Сто девяносто ударов в минуту

Есть такая поговорка: «Поехать в Сеул искать господина Кима». Моя фамилия самая распространённая в Корее, поэтому так говорят, чтобы выразить степень тяжести поисков — почти невозможная задача. Не знаю, что за дурак сболтнул. Правильный вариант: «Поехать в Сеул искать господина Чона». Я проверил! Сколько дней провёл, крутя колёсиком мышки, листая профили в социальных сетях? Не нашёл его, Чон Чонгука. Ни внешности похожей, ни глаз, хоть на крупицу таких же, ни-че-го. Либо я не умею пользоваться интернетом, либо он. Второй вариант придуман скорее для того, чтобы оправдать первый. Чонгук не похож на человека, который не знает о существовании виртуальных сетей. Так вот, проще найти прозрачную иголку в стоге сена, нежели того парня. У меня даже появилась мысль нанять сыщика, денег-то достаточно. Но я не настолько сумасшедший! Я решил всё-таки найти его сам… Знаете, где стою? Перед тем домом, где пытался вытянуть из него пару предложений. Да понимаю я, что тяжело на меня смотреть! Понимаю, что и без меня тяжело! А мне что, легко? Я доставать его не хочу, но и не доставать — тоже плохой вариант. Он — как воздух. Вдруг стал необходим. Точно видел, своими собственными глазами, как все коробки в тот день были загружены в грузовик. Исчезло всё. А сейчас, этими же глазами, вижу как в одном из окон: приглушённый свет. Возможно, что-то вроде настольной лампы. Сначала подумал — я сбрендил. Вернулся домой. Но это было не сегодня, ведь я пришёл уже в третий раз, третью ночь подряд горит свет. Кто я такой, чтобы опять вернуться домой, списав всё на иллюзии? Пожалуй, войду… Ну, в гости люди друг к другу ходят? Мне тоже хочется. Подумаешь, не звали… А я его что, звал в свои мысли?! Нет! Почему он вообще показался мне тогда, в больнице? Чего приходил? А я зачем вышел из палаты?.. Это уже не важно. Что было, то прошло. Кстати, я раньше не уходил ночью из дома — нельзя было. Сейчас же зачастил, но всё в порядке — никто не замечает моих уходов, а с собой всегда беру необходимые лекарства. Мало ли. Не хочется потом от Чимина получить подзатыльник… Да и нужно беречь… Сердце. Себя, наверное. Сумка у меня поясная, небольшая, как раз достаточно места для самых важных вещей. Она в тон моему сегодняшнему прикиду: решил облачиться в чёрное, как вор (оправдываю своё поведение). В ухе — серёжка. Давно не носил украшений, а это что-то… потянуло. Есть осечка: пришёл в футболке, я забыл о том, что на улице в такое время холодно. Ступаю по тропинке, боязно, успеваю по сторонам смотреть. У каждой ночи своя магия, у этой такая, что посылает мурашки по коже. Ни звёздочки на небе, лишь тот тусклый свет в окне. Если Чонгук, то что ночами там делает? Почему не спит?.. Перед дверью я замираю. Не то, чтобы я был полон решимости до этого, но сейчас вообще не чувствую ничего, кроме страха. Шумно вокруг: я слышу свои громкие мысли. Как ангел и демон на моих плечах: входи внутрь, беги прочь. Я жмурюсь сильно-сильно и стучу бездумно. Но так, чтобы был шанс сбежать: совсем легко, почти невесомо. Даже боли в костяшках нет. Услышал он или нет? Уже пора разворачиваться и петлять домой, чтобы лишь пятки сверкали? Сверлю взглядом перед собой закрытую дверь, но, странно, не ухожу. Ещё раз стучу, ещё… А потом… Вхожу. Сам: берусь за ручку и тяну вниз. Открыто. А я сегодня весь в чёрном: вор. Соответствую. Что я пришёл украсть? Вокруг, как и предполагал, ничего. Никто не живёт: пустые стены. Некоторые участки лишь прикрыты чёрными шторами. Даже призракам скучно, если существуют. Как мотылёк — иду на свет. Страшно. Ловлю себя на мысли, что это всё походит на фильм ужасов: слава богу, половицы не скрипят — я бы тут и умер… от остановки сердца. Тук-тук. Лампа. Настенная. Одно окно, один матрас. Посредине. И он. В ушах наушники, в руках — плеер. А я стою в дверном проёме и не могу больше ничего. Кажется, это мой максимум. Почему не продумать план наперёд? — Опять проник в мой дом? — спрашивает хриплым голосом. Лежит он боком ко мне, глаза закрыты. Ухом видит? — Да, — так и есть, наверное. Раз уж он так говорит — верю. Хочется ему верить. Весь его вид говорит о том, что он человек надёжный. — Что слушаешь? — не нахожу вопроса лучше. Вроде подходит… Сдвинуться с места не решаюсь — ни туда, ни сюда. Глаза, как ужаленные, бегают по всей комнате, пытаясь что-то найти. Но лишь он. — Тишину, — отвечает спокойно. Почему не двигается, даже не открывает глаз? Да пусть прогоняет меня! Хоть что-нибудь… Я же совсем не знаю, как мне действовать. Нужно пособие для чайников: «Как завести беседу с человеком, в дом которого проник». Ладно. Если начал, то до конца… — А почему здесь? — А почему здесь ты? — наконец он поворачивается, я ловлю каждую деталь: скользнувшую с плеча белоснежную футболку, растрёпанные волосы и карие глаза, блестят. Смотрит на меня незаинтересованно, но скользит от стоп до макушки. Должно быть, ищет причину того, почему я не понимаю человеческих слов. А я, наверное, слишком растерян, раз не дышу. А как дышать? Тук-тук. — Я… — чувствую себя семимесячным ребёнком… И он смотрит на меня так, словно… Словно я такой и есть: слишком маленький среди высоких стен. — Я… Хотел поговорить, — говорю честно. Вспомнил одну из причин визита: успех! Он тяжело вздыхает и садится, вынимая по очереди наушники. Те со звонким стуком приземляются на пол. Я даже морщусь. — Давай проясним: мы незнакомцы друг для друга, — да ладно? А говорит так серьёзно, будто мне и правда это неизвестно. — Ты не можешь вламываться в мой дом, — загибает палец. — Ты не можешь пытаться залезть мне в душу, не пытайся так смотреть, — второй. Как это так? Не смотрю я! — А ещё — меня не ранит твоё присутствие, я не ненавижу тебя. Ты мне просто — безразличен, — третий. И склоняет голову набок, будто я должен… Что, честь свою защищать что ли?! Грубиян. Я ещё перед ним только не ревел! Но, если это нужно для того, чтобы он говорил ещё, то я буду… Реветь и слушать. — Но почему?.. — и губа дрожит, чувствую. Прекрасный грубиян отворачивается, буравя взглядом стену. Из-за того, что я так жалок? Какова причина не смотреть в глаза? — Я не должен отвечать, так что и не буду, — кивает сам себе и поднимается на ноги, бросая плеер на матрас. Пока он шёл в мою сторону — я разного себе надумал: ударит, ударит или ударит. Ах, точно, или ударит? Но лишь проходит мимо, даже не касаясь. Хоть бы плечом меня задел, как в фильмах! Совсем не понимает, что мне это нужно? Его прикосновение. Я думаю об этом, а когда разворачиваюсь, то его нигде нет. Не мог же он уйти! Я почти что срываюсь с места, быстро иду (хоть куда-то!), останавливаюсь так же резко. Пустая комната, почти темно, несколько дверей. Куда же мне?.. Вздрагиваю, когда на плечи ложится что-то тёплое, а затем меня толкают в спину к выходу. Не агрессивно, мягко, я что-то бормочу бессвязное и пытаюсь сказать, даже получается развернуться, а перед глазами лишь болезненный хлопок. Опять на крыльце стою, чёрт! А на мне — куртка? Я пытаюсь рассмотреть её, не касаясь, почти скручиваю себе шею в попытках. Это что, его вещь? Зачем мне?.. — Чонгук… — говорю тихо, но не ему. Сам себе. Будто это имя с каждой секундой обретает всё больший смысл. Хотел всего лишь поговорить, хотел хотя бы помолчать… Почему так резок? Я же не сделал ничего плохого… Почти. Грустно усмехаюсь и тараню лбом дверь. Больно, но я ни одним мускулом не веду — отчего-то мне больнее в груди. Прислоняюсь ухом к поверхности, ладонями упираюсь в неё же, так и стою. Что делаю? Слушаю тишину. Глупо мечтать, что он, по ту сторону, зеркальное моё отражение? Да? Не может же он прислоняться ко мне через эти сантиметры, кусать губы нервно, раздумывая о чём-то. Не может же он дышать так же тяжело, как я, и пробовать свои слёзы. Хоть бы не съехать вниз, по привычке! Не то место… Я совсем себя не понимаю… Его поступки могу оправдать — своим не даю ни грамма шанса. Даже упустил тот момент, занимаясь самобичеванием, как уже бегу домой. Действительно бегу! Я в его куртке, с сердцем его жены, а от себя у меня что — характер нытика? Я сам себе рою могилу… Хватаю воздух ртом так, будто преодолел дистанцию в километров сто, заваливаюсь в дом, закрываю дверь быстро-быстро, будто за мной гонится кто-то, и тяжело прислоняюсь спиной. Никого не чувствую за собой. Никому не нужен. Отец в командировке, Кью, должно быть, на моей кровати спит, а мать у себя. Глупая ночь. Чем я думал? Дара видеть в темноте, увы, нет. Чувствую себя слепцом, когда пытаюсь попасть в гостиную, чтобы найти бутылку воды. Опять как преступник… — Мхм, ты идеален… — голос моей матери доносится сверху. Я замираю, не успев даже полностью открыть дверь. Не понимаю. Стоны?.. — Сони, Сони… — шепчут без устали. Я щипаю себя, чуть не вскрикиваю и закрываю ладонью рот, чтобы не издать не звука. Ноги сами отступают назад. Но я всё равно слышу… Шелест постельного белья, тяжёлое дыхание и повторяющийся стук… кровати о стену? Мотаю головой, так сильно, что отвалится. Но я больше не знаю, что мне делать. — Люблю, ах, — доносится до меня, заставляя всхлипнуть в ладонь. Я слишком быстро выбираюсь из дома. Что это было? Мама и… кто? Нет, нет, не она. Так не поступают! Я же, по идее, дома, этажом выше! Она не могла хотя бы поэтому! Не понимаю… А как же… Отец? Мой папа… Это жутко, я весь трясусь, пока вновь бегу, куда глядят глаза. Неужели такую судьбу мне уготовили свыше? Изменщица-мама? Звучит как чушь! Она любит меня и отца любит, а отец её… Тоже? Или? Я срываюсь на плач, падаю на первый попавшийся бордюр у дороги и просто тону в своих ладонях. Да что же такое?! Бью рукой по железяке под собой. — Мам… — шепчу в пустоту. — Мам… — а она не отвечает мне. Занята. Если бы я не пошёл искать Чонгука, то спокойно сейчас бы спал, пока?.. — Не может быть… — не верю, мне привиделось! Я сейчас вернусь обратно, а там ни звука — мне послышалось! Я же сумасшедший в последнее время — мне точно послышалось! Подрываюсь с места и лишь мысленно делаю шаги в сторону дома. На деле — стою, как вкопанный. Может, я и не понимаю чего-то… но я точно не глухой. На всякий случай проверяю на месте ли уши, приложив к ним ладони. Есть. А глаза? Повторяю ту же операцию. Есть. Мокро. Холодно. Мне Чонгук дал куртку потому, что знал, что суждено мне оказаться на улице, как дворняге? Я точно не вернусь… Не могу! Вселенской обиды не чувствую, лишь непонимание… Это не моё дело… Но я не вернусь. Сейчас не могу. Я даже не пройду в свою комнату! Я что, псих, чтобы хотеть увидеть свою мать распластанной под каким-то мужиком?! — Боже, — поднимаю голову кверху. Всё ещё ни звёздочки, ни капли покоя не чувствую. — Ты там хоть есть? — спрашиваю у него, всевышнего. Смотрит, должно быть, и доволен: вот потеха — в семье разлад! А было хоть когда-нибудь хорошо в нашей семье?! Смешно! Я и смеюсь… Сначала тихо, а потом громче. Сквозь слёзы к звёздам, пусть выходят. Мне без них тут темно, фонари горят слишком слабо. И ни машины. Ни единой души. Даже рассказать — некому. А кому хочется — тому никак нельзя. Даже в такой ситуации я мыслями в другом… человеке. Прихожу в себя, достаю из кармана джинс телефон, заходя в книгу контактов. Где же он, этот кардиолог?.. Листаю дрожащим пальцем, будто ребёнок, которому не дали конфет, роняю слёзы на экран. Размыто всё, ненавижу свой организм! Не грустно мне, чего он плачет?.. Ненавижу телефон, неспособный мне выдать желаемое быстрее! Ненавижу каждый шорох, что меня отвлекает! Я так сильно зол… Час ночи. — Чимин, извини… — говорю я виновато после серии гудков. — Чимин, нужна помощь… — хоть бы не принял меня за лунатика. — Тэхён?.. Почему ты?.. — Чимин, — голос милый, вдруг поможет. — Хён, — чтобы подобрел, — ты можешь написать матери сообщение, что я в больнице? — Что?! — Погоди, погоди, — успокаиваю. Ну и бурная же реакция! А я держусь, не выдаю своего убогого настроения. — Я у друга, не сказал ей… — почти правда. Не хочется врать кардиологу, вычислит потом своим оборудованием, что я на язык не чист… — У какого друга? Тэхён, — говорит он строго, — ты помнишь, что беречь себя должен? — я угукаю в трубку. Забудешь о таком… — Не находись там, где много людей, не забывай о том, что ты должен… — Я всё помню, хён… Ты напишешь ей?.. Она будет волноваться, если правду сказать... Раз. Одна машина проехала мимо, пока я пинаю камни под ногами. Тот факт, что кому-то ещё не спится, меня успокаивает. Ночью бодрствуют лишь те, кому неспокойно. Или люди, что должны не спать из-за неудобного графика работы. Лучше бы второй вариант был моим… — Я что-нибудь придумаю, — слышу, как он тяжело вздыхает. Звуки, будто делает себе чай или кофе: чувствую себя виноватым за то, что разбудил. Поджимаю губы. — Но будь осторожен, я сейчас поступаю ужасно… как друг. Заставляет меня рассмеяться. «Настоящий друг с тобой, когда ты не прав. Когда ты прав, всякий будет с тобой», — Марк Твен. Говорю цитату вслух. — Я очень надеюсь, что не пожалею об этом, — слышу, как он улыбается. — Никогда, — перед тем, как жму на отбой. Мало с кем я общался, не было у меня времени, я сидел постоянно дома и учился, как проклятый — чтобы быть невероятно умным, способным на всё. Чтобы мной гордились. Так что у меня нет того опыта, который нужен. Я не могу правильно заговорить с человеком, пообщаться с родителями, с другом. Мне нравится больше всего физика, её законы. Мой отец — физик по душевному зову. Должно быть, я хотел взять с него пример. До сих пор хочу, честно говоря. Вот вы знали, что каждые сутки на Землю падает порядка двухсот тысяч метеоритов? Возможно, прямо сейчас, в эту самую секунду — летит вниз прямо с космоса, пока я стою и не понимаю: почему пытаюсь специально думать о чём-то, кроме семьи, а перед глазами образ отца. И тот день, когда он рассказывал мне о небесных телах. Сказал, что вероятность того, что метеорит попадёт в человека — один шанс на сто восемьдесят лет. Может, уже пора? Я здесь стою, полностью открытый — падайте! Чего не летите?.. Мой папа — моя копия. То есть, я его. Внешность, увлечения. Неумение любить. Возможно, я ошибался?.. Знает ли он?.. Я не обмолвлюсь ни словом… У него есть шанс, у меня же — вырезано сердце. А кому я нужен, бессердечный? Граней человеческого общения не познал — не буду дальше грязнуть в болоте. Я не буду просить Чимина о большем, не имею права позвонить Хосоку, не должен даже думать о Чонгуке. Это все люди, которых я знаю ближе обычного прохожего, поэтому нахожу один правильный выход — пойти в отель. А что, у меня для этого все возможности. Хоть для чего-то… Сажусь на бордюр, с которого вскочил, и ищу в телефоне поблизости желаемое место. Я не разбираюсь сам, читаю отзывы, смотрю на звёздочки. И почему престижность отеля оценивается именно в звёздочках? Они знают, что так популярны на планете Земля? Знают, что я тут думаю о них? Чувствуют? Падайте! Все падайте — потому что я не знаю, как подниматься в одиночку. Выбираю «Soki», посмеиваясь с названия, а вот описание мне нравится. Как говорил, в достоверность интернета верю не очень, но сейчас я человек, который закроет глаза даже на метеорит в номере люкс. Выбираю лучшее, не далеко ушёл от родителей. Плохо или хорошо? У отеля четыре звезды, элегантное архитектурное решение и два ресторана (ладно, я на это клюнул) — голоден почему-то зверски. На зверя я, конечно, смахиваю не очень… Но в остальном смысл есть. Иду я пешком. Не вызываю такси, не пытаюсь достать себе вертолёт. Я человек, так сказать, простой. Или мне просто надо побыть наедине: всякое случается. Так и плачу. И всё ещё хочу воды, которой дома попить не удалось — неприятности в спальне, забавно. Мама уже прочла сообщение от Чимина? Наверное, не повела и бровью… А как мне смотреть ей в глаза? Чем ближе я подхожу, тем оживлённее улицы: ездят машины и мигают светофоры, каких в моём районе как кот наплакал. Мне нравится больше здесь, где остановиться посреди дороги — равно смерти. И многоэтажки. Не знаю, честно, откуда такая мания. Огромная территория, массивное убранство, изысканность в каждом миллиметре. Вау. Я поднимаюсь по нескольким ступеням, прежде чем портье открывает передо мной дверь, почти немею в холле. Слишком прекрасно, у меня же дома дизайн совсем не такой, а картинки не передали и доли величия отеля. Мне нравится здесь, я бы и пожил. Среди гаммы цветов больше всех золотого. Неужели то, что блестит, из настоящих драгоценных металлов? Есть и нежно-розовые проблески. С рецепции мне машет девушка, должно быть, администратор, потому что я застыл в проходе. Она улыбается ярко-ярко, освещая сегодняшнюю ночь, как и полагается профессиональному сотруднику. На стойке в прозрачной вазе — живые цветы. Не знаю названия, но очень красивые: с розовыми бутонами. Всё так гармонично, что у меня подкашиваются коленки! Особенно от плитки под ногами, что сияет, и от люстр над головой, которые иногда пугают: вдруг упадут неожиданно? Бам! Страшно признаться, но я почти забыл о ситуации дома… Администратор разговаривает со мной, я отвечаю на автомате, бумаги заполняю так же. А что я должен? Мне, если что, очень стыдно за свой внешний вид: как-будто с попойки (а я даже не пробовал ни разу алкогольных напитков), в курточке больше на несколько размеров и с глазами красными, будто вместе со стопками выпивки я внутрь принимал что-то ещё. И синяки под глазами, уверен. Это же я — сгусток всего самого отталкивающего. Думаю, не вписываюсь сюда. Портье на входе: мужчина лет сорока, в прелестном костюме-двойке, в каждом движении — грациозность. Девушка-администратор, читаю имя — Кьюнг: утончённая, лёгкая и улыбка не кажется фальшивой. Либо годы практики, либо она действительно дружелюбная. Длинные каштановые волосы, собраны в хвост, совсем лёгкий макияж и складочка меж бровей, когда вчитывается в мой неразборчивый почерк — мило. — Ваш номер — 422, — говорит она мне и даёт электронный ключ, — подождите секунду, наш администратор вас проводит, — я киваю, она делает телефонный звонок, сообщая о новом жильце, а через секунд тридцать теряю ориентиры. За спиной. — Доброй ночи, мы ради приветствовать вас в нашем отеле «Soki». Пожалуйста, пройдёмте со мной… — снижается звучность голоса и не остаётся теней улыбки, когда он обходит меня и видит лицо, смотрит, не мигая, в глаза. То ли от удивления замолк, то ли от ненависти, которой, уверял, что нет, то ли потому, что выгляжу я, как побитая собака, но… Лично я — хочу броситься ему на шею и долго-долго жаловаться на жизнь… Странно, меня никогда на такое не тянуло. Его волосы идеально уложены, костюм-тройка цвета персикового дерева, чуть темнее, что идеально подходит к глазам. В них… Какой он непонятный! Я почему-то смущённо опускаю голову. — Всё в порядке? — спрашивает его коллега из-за стойки. — Да, конечно, — она передаёт ему какие-то бумаги и ободряюще улыбается, хлопнув пару раз по плечу. — Спасибо, — кивает он. Не вижу его лица, не смотрю принципиально! Меня отшили!.. — Ким Тэхён, — читает, убеждаясь в том, что мозг на месте и ему не чудится, — пройдёмте, — улыбнулся он, как подобает вежливому администратору, или нет? Не знаю! Не сумел поднять головы, дурак… Вдруг такой тяжёлой она стала… Тук-тук. Сколько можно?.. Я шагаю за ним, будто впервые вижу очертания его тела: смотрю пристально, надеясь, что он не ощущает моего взгляда на себе. Ухом видел, может, и на затылке глаз! Ох, как же сильно я рискую… Мы подходим к лифту. Я молюсь, чтобы мы пошли по лестнице пешком! Не выдержу… Кстати, Земля — единственная планета, названная не в честь бога. Отсюда и вывод: меня высшие силы не услышали. Их попросту нет. Стоим внутри. Он будто меня и не видит! Не видит, что почти задыхаюсь! Делает своё дело… Хотя… Это же правильно, так? От него так и веет профессионализмом. Должно быть, трудяга ещё тот. Кому-то даже улыбается, а мне нет… Что же, возобновить попытки? — Давно здесь работаешь? — неловко, когда выходим на нужном этаже, направляясь вдоль коридора. — Не очень, — отвечает. Отвечает?! Как это?.. Я сильно жмурюсь и открываю глаза, ловя мушки сначала, но потом — как прежде. Он передо мной. Точнее, его затылок — но это не столь важное уточнение. — А я вот переночевать пришёл… — невзначай говорю. Кажется, я залит красной краской… Представьте, я в его куртке перед ним же! Отдать или что?.. — Надеюсь, вам понравится, — останавливается, приложив ключ-карту к датчику, и пропускает меня в номер первым, каким-то образом успевая щёлкнуть включателем. Профессионал. Я, как всегда, раскрываю рот от восторга, осматриваясь. Светло, вокруг детали, узоры на мебели, окно прикрывает тюль с рюшами по бокам. Мне никогда не нравилась вычурность. Но сюда не подходит такое слово. Всё кажется одновременно стильным и простым, нежным и мягким. Уют? — Здесь две комнаты, — он начинает объяснять, жестикулируя руками. Я засматриваюсь… — Двуспальная кровать, в шкафу сменное постельное бельё, дополнительные подушки, махровый халат и тапочки, — открывает дверцу, чтобы я убедился. На кой чёрт мне это всё, если он маячит перед глазами? Так близко… — Телевизор, — огромный, — пульт на комоде, вот, — он подхватывает его и объясняет мне назначение кнопок, на всякий случай. Какая же у него красивая ногтевая пластина... — Мини-холодильник, — в нём куча всего, — кондиционер. Ванная, — ведёт меня дальше, — полотенца и предметы личной гигиены есть в настенных шкафчиках, — бросает мне в спину, пока я осматриваюсь. Он посвящает меня во что-то ещё, но я по-странному оглох, когда развернулся к нему лицом. Слышу голос, слов не разбираю, даже по губам не могу прочесть. Каждый раз как в первый. — Спасибо, — растерянно, когда он уже собирается уйти. Так быстро?.. — Если что-нибудь нужно, телефон на прикроватной тумбочке вместе со списком номеров, которые могут понадобиться, — он переступает порог, разворачивается, чтобы, видимо, попрощаться. — Нет, спасибо, — я совсем за другое благодарю. Вид мой — это мольба. Не уходить, остаться, поговорить. Помолчать. О чём-то. Не знаю понимает ли он в деталях, но знаю точно — понимает, что я благодарю за другое. Не за услуги администратора. За куртку, должно быть. Но есть ещё кое-что: просто за него. Почему? Он меня не знает даже, а гонит прочь, смотрит непонятным взглядом, словно я не человек, а инопланетянин — почему я смотрю на него, как на последнего в мире? Так, будто через секунду метеорит упадёт именно на него? Я привык? Или это её привычка?.. — Спокойной ночи, — вежливо кланяется, а я не даю ему уйти, схватив за запястье. Мне повезло, что его кожа покрыта тканью: я бы сгорел. — Чонгук-хён… — просто говорю, пока он смотрит на меня. Я ему по плечо, а чувства мои выше, чем можно измерить чьим-то ростом. Моё сердце стучит очень быстро, всё внутри меня бушует невыносимо. Не знаю что с этим делать, как от этого скрыться… А надо ли? Надо? Она это?.. Или я?.. Уже ни в чём не уверен, потому что, смотря на него, лишь себя чувствую. Себя, готового вложить ему в руки всё своё. Отдам, не пожалею. Он аккуратно высвобождается, смотрит уязвимо, будто я его ножом пырнул… Задерживается взглядом на моих руках, груди, где бьётся сердце, часто моргает. — У нас есть медицинский пункт, вдруг что, — почему-то говорит. К чему он? — Если станет плохо, — объясняет. Неловко. — А, — я висну. Списал бы это на заботу, если бы не знал, что он ко мне равнодушен. — Нет, я в порядке, — чешу затылок. — Тогда спокойной ночи, — отголоском. Опять ушёл. Эгоист. Я. Бегу, реально бегу, к постели, прячусь под одеялом и лежу, глаза прикрыв. Как же он может вот так издеваться надо мной?.. Одним своим видом. Невозможный. Точно! Подрываюсь, достаю телефон, подключаюсь к сети отеля и ищу, ищу… Персонал, администраторы… Чон Чонгук… Фотография. Улыбается! Ярко и широко! Я представлял его с этой эмоцией, но всё же и близко не был… Самое удивительное, что я видел. Так и засыпаю, прижавшись щекой к экрану, где он беззаботный. Как мне увидеть такую картинку в живую?..

***

Утро солнечное, одежда мятая, потому что я не удосужился переодеться, и завтрак, который мне заботливо принесли. — Но я не заказывал… — растерянно смотрю то на поднос с едой, который поставили на столик, то на официанта. Тот лишь жмёт плечами, ведь своё дело — доставить — он сделал. Всё остальное уже на мне. И ладно. Ем. Удивительно, но я обожаю английские завтраки, а тут всё, как мне нравится: яйца, бекон, тушеная фасоль и тосты. Улыбаюсь, как дурак, приступая к овсяной каше со сливками, закусываю блинчиками со смородиновым вареньем. Я будто двадцать лет голодал, как же вкусно! Меня отвлекает телефонный звонок, я пытаюсь дожевать, ведь не лезет уже в горло, когда я вижу, что звонит мама. — Когда будешь дома? Я мешкаюсь, мне почему-то даже воздуха не хватает, так что решаю пройтись по коридору. Видел, что там есть выход к балконам. — А когда будет отец? — почему-то спрашиваю. Мама сперва молчит. Меня немного удивляет то, что здесь так много комнат. За каждой из дверей — человек или несколько, у каждого свои заботы, проблемы… Вечно меня тянет на странные размышления! — Вечером. Ты? — настойчивая. Надеется, что я не вернусь? Зря, не буду же я здесь… Замираю, когда вижу Чонгука, выходящего из номера, что на другом конце коридора. Он одет в обычную одежду, не как работник. Дверь ключом закрывает… Неужели живёт здесь, в отеле?.. — У меня с собой всё необходимое, — уверяю, — и дела. Сегодня не вернусь. — Нет? — странная реакция. — Нет. Чонгук жмёт на кнопку вызова лифта и смиренно ждёт. Меня не заметил. Кто я такой, чтобы не отправиться следом? — Ох, подождите, пожалуйста! — кричу я ему, забыв о телефонном разговоре.