За тишиной твоих мыслей

      Вот и всё. Клеймо предателя последними крупицами опало к моим ногам. Оправдан по всем фронтам. Но легче не стало. Я лишь чувствовала отвращение, частично к самой себе, но Чон-старший определённо был вишенкой на торте, вот кто действительно был повинен и кто заслуживал наказания. Новость, что этот урод скоро сдохнет, была одновременно лучшей и худшей за целый день. И то, худшей лишь потому, что такие сволочи должны гнить в тюрьме до конца жизни. Смерть — слишком лёгкое для него наказание, сравнимое с прощением.       Мне так и не удалось выбраться из руки Чонгука, зато на оскорбления я не скупилась. Так и кричала на весь кабинет всё, что я думаю о Чоне-старшем. Стало немного легче, но не настолько, чтобы найти хоть какое-то разумное объяснение его проделкам. Если бы мне удалось выбраться из рук Чонгука, то, клянусь, врезала бы по мерзкой роже его папаши так много раз, насколько была способна физически. Или запустила бы ту уродливую статуэтку, что стояла совсем рядом. Он разрушил меня, наши отношения с Чонгуком, мои отношения с родителями, наслал на меня тех уродов и почти убил моего отца. Почти. Насколько наёмники выполнили начатое? Должен ли был мой отец в самом деле погибнуть вчера вечером, или наёмникам просто не повезло, и он выжил? Вопрос, который я бы предпочла оставить риторическим.       Чон сидел за своим столом из чёрного дуба, всем своим видом надсмехаясь надо мной. Ухмыляясь кривой улыбкой и отбивая барабанную дробь пальцами по столешнице, он будто получал странное садистское удовольствие, наблюдая, как моя душа искрится в истерике. Он ничего не боялся, а уж особенно меня. Я для него не страшнее декоративного кролика, которого держал Чонгук, когда ему было десять лет. Угрозы никакой я не представляла, особенно, когда за дверью было столько охраны.       — Думаю, тебе будет достаточно пары дней, чтобы принять правильное решение. Хотя могу предположить, ты управишься быстрее. Тик-так, Кэтрин. Тик-так, — этот урод играл со мной. Он наклонился чуть вперёд, всё, на что было способно его отвратительное тело. Я дёрнулась уже не помню какой по счёту раз, надеясь, что Чонгук наконец отпустит меня. Я бы всё отдала в тот момент, чтобы стереть эту мерзкую улыбку с лица Чона. Но моё тело было скованно парой рук, бережно сдерживающих от ошибки, которая могла стоить не только моей жизни, но и жизни моей семьи.        — Иди к чёрту, — выплюнула я, понимая, что Чонгук куда-то меня тянет. Ноги фактически волочились по полу, пока я продолжала единственное, что могла на тот момент, — словесно выказывать свою ненависть к этой сволочи. — Ублюдок… Ты ещё поплатишься за то, что сделал с моим отцом…       Воздуха катастрофически не хватало. К тому же моё лицо пылало оттенками красной и бордовой палитры, будто тело всеми способами выпускало из себя гнев.       — Становись в очередь, Кэтрин, — ровно произнёс он, наливая очередную порцию алкоголя в стакан. Он поднял его над головой, будто произнося тост, — становись в очередь… — повторил он несколько горьким тоном, выпивая содержимое бокала.       Я уже не видела, что происходило в кабинете дальше. Чонгук, вопреки моей воле, выволок меня в широкий коридор, дверь громко закрылась за нами. Он тоже был в ярости, но тем не менее мной он оказался озабочен куда сильнее, чем собственными эмоциями. Я дёргала ногами и вырывалась, всеми силами пытаясь вернуться обратно и сделать всё возможное, чтобы воплотить ужасные мысли в реальность. На этот раз я всё же попыталась укусить парня, но он просто опустил руку чуть ниже, докуда достать у меня уже не получилось.       — Угомонись, — повторял из раза в раз командным тоном Чонгук, каким вероятно он говорил со своими подчинёнными. В этом было что-то пугающее и сексуальное одновременно.       — Отпусти меня, Чонгук. Я должна вернуться. Этот ублюдок заслуживает того, чтобы сдохнуть… — мой голос и дыхание становились более сбивчивыми, я начинала уставать от неравной борьбы. Неравной, с какой стороны ни посмотри.       Из последних сил я продолжала бороться и, кажется, пару раз ударилась макушкой о подбородок Чонгука. Ну, или ударила Чонгука в подбородок своей головой. В любом случае получили мы оба. Но тем не менее, отхватив несколько синяков, парню как-то хватило сил и умений увести меня на первый этаж, провести через гостиную, холл и прямиком в гараж, где стояла маленькая часть его коллекции авто.       Или у меня появилась несоизмеримая сила, или Чонгук наконец сдался. Я вынырнула из его объятий, тяжело дыша и еле устояв на ногах. Сердце пропустило удар, когда увидела себя в одно из высоких зеркал, крепившихся к стене. Я всё так же была одета в дурацкую пижаму, волосы, точно солома, взлохмачены на голове, под глазами огромные синяки из-за глубокого недосыпа в последние дни. Спасибо, хоть лифчик успела утром нацепить. Я скрестила руки на груди, покачав головой от собственных мыслей. Столько всего произошло за сегодня, а я думала о своей груди. Меня даже не заботило, как я выгляжу. Бывали дни, когда Чонгук видел меня в ещё более невыгодном положении.       Вид Чонгука на фоне моей растрёпанности сильно контрастировал. Тёмно-синяя свободная рубашка была заправлена в чёрные джинсы, волосы мягкими волнами спадали на лицо. Рисунок на рубашке походил на мелкий горох, но я не была уверена, а оглянуться назад и проверить было выше моего достоинства. Стиль Чонгука сильно изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз. Привычным футболкам и толстовкам он теперь отдавал предпочтение рубашкам и более официальному стилю. Я гадала, оставалось ли это сугубо его инициативой или на его так называемой работе присутствовал дресс-код. Да и стиль Чимина не слишком отличался.       Чонгук стоял за спиной, а наши взгляды встретились в зеркале. Мы так и смотрели друг на друга, не отрываясь, словно играя в гляделки, и никто из нас проигрывать не собирался. Синяки и ссадины на его лице не смогли ускользнуть от моего внимания, пусть уже и начали сходить. Слова не виновен будто деревянная вывеска, которую пригвоздили к моим мыслям, нанося огромный эмоциональный и моральный ущерб моему и без того нестабильному состоянию. Он не заслужил того, что с ним сделал Тэхён.       — Чонгук… — вырвалось у меня тихо, мучительно, больно. Я зажала рот рукой, скрывая предательски дрожащие губы. Хоть и не смогла найти сил договорить, я была уверена, он и так всё знает. Каждое моё движение безмолвно с ним говорило, когда слова не могли рассказать обо всём, что было на сердце.       Его взгляд так и пылал раздражением, хотя я и не понимала, из-за кого больше: из-за его отца или из-за меня. Наверное, всё в совокупности, учитывая все обстоятельства и моё поведение. Мы были так близко и так далеко в один момент. Я сдерживалась, чтобы не заплакать, потому что слова его отца медленно начали до меня доходить. Теперь, после случившегося в кабинете, смотреть на Чонгука было очень странно.       Я словно вернулась к исходной точке. Чувства, эмоции, мысли — всё перепуталось, не понимая, как теперь реагировать на Чонгука. Последние два года он был запретной темой для обсуждения, предателем, трусливо покинувшим страну и отгородившимся от меня. И всё вполне было логично и предельно ясно. Но теперь, зная, как всё было на самом деле, отметая все ужасы, я с новым взглядом пыталась разглядеть в нём того Чонгука. Того самого, что прятал от меня сладости на самые высокие поверхности, что мог достать, что помогал украдкой сбежать из дома среди ночи после назначенного родителями комендантского часа, только ради того, чтобы посмотреть на звёзды, лёжа на капоте его машины, и того самого Чонгука, которому я вверила своё сердце, свою любовь и свою девственность. И вот, он стоял прямо передо мной, имея то же лицо, голос и даже запах. Но в тот же момент это уже был совершенно иной человек. Пока ещё не знакомый, холодный и местами пугающий. И мне предстояло сделать всё возможное, чтобы подружиться с его новым Я.       Я поняла, что уже какое-то время пялюсь на парня. Все эмоции тут же ушли на второй план. Теперь мне было видно куда больше, чем за все последние дни и наши встречи. Я всё не могла понять, какой дьявол овладел Чонгуком, чьи когтистые пальцы сомкнулись на его шее, что им двигало. Но всё это время ответ лежал на поверхности. И если прежде я просто просматривала эту связь, то теперь вина его отца была очевидно доказана. Чон сделал из Чонгука того, кем он теперь был. Собственными руками вылепил подобие себя, только для того, чтобы управление бизнесом перешло в надёжные, доверенные руки. Тирания отца, лишившая его воли, сломала Чонгука и превратила в идеального наследника, каким и хотел его видеть этот ублюдок. Или почти идеального, если судить по тому, что какая-то часть того Чонгука всё ещё пробиралась наружу, ненадолго являя себя мне. Был ли это сбой в программе или крик о помощи, мне ещё предстояло выяснить.       Я смотрела на него и не могла понять, что должна сказать. Попросить прощения или узнать о тех причинах, почему он умолчал о такой важной детали как его невиновность. Он словно и не хотел сознаваться, если припомнить все мои попытки его об этом расспросить. Он даже не попросил прощения. И теперь я понимала почему. Ему просто не за что было извиняться. Его вина была лишь в том, что за всё это время он даже не попытался со мной связаться. Но что, если он не мог? Я боялась, что к Чонгуку могли применяться физические пытки или наказания. Зная о его упрямстве, я была почти уверена, что без насильственных мер он бы не сдался. Его просто сломали. Это ли имел в виду Чимин, упоминая о том, как их работа на них влияет? Мог ли быть Чон настолько жесток? Ответ я знала, но тем не менее даже мысленно боялась на него отвечать.       — Ты поэтому вернулся? — первое, что пришло на ум, спросила я, пусть это и было всем очевидно. — Ради этого проклятого наследства?       Картинка крайне медленно складывалась в общий пазл, урывками фраз и из той немногой информации, что мне удавалось уловить. Но это уже было во множество раз больше, чем я имела тот же год назад. Я ненавидела себя за то, что раньше не попыталась докопаться, сдалась и позволила эмоциям взять над собой верх. Но с другой стороны, не могла избавиться от мысли, что Чон не позволил бы мне из-за собственных эгоистичных причин.       Чонгук лишь мрачно кивнул. Он всё ещё держался отстранённо. Теперь, когда, казалось бы, все стены сломлены и нас ничто не отделяло, ничто не сдерживало, Чонгук продолжал делать вид, словно этого не замечает. Не то чтобы я ждала, что он тут же сбросит маску и предъявит миру свои чувства, но я была в недоумении от того, что ничего не изменилось. Его взгляд всё так же был холоден, напитан болью и яростью, лицо оставалось безразличным, словно ни одна эмоция в мире не могла его коснуться. Но это лишь внешняя оболочка, за которой крылся его собственный кромешный ад. Я не могла поверить, что кто-то может так хорошо скрывать свои чувства. Но страшнее было предполагать, что его безразличие не защитный механизм, а истина, что он чувствовал по отношению ко мне. Но мысленно я продолжала цепляться за те моменты, уверяющие меня по множеству причин в обратном. Сейчас хотелось даже опереться на слова Лесли, хотя ей я не доверяла.       — У меня мало времени, Кэти, — всё в то же зеркало глядя на меня, произнёс он, — если не хочешь оставаться, то садись в машину… Только без истерик. Хватит истеричек на мою голову…       Чонгук сунул руки в карманы штанов. Эта холодность неприкрытой тенью лежала на его лице, поражая своим безразличием. Но я знала, что всё это — лишь барьер, выстраиваемый между нами. Но Чонгук выдал себя, как только спрятал ладони. Всю свою жизнь он делал так, когда нервничал. В кармане всегда была какая-то мелочь, вроде пуговицы или монеты, которую он ёрзал в руке, концентрируя на этом весь клок своих эмоций. Даже сейчас он был этим занят. Что-то его волновало. Или кто-то… Но парень быстро меня раскусил, потому что вынул руки и скрестил их на груди.       — Ты ведь не думаешь всерьёз о том, что сказал Чон? — спросил Чонгук, не удостоив своего отца даже позорного папаша. — Я про свадьбу… Ты ведь не думаешь соглашаться?       Я резко обернулась, глядя на него снизу вверх. Наша разница в росте в каком-то смысле на меня давила. Он мог сказать что угодно, но спросил именно об этом.       — Не знаю, — только и сказала я, всерьёз не успев об этом поразмыслить. Его отец сказал многое, включая угрозы моей семье. — Он угрожал родителям. Отца уже чуть не убил…       — Не соглашайся, Кэти, — строго, немного приказным тоном сказал он. Но он не понимал, что от моего решения зависит очень многое. Он мог не переживать за родителей, потому что отца и сам бы придушил. — Чону нельзя верить…       Он посмотрел куда-то вверх. Я проследила за его взглядом и обнаружила камеры. Чонгуку ничего даже сказать не пришлось, чтобы понять, что его отец, скорей всего, наблюдает за нашей аудиенцией.       — Знаю, ты сейчас в замешательстве. Чон сказал многое, чего не следовало, — его тон смягчился, в отличие от его лица, — и тебе могло показаться, что всё снова станет как прежде. Но между нами ничего не меняется. Чон только и ждёт, когда ты сломаешься, потому что иных способов добиться цели он не знает. Это его единственный способ манипуляций. Но тебе следует уяснить, я изменился, Кэти. Ты не можешь больше меня любить, потому что я уже не тот сопляк, что был два года назад. Его больше нет. Нам нельзя видеться и говорить друг с другом. Так что если в твоей головушке есть хоть одна мысль, что свадьба — это хорошая идея, то гони её к чёрту, ничего не выйдет. Уяснила? — он вскинул одну бровь, выжидающе наблюдая за мной.       Его слова были вполне ожидаемы, так что я не удивилась, только если почувствовала лёгкое раздражение. Потому что он говорил это каждый раз, когда мы виделись, но, как вы видите, совсем не видеться у нас не выходило. Наверное, я уже дошла до той точки, когда вся его тайная жизнь наконец меня доконала. Но знай я, что где-то под землёй кроется правда, то я грызла бы эту землю зубами, если бы это помогло ответить на все мои вопросы. Но Чонгук молчал, а моё терпение было на исходе.       — Нет, Чонгук, я не уяснила, — честно призналась я с поразительной стойкостью, — ты бегаешь от меня, как чёрт от церкви, — на одном дыхании заявила я, — всё это слишком странно, начиная с того, во что Чон тебя втянул, и заканчивая причинами, почему ты так рьяно пытался скрыть от меня свою непричастность. Ты ведь знал, что невиновен, когда Тэхён бил тебя той ночью. Ты мог с лёгкостью дать ему отпор, не получив ни единой царапины… Словно ты желал, чтобы тебя избили… — это были скорее мысли вслух, развивающиеся прямо на языке, не успевая дозреть в мыслях. — Ты ведь хотел этого, да? — скорее, то был даже не вопрос, а констатация факта. Отчего горло словно сжалось, перекрывая кислород. — Для чего? — тихо сорвалось с моих губ.       Я смотрела на парня как заворожённая, надеясь, что он вот-вот заговорит и прояснит хоть что-нибудь. Но он молчал. Хотя что-то в его взгляде изменилось, словно я задела его тайные струнки, скрытые от любопытных глаз. Эти струны и были его мотивами. Оставалось, чтобы он просто их озвучил.       Все эти дни у меня было чувство, что Чонгук сел в самую быструю машину и на всех скоростях рванул в гонке, которую мне ни за что не осилить на ржавой развалюхе. Но сейчас что-то позволило мне сделать значительный рывок. Не достаточный, чтобы опередить парня, но достаточный, чтобы разглядеть его очертания на горизонте. И я была всё ближе по мере того, как много нового узнавала. Чон, сам того не подозревая, стал для меня этим прыжком, позволившим проделать за секунду большое расстояние, которое самостоятельно мне ни за что было бы не осилить.       Не стоило ждать, что он ответит. Я предполагала, что он снова начнёт говорить заезженными фразами, которые я знала почти наизусть. Но я смотрела на него с надеждой. Что, если он устал бороться. Что, если эта гонка доконала и его тоже… Но он молчал, и моя надежда постепенно изжила себя. И, собственно, это было вполне ожидаемо, но тем не менее я была зла на него. Гнев разрушающим вихрем пронёсся через сердце. И я не смогла скрыть свирепого взгляда и рыка разочарования, вырвавшегося из горла.       — Ты не можешь вечно скрываться от меня, Чонгук, — грозным тоном произнесла я, — это крайне эгоистично с твоей стороны, потому что это касается и меня тоже. Ты мог хотя бы позвонить, написать сообщение или чёртово письмо. Но ты не сделал ровным счётом ничего… — я сжала кулаки и топнула пяткой, пусть выглядело это по-детски. — Ты эгоист, Чонгук, — выплюнула я, выставив на него указательный палец, будто и без того не понятно, о ком шла речь.       Мне было больно, что Чонгук даже не постарался себя как-то оправдать. Он просто позволил бы мне и дальше его ненавидеть, хорошо осознавая несправедливость на свой счёт. Душа пылала, а все слова Чонгука лишь сильнее подпалили этот огонь.       — Я поступил так из лучших побуждений. Мне глубоко плевать, что ты думаешь на этот счёт и устраивает ли тебя это, — наконец сорвался он, глубоко дыша, словно я посмела обвинить его в чём-то серьёзном. — Ты не знаешь ничего, Кэти. Я должен был молчать, — подчеркнул он эти два слова. — Тебе было плохо? А ты не думала, что у меня могли быть веские причины поступить так? Тебе пришлось тяжело, мы это уже выяснили. Но тебе даже и не снилось, в каком дерьме побывал я. И я всеми силами старался избежать того же для тебя… — он впервые в жизни так сильно на меня злился. Он кричал, пока в глазах стояла стена боли, явившая себя из самых глубин. — И всё ещё стараюсь. Так что не смей говорить, что мои поступки эгоистичны, Кэти.       Я отступила на пару шагов, чувствуя себя странно от выплеска чувств Чонгука. Его порыв гнева разжигал во мне все чувства сразу, а боль, читаемая на его лице, тут же остужала этот пыл.       — Ты о чём? — нерешительно произнесла я почти шёпотом. Я не столько боялась самого вопроса, сколько ответа на него. По коже прошёл холодок, было в его словах что-то пугающее. — Чего ты пытаешься избежать для меня? Дело в твоём отце?       Чонгук тяжело дышал, пальцы скользнули в густую шевелюру, зачёсывая волосы назад. Он покрутил шеей, что выглядело как немой выпуск сильных эмоций. На лбу показались маленькие капли пота. Это тоже что-то да значило?       — Неважно, — резко ответил он с равной долей злости и грусти и поплёлся в сторону одной из машин. В нём была какая-то недосказанность, слова, вертевшиеся на языке, которые он хотел сказать, но почему-то не сказал. — Садись, — грубо кинул он, будто нож в сердце, распахивая дверь своего авто, — у меня нет времени нянчиться с тобой, — он прожигал меня взглядом, отчего стало неприятно. Никогда прежде он не смотрел на меня так, отчего внутренности сжало в клубок.       Я подошла к нему, но в салон не села. Я сочла, что наш разговор всё ещё не окончен.       — А что я должна ещё думать? Ты ничего не объясняешь, а теперь злишься на меня из-за этого, — я старалась говорить мягче, но выходило не очень хорошо. — Откуда мне знать о причинах твоего поступка, если ты не хочешь поговорить со мной? Как я должна тебя понять, если ты спрятался за огромной эмоциональной стеной… Если хочешь, чтобы я изменила своё мнение о тебе, давай поговорим, расскажи, как всё было…       В груди жгло от эмоций. Я прожигала парня взглядом, он делал то же в ответ. И непонятно, кто злился сильнее, хотя могу поспорить, у нас обоих было достаточно на то оснований.       — А теперь отвези меня к отцу, — только и сказала я, сводя брови от гнева. Не принять предложенное им место в салоне было чем-то вроде протеста. Я обогнула машину и села на заднее сидение позади водительского.       Я громко хлопнула дверью. Эта машина — одна из его любимиц, так что мой жест должен был что-то для него да значить. Теперь я терялась в догадках, чья пострадавшая сторона задела его сильнее: моя или машины.       Чонгук сел в машину через пару минут. Не знаю, чем он занимался всё это время, я за ним не следила, упрямо глядя в противоположное окно. Атмосфера накалилась донельзя.       — Ты ведь понимаешь, что я не перестану за тобой бегать? — зачем-то сказала я вслух, выпустив слова на воздух, как стаю птиц после долгого заточения. Это было странно, но я ощутила прилив облегчения. — Я не оставлю всё это так просто. Не теперь, когда я подобралась так близко. Хочешь ты того или нет…       Двигатель взвыл.       — Посмотрим, получится ли у тебя, — и он замолчал, не проронив ни слова, покидая гараж и выезжая на дорогу.       В салоне пахло одними из тех термоядерных духов, которыми пользовалась Лесли. Неприятное ощущение от того, что она была здесь. Возможно, касалась Чонгука, смеялась с ним или по возможности обжималась на заднем сиденье. Я не идиотка и хорошо понимала, что за это время у Чонгука могли быть и другие девушки, которые в разной степени были с ним близки. Единственное, чего я не захотела бы знать даже под пытками, — их количество. Но почему-то Лесли напрягала меня сильнее всех их вместе взятых, сколько бы их ни было. Рискну предположить, причина в том, что она всё ещё имела на него виды и даже не скрывала своих намерений. Для меня она становилась соперницей, пусть и шансов у неё было не так много.       Я открыла окно в попытке выветрить едкий запах, напоминающий о присутствии другой девушки в машине. Меня обдало ледяным порывом, но это было приятнее ощущения этого стойкого тошнотворного запаха. Я была почти уверена, что Лесли сделала это намеренно, использовав целый флакон. Пометила территорию, если можно так выразиться.       Я всё ещё не определилась с намерениями насчёт Чонгука. Было рано что-либо говорить о том, как сложится наша судьба. Мне предстояло выяснить всё, что скрывал Чонгук, и только потом что-то решить. Страшно думать о хорошем, когда ситуация такая неустойчивая и ветхая, что в любой момент может всё сгинуть. Но сердце предательски барабанило в груди, высказывая собственное мнение на этот счёт. Заявляя прямым текстом — просто друзьями мы уже никогда не сможем быть, мне всегда будет хотеться большего. Всё или ничего. Факт, что у меня даже ненавидеть его не получилось, только подпитывал мою догадку.       Я смотрела перед собой, туда, где сидел Чонгук, и боролась с желанием зарыться пальцами в его волосы, наклониться вперёд, вдыхая их аромат. Убедиться, что он всё ещё использует ту же марку шампуня. Дать себе ещё одну причину думать, что прежний Чонгук всё ещё здесь, пусть и кроется в мелких деталях, вроде перебирания пальцами пуговицы в кармане. Просто нужно его найти.       — Заеду на заправку, бензина почти нет, — прорезал он тишину своим ледяным, отстранённым тоном.       Я видела, как он повернулся, словно моё мнение играет хоть какую-то роль. В профиль он был так же прекрасен. Но дальше дело не дошло, он так и не взглянул на меня.       — Делай, что нужно, — сухо ответила я, прижимаясь лбом к холодному окну.       Чонгук сделал резкий поворот, и меня слегка тряхнуло. Я нахмурилась, уставившись в макушку парня, пусть и не была уверена, что это не было случайно. Но быстро успокоилась, ведь в этом не было никакого смысла.       Погода за окном окончательно испортилась. Ещё недавно голубое небо затянуло холодными серыми тучами. Одного взгляда на них хватало, чтобы продрогнуть до костей.       Чонгук припарковался у одной автозаправочной станции. Я слышала, как щёлкнул ремень и как парень ёрзал на месте, готовясь вот-вот выйти на улицу. Именно в этот момент я почему-то ощутила острую необходимость сказать до того, как он успеет открыть дверь.       — Не знаю, делаешь ты это из добрых побуждений или из каких-либо других, но больно мне от этого не меньше. Твои секреты убивают меня. Догадки, откуда у тебя эти шрамы, одни страшнее других. Я думаю об этом постоянно. Поверь, что бы ты там ни скрывал от меня, неизвестность кроет в себе куда больше боли, чем любая правда… — в какой-то мере я чувствовала обиду. Словно Чонгук не доверяет мне. Одним звонком он мог исправить многое, но вместо этого заставил страдать нас обоих.       Я смотрела в окно, глядя на потёртую вывеску с названием магазинчика. Куда угодно, только бы не на Чонгука. Он замер, молча выслушивая всё, что я пыталась до него донести. И мне даже показалось, что он колеблется, словно пытается что-то мне сказать. Но в конечном итоге просто вышел, грубо и сильно закрыв за собой дверь. Меня захлестнул нервный мандраж, который я списала на порыв холодного ветра, заполнивший собой место Чонгука.       В машине стало совсем тихо. Тишина заставляла меня думать о всяком, о чём думать совсем не хотелось. Духи Лесли действовали мне на нервы. А урчащий желудок завершал цепочку причин, почему мне следовало пойти за Чонгуком. Даже если мы оба будем молчать.       На улице адский холод. Я тут же пожалела, что вышла из машины в такой лёгкой одежде. Я начала растирать плечи, но толку от этого было столько же, сколько от Чонгука, пытаясь его расспросить.       Он стоял по ту сторону, отправляя заправочный пистолет в бензобак. Я подумала, так ли хорошо Чонгук орудует настоящим оружием, но не знала, хочу ли знать ответ на это вопрос. Я ничего ему не сказала, закатила глаза и тут же отвернулась. Ему хотелось бы, чтобы я сидела в машине, пусть он это и не сказал.       Я зашла внутрь с учётом того, что денег у меня не было, но вряд ли Чонгук был бы против взять перекусить. Колокольчики над дверью звякнули. Внутри магазин выглядел так же уныло, как и снаружи. Не особо примечательный, но всё ещё стойко державшийся на плаву. Кассир покосился на меня, и как только я взглянула на себя вниз, сразу же поняла почему. Увидев кого-то в таком же виде, я бы точно заволновалась. Мятая пижама, отсутствие верхней одежды, измученный вид. Всё указывало на то, что меня похитили или же что я сбежала из соседней психушки, но не уверена, что такая была. Я пыталась подобрать слова, хоть как-то объяснить свой вид, но так и не нашла разумного оправдания. Это в любом случае прозвучало бы как оправдание. Я просто скрылась среди стеллажей с протеиновыми батончиками и чипсами.       Колокольчики снова звякнули. Я выглянула из-за ряда с закусками, удостоверяясь, что это Чонгук. Когда он прошмыгнул мимо меня, я схватила несколько шоколадок, пачку печенья и бутылку воды, позже выгрузив всё это на прилавок. Чонгук, прищурившись, посмотрел на меня, отыскивая подвох в моих действиях. Но какой может быть подвох в бутылке воды?       — Посчитайте ещё вот это, пожалуйста, — пролепетала я, подталкивая выбранные продукты ближе к кассиру. Парень с рыжей шевелюрой и обсыпанный прыщами растерянно сверлил Чонгука взглядом, словно спрашивая разрешения. Будто не был уверен, что мы здесь вместе. Вместе. Это так странно звучит.       Чонгук достал кошелёк и молча уставился на кассира, мол, считай, чего встал. Я улыбнулась. Если Чон-младший не собирался разоряться на откровения, то пусть хотя бы раскошелится на мой завтрак. Или уже обед? Или скоро ужин? Внезапная мысль стукнула в голову с силой тяжёлого молотка.       Я всё ещё не знала, как долго пробыла в отключке. Тэхён, должно быть, сходил с ума, не говоря уже о маме. Я огляделась по сторонам, отыскивая настенные часы. Но попытка не увенчалась успехом. Я запаниковала. После случившегося с папой у мамы, наверное, сердечный приступ из-за моего внезапного исчезновения.       Спросить у Чонгука я не решилась. Кассир вообще показался мне каким-то зашуганным и странным, я решила просто вернуться в машину и там посмотреть время. Свой телефон я оставила в больнице. Но руки сами собой проверили карманы, как будто телефон сам собой материализуется в одном из них. Я оглянулась, наблюдая, как Чонгук выполняет манипуляции с кредиткой, и двинулась к двери, невольно выглядывая в окно, проверяя местоположение нашей машины.       Но я замерла на месте, когда неподалёку заметила тот же чёрный фургон, что наблюдала последние дни из окна спальни семьи Тэхёна. Под ложечкой засосало. Это точно был он. Я узнала его по своеобразной вмятине по левой стороне. Она напоминала кривое сердце. Но что он здесь делал?