По воле случая

      — И что мы дальше делать будем? — закономерно спросил Аурелиус, когда мы немного отошли от недавнего перемещения. — Честно? Понятия не имею. — выдала я, медленно поднимаясь с ковролина: — То, что у нас всё получилось — это уже чудо. И то, что нас тут пока никто не заметил… Тоже весьма удачное стечение обстоятельств. — Итак, теперь ты — потенциальная будущая жертва Гриндевальда. У тебя нет на примете мест в Советском Союзе, где мы можем спрятаться и переждать какое-то время? — резко посерьёзнел Дамблдор. — Нет. Я таких не знаю. По крайней мере, в этом времени. — последовал мой ответ. — А почему ты не нашла его заранее? У тебя вообще имелся какой-то план, кроме того, что мы заберёмся в портал и окажемся тут? — развёл руками юноша. На его лице одновременно отразились испуг и негодование: — Я поддержал тебя, потому что был уверен, что… — Стоп! — пришлось перебить спутника, дабы доказать ему всю несправедливость его слов: — Я тебя ещё в Нурменгарде предупредила, что идти за мной — себе дороже. Что идея сбежать у меня появилась сегодня утром, после того, как Геллерт наговорил мне всяких гадостей про мою ненужность. Вот, когда бы я успела продумать все нюансы, а? Да и, по-твоему, я карту Москвы со всеми её закоулочками у сердца ношу? — Справедливо. — выдохнул Аурелиус: — Прости. Ты права. — Извинения приняты. Твоя нервозность мне тоже понятна. Мы оба сглупили, и теперь оба находимся в небольшой опасности. Или в большой. — подытожила я: — Но, знаешь, будь у меня шанс вернуться на несколько минут в прошлое, я бы всё равно воспользовалась порталом. Сам понимаешь, это — мой единственный шанс начать нормальную жизнь в вашем мире. И я не знаю, выдалась бы мне ещё возможность так легко скрыться от Грини. Младший Дамблдор натянуто улыбнулся. Ваша покорная слуга прекрасно понимала, что он жалеет о своём спонтанном решении, но обратного пути уже не видит. Эх, Лина-Лина… Умеешь ты впутывать других людей в свои проблемы. Сначала Феит, потом главный обскур всея Поттерианы… Пора учиться жить спокойно, размеренно, в своё удовольствие и без лишних приключений. Да, именно такое бытие ты и начнёшь, как только разберёшься с актуальными сложностями. — Ты спрашивал, есть ли у меня на примете надёжное местечко… — вернулась к размышлениям я: — Но точно ли нам нужно уходить отсюда? — Что ты имеешь ввиду? — озадаченно спросил Аурелиус, наблюдая за моей персоной, вываживающей из стороны в сторону, по коридору. — Прямо сейчас мы находимся в каком-то волшебном департаменте! Может быть, нам тут смогут помочь? — Хорошее предложение. Особенно учитывая, сколько людей здесь поддерживают человека, от которого мы бежим. — проворчал юноша, после чего я сразу же поинтересовалась, откуда он располагает такой информацией. Оказывается Геллерт любил козырять персоной Аурелиуса перед свежезавербованными сторонниками, чтобы они не пожалели о своём решении остаться с ним. Обскур всегда стоял рядом с тёмным лордом, чтобы тот мог лично представить новобранцам своё диковинное оружие, единственное в своём роде, гордость своей армии. — В эти моменты мне становилось очень больно. Будто меня водят на смотрины… А ещё я вспоминал Нагаину. Ты говорила что-то про неё, ещё в замке Гриндевальда. Люди в цирке смотрели на неё также, как на меня его посетители. То ли с презрением, то ли с опаской… — подытожил Аурелиус. — Я тебя просто не понимаю. Столько терпеть подобное обращение к себе со стороны Грини… Боготворить его при этом. И ни разу не предпринять попытки избавиться от него. — удивлённо, пробормотала я: — Хотя, знаешь… У меня в прошлой жизни тоже был похожий опыт. И не ты один такой, не я одна такая. Многих людей сейчас считают за разменную монету. Особенно часто такое заметно со стороны близких. Ну или тех, кто оказался рядом в трудный момент. Когда они начинают чувствовать власть над тобой — тогда и начинается всё самое плохое. Ты уже не понимаешь, какие решения в твоей жизни были приняты лично тобой, а какие навязаны ими. Через некоторое время, мы вернулись к размышлениям о безопасности места, в котором мы находимся. — Так вот, очень и очень многие из этих самых гостей были русскими. Я бы даже сказал, большинство. Где гарантия того, что работники этой самой службы не могут оказаться его последователями? — Да, звучат твои слова печально. Но попытаться точно стоит. Я не думаю, что всё это здание кишит идеалистами магглоненавистничества. Да и, если оно так, далеко не каждый знает, что ты теперь не на стороне Грини. Что-то мне подсказывает, что он сам ещё об этом не догадывается. — эти слова я сопроводила умоляющим взглядом, в надежде на то, что из общего у меня с котом из «Шрека» не только безрассудство. Всё-таки уломать Аурелиуса оказалось непросто, даже с использованием самого мощного дипломатического приёма. Но в конце-концов, он сдался.

***

      — Всё верно, господин Павлов будет готов принять вас в Петербурге на следующей неделе. Он как раз закончил наблюдать за абаасами. Между прочим, весьма успешно. Он обнаружил, что нервная система этих существ имеет ряд преимуществ. Менее безмозглыми они от этого не становятся, но всё же… Ему даже обещают публикацию на первой странице в «Волшебной правде». Говорят, что это будет научной сенсацией в сфере магозоологии. — елейный мужской голос отражался эхом в огромном пространстве. Два человека стояли возле огромного панорамного окна, открывающего вид на величественные вечнопромёрзлые горы. Один держался спокойно и уверенно, будто имел над собеседником огромную власть, другой же разместился чуть поодаль и ужасно нервничал: и без того не наделённый высоким ростом, он немного сгорбился, и во время разговора потрясывал упитанными кистями рук. — Мне это неинтересно, Виталий. Достаточно было сказать, что он согласился на встречу. Но ты молодец, умеешь уговаривать нужных людей. — медленно произнесла первая фигура. — Для меня честь, повелитель, слышать такие слова от вас. Впредь я буду более краток. — сразу же вторила ему вторая. — И вот ещё что… Мне сегодня поступил один любопытный сигнал. Аурелиус рвался в ваши покои. Кто-то из твоих дружков дал ему доступ. — Повелитель, полагаю, что это Кирилл… Они неплохо поладили. — Смотри, чтобы их дружба не закончилась твоим отпеванием. — сурово предупредил его первый: — Я знаю, в каких целях вы используете комнатушку. Аурелиус — умный парень, он тоже быстро догадается, можете даже не сомневаться. Если вы, конечно, не будете ему мешать.

***

      — У вас тут очень пустынно. Мы очень долго бродили в поисках хоть какой-то живой души… А потом столкнулись с вами. Я и Аурелиус сидели напротив щуплого пожилого, но достаточно высокого человека, расположившегося за широким лакированным столом из оранжевого дерева. С одной стороны на нём виднелась бережно сложённая приличная скипа бумаг, с другой — коробка баночек и скляночек, среди которых без труда можно было различить печати самых разных видов. Середину занимали небольшие часы и стаканчик с канцелярскими принадлежностями. Комната освещалась приятным дневным светом, идущим из небольшого окна с дубовой оправой. Его распространению препятствовала, разве что, тонкая шторка из белой тюли и диковинный цветок, напоминающий венерину мухоловку, восседающий на просторном подоконнике. На штукатуреной в светло-нефритовый стене висел календарик, идентичный тому, что находился в коридоре. Стеклянные шкафы были сплошь забиты маленькими книжечками бордового цвета. — Да, друзья… — отозвался хозяин кабинета: — Я вас тоже отнюдь не ожидал здесь встретить. Ладно, вы, но юноша… Англоговорящий… — Это не проблема, Вениамин Александрович. — сразу же обратилась я к собеседнику: — Если у вас будут к нему вопросы, он воспользуется чарами перевода. — по недоуменному взгляду Дамблдора, мне стало понятно, что магия подобного вида широко распространена не была и, более того, ничем подобным он пользоваться не умеет. Удивлённая тем, что Гриня не рассказал главному своему трофею о существовании таких замечательных заклятий я сразу же добавила: — Или мной. — Не в этом дело. Вы поймите меня правильно, у нас очень давно не было гостей из других стран. Все туристы предпочитают путешествие в культурную столицу. Петербург намного более безопасен для магов, в настоящий момент, вы же понимаете? Ну да, точно. Религия в Союзе была не в почёте, что уж говорить про магию. Оставалось надеяться, что волшебное общество умело скрывалось репрессий. А Москва — это главный город во всём государстве, разумеется тут ведётся двойная слежка за магами. Если не тройная, четверная (и так далее, по нарастающей)… — Судя по тому, что я от вас услышал, ваши паспорта были утеряны, а вы сами решили наведаться сюда просто ради новых впечатлений. Свежо предание, как говорится… — Да верится с трудном. — закончила я: — Послушайте, как бы то ни было, мы прибыли в один из самых неприглядных для волшебников городов, нам нужна помощь до тех пор, пока мы отсюда не… — задумалась, откапывая в голове подходящее слово: — Не переместимся куда-то ещё. Тем более, в первые минуты нашего знакомства вы упоминали, что для продолжения этого… Ммм, турне, нам необходимо получить новые паспорта. — да, когда мы случайно встретили Вениамина Александровича Морковина (как он нам потом представился) по пути, ведущему невесть куда (но точно к какому-то скоплению работников, он сразу же поинтересовался, где наши паспорта. И был очень удивлён тем, что их у нас нет. — Хорошо, ваша взяла. Даже не буду уточнять, кто вы, и каковы ваши настоящие цели прибытия сюда. Уж точно не такие прозрачные, какими вы их обозначили. — собеседник потёр виски: — Мне не хочется иметь проблем с начальством, но и выгнать вас отсюда на растерзание советским гражданам без какой-либо защиты мне не позволяет совесть. Предлагаю поступить таким образом: сейчас я быстренько оформлю вам по документику, и вы уйдёте отсюда восвояси. Желательно из города, или из страны вовсе. У меня есть несколько административных порталов, воспользуетесь ими. И ни слова о том, что я вам помогал. Думаю, это будет достаточной мерой магической солидарности. — Спасибо вам огромное. — спокойно поблагодарила я. Конечно, мне хотелось оставаться в Союзе немного дольше, чтобы посмотреть, какой была моя родная страна несколько десятилетий назад. Но в словах нашего с Криденсом… Точнее с Аурелиусом, нового знакомого имелась логика. Вот, где он найдёт убежище для нас? А, самое главное, зачем оно ему? Да и Геллерт может подумать, что я направилась в ту страну, с которой знакома больше всего. Ну, почти. Не в этом времени. И всё-таки. — Процедура оформления паспорта для волшебников в нашей стране происходит намного быстрее, чем в других. И для него не требуется подтверждения или одобрения других лиц. В большей степени, потому что она служит не опознавательным документом для магов, а бутафорским для магглов. — объяснил Аурелиусу работник департамента, извлекая из ящичков всё необходимое. Я ойкнула, когда заметила среди неприметной маггловской атрибутики два небольших стерильных лезвия, что не укрылось от глаз нового знакомого: — Вы выглядите так, будто ещё ни разу не проходили процедуру идентификации крови. И переведите, пожалуйста, мои слова вашему спутнику. Аурелиус был озадачен услышанным. — Он прямо так и сказал? Не знал, что русские используют кровяную магию. Геллерт мне немного о ней рассказывал. Выходит, что это остаётся единственным способом различать правдоподобность документа у местных. И ни один не-маг о нём не догадывается. Умно. — Фамилия, имя, отчество, год рождения… Диктуйте всё, как обычно. — закономерно обратился ко мне Вениамин Александрович, приготовив тонкую синюю ручку. — Ласточкина Ангелина Сергеевна. Год рождения… — я ненадолго задумываясь, вычисляя, когда я могла родиться в новых, (точнее старых) реалиях: — 1912. 9 декабря. Недвижимостью не располагаю, не замужем не служила. — Отлично, отлично, отлично… — вторил маг, делая пометки на необычном бланке: — Сейчас я дам вам сам паспорт, чуть позже на нём проявится всё необходимое. Лист я делаю для учёта выдачи документов, но не волнуйтесь, никому, кроме меня это неинтересно. Формальность, которая нужно только для того, чтобы в случае чего мои запасы пустых книжечек пополняли. Вы правша? — на моё отрицательное покачивание головой тот ответил: — Ничего страшного. Хорошо, что спросил. Сейчас нам нужно будет отойти в мою уборную, там проводить забор крови безопаснее. Молодой человек пока может остаться здесь и подождать нас. Я перевела Дамблдору указания собеседника, и последовала за Морковиным. — Сейчас я всё подготовлю — и приступим. — комментировал старик, попутно обрабатывая маленькое лезвие и пустую колбочку спиртом. — А вы не используете заклинания мгновенного заживления, или что-то вроде того? — сразу же поинтересовалась я. — Нет-нет, в этом случае так делать нельзя. Рана должна зажить естественным путём, иначе связь с кровяными чернилами порвётся. — последовал ответ: — Мне всё больше кажется, что советского паспорта вы никогда и не получали вовсе. — Ну что вы, конечно получала. Но я тогда не интересовалась такими вещами. — пришлось соврать. Ну, мне и не впервой. Куда больше смущало его дополнение про «кровяные чернила». Это что же, паспорт придётся подписывать собственной кровью? Это же сколько я её потеряю. Договор с дьяволом заключаю, ей-богу… Это вообще, безопасно? — Так, подайте вашу ненужную правую руку, пожалуйста. Сейчас отрезать будем. — шутливо произнёс работник департамента. Я прикусила язык, чтобы не поинтересоваться, не является ли это правдой. Мало ли… Но самое страшное началось, когда моя конечность была обработана и рука в перчатке аккуратно взяла металлическую пластинку. Мне захотелось свернуться клубком, и никогда (совсем-совсем никогда) не разворачиваться. — У вас рука трясётся. Вы что, боитесь? — удивился Морковин, несколько затормаживая процесс соприкосновения острого лезвия с моей бедной трясущейся рукой. Вы не подумайте, конечно, я не боюсь. А то сейчас решите, что старая-добрая-храбрая-безрассудная Лина страшится какого-то маленького пореза, пфф… Не придумывайте. ДА, ЛАДНО, ПРИЗНАЮ, Я БОЮСЬ! Чертовски боюсь. Уколов, порезов, вида крови… Вообще много чего. А сейчас мне предоставилась возможность узреть комбинацию это всего! И не на ком-то, а на себе. Сейчас вы вспомните, что я в первый день прибывания в волшебном мире добровольно царапнула себе руку о комод. Да, было дело. Но мне тогда повезло находится в состоянии такого сильного аффекта, что все страхи отходили на второй план. Школа. Медпункт. Ежегодный осмотр. Я во втором классе. Медсестра аккуратно берёт мой палец и протыкает его металлическим ланцетом. Кровь никак не хочет выходить, она с упорством ковыряет ещё и ещё, расцарапывая один за другим все пальцы на руке, пока не выдавливает достаточно крупную для растирания по небольшому стёклышку, капельку крови. — Ну что, рыба моя, можешь идти на уроки… — произносит женщина, поворачиваясь ко мне. Она замечает, что моё лицо, мало того, что зарёвано, так ещё и достаточно быстро приобретает сине-белый оттенок. Губы искусаны, глаза неестественно расширены, будто вот-вот выпадут из орбит. Через минуту меня откачивают всем кабинетом. — Ты что, так сильно боялась? А почему тогда сразу пошла, не припираясь? — спросила у меня учительница, провожая до пустого кабинета. Все дети, за исключением меня, ушли в столовую — поедать знаменитую кашу с комочками. — А мне мама сказала, что если не буду сдавать кровь тихо, как все дети, то она об этом узнает и выбросит мои игрушки. — всхлипнула я. — Ну что же ты, конечно она бы такого не сделала. — тепло улыбнулась преподавательница, помогая мне сесть за парту: — Понимаешь, многие мамы так говорят, чтобы дети хорошо себя вели. Но, на самом деле, они так никогда не сделают. Я резко замотала головой из стороны в сторону. — Нет, вы понимаете, моя мама может! Она всегда делает то, что говорит. Когда я получила четвёрку по математике на прошлой неделе, она сломала все домики из лего, которых я сама придумала, как и обещала. А потом взяла — и положила в мусорку. А папа вечером их выбросил, я всё видела. Через мусорный пакет мой флажок с маяка торчал… Мама говорит, что я очень глупая, и поэтому она это сделала. — Но ты вовсе не глупая, Линочка! Я же знаю, что ты очень умная. — попыталась успокоить меня женщина: — Помнишь, как тебя хвалили на конкурсе, когда ты прочитала длинный стих на английском? — На французском. — буркнула я, вытирая уцелевшим правым кулаком накатившие слёзы. — Ну, вот. — учительница ответила мне лучезарной улыбкой: — Это же ещё лучше, чем на английском! Никто из ребят не знает так много языков, как ты. Это значит, что у тебя есть талант. — А мама говорит, что это просто потому, что меня бабушка с детства им учит… И вообще, ей это не нравится. Она говорит, что никакие языки мне не нужны, что мне нужно учить что-то полезное. — Конечно, твоя бабушка молодец. Но я ещё не встречала ни одной восьмилетней девочки, которая даже с самой замечательной бабушкой говорила бы на четырёх языках так свободно, как это делаешь ты. Я обязательно побеседую с твоей мамой, мне кажется, что она не совсем права… Но это не значит, что ты не должна её слушать. — Нет! Только не надо маме ничего говорить. Она очень разозлится, если узнает! И про кровь тоже не говорите. Пообещайте, что ничего никому не скажите. Пожалуйста. — я одарила преподавательницу самым умоляющим из всех моих взглядов. — Хорошо-хорошо, обещаю. — опешила она. — Но сейчас я должна отправить тебя домой. Тебе же было плохо. Писать ты всё равно не сможешь, только посмотри на свою руку. Почему ты не предупредила, что ты — левша? — Мама сказала, что это стыдно. И что это никому нельзя показывать. Я только вам всё рассказываю и показываю, потому что я знаю, что вы всех детей любите, даже плохих. — Понятно. — спокойно ответила женщина: — Зная таких, как твоя мама, людей… Уйти она тебе не разрешит? — Угу. Елена Михайловна была хорошим человеком. И ей не хватало то ли смелости, то ли безразличия, то ли педагогического цинизма, нарушить обещание, данное ребёнку. Может, оно и к лучшему. Мама меня в тот вечер ругала чуть меньше, чем могла бы. И даже похвалила за то, что я подала медсестре нужную руку. Но писать домашнюю работу всё равно заставила. Как она любила: правой рукой. Чтобы я постепенно отучилась от «дурной привычки». Спойлер: у неё ничего не получилось. — Да, я побаиваюсь. Но это не проблема. Режьте. — мне пришлось зажмурится и даже отвернутся, на тот случай, если через закрытые глаза будет что-нибудь видно. Мою руку крепко сжали, не давая ей дёргаться. Через мгновение последовала вспышка невыносимой боли в районе предплечья. Когда я открыла глаза, перед моим взором предстал впечатляющий рубец. Вениамин Александрович же, приложив перстень к колбочке с кровью, нашептывал что-то на древнерусском языке. Жидкость постепенно окрасилась из алого в тёмно-синий цвет, после чего была депортирована в другую пробирку, куда большего размера, где уже имелась другая жидкость такого же цвета. — Всё, наши чернила готовы. Забор мы произвели традиционным ритуальным способом рассечения тканей, следовательно… — Всё получится? — лаконично спросила я. — Да. Как я уже сказал, сразу заклинаниями заживления не пользуемся. Ждём по отпадания корочки. После этого можем стирать наш шрам любыми из способов. Я дам вам мазь, на всякий случай, если у вас не будет возможности использовать магию. Поверьте, после неё и белой полосочки не останется. — уверил меня старик: — А пока, помочите руку под холодной водой. И ни с чем раной не соприкасайтесь — заразу занесёте! Вот, я уже бинт для вас подготовил.

***

      — Повелитель? — Да, Винда, заходи. Геллерт расположился на одном из кресел в той же комнате, где он недавно беседовал со своим приемником, насчёт русского учёного. Вид у него был торжествующий. — Сегодня, Винда, у нас великий день! Виталий договорился с этим академиком, он уже заинтересован в сотрудничестве с нами. Ещё бы! Уже через два года мы предоставим в его распоряжение настоящего цилиня! С такими зверушками он ещё не работал. — Думаете, у него получится убедить этого животного, что вы чисты сердцем? Гриндевальд рассмеялся. — И ты тоже веришь в эту чепуху? Выбор цилиня всегда был совершенно необъясним. Многие волшебники, пред которыми склонилось это животное, показали себя в дальнейшем далеко не с лучшей стороны. И всё-таки, маги продолжают верить! — с этими словами тёмный лорд встал с кресла и медленно направился в сторону Розье: — Мы просто доведём его действия до автоматизма. Как Павлов сделал с той собакой. Он попробует что-то такое на цилине. Кстати, спасибо Андгелине, если бы не она, я бы не вспомнил про такой вариант. Сразу приступил бы к менее гуманному и удачному плану с убийством и воскрешением. Выходит, мысли об одних русских порождают также мысли о других… Тоже русских. — Про Ангелину, повелитель… Есть плохие новости. Я зашла, чтобы позвать её на обед, но комната была пуста. — Ты обыскала другие части замка, не так ли? — с заметным напряжением, поинтересовался Гриндевальд. — Да, повелитель. Её нигде нет. Тёмный лорд старался не подавать виду, но ситуация, кажется, выходила из-под контроля. — Я займусь её поисками самостоятельно. Уверен, она где-то рядом. — Это не единственное. Аурелиус… Вы просили сообщить ему о переносе занятия. Но он тоже исчез. Именно поэтому я и пришла к вам. Пазл в голове Геллерта был собран. — Да какого чёрта она вообще творит! — гневный крик хозяина крепости слышал каждый из её жителей. Как и несколько русских словечек (весьма нелицеприятного содержания) после этого.

***

      — Только поставьте подпись вот тут. Всё остальное… — Проявиться само, помню! Сейчас всё будет. — с притворным энтузиазмом сообщила я, хватая выделенную мне ручку. Боль, равноценную той, что сейчас ореолом окружала мою правую руку, я в последний раз испытывала в момент принятия в мир магии. А меня тогда поезд переехал, на минуточку! Я решила не заморачиваться с подписью, оставив на бумаге привычную мне закорючку, обозначающую инициалы «АС». «А» — Ангелина. «С» — Сергеевна. После этого паспорт оказался в руках Вениамина Александровича. Тогда и началось всё самое странное — я это поняла по лицу Морковина. Он моргнул несколько раз, после посмотрел на лист, который заполнял для отчётности. — Послушайте… — удивлённо обратился ко мне он: — Здесь наверное какая-то ошибка, или… Лина, вот чего ты хотела? Обмануть магию крови? Сейчас тебе придётся объяснять ему, почему вместо 1912го у тебя проявился 1999й! — Простите, что сразу вам не… — «Простите»? Ангела, это всё, что вы хотите сказать? — уставился на меня сотрудник департамента. Ангела? Но почему именно Ангела? Я же Ангелина… — Вам категорически нельзя находится на территории Советского Союза после того, что вы сделали. Это опасно! — Погодите, мне кажется, что вы преувеличиваете. — я нахмурилась. Путешественникам во времени и пространстве нельзя посещать родную страну? Или его так обидело то, что я сразу не сказала ему всю правду? — Преувеличиваю? Вы прекрасно помните, какой ажиотаж произвело то ваше заявление, на котором вы предостерегали магов об опасности и предлагали защитить от неё же магглов! Вмешаться в их политические дела, рискуя нашей тайной! Ваше счастье, что никто не сделал колдофото. Но находится здесь вам всё равно не стоит: одни считают вас сеятелем мути, другие — сумасшедшей, третьи — своим врагом. Это на заметку, о настроениях в нашей стране. Вы же тут не были с тех пор. Старик посмотрел мне прямо в глаза: — Так что, забирайте в паспорт и отправляйтесь обратно в Германию. Я верю, что у вас были основания для всего, что вы сказали и всего, что вы предприняли. Но вам тут не место. Как и вашему спутнику. Больше я ничего делать не буду. В этот момент он схватил со стола лист с данными и, лёгким касанием перстня, воспламенил его. Я потянулась за красной книжицей с изображением золотого серпа и молота на обложке. Увиденное меня… Взбудоражило. В нём было записано намного больше данных, чем в типичном паспорте гражданина СССР. Более того, некоторые из них не имели никакого отношения ко мне. Достоверными были разве что наводки о моей внешности (которые тоже имелись, в лучших традициях немецких паспортов). Старкова Ангела-Мария 09.12.1912 Германия, Берлин, Вильгельмштрассе, дом 26, квартира 8. Рост: 1. 76 м. Цвет волос: платиновый блонд Цвет глаз: карий Телосложение: худощавое Группа крови: А (резус-фактор: положительный) Создавалось ощущение, будто я читаю не собственные паспортные данные, а анкету лучшей подруги из типичных подростковых дневничков, которых я на своём веку повидала много. Ну или из полицейских сводок. Слишком большое количество подробностей только добавляло сюрреализма написанному. И вообще, Старкова? Что за странная фамилия?.. Ну, хоть подпись менять не придётся. Всё равно "АС", как ни крути. Стоп, Лина, что за мысли вообще? — Послушайте, тут действительно какая-то ошибка. Я не эта ваша Ангела-Мария! Я Ангелина. Ласточкина. — Ошибка-не ошибка, но мне нужно сопроводить вас отсюда как можно скорее. — серьёзно оповестил Морковин: — Настоящее положение дел невыгодно ни мне, ни вам. Младший Дамблдор, стоящий в стороне в неведении, наблюдал за ситуацией с озадаченным выражением лица, но вмешиваться не хотел. — Аурелиус. — резко обратилась я к нему: — Нам нужно идти, мы в опасности. — Лина, я не понимаю, что происходит… — скомкано потребовал объяснений юноша. В его глазах читалось недоверие. — Аурелиус. Нам нужно идти. Мы в опасности. — вновь отчеканила я: — Ты отправишься обратно в Нью-Йорк и найдёшь себе надёжное убежище. Один. Всё понятно? — Я услышал что-то про Нью-Йорк… Не совсем понимаю контекст, но, на всякий случай, предупрежу, что у нас нет порталов в города Америки. — добавил Морковин: — И решайте быстрее, пожалуйста. — Нет, Нью-Йорк отменяется. Порталов туда нет. И куда тебя деть?... — Я знаю, куда. В Лондон. Нагаина говорила, что отправится туда, как только освободится от работы в цирке. — предложил Дамблдор. — Замечательно, будем надеятся, что она больше не возвращалась в тот ужасный шатёр после собрания… — я вежливо опустила тот факт, что Аурелиус добровольно бросил свою без-минуты-возлюбленную. Винить его за это точно не стоило, хотя это значительно уменьшало шансы на то, что девушка стала свободной. — Ему нужен портал в Лондон. Есть такой? — на это я получила кивок Вениамина Алексеевича: — А мне в Берлин. Да, именно туда. Я вновь ищу ответы на свои вопросы. Мне предстоит узнать, кто такая Ангела Старкова. И, самое главное: как я с ней связана.