не слышал Ёсана. — Давай, разве это не круто? — спросил он, тыкая в Сонхва. — Ты кормишь кого-то кровью, и, бац, он бессмертен! — Их нельзя просто кормить кровью, — сказал Сонхва. — Есть целый процесс. — Да, но ты справишься, — сказал Уён. — Ну да, — нерешительно сказал Сонхва. — Но, как я уже сказал, это не так просто… Сонхва продолжал говорить, но Чонхо перестал обращать внимания на него и на Уёна рядом с ним, который продолжал перебивать и задавать вопросы. Его глаза были на Ёсане. Кан, который не двигался, только сидел и смотрел на Уёна. Он мог быть статуей, сделанной из мрамора, вырезанной мастером, со сложенными на коленях руками и прямой спиной. Единственная его часть, которая двигалась, была его грудь, которая ритмично поднималась и опускалась. Ёсан дышал. Это то, что он делал только тогда, когда был огорчён. Чонхо смотрел на него и думал об умирающем жуке. Без предупреждения Ёсан встал. Уён посмотрел на его движение и нахмурился. — Что случилось? — спросил он. — Я кое-что забыл наверху, — сказал Ёсан, и его голос был жёстким. Прежде чем Уён смог ответить, Ёсан уже повернулся и направился к лестнице. Чонхо увидел, что Уён готов встать и последовать за ним, и встал первым. — Я думаю, может быть, я поговорю с ним, — сказал он. Уён не выглядел счастливым, не отрывая глаз от Ёсана, когда он неуклюже шёл вверх по лестнице, но кивнул. Чонхо ушёл вслед за Ёсаном. Он поднялся на полпути по лестнице и остановился, когда понял, что Ёсан всё ещё находился в коридоре наверху. Чонхо ждал, пока он вернётся в свою комнату, но Ёсан не двинулся с места. Он просто стоял там, обхватив себя руками, будто отчаянно нуждался в комфорте, глядя на глухую стену и тяжело дышал. Наконец Чонхо поднялся по лестнице и тихо сказал: — Хён. Ёсан резко повернул голову и немедленно выпрямился. — Чонхо, — сказал он напряжённым голосом, пытаясь казаться непринуждённым. — Что такое? — Что случилось? — спросил Чонхо. — Ничего, — сказал Ёсан, и если бы Чонхо не стал свидетелем того, каким он был всего несколько секунд назад, он мог бы ему поверить. — С тобой всё в порядке? Ты в последнее время молчалив. Но Чонхо не позволил разговору сорваться с рельсов. Он сделал паузу, пытаясь найти правильный путь. В конце концов, он сказал очень спокойно и тихо. — Сонхва-хён не стал бы этого делать. — Что делать? — спросил Ёсан. — Обращать Сана, — сказал Чонхо. Он ожидал, что Ёсан будет отрицать, что знает, о чём говорит, или станет напряжённым, а может, даже проигнорирует его. Но он этого не сделал. Он просто смотрел на Чонхо глазами, почти бледно-золотыми в свете и полными эмоций. А затем Ёсан сказал: — Это не имеет значения, — и рухнул перед Чонхо. Он не плакал. Это не было похоже на слёзы; его лицо почти не изменилось. Но его глаза. Внезапно Чонхо смог увидеть в них всё, всё, что Ёсан скрывал всё это время боль и отчаяние. Чонхо чуть не отступил от его силы. Воцарившаяся тишина была похожа на вакуум. Чонхо сломал его, сказав: — Сан не превратится. — Он превратится, — сказал Ёсан. — Сонхва любит его, он не хочет ничего, кроме кровной связи с ним. Чонхо ничего не сказал на это. Сонхва действительно нравился Сан. Сан был ярким и прекрасным, полон чувств и сладости там, где Чонхо высох и сломлен. Сонхва будет любящим создателем, Сан — его идеальным кровным сыном. — В конце концов, он обратит его, — продолжил Ёсан. — Он обратит его, и Сан никогда не умрёт, и они с Уёном будут вместе навсегда. — Он и Уён-хён не связаны кровными узами, — сказал Чонхо. — Не так, как ты и он… — Это не имеет значения, — сказал Ёсан, покачивая головой. — Это не имеет значения. Уён хочет провести вечность с Саном. Какая наша кровная связь по сравнению с этим? Он… он влюблён в Сана, он не… он не… что мне делать? Чонхо уставился на Ёсана, на его плывущие от боли глаза, вздымающуюся грудь, и всё встало на свои места. — Ты влюблён в него, — сказал он. Ёсан отвернулся. Он не отрицал этого. Просто так всё имело смысл. Чонхо был прав, думая, что Ёсан завидовал Сану, но он просто не осознавал корень этого. Ёсан не был расстроен тем, что Сан украл время или привязанность Уёна, или что он отдалил Уёна от него. Ёсан был влюблён в Уёна. Чонхо никогда не знал. Он не думал, что Уён тоже. Он всё время смотрел на Ёсана. — Он действительно любит тебя, — наконец сказал Чонхо. — Не так, — сказал Ёсан. «Ты этого не знаешь», — хотел сказать Чонхо, но правда заключалась в том, что Чхве тоже этого не знал. — Сан превратится, — глухо сказал Ёсан. — Он превратится и переедет, и они с Уёном проведут вместе вечность. Чонхо замолчал. — Что ты будешь делать? Ёсан посмотрел на него пустыми золотыми глазами. — Здесь для меня не будет места. — Нет, — сразу сказал Чонхо. — Ты не можешь уйти, — не Ёсан, он не мог уйти, это не был бы их клан без него… — Я не могу остаться, — сказал Ёсан. — Я не могу жить здесь и смотреть, как он будет с Саном, смотреть, как они влюблены, зная, что любой шанс, который у меня был, мёртв, похоронен и никогда не вернётся. Я не буду так поступать с собой. Он выглядел таким решительным и таким обиженным. Чонхо не думал, что всё, что он скажет, изменит его мнение. Ёсан уйдёт. Их клан будет разрушен. — Не уходи, пока это не случится, — тихо сказал Чонхо. Ёсан улыбнулся, но это была грустная улыбка. — Не уйду, — сказал он. — Не волнуйся, Чонхо. Что бы ни случилось, тебе всегда будет здесь место. Он протянул руку и сжал плечо Чонхо, прежде чем открыть дверь в свою комнату и войти, не оглядываясь. Чонхо остался стоять один в тихом коридоре. Потребовалось время, чтобы Уён остался один. Чон всегда был с кем-то, независимо от того, в какое время ночи, он был, либо с друзьями, либо с Саном, или смотрел фильм с Сонхва, или играл в игры с Минги. Чонхо пришлось ждать, пока до рассвета не осталось несколько часов, когда Уён вернулся домой после вечеринки с друзьями-людьми и устроил на него засаду, прежде чем он вошёл в свою комнату. — Хён, — сказал Чонхо, аккуратно ступая перед ним. — Могу я поговорить с тобой кое о чём? — Конечно, — сказал Уён. Он ярко улыбался, всё ещё накачанный часами клубной музыки и танцев. Чонхо никогда не был из тех, кто любит ходить вокруг да около. — Ты серьёзно относишься к превращение Сана? — Что? — Уён испустил удивлённый смех, который был до боли прозрачным. — Кто сказал что-то о превращении Сана? Было бы труднее видеть сквозь прозрачное стекло. Чонхо хотел давить ещё сильнее, пока Уён не сломается, но он сдерживался. Вместо этого он сказал: — А как насчёт Ёсан-хёна? Уён нахмурился. — Ёсан? Он действительно не знал. Чонхо не был удивлён, но ему всё же нужно было подтвердить. — Неважно, — сказал он. — Почему бы тебе просто не обратить Сана? — Я не могу этого сделать, — серьёзно сказал Уён. — Во-первых, я очень молод. Также нельзя обращать кого-то, кто тебе нравится, это может плохо закончиться. Я мог бы промыть ему мозги и сделать его своим рабом… — он закрыл рот с слышимым щелчком и скривился. — Сожалею. Чонхо пожал плечами. Он не обиделся. — Ты не должен быть связан с кем-то, кого ты не обращал, — сказал он. — Но с другими к ровными узами всё нормально, правда? Например, если у вас один создатель? — Да, — сказал Уён. Чонхо очень внимательно наблюдал за Уёном, когда он сказал: — Как ты и Ёсан-хён. Уён замер. Улыбка исчезла, сменившись чем-то нервным, почти потрясённым. — Что? — он нервно засмеялся. — Я и… и кто? — Ты и Ёсан-хён, — спокойно повторил Чонхо. — Вы могли бы быть вместе. — Нет, — сказал Уён, всё ещё продолжая мучительно, нервно смеяться. — Нет, мы… о чём ты говоришь? Уже поздно, нам пора спать… Он подошёл к Чонхо, и тот схватил его за локоть. — Хён, — сказал он с такой серьёзностью, что Уён был вынужден смотреть ему в глаза. — Ты когда-нибудь чувствовал что-нибудь к Ёсану-хёну? В романтичном плане? Глаза Уёна расширились. Он попытался вырваться из хватки Чонхо, но он отказался отпускать. Уёну нужно было ответить на это. Чонхо нужно было знать. — Отпусти меня, — сказал Уён отчаянным голосом. — Я не… я не понимаю, о чём ты говоришь. Отпусти! — Я не скажу Ёсану-хёну, — сказал Чонхо. — Я никому не скажу, обещаю. Уён посмотрел на Чонхо широко раскрытыми глазами. — Это ничего не говорит! Чонхо ничего не сказал, но держался. И затем, наконец, Уён перестал сопротивляться. — Ты не можешь сказать Ёсану, — сказал он чуть ли не шёпотом. — Не потому, что… я имею в виду, мы… это сделало бы многие вещи странными, хорошо? Чонхо кивнул. Он отпустил локоть Уёна. Уён выхватил локоть и потер его. Чонхо никогда не видел, чтобы он выглядел таким неуверенным. Даже когда Уён предложил убить Джихён, он был уверен в себе. — Когда я впервые превратился, — сказал Уён после долгого молчания. — Ты знаешь, что Ёсан такой красивый. Я думал, что он был самым красивым человеком, которого я когда-либо видел. Чонхо ничего не сказал, давая Уёну говорит всё без перерыва. — Так что да, он мне вроде как понравился, — сказал Уён. Он пожал плечами, стараясь выглядеть небрежно, но его движения были слишком жёсткими. Он посмотрел на Чонхо, как будто ждал, что он что-то ответит, но ре промолчал. Уён прикусил нижнюю губу, прежде чем продолжить. — Это было очень давно, — сказал он. — Наша связь тогда была не очень сильной, поэтому он никогда не знал. Он до сих пор этого не знает. В комнате воцарилась тишина. Уён, которому всегда было неловко от тишины, когда он не был с Ёсаном, быстро сказал: — Это не было чем-то серьёзным, и я очень быстро разлюбил. Ничего серьёзного. Чонхо подумал, а затем спросил: — Почему? — Что почему? — спросил Уён. — Почему ты так быстро разлюбил его? — спросил Чонхо. Он знал, что у людей было внутри. Никто никогда не справлялся с чувствами так легко, особенно когда внимание было сосредоточенно прямо перед ними каждую ночь, столь же доброе и преданное, как Ёсан, по отношению к Уёну. — О, ты же знаешь, — сказал Уён, пожимая плечами. — Я обсудил это с Джисоном-хёном. Чувство беспокойства охватило Чонхо. — Твой создатель, — сказал он. — Ага, — сказал Уён. — Он убедил меня, что это плохая идея. Чонхо замолчал. — Он убедил тебя, — сказал он, — или заставил? — Он этого не делал, — сразу сказал Уён, но было уже слишком поздно. Чонхо знал. Он знал, что случилось. И Уён тоже знал это, как бы сильно он это ни отрицал. Чонхо также мог видеть это, насколько ясно сомнение светилось в глазах Уёна, как отчаянно он цеплялся за веру, что его создатель не сделал и части того, что сделала создатель Чонхо с ним, что он был лучше, чем она. — Он этого не сделал, — повторил Уён громче. — Он этого не делал, я просто разлюбил, я… он этого не делал! — Значит, ты никогда ничего не чувствовал к Ёсану-хёну даже после смерти твоего создателя? Уён застыл, и это был всё, что нужно Чонхо. — Это не так, — сказал Уён, зная, о чём думал Чонхо, зная, что он выдал себя. — Это… это не так, я просто тупой… Чонхо позволил ему продолжить. В этом не было никакого смысла. Уён мог оправдываться сколько угодно, лгать себе и Чонхо снова и снова, но они оба знали правду. — Хён, — наконец сказал Чонхо, милостиво положив конец отчаянным отрицаниям Уёна. — Всё нормально. Я не скажу. Уён прикусил нижнюю губу, а затем глубоко вздохнул. Это действие было так похоже на действие Ёсана, но в то же время так отличалось. — Скоро рассвет, — сказал Чонхо. — Мы должны лечь в постель, — сказал Уён, увидев, что это было. — Мы… увидимся завтра, Чонхо. Он пошёл в свою комнату, и на этот раз Чонхо отпустил его. Дверь с щелчком закрылась, и за ней последовала тяжёлая тишина. Чонхо пошёл по коридору, но не пошёл в свою комнату. Он стоял перед дверью комнаты Ёсана, подняв руку, чтобы постучать, когда остановился. Что случилось бы? Если он расскажет Ёсану то, что знает, что из этого выйдет? Оставит ли Уён Сана, чтобы быть с Ёсаном? Чонхо счёл это маловероятным. Уён отказался признать, что он даже что-то чувствовал к Ёсану, кроме дружбы, и Чонхо не знал, останется ли Кан только ради шанса, что Уён мог передумать. Будет ли это так, как боялся Уён, отношения между ними будут ухудшаться, пока один из них не уйдёт в конце? Сонхва превратит Сана. В этом Чонхо был уверен. Сан был тёплым и полным жизни, Сонхва любил его, и в конце концов Пак превратит его. Превращение Сана будет первым шагом к тому, чтобы ввести Хонджуна внутрь клана, и Чонхо не сомневался, что это было единственное желание Сонхва. И если бы там были Сан и Хонджун, был ли Чонхо вообще нужен Сонхва? Что бы ни делал Чонхо, всё изменится навсегда. Он повернулся и вернулся в свою комнату. Чем больше продвигались люди, тем больше страдала Земля. Они съели все оставшиеся природные ресурсы, какие бы немногие места ни были, где всё ещё выживали животные. Они вторгались в тропические леса, луга, даже в песчаные и ледяные пустыни. Чонхо однажды смотрел документальный фильм о феномене, известном как фрагментация среды обитания. Некоторая территория подверглась эрозии, часто это был лес, когда-то полны жизни, пока он больше не функционировал как единая сплошная среда. Он раскололся, раздробился, становился всё меньше и меньше по мере того, как трещины между частями росли и углублялись. Эффектов было много. Некоторые виды бежали из-за сокращения среды обитания в поисках новых домов. Другие были вынуждены изменить свои привычки, найти новую добычу, новые способы питания и жизни. А другие погибли. Те, кто не мог измениться, не могли найти себе места в этом новом хаотичном стремлении к выживанию, они умерли, потерянные в записях о вымирании и не стоящие ничего, кроме нескольких строк в новейшем документальном фильме, оплакивающем влияние человека на жизнь. Когда лес фрагментировался, последовал упадок экосистемы. Сама среда обитания погибла. Целые виды умерли на осколках того, что осталось. Адаптация — вот ключ. Именно это и сделали здоровые, непоколебимые виды. Вещи изменились, среда обитания изменилась, и они изменились вместе с ней и выжили. Небо за окном побледнело, переходя от индиго к розовому к бледно-золотому, когда солнце медленно появилось из-за горизонта и омыло всё светом и теплом. Внутри Чонхо лежал на своей кровати и думал о разложении экосистемы.