***
— О Беатриче!* — расстроганно молвил Алек, когда в дверях «Кабаре» появился Джесс и разрешил войти внутрь. — «Я долечу до чудного предела, привлёкшего глаза и разум мой...» В клубе он принялся энергично работать локтями, пробираясь к бару. Если кто-то недовольно поворачивался в его сторону, Алек сиял улыбкой и восклицал «Извините ради бога! Простите! Виноват!», но продолжал пробиваться вперёд с упорством воина, прокладывающего путь через толпу врагов. Алек был непростительно трезв: выпил всего-то пару бокалов вина перед тем, как сесть в такси и поехать выпрашивать прощение. А что такое два бокала вина для человека, чьи предки веками закаляли организм обильными возлияниями? Всё равно что лимонад! Трезвость вопияла, и Алек не собирался оставаться глухим к её мольбам. Добравшись до бара, он слегка прилёг на чью-то широкую спину, поймал взгляд одного из барменов и крикнул: — Текилы, пожалуйста! Первые номера Алек смотрел от бара, подогревая энтузиазм текилой. В какой-то момент заметил в толпе Джесса, следившего за порядком, замахал ему и закричал: — Беатриче! Беатриче! Дозволь слизать соль с твоей смуглой руки! Но Джесс даже не повернулся. Алек не особенно расстроился и слизал соль с первой подвернувшейся руки, татуированный владелец которой не возражал. Ночь набирала обороты, и настал момент, которого Алек так ждал: выступление Пауля. Когда ведущая драг-квин с шутками и прибаутками объявила, что сейчас на сцену выйдет главная звезда клуба, Алек сорвался с места, ввинтился в толпу и пробрался в первые ряды. Над сценой погас свет, заиграла музыка, и лучи прожекторов высветили парней из подтанцовки, облачённых в короткие юбки из перьев и обмазанных блёстками. Парни выстроились по двум сторонам, словно почётный караул, и одинокий луч прожектора упал в середину сцены, освещая Пауля — высоченного, прекрасного, сверкающего в лучах софитов. Подзуживаемый текилой Алек засвистел и захлопал изо всех сил, мечтая оказаться на месте парней из подтанцовки, которые то прижимались к Паулю, то скользили руками по его телу, то оказывались в его объятиях. Номер и без того был эротичный, а присутствие в нём Пауля подогревало градус эротики до точки кипения. Алек мечтал стать шестом, на котором Пауль демонстрировал балетную растяжку. Когда номер закончился, разгорячённый Алек едва не полез на сцену, но наткнулся на вездесущего Джесса, который вырос перед ним, подобно каменной стене. Алек припал к его мускулистой груди, обтянутой форменной чёрной футболкой, и воскликнул: — После такого можно и умереть! Джесс невозмутимо отлепил его от себя и сказал: — Он зовёт тебя в гримёрку. — Что?! Ты шутишь? — Алек отпрянул и глянул на него, но по каменному лицу Джесса сложно было предположить, что он вообще хоть когда-нибудь снисходит до таких легкомысленных вещей, как шутки. Джесс не шутил: он проводил Алека до гримёрки и оставил одного в полутьме. Чувствуя, как горят у него щёки то ли от текилы, то ли от волнения, Алек постучал и вошёл. Пауль восседал на стуле, вытянув мускулистые ноги в чулках и туфлях через всю маленькую комнатку. Из-за грима его лицо казалось неподвижной белой маской мраморной статуи. Они смотрели друг на друга; Алек судорожно подыскивал шумные, весёлые и пафосные слова, которые своей трескотнёй заслонили бы его, подобно дымовой завесе, но слова на ум не приходили, и он растерянно молчал. — Помоги раздеться, — сказал наконец Пауль, и Алек ожил: подошёл, опустился на колени и принялся расстёгивать ремешки туфель. Пальцы дрожали, и он не сразу справился с пряжками. Коленями он чувствовал, как от громкой музыки вибрирует пол. — Теперь чулки. Сердце у Алека билось где-то в горле, а по позвоночнику словно бегали электрические искры. Он дрожащими руками потянул вниз первый чулок, обнажая смугловатую гладкую кожу без единого волоска. Хотелось прижаться к ней лицом, целовать; хотелось закинуть эти длинные ноги себе на плечи, запустить обе руки под многослойную юбку, хотелось трогать, гладить, сжимать, но ничего этого ему не разрешали, поэтому он делал то, что можно. И даже не лапал прекраснейшие из ног, какие он когда-либо видел. Босой ступнёй с накрашенными золотым ногтями Пауль коснулся его бедра и провёл вверх, до паха. Улыбнулся, как Мона Лиза, и отвернулся на крутящемся стуле. — Теперь корсет. Расстегни крючки, — велел он, и Алек, словно загипнотизированный, поднялся на ноги. Не имея возможности трогать Пауля так, как ему хотелось, он смотрел, скользил жадным взглядом по блестящим густым волосам, широким плечам, по мускулистой спине, которая обнажалась по мере того, как он расстёгивал крючки и разводил в стороны половинки корсета. Крючки закончились. Пауль поднялся и сбросил концертный костюм, оставшись в одном белье. Сухощавый, длинноногий, гладкий, он казался Алеку настолько красивым, что больно было смотреть. Стоя спиной к Алеку и глядя в глаза его отражению, Пауль спросил: — Ты опять пьян? Алек разлепил пересохшие губы, едва соображая, чего вообще от него хотят. — Я... — Вопрос риторический, — прервал его Пауль. — Пахнет от тебя очень красноречиво, знаешь ли. Но камердинер из тебя неплохой. Спасибо, Дживс, вы свободны. И Алек, возбуждённый, растерянный и пьяный, очутился в коридоре. Поняв, что произошло, он застонал и прижался разгорячённым лбом к стене. — Низвергли... — пролепетал он заплетающимся языком. — С небес прямо в ад. А потом потащился обратно в бар, чтобы залить горе.***
На этот раз Джесс всё сделал по правилам: записался на стрижку заранее и пришёл в «Лаванду» к назначенному времени. Услышав перезвон китайских колокольчиков у входа, Артур повернулся и заулыбался. Мир сразу стал куда более приятным и светлым местом. — Вот! — торжествующе сказал Артур Мири, видимо, продолжая ранее начатый разговор. — Джесс не опаздывает! — Ага, только это исключение, а не норма, — проворчала Мири, которая за то время, что Джесс её не видел, обзавелась новым пирсингом — в носу — и выкрасила ёжик волос в ярко-розовый цвет. — Сейчас нормой считается опаздывать, вовремя приходят единицы. — Да-да, не то что раньше, — поддакнул Артур, — когда люди назначали встречу «после обеда» или «после полудня». Вот тогда хорошо было жить, не то что сейчас! Мири подняла на него взгляд больших серых глаз, медленно моргнула, потом подняла тонкую руку в массивном металлическом браслете и молча указала в сторону парикмахерского зала. — Пойдём, нас тут не ценят, — Артур подмигнул Джессу и пошёл в указанном направлении. — Она сегодня не в духе... — шепнул он, на что Мири от стойки крикнула: — Я всё слышу! В парикмахерском зале Джесс уселся в знакомое кресло и в ответ на жизнерадостный вопрос «что будем делать?» сказал коротко: — Стричь. — Ну я понимаю, что не волосы наращивать, — хихикнул Артур. — Опять мне доверишься? Смотри, тогда претензий не принимаю. — У меня не будет претензий. — Ловлю на слове! Идём мыть голову. Джесс всегда считал, что мытьё головы — это просто гигиеническая процедура, необходимость и ничего больше, но сегодня его мнение изменилось. Оказалось, что вопрос в том, кто именно моет тебе голову. Если ты сам — то ничего особенного, но если Артур, то совсем другое дело. Он закрыл глаза, чтобы лучше почувствовать каждое прикосновение ласковых пальцев, которые массировали кожу головы от макушки до висков. Полотенце под шеей показалось особенно мягким, шампунь — невероятно душистым, и даже температура воды была идеально комфортной. Когда Артур выключил воду, Джесс открыл глаза и спросил: — Можно ещё раз? — Ещё раз? — недоуменно переспросил Артур. — Ещё раз помыть голову. Секунду Артур выглядел слегка озадаченным, но потом пожал плечами и заулыбался: — Желание клиента — закон. И помыл ему голову ещё раз. Давно с Джессом не происходило ничего настолько же приятного. Он считал, что не любит, когда другие люди его трогают, но кажется, у этого правила появилось исключение. После двойного мытья Артур усадил его перед зеркалом и принялся стричь. Сегодня от него пахло чем-то нежным и смутно знакомым, но непонятным; Джесс долго размышлял, можно ли об этом говорить и не странно ли это, но в итоге всё-таки решился: — От тебя приятно пахнет. — Вот спасибо! Это новый парфюм, называется «Хлопок». Как по-твоему, похоже на хлопок? — Да, похоже, — Джесс понял, что ему напоминает этот запах: свежепостиранное постельное бельё. — Запах очень белый, — он сказал это и прикусил язык, вспомнив, что вот это точно странно, но Артур не удивился. — Кстати, я читал про синестезию, — сказал он, и Джесс повернулся, чтобы взглянуть на него: — Ты читал про то, что у меня?.. — его поразило, что Артур думал о нём и за пределами их общения. Артур мягко вернул его голову в прежнее положение. — Не вертись, пожалуйста. Конечно, я читал про твою особенность, это очень интересно. Узнал, что у многих людей в той или иной мере синестезия проявляется, например, большинство считает чётные числа более округлыми, а нечётные — угловатыми. Или вот был эксперимент, где людям показывали остроугольную фигуру и округлую и спрашивали, какая из них называется «буба», а какая — «кики». И почти все называли остроугольную «кики», а округлую — «буба». Так что в том, как ты видишь мир, нет ничего «ненормального». Джессу очень хотелось в этот момент смотреть на него, но Артур щёлкал ножницами у затылка, поэтому даже в зеркале видна была только его макушка. Джессу показалось, что вокруг его сердца обвилось что-то мягкое и тёплое, согревающее. Очень хотелось обнять Артура, но во-первых, он бы не решился, а во-вторых, ему велели не вертеться, и он сидел неподвижно, как идол, пытаясь разобраться в новых для себя чувствах. — Так и тянет тебе рисунок на волосах бахнуть, — сказал тем временем Артур. — Как ты на это смотришь? Выбрить тебе узор какой-нибудь или картинку? Что тебе нравится? Джессу мгновенно пришёл в голову образ птицы в мягком пуховом — хлопковом — гнезде. — Птицу, — сказал он. — Ласточку. Артур задумался на секунду, взял листок бумаги и набросал схематичную ласточку. — Так? — Да, так. Джесс не стал говорить, что ласточка символизирует самого Артура, маленького и деятельного. Нечего его пугать. Он просто будет ходить с его символом, чтобы Артур был рядом, даже когда на самом деле его рядом нет. После стрижки Джесс собирался было расплатиться, но Артур вместе с ним подошёл к стойке ресепшн и начал юлить. — Ты мне постоянно помогаешь, ну и вообще, мы же друзья. Давай считать, что мы и так в расчёте? — Ты не можешь работать бесплатно, — ответил Джесс, у которого по этому вопросу имелось твёрдое мнение. — Я ему постоянно то же самое говорю! — ожила Мири, кидая на виноватого Артура огненный взгляд. — У тебя чек или наличные? — ласково спросила она у Джесса. Пока Джесс рассчитывался, а Мири искала сдачу, китайские колокольчики снова зазвонили, и в «Лаванду» вошёл Пауль в повседневном виде. В руках он нёс вчерашний многострадальный букет. — Мири, детка, пристрой его тут куда-нибудь, у вас он в обстановку впишется, — сказал он, передавая цветы и бросая острый взгляд на Джесса. — А ты, я смотрю, гламурнее с каждым днём, — прокомментировал он новую стрижку. Мири отошла с букетом, а Артур со значением спросил: — От Алека? — От кого ещё, — поморщился Пауль. Артуру явно было что сказать на эту тему, но тут на лестнице, ведущей на второй этаж «Лаванды», послышались быстрые шаги, и вниз сбежала Нхан в медицинской униформе. Из кармана она достала шоколадку, которую протянула Джессу: — Меня там клиентка ждёт, так что бежать надо, но... в общем, если вдруг тебе что-то понадобится... — она собиралась тут же убежать, но Джесс её остановил: — Понадобится. У тебя есть цветы вьющиеся. Я тоже такой хочу. — А! Да не вопрос. Зайди ко мне днём в среду на следующей неделе. Нхан убежала, а Пауль в изумлении поднял брови: — И почему она дала ему шоколадку? И что за разговоры про цветы — ты у неё дома был, что ли? С чего вдруг? Джесс чужие тайны выдавать не собирался. Он разделил шоколадку на несколько частей, две протянул Артуру и Паулю, а ещё одну завернул в фольгу и положил на стойку — для Мири. — Красиво, конечно, от темы ушёл, — прокомментировал Пауль, но шоколадку всё-таки взял. — Что у вас там за заговоры у меня за спиной? Джесс взглянул на Артура; тот тепло улыбнулся ему и сказал: — Ты отлично выглядишь. Тебе очень идёт! — Это твоя заслуга. — Джесс и правда так считал: это ведь Артур подстриг его и помог подобрать одежду, в которой он стал выглядеть совсем по-другому. Он даже не узнавал себя в зеркале, когда проходил мимо. Всё ожидал увидеть увальня с загнанным выражением глаз, неопрятными волосами и в обтрёпанных старых вещах, а видел чужого человека, и требовалось секундное усилие, чтобы соотнести отражение с собой. Он попрощался и вышел на улицу. Увалень внутри него заглядывал в каждую витрину, чтобы с восторгом и недоверием полюбоваться на молодого, стильного — обычного — мужчину, а потом с гордостью подумать «это и есть я».***
— Много седых появилось? — поинтересовался Пауль, когда Артур распустил его длинные волосы и принялся осторожно расчёсывать. — Да не особенно, — бодро соврал Артур. — Ничего, сейчас мы тебя затонируем, сразу на десять лет моложе будешь выглядеть... на все восемнадцать! — Ха. Ха, — выразительно отозвался Пауль и сурово посмотрел в глаза отражению Артура. Он болезненно относился к любым намёкам на возраст, даже если ему говорили, что он выглядит моложе своих лет. Безопаснее всего было вообще не говорить с ним про его годы, и уж точно не следовало сообщать, что с момента последнего окрашивания седины у него стало заметно больше — у корней то тут то там предательски поблёскивали серебряные волоски, отлично видные в каштановой шевелюре. Седина у него была и тогда, когда они с Артуром встретились впервые, а было это аж двенадцать лет назад. Подумать только! «Не молодеем», — украдкой вздохнул Артур, смешивая в чашке пигмент с окислителем. Пауль тем временем критически разглядывал свои волосы в зеркале. — Тут в паре улиц от тебя девочка работает, — сказал он. — Делает оздоровительную процедуру для волос. Чем-то мажет, потом нагревает, волосы потом такие красивые, гладкие... А ты такое не делаешь? Артур, который как раз подступился к его волосам с гребнем и кистью, едва дар речи не потерял от возмущения. — Волос — это мёртвая структура, в нём нечего оздоравливать! — негодующе воскликнул он. — Все такие процедуры чисто косметические, поэтому называть их «оздоровлением» вообще некорректно, это демонстрация непрофессиона... — он осёкся, потому что едва не нарушил собственный принцип: не говорить плохо про других мастеров. — В общем, — добавил он уже тише, — ничего там не оздоравливается. — Изольда вот делала, у неё всё в порядке, — заметил Пауль, вытягивая ноги под зеркало. — Изольда чёрная, у неё структура волоса совсем другая, — рассеянно отметил Артур и начал наносить краску, посчитав, что тема закрыта. Пауль бросил на него быстрый взгляд и заговорил о другом.***
Лео маялся. У него был выходной; казалось бы, весь день свободен, но он не знал, куда себя деть. Вышел бы прогуляться, да на улице который день жара, город раскалён, от асфальта так и пышет жаром. Нет смысла таскаться по улицам, только вспотеешь, станешь липким и мерзким. Уж лучше посидеть под кондиционером — и он валялся на кровати в своей студии, листал соцсети, щёлкал каналами и чувствовал такую скуку, что готов был уже на работу выйти, только чтобы хоть как-то развеяться. Под вечер позвонил было приятелю, с которым иногда общался, но тот был зациклен на себе и своих мужиках; Лео минут двадцать слушал рассказы, как тот познакомился с одним красавчиком, потом трахался с другим, потом уехал домой с третьим... на четвёртом Лео не выдержал, сослался на срочное дело и сбросил звонок. Он листал приложение доставки еды и не мог даже выбрать, что хочет съесть, когда пришло сообщение от Дракона. «Выходи». Сердце радостно подпрыгнуло, скука мигом улетучилась. Секунду Лео размышлял, не написать ли, чтобы тот поднялся — они могли бы провести вечер вместе, заказать пиццу, потрахаться (уж Лео постарался бы, чтоб теперь всё прошло лучше, чем в первый раз), но потом отмёл эту идею. Дракон не любитель такого времяпрепровождения, ему нужны острые ощущения, и хорошо: после целого дня томительной скуки Лео был только рад новым впечатлениям. «Выйду через 10 минут», — написал он. В рекордные сроки принял душ, влез в обтягивающие джинсы и белую футболку. Укладывать волосы времени не было — весь процесс укладки кудрей занимал не меньше сорока минут, поэтому он просто расчесался. К счастью, стрижка, которую сделал Артур, смотрелась хорошо даже после расчёсывания, и Лео отражением остался доволен. Выйдя на улицу, где воздух был сухим и горячим, точно в пустыне, он сразу заметил брутальный внедорожник с наклейками в виде черепов. Лео понял, что внедорожник принадлежит Дракону ещё до того, как тот открыл дверь и махнул ему. Во внедорожнике пахло смесью бензина и табака; обивка сидений кое-где прохудилась, из прорех лез поролон. Лео, конечно, больше любил новенькие спортивные машины, но в этом старом джипе тоже было своё обаяние. Усевшись, он первым делом потянулся за поцелуем. По всему телу пробежали приятные мурашки, когда твёрдые губы Дракона прижались к его губам, но продолжения не последовало: когда Лео погладил по бедру, Дракон убрал его руку и отстранился. — Хочу тебе кое-что показать. — Может, поднимемся ко мне и там покажешь? — кокетливо поинтересовался Лео, пытаясь другую руку положить на его ширинку. Но Дракон пресёк поползновения и завёл мотор. Лео откинулся на сиденье и вздохнул. Ну что ж, не сейчас так не сейчас, хотя он мог бы отсосать ему прямо в машине... Он сглотнул и облизнулся, бросив взгляд на руки Дракона на руле. Тот запустил бы пальцы ему в волосы — Лео возбуждало, когда волосы на затылке слегка тянули назад, главное, чтобы не дёргали и не выдирали... Он заёрзал, чувствуя, что ещё чуть-чуть — и начнёт дрочить прямо здесь. Вряд ли Дракон одобрит! — Где тут кондиционер включается? — поинтересовался он, решив, что пора охладиться. Дракон, который как раз выезжал со двора, бросил на него удивлённый взгляд: — Окно открой, — посоветовал он, и Лео понял, что кондиционера нет. Кнопки для открывания окон он тоже отыскать не смог. Дракон, с усмешкой за ним наблюдавший, оставил одну руку на руле, а вторую протянул и покрутил ручку на двери. — Вот так, — сказал он. — Дальше сам. Лео слегка надулся, но всё же покрутил ручку и опустил стекло. По салону начал гулять ветер, принеся с собой запах горячего асфальта, пыли и выхлопных газов, но зато стало прохладнее. Они пересекли центр с летними верандами, кафешками и террасами, проехали мост и свернули на трассу. Лео давно догадался, что едут за город, но не стал портить интригу и сообщать Дракону, что всё понял. Что ж, пикник — это весело! Прошлым летом Артур несколько раз вывозил всю «Лаванду» на пикник, и у Лео остались самые радостные воспоминания об этих днях. Они жарили сосиски и зефир, сидели прямо на траве, видели кроликов и белок, а когда он удалился в лес по естественной надобности, на него вдруг вышел и с любопытством уставился олень. На тот момент Лео ужасно испугался, но потом рассказывал о встрече с оленем с гордостью, изрядно приукрашивая историю. Пикник с Драконом наверняка будет ещё веселее, чем с коллегами. Может, они займутся сексом на природе. Лео никогда ещё не занимался сексом на природе, секс на балконе ведь не считается? Тем временем они выехали за пределы города, свернули с широких, запруженных машинами шоссе на узкую дорогу и поехали среди деревьев. Воздух тут был намного чище, и Лео побольше открыл окно, вдыхая полной грудью. Как хорошо! Какая отличная идея пришла Дракону в голову — выехать из пыльного, душного, жаркого города в лес! По обеим сторонам дороги росли могучие деревья с мощными стволами, в тени крон сразу стало гораздо прохладнее. Между деревьев Лео заметил отличную полянку с поваленным деревом и хотел было обратить на неё внимание Дракона, но тот и сам свернул с дороги и направил машину к поляне. Лео довольно заулыбался, но улыбка его померкла, когда внедорожник проехал поляну, объехал поваленное дерево и углубился в лес. — Там удобное место было... — робко заметил он, оглядываясь, но Дракон даже не взглянул на него, полностью сосредоточившись на вождении: ехал он теперь по бездорожью, автомобиль то проваливался в ямы, то взбирался на кочки. Лео заметил ещё одно удобное место, где к тому же росли какие-то ягоды, но когда открыл рот, чтобы сказать об этом, машина как раз ухнула в очередную яму, и он больно прикусил язык. Лео откинулся на сиденье, вцепился в ручку у окна и решил, что больше не скажет ни слова. К чёрту! Может, Дракон и правда везёт его в какое-то офигенное место, которое искупит все мучения и тряску. И там они наконец-то устроят пикник. На заднем сиденье чего только не навалено, наверняка и принадлежности для пикника лежат. Еда, например. Лео попытался вспомнить, когда в последний раз ел, и понял, что утром выпил кофе, а потом часа в два съел упаковку орешков. Пока он валялся на кровати в студии, голода не чувствовал, но теперь осознал, что зверски голоден. Перед ним, как живая, явилась пышущая жаром румяная сосиска, распространяющая запах жареного мяса, и он сглотнул слюну, надеясь, что в конце этой поездки аппетитная мечта станет реальностью. Правда, потом его слегка укачало, и мечты о жареных сосисках померкли, став куда скромнее: встать на твёрдую землю и чтобы трясти перестало. Скромные мечты вскоре сбылись — Дракон остановил машину. Лео вышел, слегка пошатываясь, и огляделся кругом. Нет, для пикника это место он бы не выбрал. Они очутились на пологом склоне, поросшем чахлой травой и усыпанном прошлогодними палыми листьями; видно, когда-то этот склон был берегом реки, но теперь река пересохла, заросла камышом и распространяла запах застоявшейся воды. — Что мы тут делаем? — поинтересовался Лео у подошедшего Дракона. — Увидишь. Давай руку, — и с этими словами Дракон начал спускаться. — Погоди. Мы туда пойдём?! — Да. Что, боишься? — Я не боюсь, но... — Лео оглянулся на машину: неужто они не прихватят с собой еду? Пикника не будет? — Тогда пошли. Тебе понравится. Лео сильно сомневался в этом, но всё же взял протянутую руку Дракона и вместе с ним начал спускаться по склону. Почва под ногами была влажной и рыхлой, под листьями скрывались узловатые корни деревьев, которые словно нарочно ставили подножки. Что-то хрустнуло под подошвой кроссовка; Лео опустил взгляд, увидел череп маленького животного и вздрогнул, с тоской вспоминая ту славную зелёную полянку, на которой год назад он сидел с коллегами. Нет, ему нравился Дракон, но как бы хотелось, чтоб тот хоть иногда бывал... попроще. Они спустились, и у Лео над ухом тут же зазвенел комар. Под ногами зачавкало и захлюпало, в камышах кто-то шуршал и возился. Крысы? Жабы? Его передёрнуло, но Дракону всё было нипочём. К тому же в отличие от Лео, обутого в новенькие белые кроссовки, Дракон был в тяжёлых кожаных ботинках, которыми смело ступил прямо во влажную чавкающую жижу. — Идём, — снова позвал он. — Тут только реку перейти. Вместе с ним Лео пошёл через камыши и тут же попал в тучу мошкары. Едва он, жмурясь и отмахиваясь, миновал мошкару, как на кроссовок прыгнула лягушка; он вскрикнул и шарахнулся, оступился и по щиколотку провалился в воду. Даже если бы Дракон привёл его в Эльдорадо, Лео вряд ли бы сильно обрадовался после всего этого. А целью путешествия было вовсе не Эльдорадо. Дракон привёл его к старой плакучей иве, склонившей ветви над пересохшей рекой. Под этой ивой расположилась хижина из досок, крытая жестяными листами. — Я её сам построил, — гордо сказал Дракон, откидывая старое одеяло, что висело у входа. — Ещё в детстве. До сих пор стоит... Я сюда приходил, когда отец... — Ты серьёзно?! — не выдержал Лео. Ноги у него промокли, пустой желудок урчал, на руке распухали комариные укусы, и он был даже близко не в настроении восхищаться романтикой хижины в лесу. — Ты меня сюда приволок, чтобы эту халупу показать?! Я думал, мы на пикник едем! Я голодный, как волк! У тебя что, даже еды с собой нет?! Дракон отшатнулся, ноздри у него раздулись, верхняя губа дёрнулась вверх, как у скалящегося животного. — Ты сказал, что хочешь меня получше узнать, — тихим и полным ярости голосом сказал он. — Соврал, значит. Ни хера ты не хочешь про меня знать — ты хочешь жрать! — Ну да, я есть хочу, это нормально, люди едят, — огрызнулся Лео. Он уже немного пожалел, что был так резок, но всё ещё злился и не собирался сдавать назад. — Я так и понял. Ты бы хотел вспоминать этот день, как день, в который ты.. поел, — это слово Дракон выплюнул с такой яростью, будто еда была величайшим грехом, какой только можно допустить. — Ну точно не как день... — начал было Лео, но продолжить не успел, потому что Дракон сорвал металлический лист с крыши и несколько раз с яростью ударил им об хижину так, что раздалось эхо. Лео попятился; горло мгновенно сжалось от страха, и он замер, не дыша и не смея даже двинуться. — Да пошёл ты! — выкрикнул Дракон, отшвырнул лист в грязь и скрылся в камышах. Послышались его удаляющиеся шаги. Лео выдохнул и присел на корень ивы. В последнее время он редко сталкивался с такой злостью, тем свежее теперь в памяти всплыли воспоминания об отце. Большой агрессивный человек, который может сделать с тобой всё, что захочет, а ты никак не можешь противостоять... Отец практически не поднимал на него руку, но этого и не требовалось: Лео и без того боялся его до потери дыхания. Но ведь Дракон — не его отец. И если поразмыслить здраво, то у него был повод для злости. Лео сорвался и наорал на него, а ведь можно было спокойно всё обсудить заранее, например ещё до выезда из города сказать, что он голоден. Дракон явно хотел рассказать что-то личное, Лео бы с удовольствием послушал! Тут ему на руку сел комар, и Лео со злорадным удовольствием пришиб кровопийцу. Потом оглядел себя: кроссовки промокли и потемнели от грязи, джинсы заляпаны глиной, на футболке зелёные пятна, руки в комариных укусах, а в одном месте порез. Нечего сказать, прокатились! Интересно, куда пошёл Дракон и вернётся ли он, или Лео нужно самому вернуться к машине и извиниться? Он поднялся с неудобного корня, отряхнул джинсы — и тут до его слуха донёсся звук заводящегося мотора, хорошо слышный в лесной тишине. Лео выпрямился и замер. На противоположном берегу разворачивался внедорожник Дракона. Он уезжает. Как такое может быть?! Лео бросился бежать через камыш, оскальзываясь и разбрызгивая грязь из-под кроссовок. Добежал до склона и полез наверх; плюнул на всё и опустился на четвереньки, чтобы быстрее получилось. Грязный, мокрый, он выбрался наверх и крикнул: — Дракон! Эй! Ты где?! Внедорожника не было, только шум мотора затихал вдали, а потом и вовсе перестал быть слышен. Дрожащей грязной рукой Лео полез за телефоном в задний карман. К счастью, телефон он ухитрился не потерять. К несчастью, связи не было, а от заряда батареи осталось всего двадцать процентов. Не может такого быть. Просто не может. Дракон вернётся; он просто психанул, остынет и приедет обратно... Но в лесу царила тишина. Никаких звуков подъезжающего автомобиля Лео не слышал. Сгущались сумерки; небо вверху ещё оставалось светлым, но внизу с каждой минутой становилось всё темнее. В узловатых корнях деревьев кто-то возился и шуршал; сбоку метнулась маленькая тень. Лес жил своей жизнью, непонятной и странной для городского парня, который даже бойскаутом не был. Лео остался в лесу один, уставший, голодный, в сгущающейся тьме, без связи и с разряженным телефоном.