* * *
В доме чувствовалась пустота, даже когда он был полон людьми. Уён чувствовал себя странно, бросал всё на произвол судьбы. Он никогда раньше не чувствовал себя так. У него всегда была привязь, опора, на которую можно было положиться, но теперь… она исчезла. Он ушёл, и во всём виноват Уён. Ёсан всегда был частью жизни Уёна. С того момента, как он проснулся вампиром, они прошли через многое. И единственное, что было хуже, чем его уход, — это осознание того, что он был ранен и одинок, и что это сделал Уён. Все искали его. Сонхва спрашивал друзей Ёсана, Чонхо посещал все места, где он часто бывал, даже Юнхо и Минги помогали, чем могли. Но Уён не знал, смогут ли они его найти. Ёсан не хотел, чтобы его нашли. «Я тебя не ненавижу. Не ищи меня». Уён был так напуган, что половина письма окажется ложью… — У. Тишина. — Не хочешь выйти на улицу? — спросил Сан. Уён поерзал в объятиях парня. Он не хотел куда-то идти. Прямо здесь, лёжа в своей постели, спиной к груди Сана, удобно обнимавшего его, было лучшее место в мире. — Мы просто пойдём во двор, — продолжил, — подышишь свежим воздухом, понимаешь. Клянусь, это поможет. Ничто не поможет, пока он снова не почувствует Ёсана. Но Сан хотел это сделать, поэтому Уён заставил себя встать. Он не знал, что бы делал без него. Уён любил Сонхва, Минги и даже Чонхо, но ему был нужен Сан. Сан заменял воздух. Когда он обнимал его или целовал, Уён вспоминал, что он всё ещё жив. Они спустились по лестнице, держась за руки. В гостиной был лишь Чонхо. Они обменялись молчаливыми взглядами. Чонхо смотрел на него, не выражая никаких эмоций, а Уён прикусывал нижнюю губу. Он ничего не сказал. Он не знал, есть ли что сказать. Они не разговаривали с прошлой ночи. Честно говоря, Уён не помнил и половины того, что произошло. Вспомнил лишь, как собирался навестить Хонджуна, не совсем понимая, что ему нужно, а просто зная, что ему следовало уйти из дома. Вспомнил, как Хонджун крепко держал его, шёл с ним к воротам его жилого комплекса и вызвал для него такси. Он вспомнил, что сказал Чонхо… Но Чхве не извинился. И это было нормально, ведь он начал думать, что вместо него это ему следовало извиняться. Перед Чонхо, Ёсаном, Сонхва, Минги. …перед Саном. Но Уён всегда был трусом, поэтому он взял его крепче за руку и вышел на улицу. Было приятно выйти. Они долго бродили на заднем дворе, держась за руки. Сан был красивым. Темные волосы падали ему на глаза, когда он смотрел, как трава давилась под их ногами. Небо было облачным, каждая звезда была скрыта. Уён поймал очертания луны за облаком. — Сан, — сказал он. Сан промычал, показывая, что слушал. — Почему ты всё ещё со мной? — спросил Уён. Сан остановился. — Потому что я люблю тебя. Уён притянул Сана за руки и крепко прижался к нему, уткнувшись лицом в изгиб шеи. У него больше не было этого дразнящего запаха, но он всё ещё оставался самим собой. Он по-прежнему был мальчиком, которого Уён всегда хотел и всегда будет хотеть. — Я тоже тебя люблю. Сан обнял его в ответ и больше не отпускал.* * *
Их первое свидание прошло в игровом зале. Это казалось хорошей идеей. Он был открыт до поздней ночи, атмосфера была расслабленной, и Уёну не приходилось притворяться, как он ест, и поддерживать образ. Уёну нравилось встречаться. Ему нравилось проводить время с людьми, узнавать о них и находить новые занятия в Сеуле. Он знакомился с людьми, веселился, а потом они расходились. Люди были, конечно, классные, но через какое-то время их искорка исчезала. Но не у Сана. Он сиял, как алмаз под светом. Уён не мог вспомнить, когда в последний раз встречал кого-то, кто так сильно сверкал. Аркада представляла собой обветшалое маленькое заведение. Комната была тесной, в ней было, по крайней мере, дюжина ретро-игр и прочего вроде автоматов с клешнями и торговых автоматов, наполненных игрушками-капсулами. Окна отсутствовали, освещение было тёмным, полы покрыты дешёвым винилом и миллионом грязных следов. Никто уже и не помнил, чтобы в Сеуле до сих пор существовали такие места. Но Сан двигался среди автоматов, осматривая. Он знал все игры: в каких можно было сжульничать, а какие были на удачу, и выбирал те, которые, по его мнению, понравятся Уёну. Играли они во всё, что могли. Сан разменял все деньги на кучу блестящих монет. Слишком большую, чтобы держать их в руках. Уён отличился в баскетбольном автомате, но был беспомощен в Pac-Man. — Это потому, что у тебя концентрация, как у трёхлетнего ребёнка, — сказал Сан, смеясь над ним после того, как Уён снова умер. — Послушай, просто обрати внимание на то, куда собираются призраки — Но их слишком много! — ныл. — Как мне смотреть за всеми сразу? У меня нет шести глаз, Сан! — Тогда почему я могу? — Ты читер. — А ты неудачник, — смеялся. Так и было. Может, Сану не нужно было говорить об этом так прямо. — Матч-реванш, — сказал Уён. — Посмотрим, кто на этот раз наберёт больше очков. Сан победил. Он выиграл и следующую игру, и следующую, и ещё одну. У Уёна не получалось лучше, сколько бы раз он ни пытался. Было понятно, что он не любил проигрывать, но почему-то в этот раз поражения не были такими уж и плохими. Наверно, потому, что Сан улыбался и смеялся всякий раз, когда побеждал. Уён где-то раздобыл дешёвую газировку и закуски. — Не надо, здесь все разбавлено водой, — сказал Сан, но всё равно взял чашку. — Спасибо, — сказал он. — Так… что ты хочешь сделать дальше? Сан промычал, постукивая соломинкой по губам. Уён заметил, что он постоянно их вытягивал, и готов был поспорить, что тот даже не замечал этого. Они бродили по небольшому пространству, которое занимала аркада, в поисках игр, в которые ещё не играли, когда Уён заметил несколько машин с клешнями вдоль стены. Один был заполнен тонной мягких игрушек. — Эй, ты хочешь игрушку? Сан остановился, чтобы посмотреть, на что тот указывал. — Ни за что. Ты не сможешь достать её. Это невозможно, они настроены специально, чтобы не победить. — Хочешь или нет? — спросил Уён. — Я всегда хотел одну из них, — сказал Сан, — но выиграть её буквально невозможно, У. Клешни не работают. — Кто теперь обиженный неудачник? Может, для тебя это невозможно. Я — Чон Уён, и если тебе нужны плюшевые игрушки, я достану тебе эти чёртовы игрушки. — Ты идиот. Это было спусковым крючком. Уёну нужно было достать для Сана её сейчас же. Автомат был старым, заваленным всевозможными игрушками. Уён хлопнул по прозрачному пластиковому окну и спросил: — Какую ты хочешь, малыш? Сан осторожно заглянул внутрь, прежде чем его глаза наконец загорелись. — Эту. Кролик. Он лежал в углу автомата, прямо на вершине горы из плюшевых кукурузок и розовых сердечек. Размером с дыню, кремово-белый, с длинными ушами и розовой бабочкой на шее. Довольно мило. — Хорошо, он будет твоим, — сказал Уён и принялся за работу. Он подошёл близко с первого раза. Клешня схватила лишь одну ногу кролика и через несколько секунд безуспешно вернулась назад. В автомат полетела уже вторая монета. Он должен был это сделать. Первая попытка оказалась счастливой, потому что в следующий раз Уён даже не прикоснулся к проклятому животному. — У, всё в порядке, — сказал Сан, дёргая его за рукав. — Давай попробуем другие игры. Я могу снова победить тебя в Pong, ладно? — Не раньше, чем я достану твоего кролика, — он вновь сосредоточился на движущейся клешне и выругался, когда снова его упустил. — Ты проторчишь здесь всю ночь. Я же сказал тебе, что это подстроено. — Я достану, — настаивал Уён. — Даже если на это у меня уйдёт неделя. Одна за другой монеты исчезали в машине, пока несчастный парень пытался хоть как-то сдвинуть игрушку с места. Попытки были далеки от завершения. Иногда он заставлял клешню сомкнуться вокруг уха кролика, но та сразу соскальзывала, когда его пытались поднять или вытаскивал кролика из кучи на несколько секунд. Хотя в один момент он действительно сдвинул его на несколько дюймов, прежде чем он снова выпал в сторону. Аплодисменты Сана быстро превратились в стон разочарования и сокрушительные объятия полные разочарования. — Чёрт возьми, — прошипел Уён. Он яростно набивал этот кусок металла монетами. У него осталось немного, и у него не было больше денег, чтобы разменять. Это было либо сломано, либо подделано. — Это просто кролик, — сказал Сан. — Тебе действительно не нужно делать. — Нет, я должен, — сказал Уён, не сводя глаз с клешни. — Я не могу подвести тебя, Сан. Сан не ответил, но Уён не обратил внимания. Он должен был получить этого кролика. Он должен был сделать это для Сана. Он подвёл клешню в миллионный раз. Он стиснул челюсти. Он нажал кнопку спуска. Клешня опустилась. Она зацепилась за середину плюшевой игрушки. Медленно кролик поднялся в воздух. Уён вслепую потянулся к Сану, и Чхве обнял его. Они крепко держались друг за друга, пока клешня двигалась, всё ещё чудесным образом держа их драгоценное сокровище. А потом она отпустила, и кролик упал прямо в ящик. Они закричали. Уён схватил Сана и закружил его в воздухе, все время смеясь. Сан обнял его крепко, и они подпрыгивали вверх и вниз всё ещё в объятиях друг друга. Уён не мог вспомнить, когда в последний раз был в таком восторге. Он поцеловал Сана, это было долго и страстно, чувствуя его улыбку на губах всё время. Он достал кролика из ящика и протянул Сану с поклоном и жестом. Чхве радостно засмеялся и взял его. Здесь они пробыли немного дольше, чем планировали. Сан сказал, что она была открыта круглосуточно и без выходных, но теперь, когда уже за полночь, людей стало меньше, а в некоторых уголках было темно. Уён не возражал. Он никого не боялся и был готов защитить Сана от чего угодно. Был почти час, когда они решили уйти. Утром у Сана были занятия, и, хотя Уён не хотел бы ничего больше, чем проводить с ним больше времени, он знал, что не мог. Они направлялись к выходу, когда прошли мимо этих проклятых машин с клешнями, и что-то привлекло внимание Уёна. В одной из машин был плюшевый персик. Он был примерно того же размера, что и кролик Сана, но красивого персиково-розового цвета, круглый и мягкий, с вышитым на нём смайликом. Это было то, что понравилось бы Ёсану. — Детка, одну секунду, — сказал Уён, уходя к машинам. — Ты же не серьёзно, — сказал Сан, но пошёл за ним. — Мне не нужна ещё одна игрушка. — Нет, я хочу достать её для Ёсана, — сказал Уён. Он закинул несколько монет. Клешня только задела край персика, и Уён выругался. Он достал ещё монеты. — Уён, уже очень поздно, — сказал Сан. Уён остановился и посмотрел на Сана. — Ты прав, — сказал он, нахмурившись, и выпрямился. — Я отвезу тебя домой. Сан закусил губу, затем покачал головой и улыбнулся. — Давай сначала достанем персик, — сказал он. — Может, на этот раз тебе понадобится меньше трёх лет. Уён усмехнулся. Он поцеловал Сана, не задумываясь. — Я обязательно его достану, — сказал он. Он был в середине своей третьей попытки, когда Сан спросил: — Ёсан — это парень, с которым ты связан кровью? Ты так это назвал? — Ага, — сказал Уён. Он когда-то упоминал Ёсана несколько раз. — Какой он? — спросил Сан. — Как ты? Уён фыркнул. — Точно нет, — сказал он, сосредоточившись на клешне и персике. — Он… он милый. Он ведёт себя немного отстраненно с людьми, которых не знает, но он мягкий и добрый по отношению к людям, которым он близок. Ему нравятся такие милые вещи, что меня очень удивило, когда я впервые встретил его. — Он не такой, каким ты его представлял, — спросил Сан. — Я подумал, что он вроде как ледяной, когда впервые увидел его, — сказал Уён. — Как ледяная статуя. Он действительно красивый, понимаешь? Он не просто хорошенький, он… — он задумался, и ему пришло в голову идеальное словосочетание. — От него захватывает дух, — сказал он. Сан ничего не ответил. Уён подумал, может, стоило показать ему фотографию Ёсана, но фотографии никогда не отображали Кана должным образом. На них не было видно его скрытой мягкости. Вроде как на фотографиях не запечатлелось, как сиял Сан. Уён полез в карман за монетами и обнаружил, что он пуст. — Чёрт, — пробормотал он. Он не мог не выиграть этот персик для Ёсана. Перед ним появилась горсть монет. Он взглянул на тёплую улыбку Сана. — Спасибо, — сказал Уён и взял у него монеты. — Да ладно, — сказал Сан. Он сделал паузу. — Так… — А? — Уён был занят правильным расположением клешни. — Ёсан что-то типа твоего брата? — Эээ… — Уён пожал плечами. — Я думаю, да. Они не были братьями. Они были семьёй, но не братьями, в этом Уён был уверен. Но это было трудно объяснить, и сейчас он не хотел вдаваться в подробности. В конце концов, это не имело значения, думал ли Сан, что они братья или нет. — О, хорошо, — сказал Сан и посмеялся. — Замечательно. Уёну удалось достать персик намного быстрее, чем кролика. Он вытащил его и улыбнулся, а Сан улыбнулся в ответ и нежно поцеловал его. Той ночью Уён понял кое-что очень важное. Он хотел, чтобы Ёсан встретился с Саном. Его никогда не волновало, встретит ли Ёсан кучу людей, с которыми у него были интрижки, но он хотел, чтобы Кан познакомился с Саном, и он хотел, чтобы Чхве понравился ему. Сияние не утихало бы в Сане, не для Уёна. Братья. Уён никогда не любил использовать это слово для описания отношений между ним и Ёсаном. Однако Джисону это понравилось. Их создатель всегда называл Уёна и Ёсана братьями. У знал, что семья очень много значит для Джисона. Он вырос сиротой без братьев и сестёр. Он был один большую часть своей жизни. Уён вырос примерно так же, поэтому он понимал его. Его мать умерла, когда он был маленьким, и он никогда не знал своего отца. Друзья, конечно, у него их было много, но семья была новым понятием для Уёна, как и для Джисона. После того, как Джисон стал вампиром, он понял, что у него есть шанс создать свою собственную семью, и он это сделал. Он называл Уёна и Ёсана своими сыновьями и просил их называть его отцом. Чон не мог сделать это, но Джисон не возражал. Он был таким великолепным, расслабленным, никогда не заставлял делать что-либо и не напирал. Он сразу же приглянулся Уёну, и они были близки с самого начала. С Ёсаном всё было иначе. Кан с самого начала относился к Уёну холодно. Чон всегда будет помнить, как в первый раз его разбудил вампир, открыв глаза, он увидел самого красивого парня, смотрящего на него сверху вниз холодным, бесстрастным взглядом. Он был уверен, что он мёртв и в раю. Благоговение быстро исчезло. Ёсан был просто человеком, и довольно колючим. Но однажды ночью Уён увидел его улыбку, такую мягкую, такую нежную, и он был одержим. Он хотел этой улыбки. Он хотел, чтобы эта улыбка появилась из-за него. После этого прошло не так много времени. Желания улыбаться превратилось в желание прикоснуться, а потом и к желанию обнимать и целовать. Уён от чувства вины корчился каждый раз, когда Джисон называл их братьями, семьёй, как будто они были связаны кровью. Он знал, что что-то не так с желанием поцеловать кого-то, кто должен был быть твоим братом. В конце концов, чувство вины стало слишком сильным. Уён рассказал Джисону. Старший долго смотрел на Уёна. Они сидели лицом друг к другу на кровати Джисона в своей убогой квартире, и Уён никогда не чувствовал себя так неудобно. Он пожалел, что рассказал Джисону. Он хотел не чувствовать себя так в отношении Ёсана. И вот, наконец, Джисон заговорил: — Не думаю, что это хорошо. Уён подумал, что он неправильно расслышал. — Что? — То, что ты думаешь об Ёсане, Уён, — сказал Джисон. — Я знаю, что это плохо, — в отчаянии сказал Уён. — Я не… я делаю это не специально, хён. Я просто это чувствую. — Я думаю, тебе больше не следует это чувствовать, — сказал Джисон. Уён ошарашенно уставился на него. Он не должен больше это чувствовать? Он мог изменить своё сердце, вот так? — Уён, послушай, — спокойно сказал Джисон. — Ты и Ёсан — братья. Мы семья. Братья не так относятся друг к другу, верно? Они просто этого не делают. Значит, ты неправильно себя чувствуешь по отношению к Ёсану. Уён моргнул, глядя на Джисона, пока обдумывал его слова. Его создатель был прав. Они были семьёй. Джисон сделал их семьёй. Было плохо думать о Ёсане в какой-либо романтической манере. Он не хотел целовать Ёсана. Он не хотел обнимать его, не так, не в романтическом плане. Все его чувства были платоническими. Он не хотел, чтобы Ёсан одарил его сладкой, тайной улыбкой полной любви, он не хотел чувствовать эту улыбку на своих собственных губах. Всё было не так. У Уёна были не правильные мысли по отношению к Ёсану. — Извини, — сказал он, чувствуя себя немного потерянным. — Извини, я не знаю, почему я так подумал. Джисон улыбнулся. — Все в порядке, — сказал он, нежно взъерошив волосы Уёна. — Ты просто немного запутался. Верно? — Да, ты прав, — сказал Уён и улыбнулся Джисону. — Спасибо, хён. И это было решено. Между смертью Сана и его возрождением Уён был разбит. Но когда Сан наконец открыл глаза, Уёну казалось, что он родился заново. Не имело значения, что он был жестоким, бездумным существом, которое знало только кровь и ничего больше. Это был Сан. В конце концов, он станет самим собой через какое-то время. Уён мог помириться с ним. Он знал, что облажался. Он не смог защитить Сана, даже после того, как пообещал, что сделает это. Он подвёл его. Он был глуп, причинил ему боль и принимал неверные решения, но, возможно, теперь Уён станет тем человеком, которого заслуживал Сан. Он мог стать лучше. Ёсан был здесь. Поначалу Уёну было тяжело справиться с чувством вины за то, что Сан был ранен из-за того, что он опоздал, и за то, что Чхве пришлось бороться со вспышками безумия всякий раз, когда он бодрствовал. Каждый раз, когда Уён закрывал глаза, он видел труп Сана на своих руках. Это так глубоко засело в его воспоминаниях, что он думал, что это останется там навсегда, тень этих воспоминаний всегда будет на периферии его сознания, как бы сильно он ни пытался думать о чём-либо ещё. Но Ёсан всегда был рядом. Он позаботился о Сане. Пока Сонхва боролся с побочными эффектами из-за обращения вампира, Ёсан управлял домом, следил за тем, чтобы у них было достаточно крови и сохранял спокойствие. Он оставался ради Уёна. Боль в сердце Чона говорила ему, что, хотя Кан был рядом, он не был близок, не совсем, но всё происходило так быстро, и все было так подавляюще, что у Уёна никогда не было времени, чтобы остановиться и понять. А потом Ёсан ушёл. — Он вернётся, — сказал Сонхва, но Уён видел кое-что в его глазах, он видел, что он сам не верил в это. — Мы его найдём. — Что он делает один? — спросил Минги, его голос был обеспокоенным. Чонхо ничего не говорил. Сан обнял Уён, поцеловал его в висок и сказал, что всё будет хорошо. И Ёсан сказал: — Я не ненавижу тебя. Не ищи меня. Он действительно не знал, зачем он пошёл к Хонджуну. У него было много друзей, которые знали, что он вампир и достаточно хорошо знали Ёсана, друзей, которые могли утешить его или поговорить с ним обо всем, что произошло. Но по какой-то причине Уён чувствовал, что ему нужно поговорить с Хонджуном. Итак, он сидел в маленькой гостиной Хонджуна. Ким всё время повторял, что это не его вина, но Уён не мог убедить себя в этом. Как это могло не быть его ошибкой? Как все это могло произойти не из-за него? Что должен был сделать Уён, чтобы всё исправить? Дверной звонок прервал установившуюся между ними тишину. Уён даже не осознавал, кто это был, пока он не сел на другой конец дивана от него. Чонхо ничего не говорил об этом. После исчезновения Ёсана он стал ещё тише, а когда говорил, то не с Уёном. Чон не пытался начать разговор. Он не хотел этого и был более чем доволен тем, что сидел в тишине с Чонхо, пока Хонджун не вернулся после того, что делал в другой комнате. — Ты невероятный. На секунду Уён не осознавал, что это было адресовано ему. Он в замешательстве повернулся к Чонхо. — Хм? — Серьёзно, ты невероятный, — усмехнулся Чонхо. — Мало того, что все в доме балуют и утешают тебя, ты пришёл сюда и строишь из себя жертву перед ним? — Что? — Уён не мог ничего понять. — О чём ты говоришь? — Знаешь, — сказал Чонхо, голос был полон презрения. — Все обвиняют Ёсана-хёна в уходе, но ты знаешь настоящую причину его ухода. Это из-за тебя. Когда мягкие губы прижимались к губам Уёна, как будто они должны были быть там, руки зарылись в его волосы. Когда Ёсан опустился перед ним на колени и заплакал. Уён не мог говорить тогда и не мог говорить сейчас. — Ты использовал его, чтобы утешить себя, когда Сан обратился, — сказал Чонхо, и его голос был холодным и резким. — А теперь с Саном всё в порядке, поэтому ты забыл про хёна и вернулся к Сану. — Нет, — сказал Уён, вскакивая на ноги. — Это неправда. — Это так, и ты это знаешь, — прошипел Чонхо. — Он бросил всех нас из-за тебя. Он обижен и одинок без своего клана, из-за тебя. И все продолжают говорить о его возвращении, но ты же знаешь, что он не вернётся, не так ли? Вот почему ты сейчас используешь Сана… — Это неправда! — закричал Уён, его зрение затуманилось. — Ты не заслуживаешь его, — сказал Чонхо, тоже вставая. — Ты не заслуживаешь ни одного из них… Уён ударил его. Остальное было размыто. Он знал, что снова пытался ударить Чонхо, он пытался заставить его замолчать и перестать говорить все эти вещи. Он знал, что Хонджун встал между ними и держал его. И Уён знал, что слишком долго был слепым, но выхода уже не было. Когда Сан сказал, что хотел встретиться, Уён был взволнован. Он всегда хотел видеть Сана, ему никогда не требовался повод. Было что-то в Сане, сияние, исходящее из глубины души, нечто особенное и уникальное, от чего Уён никогда не устанет. Он любил Сана. У Уёна не было никаких сомнений. Это было похоже на гравитацию, то, о чём тебе не нужно думать, чтобы она работала, то, о чём ты просто знаешь, что существовало и никогда не перестанет существовать. Уён любил его. Он не считал неправильным то, что он хотел быть с Сан навсегда. Он думал, что Сан чувствовал то же самое. Поэтому, когда Сан стоял перед Уёном, залитый неоновыми огнями оживленного клуба вампиров, где они впервые встретились, и сказал ему, что хотел положить конец всему, Уён подумал, что он неправильно расслышал. — Что? — сказал он и не мог удержаться от тихого нервного смешка. Он не мог правильно расслышать. Сан никак не мог этого сказать… — Мне очень жаль, У, — сказал Сан. — Мне очень жаль. Уён открыл рот и закрыл его. Этого не могло быть. Это не может быть правдой. Но он знал, что это так. Он знал, что это правда так, потому что Сан выглядел таким расстроенным, его глаза блестели, как бриллианты, от сдерживаемых слёз. Сан хотел расстаться с ним. — Почему? — спросил Уён. Его голос казался тихим для его собственных ушей. Сан глубоко вздохнул. — Из-за обращения, У, — сказал он. — Тебе не нужно этого делать, если ты не хочешь, — сразу сказал Уён. — Тебе не нужно делать то, чего ты не хочешь. — Кто хотел меня обратить? — спросил Сан. — Сонхва-хён? Уён кивнул. — Мне очень нравится Сонхва-хён, — сказал Сан. — Но узы крови. Я не… я не хочу быть привязанным к кому-то так. Так близко, как ты и Ёсан. — Это не так, — быстро сказал Уён. — Ёсан и я особенные. Между нами не кровная связь. Взгляд Сана стал резким. — Тогда ты знаешь. Внезапное изменение настроения испугало Уёна. — Что? — Уён, пожалуйста, — сказал Сан с отчаянием. — Ты не можешь продолжать делать это с собой. Это… всё в порядке. Ничего страшного, У, просто скажи мне. — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — сказал Уён. — Ты понимаешь, — сказал Сан. — Ты знаешь, что это не просто кровная связь между тобой и Ёсаном. Уён хотел отступить, чувствуя нарастающую панику. Почему Сан начал говорить о Ёсане? Какое отношение имел Кан к их разрыву? — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — снова сказал он. Сан долго смотрел на него, а затем вздохнул и отвернулся. Боль вернулась, более ощутимая, чем когда-либо, и Уён хотел заставить её уйти. Он хотел бы сделать что-то правильно. — Я не хочу расставаться из-за обращения, — сказал Сан. — Я люблю тебя, Уён. Я расстаюсь с тобой, потому что ты не честен со мной. — Нет, — в отчаянии сказал Уён. Сан не мог оставить его. — Я клянусь. — Если ты не можешь быть честным с самим собой, ты не можешь быть честным со мной, — сказал Сан. — Я не могу больше быть в центре этого. Мне жаль. Он повернулся и пошёл прочь, а Уён просто стоял и смотрел. Уён был подавлен, когда умер Джисон. Он любил Джисона как своего создателя, как своего проводника и защитника, как часть своей семьи. Но Уён снова поднялся и продолжал двигаться. Он двигался вперёд, он продолжал жить. Уён был таким стойким. Большую часть своего детства он провел на улице, и он знал, как выжить, он знал, как продолжать двигаться вперед. Но он знал, что если что-нибудь случится с Ёсаном, он никогда не переживёт этого. Было так трудно добывать кровь. Охотники на вампиров были повсюду. После смерти Джисона они не могли получить никакой информации о том, где собрались другие вампиры и где они находили людей, чтобы питаться. Группа охотников каким-то образом вышла на след Ёсана и Уёна. Их было трое, и куда бы они ни пошли, где бы они ни прятались, там была охотничья группа. Они пытались заморить их двоих голодом. Ёсан истощался прямо на глазах Уёна. Каждую ночь он становился слабее, а иногда терялся в прострации, и Чону приходилось несколько раз называть его имя, прежде чем он вырывался из этого. Уён отмечал каждую ночь, прошедшую с тех пор, как Ёсан в последний раз его кормил, и как на коже скопилось слишком много следов. Кан умирал. Уён знал, что ему нужно что-то делать. Это оказалось проще, чем он ожидал. Он был быстрым, тихим, когда это было необходимо. На его стороне был элемент неожиданности. Ни один охотник никогда не желал стать добычей. Было уже за полночь, когда Уён вернулся в квартиру в заброшенном здании, которое они с Ёсаном сделали своим временным домом. Это было удручающее место, сырое и грязное. Уёну пришлось выстелить доски вдоль окон, чтобы лучи солнца не попадали в комнату, мебели не было, кроме нескольких сломанных стульев, как и электричества и воды. Ёсан поднял голову в тот момент, когда дверь открылась. Его глаза расширились, рот приоткрылся, когда вошёл Уён. За собой он волочил обмякшее тело охотника на вампиров. — У, — приглушённым голосом сказал Ёсан. — Всё в порядке, — спокойно сказал Уён. Его руки были в крови, рубашка была окрашена в тёмно-красный цвет. Тянущееся тело оставило за собой след из красной жидкости, яркой, как рубин. — Всё в порядке, Ёсани. Тебе нужно поесть. — Уён, — сказал Ёсан. Он сглотнул, когда Уён притащил тело к куче постельного белья на полу, на котором они спали. — Уён, это… это… — Да, это так, — сказал Уён. — Я же сказал, всё в порядке. Мы в безопасности, и ты можешь поесть. — А где остальные? — спросил Ёсан. Он потянулся к Уёну слабыми, но отчаянными движениями. — Их было трое. Ты поранился ударились? Они не сделали тебе больно? — Я не ранен, — сказал Уён. Как будто Ёсан не слышал его. — Ты не должен был на них нападать, — сказал он. — Тебе могло быть больно. Не стоило рисковать… — Это того стоит, — сказал Уён, прерывая его. — Это того стоит. Он посмотрел на Ёсана, на его большие сияющие глаза, на его изящную фигуру и тот мысленный столб, который поддерживал его спокойствие, рухнул. Уён упал на колени и держал Кана за плечи, нежно, но твёрдо. Он не мог больше удерживать Ёсана; его переполнял внезапный страх, что его кости сломаются, как у колибри. — Ёсан, — сказал Уён. — Тебе нужно жить. Я не могу жить без тебя. Оно того не стоит. Ёсан уставился на него сияющими глазами и кивнул. Уён отступил, чтобы позволить Ёсану выпить крови. Человек не очнулся, даже когда Ёсан вонзил клыки ему в горло. Уён на мгновение испугался, что убил его, пытаясь поймать, но этот человек пока был жив. Ёсан слишком быстро оторвался от человека. — Тебе тоже следует поесть, — сказал он. — Ты должен хорошо питаться. Уён покачал головой. — Я уже поел, — сказал он. — Тебе не следовало тащить его сюда, — сказал Ёсан. — Когда он очнётся, он может что-то сделать. Другие могут прийти его искать… — Никто не придёт искать, — сказал Уён. Они молча посмотрели друг на друга. А потом слёз стало больше, и их было не возможно сдержать, и Ёсан заплакал. Уён никогда раньше не видел, чтобы он плакал. Даже когда Джисон умер, Ёсан держал Уёна, пока тот плакал, но все время у него были сухие глаза. Он скрывал слёзы от Уёна, ото всех. Но теперь слёзы текли по его лицу, и Уён мог только смотреть. — Спасибо, — сказал Ёсан. Он вытер лицо, но слёз стало ещё больше. — Для меня… Ты сделал это для меня. — Ага, — сказал Уён и сглотнул. — Это ты и я до конца, Ёсан. Если живём, живём вместе. И если мы умрём, мы умрём вместе. Ёсан ничего не сказал. Он смотрел только на Уёна, его глаза всё ещё были влажными. И вот, наконец, он заговорил: — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — сказал Уён и не имел в виду ничего большего. — Мы справимся с этим, Ёсан. Мы с тобой будем всегда вместе. Ёсан кивнул. В уголке его рта было немного крови, и на мгновение, всего на одно мгновение Уён хотел прижаться к нему губами и поцеловать. Он быстро отбросил эту мысль. Он не мог больше думать об этом. Имело значение только то, что Ёсан был в безопасности и с ним всё было в порядке. Уён откинулся на спинку кресла и смотрел, как Ёсан пил кровь. Как долго Уён сможет бежать? Бежать было некуда. Больше не было ничего за чем он мог бы спрятаться. Он не постучал перед тем, как войти. Он вошёл, зная, что ему всегда рады, по крайней мере, сейчас. В последний раз Уёна будут приветствовать. После сегодняшней ночи все будет закончено. Сан поднял глаза с того места, где сидел на кровати. — У? Уён сглотнул. — Мне надо поговорить с тобой. — Хорошо, — сказал Сан, нахмурившись, когда увидел выражение лица Уёна. Чон понятия не имел, что он там увидел. Он слегка поёрзал, и Уён сел напротив него на краю кровати. Эта некогда свободная комната, теперь принадлежала Сану. Уён тоже спал здесь после того, как Ёсан ушел. Крепко обнимая Сана, он успокаивался до восхода солнца. Он задавался вопросом, позволит ли Сан когда-нибудь снова обнимать себя после сегодняшней ночи. — Что-то случилось, малыш? — мягко спросил Сан. Так много было неправильного. Уён сделал так много плохого. Теперь ему наконец пришлось столкнуться с этим, что бы ни случилось потом. — Сан, — сказал он. — Мне жаль. Лицо Сана больше не выглядело напряжённым. — У… — Мне правда очень жаль, — сказал Уён, и что-то будто щёлкнуло у него в голове. Слёзы наполнили его глаза, и их было слишком трудно сдерживать. — Мне очень жаль, Сани, мне так жаль, я такой… Сразу же руки Сан обвились вокруг Уёна, притянув его к груди и удерживая там. У хотел перестать плакать, он хотел, наконец, стать сильным и сказать это чётко, как Сан заслужил это слышать, но он не мог. Слёзы не заканчивались. Он зарылся в твердую грудь Сана, но не мог перестать плакать. — У, малыш, чшшш… — голос Сана был мягким, успокаивающим. — Всё в порядке, всё в хорошо… Его любовь только заставляла чувствовать себя хуже. Сан заслуживал большего. Он заслужил все вселенные, а не то, что давал ему Уён. — Мне очень жаль, — Уён пытался чётко говорить. — Прости, ты был прав. Я знал это. Я просто… просто притворился, будто этого не было. Но я знал, и теперь уже слишком поздно, и он ушёл. Сан ничего не сказал. Он крепче обнял Уёна. — Я люблю Ёсана. За его словами последовала тишина. Единственным звуком в комнате были тихие рыдания Уёна. — Я знаю, — голос Сана был тихим. Уён глубоко вдохнул. — Я знаю, У, — он говорил мягко. — Я давно знал. Мне просто нужно было, чтобы ты понял это. — Мне очень жаль, — прошептал Уён. — Мне так жаль. Я люблю тебя, Сан. — И это я тоже знаю. Уён поднял глаза и встретился с ним взглядом. Сан смотрел на него, улыбаясь, но его глаза были влажными от непролитых слёз. — Я тоже тебя люблю. Какое-то время Уён не мог ничего сказать. — Но… но я… — Ничего страшного. Не надо ругать себя за это. Ты не становишься эгоистом, любя нас обоих. — Я… — начал Уён и не смог сдержать новый поток слёз. — Я не могу… я не могу отпустить ни одного из вас. Мне нужно, чтобы вы оба были счастливы. Это несправедливо, Сан, это несправедливо по отношению к тебе и Ёсану. Сан вздохнул. — Уён… — Я влюблен в Ёсана, — он наконец-то признал это, — но я не могу отказаться от тебя, чтобы вернуть его. — Не обязательно, — сказал Сан. — Мы… мы найдём Ёсана. Мы его вернём. А потом… тогда мы всё и решим, хорошо? — Я не заслуживаю тебя, — всхлипнул Уён, — я не заслуживаю никого из вас. — Нет, малыш, ты заслуживаешь счастья. И тогда он прижал Уёна ещё крепче к себе.