За тишиной твоих мыслей

      Я знала, время уходит. Нужно поговорить с мамой, обрисовать ситуацию и при этом не довести её ещё до большего шока. Глядя на отца, на его состояние, внутри всё сжималось в клочок. Мама ни за что не позволила бы мне остаться, думая о том, что я следующей могу оказаться на соседней с отцом кровати. Рассказать про Чона, про то, что он сделал, также не было выходом. И пусть оставалось неизвестным, преследовали меня люди Чона или кто-либо ещё, затрагивать эту тему — всё равно что ходить по минному полю. Маму разорвало бы от горя в любом случае. А потерять ещё и её — я не настолько глупа.       Сидя по другую сторону кровати и держа папу за руку так же, как это делала мама, мы все ждали, что он вот-вот очнётся. Но никто не знал, когда это произойдёт и произойдёт ли вообще. Все думали об этом, но никто не решался произнести этого вслух. Хотелось думать о хорошем, но я не могла не думать, что, несмотря на хорошие прогнозы врачей, что-то могло пойти не так.       Мама всё время что-то бормотала себе под нос. Молитвы, решила я. Наша семья не была такой уж религиозной, но кто из нас не обращался к вере, когда ситуация принимала ужасающе критичный оборот. Врачи сделали всё от них зависящее, так что вера — единственное, что у нас осталось, и мы готовы на что угодно, если это поможет отцу выкарабкаться. Я вспомнила тот вечер У Рози, когда сама шептала какую-то ерунду, сидя в машине, упрашивая бога поберечь Чонгука. Сейчас это казалось таким глупым и бессмысленным, но я не жалела ни об одном слове, обращённом к нему. Жалела только о своих надеждах, возложенных на алтарь, определяющий дальнейшую жизнь с Чонгуком. Я слепо верила, что и он сам приложит столько же усилий. Но вместо этого он разрушил алтарь, разбив его вместе с моими надеждами и верой в самого Чонгука…       Я отчаянно пыталась убедить себя, что всё в порядке. Но мой порядок был на грани апокалипсиса, раскола вселенной и ядерной атаки. Глядя на папу, я думала о том, на что ещё Чон способен в погоне за своими безумными желаниями. С чего он решил, будто его воля превыше чьей-либо жизни и выбора? По правде говоря, я не могла понять, почему он загорелся именной мной. Вернее, с чего решил, будто бы я лучшая кандидатура на роль его невестки? Теперь сама мысль о нашем родстве вызывала неконтролируемый приступ рвоты. Так много девушек, подходящих на эту роль. Взять хотя бы Лесли, которая готова ноги ему целовать, только позволь он ей это сделать. Да и проблем с ней куда меньше.       Интересно, как Чон отреагирует, узнав о моём поспешном отбытии? Что он сделает? Вернёт ли или просто найдёт кого-то ещё? Мысль, что Чонгук женится на другой девушке, вызывала во мне противоречивые чувства. С одной стороны, это решало кучу моих проблем, а с другой — уничтожало весь смысл моего существования. Чонгук не мог принадлежать кому-то ещё, потому что предназначался мне.       Только бы Чон не взялся за маму, посчитав мою пропажу побегом. Я представляла, как мама лежит на соседней кровати около отца… И это хорошо, если не в могиле.       Так, может, свадьба и есть один единственный правильный выбор? И если задуматься, то приобретала я куда больше, чем теряла. Родители наконец будут в порядке, и мне не придётся больше волноваться за их жизнь. Хотя бы до тех пор, пока Чону в голову не взбредёт очередная идиотская идея. Свадьба позволит мне оставаться рядом с Чонгуком, хочет он того или нет. Он просто не сможет ничего с этим сделать. Я получала огромное преимущество и близость ко всему, что касается его самого и всех его дел. И наконец буду к истине так близко, насколько это вообще возможно. Да, я зла на него, безумно сержусь… Но тем не менее не могу исключать такой исход. Мы уже вернулись к исходной точке, так почему бы не рискнуть?       Не верится, что после всего я всё ещё надеюсь…       Когда мы с Чонгуком начали встречаться, я уже знала, что свадьбы не избежать. Такая сильная связь, которой мы обладали, так или иначе привела бы нас к пышному торжеству. Но сама идея такого союза, каким старался выстроить его сейчас Чон-старший, была неправильной и омерзительной. Свадьба — демонстрация любви, закрепление чувств и яркое намерение вверить своему супругу остаток своей жизни. Вряд ли Чонгук этого хотел. В любом случае я не могла понять, чего он хочет и какими целями живёт. То он близко, то далеко, то целует, то отвергает… Но он заботился обо мне, какое бы мнение у него самого ни было на это счёт. Но что самое главное… Любил. Так что же ему мешает вернуть наши жизни туда, где им суждено оказаться?       Но Тэхён. Он ни за что не понял бы моих мотивов. Ему нельзя просто взять и объяснить всё, что происходило в моей жизни. Я слишком дорожила им и его семьёй, чтобы ввергать их в такую опасность. Хватит этих игр и на одну мою голову.       Значит, я всё же что-то теряю…       Отказаться от Тэхёна, чтобы быть с Чонгуком? Такова цена счастья? Готова ли я на такие жертвы?       — Пора ехать, принцесса, — сказал голос у стены, прозвучавший скорее как приговор к смертной казни.       Я обернулась туда, где всё это время стоял Шуга. Все эти часы пребывания здесь он, как горгулья, примощённая к стене, простоял молча, почти не двигаясь. Отказался даже от предложения сесть. Но сейчас, когда часы пробили нужное время, он ожил, вновь вступая в свои обязанности надзирателя. У него были светлые волосы, чуть спадающие на глаза, грозный взгляд и шрам на щеке в виде горизонтальной полоски длиной сантиметров пять. Спросить про обстоятельства его получения я так и не решилась.       Суровая реальность снова это сделала, ударила по мне самым жестоким образом. Я взглянула на отца, на маму, представляя, как оставляю их совсем одних. Я крепко сжала ладонь отца, неосознанно ища поддержки там, где её быть не могло. Папа ничего не мог сделать. Тэхён, конечно, позаботится о родителях, я даже не сомневалась в этом. Но, думая о своём вынужденном побеге, я воспринимала саму себя не кем иным, как предательницей. Я не могла бросить их. Не могла уехать, когда два самых родных человека нуждались во мне.       Я впала в растерянность. Просидев всё это время у кровати, погрузившись в собственные мысли, я даже не потрудилась обдумать хоть какой-нибудь план отступления. Притворяться больной было уже поздно. Но мысль о побеге так и теплилась где-то на подсознательном уровне. Хотя я по-прежнему не знала, как воплотить её в жизнь…       Я взглянула на Тэхёна, который старательно делал вид, будто не заметил, как Шуга меня назвал. Или, что вероятно, его просто раздражала сама мысль близости ко мне, которая имела скорее призрачный характер. Не вникая в сам факт его отношения ко мне скорее как к заключённой, чем к кому-либо ещё. Я знала, Чонгук не позволил бы Шуге даже на миллиметр приблизиться ко мне, как к любой из тех девушек, про которых шла речь в квартире Чонгука.       — Я могу переодеться? — спросила я, вероятно, выигрывая чуть больше времени на раздумья. — Мои вещи…       — …новые и чистые, — закончил он за меня, — не глупи, я знаю, чего ты добиваешься… Так что лучше пресечь глупые идеи на корню. Не выйдет… — подытожил он, отлепляясь от стены. Я взглянула ему за спину, не появилась ли вмятина после него. Шучу, конечно.       Он смотрел на меня с таким прорицанием, что ненадолго сложилось впечатление, будто он читает меня от корки до корки. По спине прошёлся холодок от этой мысли. Его взгляд был жёстким, грозным и мрачным. За таким пойдёшь волей-неволей. Ясно, почему Чонгук выбрал именно его.       Но я не сдамся, пока самолёт вместе со мной не устремится в небо. До тех пор я собиралась бороться, драться и пинаться.       — Тогда, может, оставишь нас наедине? Хотя бы сейчас, — встала я со стула, разминая затёкшие конечности. — Ненадолго…       Он сверлил меня взглядом, решая, насколько можно мне верить. Впечатляет, насколько он верен своим инстинктам и насколько они точны. Конечно, он знал, чего я желаю и чего добиваюсь. Это очевидно, особенно после сцены в квартире Чонгука. Так что единственным вариантом оставалось обмануть этот его инстинкт. Или хотя бы попытаться…       — Я не заслуживаю даже пяти минут наедине с семьёй? — он прищурился. — Серьёзно? Вы уже и без того лишили меня права выбора, теперь ещё и с родными попрощаться нельзя? Может, ещё наручники наденешь? — я на полном серьёзе выставила запястья вперёд.       Шуга смягчился. Он взглянул на часы, сверяясь со временем.       — Десять минут, — сдался он, обводя взглядом всех присутствующих, — и без фокусов. Поверь, лучше меня не злить… — чуть ли не скалясь, проговорил он, что не особо порадовало Тэхёна.       Что было вполне ожидаемо. Тэхён, как ярый защитник, тут же принял слова Шуги на свой счёт.       — А то что? — вышел он вперёд, ощутив внезапный прилив самоотверженности. — Хоть пальцем её тронешь — убью… — я и оглянуться не успела, как Тэхён уже стоял рядом с Шугой, агрессивно тыча тому указательным пальцем в грудь. Их разделяли добрые несколько сантиметров и убийственный взгляд, каким они не моргая смотрели друг на друга.       Тэхён тяжело дышал. Удивительно, как быстро вывела его из себя пустая угроза. Несдержанность Кима не вела ни к чему хорошему. Хорошо, мы хоть в больнице, на случай, если ситуация вышла бы из-под контроля.       Казалось, слова Кима никак не тронули Шугу. Только если позабавили, судя по глупой ухмылке на его лице.       — Осторожней со словами, кретин, — выпалил он с поразительной холодностью, точно как и Чонгук, — кости ломать у меня получается лучше, чем договариваться.       Тэхён прыснул. Его можно понять, признание Шуги наводило на разные мысли, и не все они были хорошими. Признаюсь, даже я напряглась. Я просто представила лицо Шуги в ту секунду, когда он поймёт, что я сбежала. Если мне это удастся, конечно.       — Серьёзно, Кэтрин? — вспылил Тэхён, больше не сдерживаясь. — И мы должны отпустить тебя с ним? Неизвестно с кем. Неизвестно куда. Насколько мы вообще можем быть уверены, что тебя везут в Лондон, а не на продажу какому-нибудь шейху в сексуальное рабство…       Я сглотнула. Ход мыслей Тэхёна меня слегка озадачил. Как я могла ему объяснить, что Шуга — человек Чонгука, и единственное, что мне грозило, — одиночество в городе, который я толком даже не знаю.       Я сглотнула. Такой сценарий — последнее, на что я соглашусь в своей жизни.       — Тэхён, хватит, прошу тебя, — втиснулась я между ними двумя, опасаясь повторения того, что было у дома Кимов. Только в этот раз мог пострадать именно Тэхён. — Я поняла, десять минут, — обратилась я к Шуге, наблюдая, как он отстраняется.       Он, молча поджав губу, поплёлся к выходу. Его взгляд буквально искрился, отображая все те слова и фразы, которые должны были бы быть высказаны Тэхёну.       — Уже пять, — только и сказал он грозно.       — Шуга, — окрикнула его я в последнюю минуту, — можешь отнести в машину мой чемодан. Я спущусь ровно через четыре минуты и сорок пять секунд… — он снова остановился, уставившись на меня, — я никуда не денусь, обещаю тебе.       Вероятно, поверив, он схватил за ручку подготовленный чемодан и скрылся за дверью. Я всё ещё слышала, как дышит Тэхён. Как пламя внутри него разрастается, заполняя собой каждый уголок его самого. Видела, как он буравит дверь взглядом, мысленно прожигая в ней дыру и устремляясь прямо на Шугу.       — Серьёзно, Кэтрин? Кто он такой? — Тэхён был в ярости. На лбу, меж бровей, проступила небольшая складка, кричащая о том. — Он же вылитый головорез. Какова вероятность, что после этой поездки не придётся собирать твои останки по всей стране?       Я замялась, глядя на Тэхёна, решая, пожалуй, самую тяжёлую задачу в жизни. Только он мог помочь мне выбраться отсюда. И мне предстояло рискнуть жизнями нас обоих, только чтобы избежать своего наказания…       — Я и не хочу уезжать, Тэхён, — искренне призналась я, кладя руку на его плечо, сыскивая поддержку. В глазах проступили слёзы. — Не хочу оставлять родителей в таком состоянии, не хочу взваливать всё на тебя, — не хочу отстраняться от Чонгука, чуть не добавила я. – Ты должен помочь мне выбраться отсюда. Вернее, ты можешь мне помочь?       Я взглянула на маму. Она смотрела на отца отсутствующим взглядом, снова и снова повторяя одну из многих молитв, читаемых отцу. Судя по её поведению, она даже не заметила того, что произошло несколько минут назад. В груди всё щемило и болело, как если бы по сердцу прошёлся поезд.       — Ты уверена, Кэтрин? В смысле, твоя мама сказала, что люди, которые… — он перевёл взгляд в сторону, туда, где лежал папа, — которые собирались убить твоего отца, теперь ищут тебя. Это серьёзно… В смысле, я не в восторге, что этот идиот тебя собирается увезти… Но и не уверен, что смогу тебя защитить… — Тэхён моментально растерялся. Был в панике, можно сказать. — Какие-то люди приходили к нам в дом. Открыла мама, жутко перепугалась, увидев на пороге двух стрёмных мужиков. Они стали расспрашивать про тебя… — он шептал, оборачиваясь на маму время от времени. Боялся, что она услышит. — Не хотел говорить при твоей маме…        — Что они хотели? — только тогда я испугалась не на шутку. Не из-за себя. Из-за Тэхёна и его семьи. Если бы с ними что-то произошло, я бы ни за что себя не простила. Во рту пересохло.       — Не знаю… Узнавали, не знаем ли мы, где ты находишься. Говорили о том, что просто хотят с тобой поговорить, — его тон стал ещё тише, еле уловимым. — Будь я рядом, выбил бы им зубы… Представить даже не могу, что было бы, расскажи я всё твоей маме. Твой отец чуть не умер, теперь ещё и ты в опасности…       Впервые за эти дни я ощутила острую необходимость рассказать всё Тэхёну. Выложить всё как на духу, облегчить свою ношу. Я больше не могла нести это бремя в одиночестве. Но, очевидно, не могла. Не могла так рисковать его семьёй и секретами Чонгука, которые были страшнее моего одиночества.       Тэхён уловил эту растерянность в моих глазах, пока я терзалась в сомнениях.       — Тэхён, я сбегу в любом случае. Независимо от того, поможешь ты мне или нет… — созналась я, глядя ему в глаза, говоря увереннее, чем могла бы. — Мне просто нужно знать, ты со мной?       Времени оставалось всего ничего. Ещё несколько минут, и Шуга ворвался бы в палату с ярым намерением затащить меня в машину, игнорируя все мои права и желания. У него был указ, который следовало выполнить, и одна девчонка, всеми силами стремившаяся того избежать. Но я ещё не знала, убегаю я от своего приговора, чтобы просто остаться с семьёй или же чтобы связаться с отцом Чонгука, подписывая себя на другой, возможно, куда более устрашающий приговор...