За тишиной твоих мыслей

      Проснувшись утром в незнакомой обстановке, чужой постели и вообще неизвестно где, я запаниковала. То, что я уже приходила в сознание и говорила с Чонгуком, вспомнилось не сразу. Воспоминания приходили частями. Кабинет Чона, Чонгук, заправка, чёрный фургон, авария… Думая об этом, сердце заходилось в груди. Я не могла поверить, что мы прошли через всё это и не получили никаких серьёзных травм, кроме, возможно, психологических или эмоциональных. Хотя Чонгук имеет такое самообладание и внушающие два года жизни без меня, что я не ручаюсь говорить за него тоже. Нынешний Чонгук, казалось, способен пережить всё на свете.       Погода была отличная. Солнечные лучи заливали комнату золотистым светом. Шторы были раскрыты, хотя отчётливо помню, что вчера вечером они были закрыты. Значит, Чонгук заходил. Или, возможно, даже провёл целую ночь. Я осмотрелась в поисках улик. Увидела кружку с недопитым кофе справа на прикроватной тумбочке. Осознание этого грело мою уверенность, что всё происходящее до сих пор имеет смысл.       Я выскочила из постели и подошла к большому зеркалу в пол рядом с телевизором, там, где вчера стоял Чимин. Правое бедро немного ныло, но боль не особо давала о себе знать. На мне была белая рубашка, доходившая до колен, как я надеялась, принадлежавшая Чонгуку. Как и место, где мы находились. Он ведь тоже здесь? Думать о том, кто меня переодевал, было так же странно, как и о том, что Чонгук ни за что не доверил бы это никому, кроме себя. Волосы, словно солома, торчали небрежно во все стороны. Я не была в душе больше суток, отчего испытала долю отвращения к самой себе. На лице несколько царапин из-за разбитого окна, как говорила моя чуйка. Но я ни в чём не была уверена.       Я вспомнила о родителях. Об отце. В груди всё сжалось. Хотелось верить, что они в порядке. Что Чонгук позвонил в больницу и предупредил маму, чтобы та не волновалась. Исключая подробности вчерашнего дня, конечно же. Он знает, как родители пекутся обо мне. Тэхён особенно ничего не должен знать.       Раздался стук в дверь. Я вздрогнула от испуга, оборачиваясь на звук.       — Можно войти? — Чонгук. Но зачем он спрашивает, если и так был здесь?       Наверное, не хотел, чтобы я это знала. Как и многое другое из его жизни. Но забыл чашку на тумбочке, чем и выдал себя. Но я не собиралась ему об этом говорить. Тогда он будет осторожнее в следующий раз. А мне нужны такие моменты, как знак того, что ещё не всё потеряно.       — Входи, — ответила я, осматривая свой ужасающий вид. Успокаивало лишь то, что Чонгуку приходилось видеть меня и в худшем виде.       Так или иначе, пальцы сами тянулись к волосам в попытке немного исправить ситуацию. Но укладывать эту солому на голове — всё равно что завивать веник плойкой.       Дверь отперлась, и парень вошёл в комнату. Волосы были влажные, футболка облепляла рельефный живот, значит, он только из ванны. Воображение рисовало образы Чонгука в душе. Как вода стекает по его крепкому телу… Я себя одёрнула, пока мысли совсем не ушли туда, где им не место. Кажется, удар головой был сильнее, чем мне казалось.       На нём были серые спортивные штаны и белая свободная футболка, что совсем отличалось от нынешнего стиля парня. Казалось, он даже спит в рубашке и джинсах. Я рада, что ошибалась. Татуировки на его предплечьях наконец явили себя мне. Хоть я видела их и раньше, но у меня не было возможности их разглядеть так чётко. Образ какой-то девушки с пистолетом в руках, цепи, долларовые купюры, череп, витиеватые рисунки…       Я знала, зачем он пришёл и о чём мы будем говорить. Вчера произошёл ужасный, вопиющий случай, требующий обсуждения. Никто из нас не ждал, что авария просто забудется, как если бы её вообще не было. Но это не тот случай, когда стоит избегать темы или её игнорировать. Мы должны были это обсудить, чтобы продумать дальнейший план действий.       — Ты как? — спросил он, прислоняясь спиной к стене, убирая руки в карманы. Он снова это делал, игрался с пуговицей или монеткой.       Он не спеша осмотрел меня с ног до головы. Чонгук искал взглядом царапины, синяки или ушибы, но там ничего не было. Синяка на бедре тоже, хотя оно болело. Но я ни за что не созналась бы в этом Чонгуку. В его взгляде что-то блеснуло. Внезапное успокоение? Разве он не разглядел меня, когда переодевал в свою одежду. Думать об этом так же странно.       — Нормально, жить буду… — ответила я, — но…       — Ты должна уехать, Кэти, — его голос дрогнул. Незаметно, но всё же такая мелочь не смогла ускользнуть от меня.       Он был серьёзен. Каждое его слово и движение твердило об этом. Так же, как и том, что решение давалось ему нелегко. Во всяком случае, я себя этим успокаивала.       — …тебе всё равно досталось сильнее, — закончила я и только через секунду поняла, что что-то не так. — Уехать? В смысле взять отпуск или что-то вроде того… — я переметнулась с ноги на ногу. Пол был тёплым, но от слов Чонгука во мне разыгрался ледниковый период. Особенно если брать в расчёт, что он собирался меня сослать.       — Нет, Кэти, — он смотрел куда-то в пол, будто не мог сказать это мне в лицо, — ты летишь в Лондон. Наш личный самолёт доставит тебя в штаб-квартиру. Там ты будешь в безопасности…       Я не поверила. Прищурившись, сверлила взглядом, словно он вот-вот рассмеётся и скажет, что это шутка. Но очень быстро стало ясно о серьёзности его намерений.       — Твоя мама знает, — на этот раз он смотрел мне в глаза, но в них не было привычной уверенности, — она тоже думает, что тебе лучше уехать. На время… — подметил он, словно мне должно было стать легче.       — Ты говорил об этом с моей мамой? — вскипела я, сжимая кулаки.       И честно говоря, я не знаю, что разозлило меня сильнее. То, что Чонгук обсуждал такие серьёзные вещи с моей мамой, когда она и без того на грани нервного срыва, или то, что он действовал исподтишка, не удосужившись узнать моё мнение. Наверное, поэтому он так и поступил, зная мой ответ заранее.       — Сказал, что люди, которые покушались на твоего отца, взяли твой след и собираются закончить то, что начали. Но уже с тобой…       Я раскрыла рот, забыв, как стоять на ногах. Я вернулась к кровати и села на самый край, иначе просто рухнула бы на пол. Перед глазами стоял мамин образ, её напуганный вид и слёзы, которые она вряд ли смогла сдержать. Не могла даже представить тот ужас, который обрушил на неё своими словами Чонгук.       — Но ведь это твой отец организовал покушение… — нашлась я, глядя на Чонгука. Он не смотрел на меня. Было ли ему стыдно, не знаю.       — Верно.       — Значит, ты солгал моей маме? — это было очевидно, но всё же я уточнила.       — Так будет лучше.       Я пыталась поймать его взгляд, но он упорно его избегал. От этого я злилась ещё больше. Хотелось подойти к нему и встряхнуть с такой силой, чтобы его мозг встал на место. А с ним и его мысли и чувства… Но никакой тряске непосильно было вернуть то, что утеряно навсегда. В этом ведь Чонгук пытался меня убедить? Надежду я не теряла, но она из раза в раз пыталась найти выход из моей души, чтобы затеряться вместе с верой на наше совместное будущее. Но держать двери запертыми становилось всё труднее.       — Кому? — процедила я, поджав губы, задыхаясь от отчаяния.       — Всем, Кэти. Тебе нельзя оставаться. Думаю, ты сама это понимаешь. Ты в опасности. Будет правильнее держать тебя подальше отсюда. Во всяком случае, пока мы не поймём, кто те люди…       — Значит, до тех пор я должна жить в другой стране, делая вид, что ничего не происходит… Закрыть глаза на то, что мой отец в больнице и никто не знает, как скоро он придёт в себя. На маму, которая останется одна. И наплевать на то, что ты сбежишь первым же рейсом, как только вступишь в наследство, а у меня не будет возможности это предотвратить или выяснить, куда ты отправился… — я развела руки в стороны. Я не просто злилась, я была в гневе и старалась донести это до Чонгука.       Он наконец посмотрел на меня. На его лице отобразились ровно те же эмоции, что и на моём. Я знала, о чём он думает. Что я идиотка, раз не понимаю его волнений. Якобы он не просто пытается обо мне заботиться, а пытается продлить мне жизнь. Потому что, если я останусь и буду вести привычный образ жизни, меня просто поймают. Нынешний Чонгук был слишком предсказуем.       — Чёрт возьми, Кэти. Разве ты не видишь, что происходит, когда мы рядом? Всё летит в тартарары к чёртовой матери… — он отлип от стенки, вынул руки из карманов, разводя их так же, как я некоторое время назад. Его грудь быстро вздымалась от частого дыхания. Между бровей образовалась складка, означающая весь спектр его эмоций. Я действовала на него так. Вернее, мои опрометчивые, по его мнению, поступки.       — Мы даже не пытались, Чонгук. Вернее, ты не пытался. Ты бегаешь от меня, вешаешь лапшу на уши… Вместо того, чтобы просто признать то, что ты всё ещё любишь меня…       Какое-то время мы молчали. Глядя на Чонгука, я видела поражение в его взгляде. Словно моя стрела угодила в самое яблочко. Я знала, о чём говорю, иначе он бы не стал так сильно обо мне волноваться. Отвёз бы в больницу, в конце концов, свесив груз на плечи врачей. Но я здесь, а это что-то да значит.       — Ты вчера чуть не погибла, Кэти. Из-за меня. Этого должно быть более чем достаточно для того, чтобы ты задумалась…       С чего он вообще решил, что всё из-за него? Планета, насколько я помню, не вертится вокруг него одного.       Я встала с кровати и приблизилась к нему так близко, что было слышно, как он дышит, как нервно бьётся его сердце. Его карие глаза в золоте дневного света, пробивающегося через окно, отливали медовыми оттенками. Осознавая эту близость, дыхание участилось. Воздух словно не мог пробраться к лёгким, застопорившись где-то в районе носоглотки. Но я сохраняла спокойствие, хотя ему стоило знать, что моё сердце всё ещё в его власти.       — Достаточно для чего? Чтобы я предала годы нашей дружбы, а затем остаток жизни жалела о том, что я струсила. Я не боюсь, Чонгук…       — Ты должна забыть меня, Кэти. Оставь иллюзии в прошлом и живи дальше. Ты заслуживаешь будущего… Нормального будущего.       Я пропустила его слова мимо ушей. Мысли были заняты лишь ароматом геля для душа, который на столь близком расстоянии окутал меня, возрождая чувства, углубляющиеся внизу живота. Запах Чонгука, каким я его помню. Запах, как он пах в те ночи, что мы провели вместе.       Всё горело и полыхало. Стены, казалось, вот-вот треснут и обрушатся, похоронив нас под обломками всего прекрасного, что сейчас Чонгук усердно старался вырывать из моего сердца, кидая к ногам. Там же рисковала оказаться и моя душа. Но зная правду, что Чонгук никогда не предавал меня, я должна была стоять до самого конца. Вера в нас, вот что двигало мной.       — Чон Чонгук, посмотри мне прямо в глаза и ответь, ты действительно готов рискнуть собственным счастьем ради того, чтобы я просто могла жить обычной жизнью?       Чонгук замялся. Резкие черты его лица внезапно смягчились, отображая часть боли, которая неосознанно проявилась. Я стояла в изумлении, ожидая, что он ответит.       — Я жертвую каждый грёбаный день своей жизни последние два года, Кэти. И отдам всё, что у меня есть, ради того, чтобы ты была в безопасности…       Меня пронзила взаимная боль. Словно то, что таилось внутри него всё это время, вонзилось мне в сердце, пуская по венам страшный яд, вызывающий страшную агонию. Всё внутри меня ломило и разрывало на куски от его слов. Я не могла поверить в его слова. Но мысль, что всё это время он нёс это бремя в одиночку, была куда страшнее.       Я коснулась его щеки ладонью, чувствуя, как он напрягся. Моё сердце вырывалось из груди, образовывая огромную дыру. Глаза наполнились слезами от осознания, что такой всплеск искренности не был запланирован. Так же, как и признание его отца, оно не было желанным, а скорее, вынужденным. Возможно, Чонгук надеялся, что я поддамся, отстранюсь, уступлю. Но его слова только сильнее привязали меня к нему. Надежда вновь обрела силу, врываясь в бой.       — Но я не готова к таким рискам, Чонгук. Лучше прожить неделю, любя и просыпаясь с тобой, чем остаток жизни буду ненавидеть себя за то, что поступила правильно… Я хочу умереть в любви, Чонгук.       Вряд ли я отдавала себе отчёт о дальнейших поступках, потому что оказалась во власти чувств и порывов сердца. Помню, как взяла лицо Чонгука в свои руки и прижалась к его губам с таким рвением, будто он собирался выскочить из моих объятий при первой же возможности. Но не сделал этого. Не сбежал, не отстранился, не оттолкнул меня. Руки парня сжали меня в объятиях с тем же порывом, с тем же чувством, словно говоря, что я — его. От избытка эмоций я не дышала, боясь упустить момент. Всё, на что я была способна, — целовать Чонгука, касаться его разгорячённой кожи и мысленно повторять самой себе о реальности происходящего. Всё было похоже на сон.       Я знала, была уверена, что, как только момент закончится, Чонгук снова закроется. Скажет что-то едкое или колкое, снова сделает всё возможное, чтобы оттолкнуть меня. Скорей всего, мы снова поругаемся, думала я. Он не отступит от своих убеждений, которые зачем-то вбил себе в голову. Всё менялось, но не для Чонгука.       Я хотела быть как можно ближе к нему, но, к сожалению, слиться воедино мы не были способны. Оставалось довольствоваться его прикосновениями и прикосновениями к нему. Мои руки бродили по его шее, зарываясь пальцами во влажные волосы, затем опускаясь к спине и плечам, слушая его выбивающийся стон, сливающийся сквозь губы с моим. Хотелось коснуться губами каждую царапинку на его лице, надеясь на чудотворное исцеление поцелуями. Он прижимал меня к себе с таким трепетом и силой, что невозможно было дышать. Мы упивались друг другом так, будто это была последняя на то возможность.       Чонгук отстранился первым, так резко, точно как от огня. Его взгляд оказался растерянным, паникующим, я бы сказала. Он отошёл на пару метров, выставив руки перед собой. Губы красные и распухшие, как и мои. Я тяжело дышала, ещё какое-то время восстанавливая дыхание, пройдя такую-то бурю чувств. Я не знала, что произошло, но было очевидно — сон окончен, наступила жестокая реальность.       — Это неправильно, Кэти, — только и сказал он, снова хмурясь, изливаясь подступающим гневом, — неправильно… — повторил он.       Он злился. Но на что? На меня, на поцелуй или на себя за то, что позволил правде наконец забить во все колокола? Внутренности переплелись, сдавливая лёгкие и желание вернуться в его объятия. Снова это чувство, что из рук вырвали что-то важное и нужное мне.       — Шуга отвезёт тебя в больницу, присмотрит за тобой. Твоя мама обещала собрать и привезти туда вещи. Попрощаешься с близкими, успокоишь маму… Наплетёшь что-нибудь своему болвану дружку и на самолёт… — его голос был растерянным, Чонгук медленно близился к двери, явно сбегая, — там тебя уже ждут…       — Чонгук… — жалобно промолвила я. Не то умоляя сжалиться и позволить остаться, не то чтобы он остался сам и завершил начатое пару минут назад.       — Нет, Кэти, всё решено. Ты летишь в Лондон…