***
Удостоверившись, что невербальная магия мне неподвластна (а, жаль!), Винда затворила дверь, щёлкнула одним единственным, но довольно-таки хитрым замком и удалилась из моей светлой обители. Да-да, раз главный человек в этом доме сказал, что она моя — значит, так оно и есть! Под отдыхом, Гриня наверняка имел ввиду продолжительный здоровый сон. И не просто здоровый, а такой, когда человек забывает обо всех заботах и медленно отправляется в путешествию по царству великого Морфея. Ага, щас! Как говорится: «Самое жаркое место в аду предназначено тем, кто в пору морального кризиса сохраняет спокойствие.» А я в ад не хочу — потому меня сюда и отправили. Из этого и следует моя тяга к изучению своего положение и нежелание бездействовать. Первым делом я вновь осмотрела свои скудные пожитки, оставленные сжалившейся Госпожой-Судьбой и разложила их по многочисленным шкафам и полочкам. На туалетном столике, выполненном из тёмного дерева, мне даже удалось отыскать полупустой прозрачно-розоватый флакон, в котором находился лёгкий цитрусовый парфюм. Люблю такие ароматы: надо присвоить его себе! Больше ничего интересного в комнатушке, я не нашла. Выглянуть в окно — второй пункт в моём плане по освоению местности. Я отметила, что на стекло наложена не одна тонна защитных заклятий и сбежать мне не удастся. Интересно: это они «спешал фор ми» так заморочились или у них каждый второй последователь сбежать норовит? Вид из моей комнаты открывался очешуенный: предо мною расстилались могущественные горы, слегка запорошенные снегом. Солнечный свет скользил по их острым краям, перебегал с одной вершины на другую, отражался в маленьких, еле видных с высоты птичьего полёта, ручейках и освещал моё пристанище. Кажется, моя тушка находилась в замке со знаменитым величественным названием — «Нурменгард». Пейзаж, который я лицезрела довольно-таки долгий промежуток времени, кончено, завораживал, но у меня нашлось ещё одно важное дело. Я быстренько взяла под руку нюхля и, поджав колени, забралась на кровать. Сейчас мне нужно было поразмышлять в какой именно промежуток времени я попала: до знаменательного собрания или после. И всё бы ничего, но мои мысли прервали тихим постукиванием в дверь. — Откройте сами, — буркнула я, сильнее укутываясь в белоснежное одеяло. Некто по ту сторону двери, продолжал напрашиваться внутрь, но не отворял дверь: — Скажите «алахомора» и всё! Делов-то! Я разрешаю заходить, только сама впустить не могу! Кто-то послушал мой совет и полушёпотом произнёс заклинание. Скрежет и на пороге оказалась… Вы не поверите кто! Куинни собственной персоной! Так и хотелось громогласно оповестить посетительницу о своей радости, воскликнув «о, какие люди!» или нечто в этом роде, но Голдштейн не спешила отвечать мне взаимной улыбкой и лишь опасливо протянула сложенную пополам тёмную материю. — Мистер Гриндевальд просил передать вам это, — поспешно объяснила она: — И сказал спускаться вниз. Как можно скорее. — после этих слов, блондиночка попыталась изобразить подобие улыбки и упорхнула из комнаты. Мне же ничего не приходилось сделать, как посмотреть, что мне принесла эта голубка. Подарочком оказалось самое, что ни на есть, простое платье из синей клетчатой ткани, напомнившей мне офисную юбку. Видимо, мои похитители решили, что мне кроме кигуруми ходить не в чем, вот я и щеголяю в шкуре радужного единорога. Надо сказать, что вещь, на удивление, оказалась мне в пору. Как такового зеркала в комнате я не нашла, но имелось что-то его напоминающее — круглый отзеркаливающий элемент с обратной стороны дверцы шкафа. В нём, рассматривая свою обновку, мне пришлось вспомнить и о новом цвете шевелюры. Непривычно тёмная краска легка ровно, что было странно учитывая уровень нашей трезвости, на момент её нанесения, но погрешности имелись. Так, я обнаружила одну родную светлую прядь, выбивавшуюся из общей колеи, а потому поспешно уложила её назад — вне поля видимости. Теперь же мне предстоял второй душевный разговор с владельцами дома — и вновь за трапезой. Я заняла прежнее место и принялась вычерпывать из тарелки светло-жёлтую жижу, которая оказалась куриным бульоном. Знаете, а его вкус был совсем-совсем неплох! Я не являюсь фанаткой блюд из птицы, значит просто голод взял своё дело. Когда я закончила поедать первое, мне любезно предложили ломтики запечного с зеленью картофеля и саму зелень — шпинат, кажется. Вот тут кусок уже попросту не лез ко мне в рот: еда казалась слишком сытной после калорийного отвара. Увидев, что я боле не голодна, Винда села рядом и любезно поинтересовалась понравилось ли мне, на что я праведно кивнула головой. Только вот, разговор перешёл в совсем другое русло. — Знаете ли вы, что эту еду готовили не эльфы, а волшебники? Да-да, сейчас вы вкушали их труды! В этом доме, мисс Ангелина, нет эльфов. Все волшебники здесь равны, исключая, разве что, повелителя. Все мы, попадая сюда, берём на свои плечи какой-либо труд. Полагаю, вы тоже, в скором времени, должны будете выбрать посильную себе работу. Если, конечно, повелитель не убьёт вас раньше этого времени, — учтиво предупредила Винда. Ну да, ну да. Гостеприимством здесь никто злоупотреблять не собирается. Но, знаете? Я даже не против. По крайней мере, слова Розье заставили меня поверишь в то, что я доживу до следующего дня.***
После того, как Винда меня завуалированно и неспециально обнадёжила, подставы ждать не особо-то и хотелось. Если мне сказали, что я смогу протянуть чуть дольше прожиточного минимума в условиях попадания в несуществующее злодейское логово из реального мира — надо хвататься за такую возможность. Во-первых, здесь вкусно кормили. Вот, прям без преувеличения. Во-вторых, скоро Гриня всё равно проиграет и будет заточён в свой же замок (довольно-таки прозаично, учитывая, что в нём же я сейчас нахожусь), а мне наверняка удасться выйти сухой из воды, сыграв жертву непредвиденных обстоятельств. Впрочем, так оно и есть. Пока я попивала чай, температура которого мало отличалась от утренней, и размышляла о бытие, к трапезе подключился и хозяин дома. И тут меня осенило: никто и никогда ранее не видел, как легендарный тиран магического сообщества с превеликим удовольствием уплетает куриный бульон. Но когда «исчадие ада» подняло свои очи на меня, то наверняка увидело все пятьдесят оттенков удивления. Ничего не скажешь: за ним охотятся тысячи мракоборцев со всего мира, от его имени содрогается вся матушка-земля, а Великий и Ужасный Гриндевальд как ни в чём не бывало сидит и блаженно черпает из тарелки суп. Видимо, обратив внимание на мой разинутый рот, Геллерт мученечески взглянул на тарелку с недоеденным яством и отложил его. — Итак, Энджелина… — Ангелина. — Итак, Андгелина… — Тогда уж лучше, «Лина»! — бьюсь об заклад, что после такой языколомки Геллерт был полностью готов свернуть мне шею или быстренько заавадить. В зависимости от того, что больнее и мучительнее. А потом поместить мои мощи в зал личных достижений и подписать: «индивид, который заставил грозу волшебного мира, правильно произносить русские имена» — Лина, не испытывайте моё терпение, — хоть лицо Гриндевальда и осталось непроницаемым, его гнев в полной мере передавал пугающе-настораживающий тон: — Сейчас вы ответите нам на несколько простых вопросов. — Вам понятно, что от вас требуется? — неожиданно холодно спросила Винда. — Смекаю! — я шутливо отсалютовала чаем и сделала ещё один глоток. На самом деле странно, что мне вновь начали о чём-то меня спрашивать, хотя и не поверили раньше. Может быть, думают, что отдых на меня благотворно подействовал? А дальше понеслись всё те же вопросы, что мне неоднократно задавались до этого. Двое волшебничков вновь поинтересовались моим настоящим именем, родной страной, годом рождения, да и судьбой в целом. А я им искренне изливала душу о бабе Нине-дементоре, тяжёлом детстве с требовательными родителями и отсутствием каких-либо намёков на личную жизнь в двадцать один год. Лица «темного дуэта» надо было видеть. Очевидно, они ожидали услышать из моих уст историю моей карьеры в отделе тайн министерства магии, как я познакомилась с Дамблдором, начала шпионить и вышла на них. А шутливо-слезливые жалобы, в перемешку с откровениями о том, какой же тупой избранник-Поттер, любящий находить приключения на свою пятую точку, родиться в будущем — им оказались, мягко говоря, не по душе. Спустя некоторое время после моего рассказа, Винда первой опомнилась и обратилась к хозяину замка: — Повелитель, как такое может быть? Она же не должна лгать! Она не способна! Мы не могли ошибиться в пропорциях… — красноречиво увидивилась чародейка, на что я колко подметила: — Фмм… Я вот думаю, а почему ты единственная его так зовёшь, а? По-ве-ли-тель, — я смаковала слово, глуповато посмеиваясь: — Звучит же низко по отношению к тебе. Или у вас такие предпочтения в постели? — хитро оскалилась я, на что темноволосая возмущённо ахнула и принялись отрицать подобную связь. Геллерт выглядевший а-ля: «мне не важно, что меня сводят со своей самой верной сторонницей прямо на моих глазах, хотя по канону мы с Альбусом должны быть, мне важно хотя бы попробовать переварить информацию», на моё утверждение сначала никак не отреагировал. Однако, спустя минут пять всё же удосужился прокомментировать: — С пропорциями в сыворотке правды и впрямь что-то было не так, Винда.***
После этого я около недели просто обитала в «злодейском пристанище» — так я успела обозвать Нурменгард. С Геллертом мне больше увидеться не удалось, да и горя было мало. Наверняка, тёмный властелин сейчас сидел обиженный в своих покоях и рассуждал о том, как чудо, подобное тому самому Поттеру, вообще могло появится на свет. Каждый божий день, меня звали завтракать, обедать, пить чай и ужинать несколько позже остальных, будто боялись моего контакта с ними. К прохладному, ну максимум, чуть-тёплому чаю, я уже давно привыкла. Очевидно, заваривать новый специально для меня поварятам было лень, а старый — оставшийся с общего ужина, успевал остывать. Кстати, о поварятах: спустя неделю с половиной, проведённую либо под замком в своей комнате, либо на кухне за процессом пережёвывания пищи, мою комнату отворили и больше не запирали на какие-либо заклятья. Такой знак доверия мне понравился, но всё было не так просто. Оказывается, Винда нашла мне подходящее дельце: работать местным библиотекарем-переводчиком. Вот так, дорогие мои, эти безжалостные манипуляторы и воспользовались способностями вашей покорной слуги. Видите ли, в рядах Геллертовых аконитов оказались и иностранцы: испанцы, итальянцы, немцы, естественно, французы и даже нечто на подобии русской колдо-мафии (С их оригинального сленга и имиджа я просто угорала. А ещё, в самом начале, эти чудаки думали, что мне их великий язык неподвластен и переодически отпускали не самые приятные шуточки, на мой счёт. Воздержусь от их перечисления и скажу лишь одно: когда я заговорила с ними на чистом родном языке, у шутничков сразу же испарилось чувство юмора). Принцип моей работы был очень прост: мне выдавали чью-то старую волшебную палочку и книги, которые несмотря на австрийское местонахождение, пестрили английскими буквами. Далее дело за малым — прикладываю палочку и читаю что-то мудрёное на латыни. Главное, чтобы когда вся эта хрень читалась, в голове пролистывались переведённые страницы. Жаль только, моя работа в действительности не соответствовала описанию. А всё, почему? Все старые, все новые и даже все среднего возраста палочки, которые смогла отыскать Винда в замке, упрямо отказывались волшебничать. Я часами пыталась элементарно повторять движения «Люмуса» или «Вингардиум Левиосы», но артефакты не хотели со мной уживаться. И вот, в момент, когда я свыклась с мыслью о том, что являюсь сквибом и могу лишь контролировать собственное сознание, ко мне в комнату неспешным таким шагом, прошествовал Геллерт: — Собирайся, трансгрессируем в Советский Союз, — небрежно произнёс он, наблюдая за моим обескураженным видом: — Камень тебе выбирать будем.