За тишиной твоих мыслей

      Новый день охладил мой пыл и помог взглянуть на ситуацию с другой стороны. Отец так или иначе был связан с Чоном-старшим, от которого зависит большая составляющая бизнеса. Ему сложно найти эту грань между двумя детищами — мной и делом всей его жизни. Я не могу осуждать его за это, он борется за то, что любит, и за то, что кормит нас всех. Но если он старался изо всех сил сохранять нейтралитет, то с чего решил, что я последую его примеру? Чонгук — дьявольское отродье, не заслуживающее прощения. Как простить того, кто пропустил твою душу через мясорубку и кинул эту кровавую массу на растерзание адским псам?       На последней паре, будучи глубоко погружённой в себя, я слышала лишь обрывки фраз Тэхёна, который безостановочно что-то шептал мне на ухо, пока преподаватель усердно выписывал задание на доске. Судя по голосу речь шла о чём-то впечатляющем и захватывающем, но моё сознание лишь сильнее погружалось в себя, игнорируя все посторонние звуки. Мне хотелось бы сосредоточиться на том, что говорит Тэхён, но как бы я ни старалась, мои мысли устремлялись во вчерашний вечер. В груди щемило какое-то странное чувство, ведь поведение отца, казавшееся немного странным, было уж слишком тревожным и не похожим на него. А как подсказывала моя интуиция, это был явно нехороший знак.       — Так что думаешь? Стоит пойти? — дыхание друга щекотало моё ухо, пока тот старался быть как можно тише. Я взглянула вперёд через пару рядов макушек одногруппников, где преподаватель молча писал задания. — Парни говорят, что фильм очень хороший... Но если не хочешь, то выбери другой... Я знаю, вы, девчонки, редко любите ужастики...       Я взглянула на Тэхёна так, словно только что проснулась и не понимала, что происходит. Он сперва растерялся, а затем принялся себя осматривать, будто выискивая грязное пятно на одежде.       — Что? Запачкался чем-то?       — Нет, ты выглядишь отлично, — убедила его я, и Тэхён, успокоившись, замер на месте, стараясь уловить моё настроение, но у него никак не получалось, — дело не в тебе. Как всегда, ты знаешь...       Весь день я была сама не своя и думаю, Тэхён хорошо знал, что происходит. Конечно же он знал, о чём я думаю. Не так просто не думать о дьяволе, сунувшем тебя в самый жаркий котёл, вариться там до скончания веков. Особенно, когда он вновь показался на горизонте, напоминая о своём существовании. Как насмешка или несмешная шутка судьбы. Но я должна была постараться собраться и стать такой, какой была ещё две недели назад. Ради него. Ради Тэхёна, конечно же, не дьявола. Не так важно, что творится у меня на сердце. Если я расскажу ему про вчерашнее или напомню про Чонгука, то велика вероятность, что спусковой крючок сработает и наружу выберется внутренний Халк Тэхёна, который не остановится, пока не отомстит.       — Так про что ты там говорил? Кино? Отлично. Давай сходим, — протараторила я бодрым голосом, прежде чем Тэхён стал бы задавать вопросы, — ужастик? Прекрасно... Когда идём?       Тэхён озадачено смотрел на меня, не понимая, с чего такие перемены. Всего минуту назад я хмуро клевала носом над своей тетрадкой, а уже сейчас уставилась на него, словно ведром энергетика нахлебалась. Моя улыбка казалась ещё более неестественной, чем парик нашего профессора, сползающий на лоб время от времени. Карие глаза Тэхёна, цвета тёмного шоколада с долей медового отлива, смотрели на меня с лёгким намёком смятения. Спорить не буду, актриса из меня так себе, но я надеялась, что этого будет достаточно, чтобы Тэхён перестал обо мне так волноваться. Но могу поспорить, что волноваться он стал даже больше.       — Ты в порядке? — прошептал он, сводя брови и хмуря лоб. — Ты не больна? Хорошо себя чувствуешь? — парень потрогал мой лоб, но, не найдя температуры, быстро вернул руки на стол. — Ничего не хочешь мне сказать? — он смотрел на меня как родитель, знающий правду и ожидающий признания от ребёнка. Только я не ребёнок и сознаваться не собиралась.       — Я в порядке, правда, — моя неестественная улыбка приобрела более натуральные оттенки под прессом заботливости и чуткости друга, — просто давай сходим на этот фильм, ладно? — сказала я более нежно. — Мне... нам нужно отвлечься.       — Ты уверена, что не хочешь мне ничего сказать? — спросил он на этот раз настойчивее и с ощутимым волнением.       — Нет, извини...       Тэхён больше ничего не сказал. Лишь кивнул, соглашаясь со мной, и вернулся к лекциям, написанным в его тетради. Отчасти я была благодарна, потому что отвечать на вопросы сейчас мне хотелось так же сильно, как оказаться наедине с Чонгуком. Но остаток пары я чувствовала его взгляд, периодически останавливающийся на мне. Он отчаянно буравил меня этим взглядом, будто пытаясь прочесть или разгадать меня, что было сложно даже для меня самой. Могу поспорить, он о многом думал и о многом хотел спросить, но знал, что если меня что-то и тревожит, то со временем я сама всё расскажу. Поэтому лезть раньше времени он не собирался.       Я чувствовала пустоту внутри себя от того, что не могу поделиться со всем с Тэхёном. И дело не в том, что я ему не доверяю или мне этого не хочется. Хочется — ещё как хочется. Но если я вывалю всю правду на него, то поступлю эгоистично. Полегчает только мне, а на его плечи упадёт бремя, которое ему не принадлежит. Тэхён и так знает слишком много, а если я стану напоминать ему о Чонгуке, то он точно не успокоится, пока не покалечит его. А лишиться лучшего по вине бывшего лучшего друга мне точно не хотелось.       После учёбы Тэхён отвёз меня домой, а сам поехал на вечернюю тренировку, которая обещала закончиться не раньше, чем через пару часов. Мы договорились встретиться, как только он освободится, и сразу же поехать в кино. После вчерашнего я предпочла бы не появляться дома, но перспектива ждать Тэхёна на холоде, пока его команда бегает по полю, удручала меня ещё сильнее. Пересижу дома, пока Тэхён не появится, и выскочу из дома, словно меня не было.       Дома была тишина. С моим появлением в большой прихожей автоматически загорелся свет, мягко осветивший большую мраморную лестницу, завивающуюся ко второму этажу. Справа в гостиной работал телевизор, на кухне гремела посуда, и моё возвращение, кажется, никто не услышал. Я вздохнула с облегчением и быстро двинулась к лестнице, крадясь, как воришка, в собственном доме. Мне оставалось лишь проскользнуть наверх, а там по коридору прямо, и в самом конце будет моя комната. Дело оставалось за малым, просто быть как можно тише и ещё более незаметнее.       — А я всё гадала, где ты... — голос заставил меня вздрогнуть, а сердце — разогнаться. Я увидела маму в дверном проходе кухни, в красном брючном костюме, и почувствовала разочарование от собственного разоблачения, — я звонила тебе, ты знаешь?       Мне не оставалось иного выхода, кроме как спуститься с тех нескольких ступенек, на которые я успела заскочить, и подойти к маме. Моё сердце стучало быстро и громко, но я старалась не выдавать волнения. Уж о чём бы ей не хотелось поговорить, я не была настроена на это.       — Я не слышала, прости, — лучше не говорить ей, что я специально выключила звук на телефоне, чтобы не слышать его, — день очень загруженный, мне нужно заниматься...       Я продумывала план отступления, но мамин взгляд пригвоздил меня к месту. В нём было что-то беспокоящее меня, таинственное и ужасное... Что заставило холодок пробежаться по моей спине.       — Мы едем к тёте Пэм, — сообщила она, сложив руки на груди, — кажется, твой двоюродный брат наконец нашёл достойную пару... Вместо этой... Его последней... — мама закатила глаза, демонстрируя неприязнь к девушке с именем Мая, — и вернее, его мать ему отыскала...       — Кузен Патрик? — не смогла скрыть своего изумления я, недоверчиво улыбаясь, выпучив глаза. Но, кажется, мама не шутила. — Мамочкина радость кузен Пи-пи?       Мама вздохнула, глядя на меня сверху вниз. Оба моих родителя высокие, но мне не повезло, и бабушкины метр с кепкой достались мне, вместе с насыщенно-зелёным цветом глаз.       Я всё ещё не могла понять, что значит её взгляд. Она словно молчала о чём-то важном, утаивая нечто, о чём сказать не могла или не хотела. Но эта облачная недосказанность витала в воздухе, пусть была и невидима, но хорошо ощутима.       — Что ж... Передавайте поздравления тёте Пэм и... Пи-пи тоже... В смысле Патрику... — я вернулась к лестнице и уже поднялась на несколько ступенек, собираясь сбежать, пока у меня есть такая возможность, — а его невесте —глубочайшие соболезнования... Быть женой кузену Патрику и невесткой тёти Пэм... Ух... — я положила руку на грудь для пущей драматизации. — И скажи, пусть держит его подальше от моллюсков... Хотя тётя Пэм будет напоминать ей об этом каждый день оставшейся жизни,— я поднималась и поднималась, наблюдая за матерью с полным осознанием, что мои фокусы не пройдут.       — Ты тоже едешь, Кэтрин, — твёрдо произнесла она то, чего я так боялась, остановившись у самой лестницы. Я обмякла на месте, признавая своё поражение. — Мы выезжаем в полседьмого. Будь добра успеть... Надень то голубое платье, оно тебе очень идёт...       — К чему так наряжаться? Тётя Пэм всё равно скажет, что оно безвкусное или что такие платья надевают только для мужа... К тому же у меня планы, я не могу ехать... — воспротивилась я, но мама словно не хотела меня слышать. Она молча скользнула к кухне. — Мы с Тэхёном идем в кино, — предприняла я ещё одну попытку, но и она оказалась бездейственной.       — Кино подождёт до завтра... — только и сказала она, взмахнув рукой, жестом отвергая все мои надежды. — В полседьмого...       Меня взяла злость. Мне не хотелось к тёте Пэм, а уж тем более не хотелось видеть её глупого сыночка. Эта семейка если и не хуже семейства Чон, то по крайне мере занимает почётное второе место после них. Богатеи, считающие себя вправе лезть в чужую жизнь. Их так послушай, так меня давно пора выдать замуж, и запустить матку во всех её предназначениях. Думаю, у неё уже есть пара кандидатов на роль моего мужа... Родители хоть и не в восторге от её речей, но им буквально приходится соглашаться со всем, что она говорит. Не будь мы родственниками, так меня давно выдали бы за её мерзкого малыша Пи-пи, который без матери и шагу сделать не может. Впервые я рада, что мы родня.       Теперь я жалела, что вообще заявилась домой. Нужно было остаться с Тэхёном или попросить его отвезти меня к себе домой. Лучше бы я переждала у него, чем возвращалась.       Я пнула лестницу, нога тут же отозвалась резкой болью. Может, ударить посильнее и притвориться, что не могу ходить? Но маму остановит только что моя кома, которую, к сожалению, имитировать я не умела.