***
— Итак, Ангела, можете поподробнее рассказать нам о том, что вы бы хотели изменить в магическом обществе? — задала вопрос женщина, сидящая напротив меня уже десять минут. Внешне она чем-то была похожа на скандально известную журналистку времён Гарри Поттера. Может, работа в прессе — это у Скитеров династическое? — Во-первых, выборы в том виде, что есть сейчас — полный абсурд. Цилинь — прекрасное волшебное существо, нуждающееся в охране и защите из-за своей уникальности. А так, оно мало того, что оценивает кандидатов очень субъективно, так ещё и попадает под различные махинации, не очень для него безопасные. — беспристрастно ответила я. — Доказательства? — сразу же поступило от неё. — Фердинанд Гомель, подлейший волшебник, родом из 1685-того. Выкрал одного из детёнышей цилиня во время родов и убил его с целью дальнейшего воскрешения и подчинения себе. После этого особь повторно скончалась, и его дисквалифицировали. И это лишь один случай. Если поинтересоваться историей процессии с цилинем, можно отыскать великое множество ситуаций, когда жизнь этого животного оказывалась под угрозой из-за магов-кандидатов. — Отлично. — журналистка сделала пометку в блокноте: — У вас есть ещё какие-то претензии к нынешнему строю? — Пожалуй, да. Я считаю, что притеснение магглорожденных волшебников — возмутительно, и должно преследоваться законом. Кроме того, нарушать тайну недопустимо, наше вмешательство в жизнь не-магов — самая глупая из всех возможных ошибок. — Буквально год назад, на собрании ваших почитателей в Совестном Союзе, вы говорили совершенно иначе. — заинтересованно, приподняла бровь интервьюер. — Всё верно. Но за это время моя позиция полностью изменилась. Ни маги, ни люди не могут противостоять случайным обстоятельствам. И даже не совсем случайным. То, что должно произойти невозможно предотвратить. — Я не об этом. — поспешно добавила собеседница: — А о вашем предложении открыться перед магглами и защитить их, в случае войны. — Тоже глупость. — покачала головой я: — Но если мирные времена действительно сменятся неспокойными, я не думаю, что кому-то будет дело до конспирации. Каждый будет выживать, как может. Каждый будет делать то, что ему подсказывает инстинкт самосохранения и… Чуть реже — моральные принципы. И никого нельзя будет обвинить за бездействие или малодушие. Разве что, только тех, кто начнёт боевые действия. — Вы говорите так, будто застали нечто подобное. — усмехнулась журналист. Просто отлично помню ход второй мировой, и к каким потерям она привела. Политик, не знающий истории — удивительное зрелище. Правда, в этом мире ничего ещё не начиналось, поэтому я просто повела плечами, изображая неведение. — Так, хорошо. У нас есть ещё один интригующий вопрос. Вчера, в интервью другому изданию, вы признались, что считаете вашего соперника — Геллерта Гриндевальда, врагом волшебного общества, мешающим ему развиваться в правильном направлении. Я кивнула: — Вы как нельзя лучше перефразировали. Именно это я и хотела сказать. — Но, вот, что не даёт нам покоя: какие отношения связывают фрау Старкову и герра Гриндевальда? Вчерашние снимки свидетельствуют о том, что вас поймали за оживлённой беседой. — женщина кокетливо прикусила ноготь, всем своим видом демонстрируя, что она поймала меня на сложном вопросе. — У меня нет секретов: не имею ничего против разговоров с оппонентами. Так можно лучше понять позицию друг друга. Мы с ним знакомы уже давно, и вот, что я хотела бы заявить: настолько маниакального по отношению к собственному величию человека, я ещё не встречала. Так что всем избирателям советую хорошо подумать, прежде чем отдавать свой голос за него. Ах, да! Совсем забыла! В нашем случае, всё настолько прогрессивно и демократично, что предупреждать об этом стоит волшебного оленя.***
— Последняя фраза — пушка! Именно это я и имел в виду, говоря об обязательном «остром высказывании» в конце. Люди любят такое. — комментировал Шмидт, наблюдая за тем, как Йоханна чертит на плакатном белом листе эскиз опахала с эмблемой нашей будущей партейки, а я медленно дожёвываю листик щавеля из зелёного борща, приготовленного Старковой-старшей спешал фор ми, так сказать, в честь участия в выборах. — Фто нам у наф дальфе? — уточнила ваша покорная слуга, стараясь как можно быстрее уничтожить щи. — Дальше мы отправляемся к портному за костюмом на застолье. Как ты эту гадость ешь? Кислятина! — поморщилась Йоханна, отхлёбывая ложку из моей тарелки: — Знафит мне больфе достанетфя. — Да доешь ты его уже, а потом говори! А так тебя и слушать невозможно, и суп твоей злочастный не кончается. — напряжённо прокомментировала девушка: — И вообще, тебе питаться меньше надо. Скоро будешь везде светиться, надо держать себя в форме. Эта дамочка меня так до комплексов доведёт, ей-богу! — Кто из нас кандидат, а кто его помощники? — не упустила возможности напомнить я: — Вы должны мою самооценку повышать, а не опускать её на дно. А то придётся ещё и на психолога для меня растратиться… — Кстати, про траты. Я изучил наш бюджет… Дела плохи. — невесело сообщил Марин: — У нас едва хватит денег должным образом принарядится на ужин. Не то, что клеить знамёна и завлекать сторонников этим… Как ты сказала? — Мерчем. Что-то типо нашей сувенирной продукции. — И откуда ты такие слова берёшь, Ангела? Опять что-нибудь русское? — усмехнулась Йоханна. Если бы. Опять что-нибудь из будущего. — Если у нас полная ж… Ладно, вы просили без русских слов. Так вот, если у нас полная… Неурядица с финансами, давайте начнём собирать средства с избирателей. Многие поступают так, и все всё равно довольны. — предложила я: — Но, для начала, нужно решить одну маленькую проблемку. Как нам этих самых избирателей привлечь, если денежного фонда у нас не имеется? — Ну почему же сразу всё должно быть завязано на этом? — услышали мы комментарий от Елены: — Продолжайте давать интервью, вызовите кого-нибудь на дебаты. Сделайте какое-то хорошее дело. Дерево посадить? Детский дом посетить?.. Или что там обычно делают депутаты? — А смысл нам вообще привлекать людей, кандидатов же будет всего четверо. Ну, в случае, если Гриндевальда сегодня объявят последним. Вас же сразу отправят к цилиню — и дело закрыто. — добавила Курц. — В том-то и дело, что начиная от четырёх, и более участников, идёт начальный отсев какого-то из них. — вздохнул Шмидт. — А что, если… — нежданно-негаданно, в мою голову пришла идея: — Навестить Дурмстранг и Колдовстворец. Если нам разрешат, провести какое-нибудь духовно-нравственное мероприятие о том, как важно уважать старших в развлекательной форме. Дети расскажут родителям, а уже довольные родители проголосуют за нас. Что там сейчас подросткам интересно? Нужно как-нибудь привязать всё к этому. — А среди нас есть подростки, чтобы знать, что там их интересует? — издала нервный смешок Ханна. Ну, вот, Лина. И когда мы из подающей надежды студентки-международника стали превращаться в шестидесятилетнего представителя какой-то типичной русской партии? Идеи так и блещут новизной, оригинальностью и детским восторгом… Пока мы беседовали, из спальни прибежал Август. Он легонько потянулся, и чинно уселся ко мне на колени. Со временем, я привыкла к его необычному внешнему виду, и даже начала находить его довольно милым. — Твой фамильяр? — поинтересовался Марин, глядя на энфилда, после чего я сразу же опровергла его догадки. — Если бы Август был фамильяром, он бы таскался за мной повсюду. А у того, что он обычная зверушка, между прочим, есть масса преимуществ. Например, не достаёт меня и спокойно остаётся дома, с Еле… мамой в моё рабочее время. — Я придумала! — Ханна сопроводила возглас громким хлопком ладоней: — Мы проведём выставку волшебных существ, обставим всё максимально недорого, призов не будет — только возможность похвастать своим любимцем и хорошо провести время в компании других магов-зоолюбителей. Ну и самое главное: мы скажем, что половина денег, вырученных с билетов будет пожертвована заповедникам. Сможешь добавить что-то колкое про то, что на эти средства обустроят локацию для цилиней, если у тебя возьмут интервью. — А другая половина? — Отправится прямиком в нашу казну. — счастливо сообщила девушка. — Не знаю, кто туда придёт… Но точно знаю, кто не сможет. — я прыснула. Гриня-то своего Антонио выкинул в окошко!***
Помните песню «Экспонат» Ленинграда? Да-да, ту самую про лабутены и прекрасные штаны. Я сейчас чувствовала себя её главной героиней, которую собираются затащить в место, не совсем подходящее под её классовое положение. — Мне кажется, что нам не стоит настолько заморачиваться с этим. Кто из них вообще отличит эту фильтиперсовую ткань от её дешёвого аналога? — Хочешь, чтобы завтра какая-нибудь «Волшебная хозяюшка» пестрила заголовками о том, что Ангела Старкова — любительница подделок? — усмехнулась Йоханна. — Знаешь, ты излагаешь столько умных мыслей… А я сегодня в каком-то вакууме от остального мира. Даже стыдно. — Ничего страшного, скоро со всем свыкнешься, и мозг твой заработает трезво. — с этими словами она ткнула пальцем на очередной лоскут: — Как тебе такая расцветка? — Неплохо. Мне кажется чёрный будет очень красиво смотреться с тёплым белым. — включилась с процесс выбора я: — А ты себе уже что-то присмотрела? — Нет, пока ещё нет. Мне кажется нам надо выбрать костюмы в одних тонах, как у команды Венеции Сантос. — Я записала мерки и рассчитала примерное количество материала, дамы и господа. Какой вы хотите силуэт? — прервала наш диалог разговор хозяйка ателье. — Что-нибудь минималистичное. Длина на ваше усмотрение. — кратко оповестила я: — Цвета вам подскажет фрау Курц.***
Мы могли бы составить достойную конкуренцию людям в чёрном. В том смысле, что каждый из нас был с ног до головы одет в тёмную материю, исключение составляли только снежная рубашка Марина и молочное жабо Ханны. Я же всем своим видом напоминала смерть, пришедшую по голову Геллерта. — По-моему, тебе идёт. — подбадривала меня Курц, попутно надевая на себя меховую накидку: — Очень подчёркивает фигуру, и с глазами гармонирует. — Ага. А с настроением особенно… — За нами прислали «Фантом» ребята! — с искренним восторгом сообщил Шмидт, вбегая в парадную дома. — Да ну?! — поддержала его удивление Курц. — Интересуетесь маггловской техникой? — Наш отец не-маг. С двадцатых годов мечтал об этой ласточке, но финансы не позволили… — объяснил Марин. — Постойте… Ваш — это вас обоих? Вы — брат и сестра? — решила переспросить, на что получила одобрительные кивки этих двоих: — Но почему у вас разные фамилии? — Видите ли, фрау Курц уже обременена тяжестью замужества. — шутливо вздохнул парень: — Не могла ещё годик посидеть и подождать. Теперь мучается. — Ничего себе… Сколько сотрудничали с тобой, ты всё время молчала об этом. А что твоей муж думает о нашем начинании? — обратилась я к Ханне. — Мы почти не общаемся. Не спрашивай, есть причины. — махнула рукой девушка: — Нам пора, давайте выходить. Фантом-что он фантом, но скорость у него не самая фантомная. Что ж, пока крайней мере, я не ошибалась, когда утверждала, что прокатиться на Роллс-Ройсе смогу только в следущей жизни! Так оно и получилось.***
Мы немного припозднились. Возле здания уже успела собраться приличная толпа людей со знамёнами, среди которых мы не различили ни одного нашего сторонника. — Не переживайте насчёт этого, у нас в запасе ещё куча времени. Сегодняшний вечер, кстати — тоже повод зарекомендовать себя, будет много лидеров мнений. — напомнил Марин, выходя из автомобиля, а затем подавая мне руку, как того требовал этикет. Буквально через долю секунды, громкость криков начала возрастать, и головы нашей скромной компании повернулись в сторону шума. Рядом с «Фантомом», доставившим нас, припарковался совершенно идентичный, после чего из толпы вынырнул виновник переполоха — Гриндевальд. — Они его на руках несли, я правильно понимаю? — нервно усмехнулась Йоханна. — Госпожа Старкова, можно сделать колдографию? — попросил какой-то репортёр. Я заметила, что он единственный отбился от толпы журналистов, запечатлевающих Геллерта с самых разных ракурсов, и подошёл ко мне. — Как насчёт совместной? — послышался голос рядом со мной, после чего на мою спину легла рука. — Что тебе от меня нужно? — пробормотала я, при этом стараясь улыбаться в объектив. Фотографы быстро сориентировались и передвинулись к нам, остальную толпу же задержал волшебный барьер, установленный перед зданием. — Просто снимок. — как ни в чём не бывало, ответил Гриндевальд. — Всё готово, спасибо большое. Очень интересный жест, фрау Старкова! Никогда раньше такого не видел. — поблагодарил парнишка: — А что он означает? — Какой жест? — тут же засуетился Тёмный Лорд. — Передающий всю мою безграничную любовь и уважение. — серьёзно заявила я, пытаясь при этом не засмеяться: — Потом увидишь. Ещё спасибо скажет, что я ему рожки над головой беспалевно поставила, а не средний палец! Геллерта и его команду встретили короткими поклонами головой и перешёптываниями. Мы специально шли чуть поодаль, чтобы не появляться на людях вместе с ним, однако этим действием просто отвели всё внимание от себя. За одним из столов я заметила Якоба и Ньюта. Они, если можно было так назвать их супер-незаметный шпионаж, коротали время в компании незнакомой мне девушки и переодически посматривали то в сторону Грини, то в сторону Куинни. Винда разместилась по левую сторону от своего «повелителя» и, кажется, ужасно этим гордилась. Увидев меня, она резко посерьёзнела, даже взгляд — прежде торжествующий, сменился убивающе-презирающим. Вот, если бы мне довелось сделать фотку с ней — тут бы я одним жестом не ограничилась. И, не дай бог, каким-то цензурным! Отогнав все неприятные мысли о неприятных людях, я начала пожёвывать оливку на маленькой шпажке. Через некоторое время, Скамандер подошёл ко мне и тихо сообщил, что один его знакомый горит желанием меня увидеть. — Передай Дамблдору, чтобы он сам оторвал свою пятую точку и прибежал ко мне. — прошептала я в ответ: — У меня сейчас времени нет. И затащить Якоба на мероприятие для магов — не лучшая идея. Посмотри, как он тоскует по Куинни, сейчас встанет и всё вам испортит. Не имею ничего против, но… Ньют понял мой тонкий намёк, внимательно посмотрел другу в глаза, и обессилено согласился с тем, что ваша покорная слуга права. Им удалось ускользнуть со скромного светского мероприятия незамеченными. Между тем, пир продолжался. Изредка мы с Ханной или Марином выбирались на поиски какой-нибудь крупной рыбы с не менее крупным кошельком, желающей поддержать наши начинания. Кто-то даже заинтересовался и пообещал связаться с нами чуть позже. Как прекрасна жизнь вокруг, если есть богатый друг! Жаль только, что все эти новые товарищи ещё не определились точно, будут ли они нам помогать. Фогель тоже был здесь. Не сказать, чтобы он казался раздосадованным моим решением, скорее уставшим и совершенно безразличным, по отношению ко всему происходящему. Увлечённые поеданием фуршета, рассматриванием лиц и беседами с потенциальными инвесторами, мы не заметили, как разговорная часть вечера была закончена. Начались музыка и пляски. И, признаться честно, я не ожидала, что они меня как-либо затронут. Наивно ожидала. — Позвольте пригласить вас на танец. — предложил нежданно-негаданно возникший Геллерт. Вручить бы ему медальку за самые внезапные появления, да только такого конкурса ещё никто не придумал. А без повода на него деньги тратить жаль. — Я не танцую, — и потом уже сквозь зубы бросила. — Спасибо. Признаться честно, после этого я ожидала, что мою персону в конце-концов оставят в покое. Или, по крайней мере, продолжат подкалывать. Но в голосе Гриндевальда я не заметила ни капли фальши и желания осадить, только какой-то неизвестный мне до этого момента азарт. — Не танцуете или не умеете? — усмехнулся он, проведя пальцами по моим волосам: — Это традиция, не следовать ей — всё равно что вылететь с выборов. — Так значит Винда вас отшила? Думаю, она не против составить вам компанию. — Возможно и так. Но я выбрал тебя. — У нас какое-то непостоянство в отношениях. Нужно определиться, на «ты» мы или на «вы»… — я вздёрнула уголок губ в полуулыбке, подавая руку: — Квикстеп. Мы будем продолжать разговаривать даже в таком быстром ритме? — Полагаю, что да. Тут более медленная музыка. И почему у советов всё настолько сложно? Обязательно нужно разграничивать друг друга на какие-то категории… — А как иначе они будут давать понимать друг другу, просто знакомые они, или нечто большее? — И как ты думаешь, к какой категории мы относимся? — уточнил волшебник, отступая назад, для того чтобы я смогла сделать поворот. — Мы определённо больше, чем знакомые. Мы друг-другу поперёк горла. — последовал мой ответ. — Это всё объясняет. Предлагаю оставить как есть. «Ты» — «Вы» — в зависимости от ситуации. — ухмыльнулся Геллерт — Спасибо за танец. Самый нерасторопный из всех в моей жизни. Не удивлюсь, если музыканты заснули, пока тянули одну ноту по минуте. — Учту и в следущий раз приглашу на танго. — Боги, ну только не так стереотипно. — я подавила смешок: — Что обсуждать будем? — Кто ты такая. На немецком. — Предложение отклонено. Наша русская беседа о субординации мне понравилась больше. — Тогда и закончить её нужно по сценарию любой беседы о субординации. Сердце ёкнуло. Не в том смысле, что его слова показались мне приятными, или наоборот отталкивающими. Просто забилось-засуетилось, не желая узнавать, что будет дальше. Геллерт приблизился к моей шее и легко втянул аромат парфюма. — Я знаю, чем тебя подкупить на следущий диалог. Новыми духами. Эти тебе совершенно не идут. Я почувствовала, как тело начало понемногу расслабляться. Кажется, опасные повороты были пройдены. Хотя, чего я боялась? — Боюсь, в этом плане я неподкупна. Особенно такой бесполезной вещью. Раздался ряд коротких щелчков. Я буквально отскочила от тёмного мага и устремилась к выходу, где меня поджидали друзья. — Ещё встретимся. Я найду что-то, что сможет тебя заинтересовать. — бросил в след Тёмный Лорд, оставшийся под прицелами фотоаппаратов. — Не дождёшься. — повернувшись, беззвучно произнесла я. Пусть учиться читать по губам, иным образом я в присутствии прессы выражаться не собиралась. Вечер закончен. Карету мне, карету!