***
Я понимала, что авада, отправленная в главного редактора печатного недоразумения, может здорово повредить моей карьере, поэтому пока решила ограничиться вытягиванием из его подчинённых «компромата» на мою персону. Всё-таки стоило знать, какие в будущем заметки о ней будут светиться на страницах издания. Как минимум, чтобы не словить лишний сердечный приступ. Было бы очень глупо, если бы к моей смерти в этом мире не приложил руку Геллерт. Хотя, нет. Даже в этом случае всё произошло бы из-за повышенного интереса средств массовой информации к его бытию. Что там Ханна говорила? Адрес слили, на улицу на выходить? Не, не слышали. Спустившись а.к.а таинственный инкогнито в капюшоне по задней лестнице, я всё рано не оказалась незамеченной. Ко мне мгновенно прошествовала толпа, караулящих неподалёку, колдожурналистов с диковинными камерами, статичный штатив которых болтался вслед за ними и создавал удивительно раздражающий скрежет, прекрасно дополняющий какофонию недовольных голосов зевак, столпившихся у парадной. — Один комментарий по поводу фройляйн Ангелы! Всего один! — Это правда, что она живёт в этом доме? — К ней кто-нибудь заходит по вечерам? — Вы знакомы с Геллертом Гриндевальдом? Видели его рядом с ней? — Послушайте, это очень важно! Вам встречался светловолосый человек с разными глазами?.. Конечно, встречался. Катастрофически много раз. К счастью, очень-очень далеко от моего собственного дома. Слава Одину, что орава смишников меня не узнала. Если обычного жителя готовы были разорвать с руками и ногами за малейший клочок информации, страшно представь, что случилось бы с главной фигурой зарождающегося скандала. То есть, со мной. В один момент, среди однообразных орущих что-то невнятное фигур, показалась рука. Рука, облачённая в черную кожаную перчатку, самостоятельно левитирующая в воздухе и явно пытающаяся донести до меня что-то. Ну и кто у нас любит подобные выкрутасы? Конечно (пока ещё не)старый-(возможно не очень-то)добрый, но точно Альбус Дамблдор. Последовав инструкциям «одинокой» конечности, я еле протиснулась среди рядов неугомонных и любопытных, после чего схватила её что есть мочи, и ненароком перенеслась в достаточно комфортабельное местечко. Нет, пожалуй, вы не поняли всей прелести ситуации. После десяти минут страдальческих скитаний в поисках воздуха и свободного места, мольбы о том, чтобы меня не раздавили и ужасной духоты, мне посчастливилось трансгрессировать. А что такое трансгрессия, и почему она мне противопоказана я узнала ещё в первую свою попытку межпространственного перемещения. — Госпожа Старкова, с вами всё хорошо? — поинтересовался Дамблдор, восседающий за аккуратным древесным столиком в каком-то маггловском кафе, прямо напротив меня. По мне и без легилименции можно было определить, что я сейчас покрою собеседника либо отборным русским матом, либо содержимым моего желудка — и ни одна из этих перспектив не должна была его радовать. Кажется, всё-таки осознав причину моей скрюченности, молчаливости и болезненно-синей бледности, Альбус привстал и наградил меня стаканчиком воды. Приятно, кончено, получить такой презент от всемирно известного волшебника. Но ещё приятнее было бы, если бы он демонстративно провернул этот трюк перед моими родителями. А нахрена вообще дети нужны, когда мне на старости лет Джуд Лоу может питьё поднести? В лучшем случае, так вообще, ещё и за хлебом в ближайший продуктовый сбегает, если я от голода помирать буду. Прокряхтев что-то, отдалённо напоминающее «спасибо», сделав пару спасительных глотков и посидев несколько минут, наслаждаясь тишиной, спокойствием и мыслями о том, что такие мужчины на дорогах не валяются, я наконец-то порозовела и отмерла. — О чём вы хотели со мной поговорить? — взяла инициативу в свои руки, здраво оценивая желание волшебника донимать меня вопросами в весьма плачевном состоянии. — Для начала, я сразу же спрошу: как вы относитесь к Геллерту? И, вот как будто, никаких других тем не существует. Только Геллерт, Геллерт, Геллерт, сплошной Геллерт, Геллерт его побери! По сути, я уже должна была потерять смысл этого имени, или перевести его в разряд нарицательных, называя «геллертом» каждую раздражающую меня вещь. — Сугубо отрицательно. — кратко ответила я, прерывая штурм негодований в сознании: — Не поддерживаю его философию, не поддерживаю его самого, не поддерживаю журналистов, изготавливающих нам обручальные кольца. — Но вы знакомы с ним, не так ли? У вас явно есть темы для общих разговоров.— Альбус прищурился, словно бы таким образом он мог проверить подлинность моих слов. — Мы с ним общались некоторое время. Не подумайте, я не переняла ни одну из его задумок. Он не совсем догадывался, что я — это я… Ну, понимаете, я его не то что бы интересовала. — Дамблдор одарил меня непонимающим взглядом, на что мне пришлось терпеливо пояснить: — Когда начались слухи о том, что Гриндевальд видит меня с своих рядах, мне стало интересно, что именно ему от меня нужно. Поэтому я некоторое время жила в Нурменгарде под прикрытием. Поверьте, худшего отношения к себе я не испытывала никогда. — соврала во всём, кроме последнего. Впрочем, получилось достаточно правдоподобно. История про поезд, смерть, перерождение и прочую нереалистичную чепуху, которая напротив была совершенно подлинной, ему бы понравилась явно меньше. — То есть, он не знал, что вы — та самая Ангела Старкова? — потребовал условного подтверждения маг. — Всё верно. И когда нас представил герр Фогель, моя персона нежданно стала ему интересна. Вот и всё. Нас не связывали ни дружеские, ни романтические отношения. А после всех прелестей моей жизни в Нурменгарде и его бесчисленных преступлений, я и вовсе хочу… — замерла, подбирая правильно слово: — Четвертовать его. Вот. На последнее Альбус рассмеялся, видимо не осознавая всю серьёзность моих мысленных намерений. Что ж, в реальности такое действительно провернуть не получится, но отменять того, что мне этого «хотелось бы»… — Я вас понял. — наконец, улыбнулся волшебник: — Послушайте, если всё действительно так, как вы говорите, то у меня к вам есть предложение… Он посерьёзнел и чуть опёрся на стол, выставив скрещенные руки вперед. — Геллерту ни за что нельзя получить этот пост, думаю вы и без меня… — Прекрасно понимаю, да. — согласилась, сразу же уточнив: — К чему вы клоните? Я не уверена, что смогу как-то приостановить процесс инаугурации его кандидатуры. — Сможете. — Дамблдор задумчиво покачал головой: — Вы утверждаете, что Геллерт вами заинтересован. И для меня этот факт не менее очевиден, чем для вас. Но что ему так любопытно в вашей персоне, если он даже не считает вас конкурентноспособной? Уж извините, но я знаю его достаточно хорошо, чтобы понимать это. — с моей стороны последовала усмешка. Удивил, кончено, ничего не скажешь. — И? — заинтриговано произнесла я. — С моей помощью вы можете выиграть в выборах. Это будет выгодно и мне, и вам. Но для того, чтобы у нас всё получилось, мне нужна информация о его планах. Ну вот, опять внимание к моей персоне приковывает только нахождение Гриндевальда поблизости от неё. — Мне не нужна победа. Я участвую во всей этой процессии только потому, что так сложились обстоятельства. — А как насчёт бесчинств Гриндевальда? Неужели вы не понимаете, что случится, если он станет президентом? — чуть повысил голос Альбус. — И что вы предлагаете? Как по вашему я начну внедряться в его злодейскую систему и шпионить? Под каким предлогом? — парировала с издёвкой, точно понимая, что долгой полезной беседы у нас не сложится и делая глоток из стакана. — Сделайте то, о чём пишут в прессе. От профессионального любопытства до романической заинтересованности один шаг, особенно если дело касается Геллерта. Он не придаёт подобным границам важности. — в этот момент я подавилась. Водой. Такое тоже бывает, особенно, когда собеседник говорит что-то настолько комичное и сюрреалистичное. Когда я удостоверилась, что дыхательным путям ничего не угрожает, Дамблдору посчастливилось лицезреть моё лицо, застывшее в нелепой страдальческой гримасе и слышать что-то, издали напоминающее смех. — Господи боже… Вы же не хуже меня знаете, что он — гей. К чему такие предложения? — спросила, немного отдышавшись после приступа нежданного веселья. Собеседник приподнял брови, не ожидая от меня такой осведомлённости. Да я и сама, если честно, не ожидала от себя, что так быстро и просто начну себя выдавать. В голове включился сигнал «SOS», который обычно сопровождался повышением адреналина, бессвязностью отговорок и огромным желанием ретироваться. — Ну… — я сценично откашлялась, в попытке потянуть время и придумать убедительную отговорку: — В Нурменгарде его видели с каким-то мужчиной. Альбус немного успокоился после этих слов. Впрочем, как и я. — На, самом деле женщины его даже бо… — начал маг, на что я мгновенно его прервала: — Вы меня в этом участвовать не заставите. Всем понятно, что никаких высоких чувств моя персона у него не вызывает, а нарочно играть в прости… Господи… я не буду. — рука на лице и ощущение полнейшего стыда. Даже в самом страшном сне представить не могла, чтобы мы с великим Дамблдором обсуждали не проблемы волшебного мира, а личную жизнь Геллерта-мать-его-Гриндевальда. Цель второй жизни достигнута: в путаны меня ещё не записывали. — Это простое смущение и не более. — констатировал он: — Ангела, вы прекрасно выглядите, в вас есть нотка харизмы и обаяния. Почему вы пытаетесь скрыть это от себя и никогда не пользуетесь этим? Неужели вам так сложно принять, что вы можете заинтересовать кого-то, как девушка? — Да пошёл ты! — на чистом русском выговорила я, звонко ударяя стаканом о стол и поднимаясь с места. За окнами пестрели смутно знакомые вывески, что наводило на мысль о близости места моего жительства. — Просто подумайте над моими словами! — крикнул вслед волшебник. А я крепко сжала кулаки, подавляя желание выбить дверь кафешки ногой под песенку из Шрековского мема. Как девушка я кого-то должна интересовать. Извращенец долбанный.***
До издательства я в тот день так и не добралась. Впрочем, как и до дома. Объяснив Ханне всю ситуацию в телефонной будке неподалёку от кафетерия, я выведала данные о геолокации её жилища и способ попадания в него. Распластавшись на широком тканевом диване в квартире помощницы, я осознала до боли простую и пугающую истину: делать не хотелось ничего. Нужно было договариваться о встрече с инвесторами, чтобы организовать выставку фантастических существ, требовать от какого-то издания интервью-опровержение или, по крайней мере, элементарно выйти в свет и послать всех с их абсурдными догадками. Но нервный срыв, случившийся на долгожданной встрече отнял достаточно много сил. Хотя бы потому, что он всё ещё продолжался. Бессильно распластавшись на лежанке я только и могла думать, что о том, какой Дамблдор идиот. А сразу после этого уточнять, почему. Он ведь не сказал ничего, что противоречило бы здравому смыслу. Ну, кроме предложения, стать пародией на Джеймса Бонда и… Даже думать об этом не хотелось! Какой-то юношеский стыд накрывал с головой. Но, вот если абстрагироваться от ситуации, про то, что я не хочу, чтобы кто-то воспринял меня, как девушку — это он сказал зря. Или нет? В моей внешности едва ли можно было найти что-то сверхъестественно-красивое. Разве что, зацепиться за какие-то определённые удавшиеся черты лица, но общая картина умело превращала вид в самый среднестатистический. Единственное, что могло смущать — так это моя невыносимая натура, в которой я сама иногда запутывалась. Да, было такое, что ещё со давних времён у меня, как и у многих других людей зародился один назойливый и неприятный комплекс — комплекс того, что я превращусь в одинокую старую деву со ста пушистыми кошками. Даже какая-то боязнь, как бы того не хотелось признавать, хотя в кошках ничего плохого, по сути, нет. Отрицание чувств других людей по отношению к себе, постоянное недовольство внешним и внутренним миром… Не то, что бы самая смущающая меня вещь, но… Херня. На которую я до этого момента старалась не обращать внимания. И всё это сложилось из-за родителей, знакомых и обязательно какого-нибудь маленького пиздючка, имя которого уже даже на языке не вертится, но который когда-то в средней школе сказал, что я чем-то его не устраиваю в крайне грубой форме. Ужас какой! И вот из-за этого сейчас надо лежать и рефлексировать? Точно не из-за того, что в мире насущном происходит по отношению со мной какая-то дичь, а по тому, что свершилось хрен-знает-когда и совсем легонько затронуло струны моей тонкой души? По-моему, Лина, мы это уже победили. Когда Феит любезно сказала нам уходить от всех несогласных и самостоятельно забрасывать мячик в ворота судьбы. И Дамблдор нас не должен слова впутывать в философские рассуждения. Ладно, поработаем как-нибудь над этим. А пока, вернём интерес к жизни. Выпив на скромной кухоньке Курц чашку ароматного ромашкового чая, немного успокоившись и смирившись со внутренними переживаниями, я решила вернуться на своё законное место. Жительства. Для начала. Там хранилось всё необходимое для дальнейшей работы: номера, наброски планов, журналисты, жаждущие комментариев в конце-концов! С таким бойким настроем я покинула двухэтажное кирпичное убежище, к счастью, оказавшееся только временным. Над сменой места жительства, кончено, стоит подумать, но переезжать к кому-то насовсем без явного на то согласия — так себе идея. На улице стояла не прямо-таки плохая погода. Ясное голубое небо не было затянуто тучами, так что лучи солнца без труда достигали земли. Легкая влажность воздуха, из-за которой у меня часто поднималось давление и болела голова, сегодня напротив, приятно компенсировала непривычную для весны духоту. Кто говорил, что это день будет отвратительным от начала и до конца? Никто. Проблемы разрешатся, воспоминания о Гриндевальдах, Дамблдорах и прочих неприглядных человеках плавно испарятся за работой, смишники под окнами в какой-то момент устанут гудеть. Настроение поднималось с небывалой скоростью. До определённого момента. — Фройляйн Старкова, что же вы делаете на таком открытом пространстве, когда за вами охотятся десятки репортёров? — услышала я смутно знакомый голос недалеко от себя. Вспомнишь лучик — вот и… — А вам какое дело, герр Гриндевальд? Тоже подались в журналисты? — с долей скепсиса поинтересовалась я, продолжая, как ни в чём не бывало, спокойно шествовать к своему дому. Во-первых, мне было интересно послушать, как он узнал, где я нахожусь. Были ли шансы на то, что наша очередная встреча была случайностью? Если и присутствовали, то определённо очень и очень скудные. — Да, вот, как раз хотел поинтересоваться, придёте ли вы, госпожа Ангела, на дебаты? — И что, только ради этого вы, господин Геллерт, решили в такой прекрасный день выйти за пределы Нурменгарда? — мгновенно ответила, поначалу не обратив должное внимание на произнесённое: — Стоп. Какие дебаты? — На которые я тебя официально вызвал два часа назад, стараясь спасти репутацию своего «ставленника». — его слова сквозили усмешкой: — Так, на какое число договариваемся? — Зачем ты это делаешь, я не пойму. В чём твоя выгода? — недоверчиво протянула я: — Сначала натравил прессу и заставил всех сомневаться в моей компетенции. А теперь сам же меня из этого любезно выпутываешь. Настолько хотел встретиться? — Вовсе нет. — он разочарованно вздохнул: — Глупо было бы предполагать, что я о тебе единой забочусь. Просто крайне скучно участвовать в выборах, где одного из участников и за участника-то не считают. — Спасибо твоей скуке. Но я и без подобных сомнительных приглашений обойдусь. — Честных и вполне прозрачных. Боишься ударить лицом в грязь? Выберешь соперника послабее? Сантос, например? Или всё равно слишком сложно для тебя? Взял на слабо, зараза. Как знал, что я на такое поведусь. — Хорошо. Обязательно, когда закончу с тобой, перейду на Сантос. — ответила, стараясь сохранять самообладание. Ответить Геллерт не успел, какой-то неизвестный мне человек, идущий позади, окликнул его. — Мне нужно с ним разобраться. Никуда не уходи. — предупредил Гриндевальд. Ну, конечно. Когда это я отказывала себе в удовольствии ожидания очередной порции унижений по всем фронтам? — Да-да. — исправно кивнула я, ожидая, когда его взгляд переместиться на моего невольного спасителя. И в потоке какого-то непомерного желания вытворить что-то странное я… Побежала. Просто побежала. Не сказать, чтобы очень элегантно, как в замедленной съёмке, или, напротив, быстро и профессионально, как Флэш. Не сказать, чтобы питая надежды реально спрятаться. Просто побежала, желая досадить, цепляя туфлями на небольшом каблуке воронки на асфальте и совершенно не обращая на это внимания, а когда почувствовала, что на меня кто-то пронзительно смотрит, повернулась, вскинула руки вперед и гордо продемонстрировала два средних пальца.Будут ему дебаты. Естественно будут. Грех отказываться от такой возможности. Но поиздеваться же перед этим надо. Улыбнулась чему-то неведомому и совершенно чудесному. Это уже какая-то традиция.