За тишиной твоих мыслей

      Квартира Чонгука будто пережила землетрясение, ограбление и тайфун. И всё это в один день. Пока мы с Чимином пробирались к диванам, где, судя по всему, было велено ждать самого хозяина, под обувью то и дело хрустели куски стекла. Горшки с цветами и одно из кресел были перевёрнуты, ворсистый ковёр утопал в разного рода жидкостях, бутылки осколками лежали неподалёку. Я смотрела на всё это с едким ощущением моей причастности. Чимину и объяснять ничего не нужно было, чтобы понять, что вся эта разруха — следствие плохих новостей о моём побеге. Я не сомневалась, что ярость Чонгука достигла таких масштабов.       Внутренности скрутило от нервов. Если в порыве гнева он разнёс часть своей квартиры, то что будет со мной, когда мы останемся наедине. Красные пятна на полу напоминали кровавые, отчего воображение пририсовало моё мёртво тельце рядом с жидкостью. Конечно, я утрирую. Но тем не менее голос Чонгука ещё до его появления звенел в моей голове, крича, ругаясь и отчитывая. Пусть делает что хочет, я всё равно не жалела, что сделала это.       Мягкие диваны казались оазисом посреди посеянного Чонгуком хаоса. Одни из немногих участков комнаты, не пострадавших от рук парня. Ну, если не брать в расчёт разбитый стеклянный кофейный столик, который теперь представлял собой один лишь деревянный каркас.       Чимин спокойно мог уехать, но остался, как я предполагала, выступая на правах моего надзирателя. Про Шугу ничего так и не известно, но не трудно предположить, что по головке его не погладили. Если я и чувствовала вину за содеянное, так это за то, что подставила парня. Может, он и вёл себя иногда как полная скотина, но ничего плохого я и врагу не пожелаю. Стоило разобраться с этим позднее.       Даже не знаю, сколько времени прошло, пока я и Чимин вот так просидели на диване в ожидании Чонгука. Мы молчали. Чимин всё время строчил что-то или, вернее, кому-то на своём телефоне, всё время игриво улыбаясь. Не трудно догадаться, что речь шла о какой-то девушке, которую он вновь ловко подцепил на свой крючок. Я же просто сидела рядом, сложив руки на груди и закинув одну ногу на другую, нервно потрясывая. Что, пожалуй, и выдавало моё внутреннее беспокойство.       — Перестань это делать, Кэтрин, — не отрываясь от мобильного, сказал он.       — Делать что? — уточнила я, замерев на мгновение, приостановив все рефлекторные действия, кроме дыхания. Я уставилась на него в непонимании.       — Трястись, — пояснил он, наконец отложив телефон в сторону. Одну руку он закинул на спинку дивана. На лице показалась лёгкая обнадёживающая улыбка. — Не убьёт же он тебя, в конце концов… Накричит, может, ляпнет что-нибудь не то… Но тебе ведь не привыкать, он делает это постоянно…       Я так и не поняла, был то вопрос или утверждение, но его слова кольнули меня.       — Он сильно злится? — осторожно, даже скорее неловко, спросила я, аккуратно глядя на него. — В смысле, вполне очевидно, что да, но… — сказала я, указывая на бардак вокруг.       Внезапно мне захотелось взять тряпку, швабру и начать уборку. Весь этот кошмар давил на меня со всех сторон. Но, наверное, я просто надеялась, что если приведу квартиру в порядок, то всё вернётся на свои места и Чонгук не будет на меня злиться.       — Но не передумал ли он везти тебя в Лондон? — закончил он, а я вновь замерла, ожидая ответа. Он томно вздохнул, зачесал волосы назад и пожал плечами, будто отвечая на собственные мысли. — Теперь он ищет что подальше…       — Юпитер, например? — с горечью сказала я, невесело улыбаясь. Чимин улыбнулся в ответ, что казалось для меня поддержкой с его стороны.       Хорошо, что он здесь. Кто-то должен был выступить буфером, когда вернётся Чонгук и попытается меня убить.       Чимин молча встал, пробираясь через весь кавардак к кухне, которая, кажется, пострадала сильнее всего. Шкафчики раскрыты, их содержимое если не на полу, то валяется на полочках, высыпаясь или вытекая на столешницу. Много битого стекла и бутылок, не долетевших до гостиной. Кажется, у нынешнего Чонгука проблемы с подавлением гнева.       Чимин что-то искал. Не желая сидеть в одиночестве, я проследовала за ним, подняла один из валявшихся барных стульев, умещая на нём свой зад.       — Хочешь выпить? — предложил он, выглядывая уцелевшие стаканы или хотя бы кружки, ну и что-то из горячительных, если таковое осталось. Надежда не была особо велика. — Знаешь, наверное, это даже не вопрос, а необходимость со взглядом на будущее…       — Думаешь, увидев меня пьяную, он тут же смягчится? — с ухмылкой сказала я, поставив на стойку локти, слушая, как хрустят осколки под его ногами, пока он мечется из стороны в сторону. — Я сбежала, разрушив все его планы, а потом попалась в руки девушки, которая, судя по всему, была для меня угрозой…       — О, нет. Думаю, он будет так зол, что у него пар из ушей пойдёт… — он взглянул на меня, подмигнул, хитро улыбаясь, — но куда проще и веселее пережить неминуемое слегка надравшись.       Чимин соскрёб стекло с барной стойки прямо на пол, что было лишь каплей в море всего случившегося разрушения. Он поставил один стакан и кружку ярко-оранжевого цвета, по какой-то причине не попавшие под разнос. Затем достал небольшую бутылку вина.       — Шуга в порядке? — спросила я почти через силу, ощущая тягостное чувство внутри себя. Стыд или вина, а может, и то и другое. Если судить по тому, что произошло с гостиной и кухней, Чонгук вряд ли отпустил Шугу с одним только предупреждением.       Парень откупорил бутыль, налил в стакан и пододвинул ко мне. Я, долго не думая, отпила почти половину, чувствуя вязкость и горечь в горле. Я поёжилась, но допила остальное, отчего Чимин наградил меня удивлённым взглядом, граничащим с крошечной долей сомнения. Но он не подал вида, просто подлил ещё.       — Шуга всегда выполнял дело хорошо, но это один из немногих моментов, когда он допустил осечку, — несколько хмуро ответил он, упираясь ладонями о стойку. — Чонгуку это, очевидно, не понравилось. Но мы не трогаем своих, если ты об этом…       Именно об этом. Я выдохнула с облегчением, выпуская из себя всё тревожное, что скопилось во мне за это время. Шуга может быть скотиной, но он не заслужил, чтобы его наказали. В конце концов единственный, кто виновен, так это я.       Чимин так и стоял напротив меня, попивая вино. Но что-то в его лице говорило о том, что он предпочёл бы что-то другое, нежели это сухое пойло. Может, что-то более крепкое.       — Что тебе ещё известно про эту… Агату? — хотелось, чтобы Чимин не думал, что я ревную, поэтому я делала вид, что не помню её имя, но даже её фамилия отпечаталась у меня в памяти. — Они были очень с Чонгуком… близки? — я водила пальцем по краю стакана, чтобы не наткнуться на ухмыляющийся вид парня.       — Кто-то ревнует, не так ли? — конечно он знал, ведь с самого дома Лурье весь мой вид так и кричал, что я не хотела оставлять Чонгука наедине с этой дамочкой, которая имела потенциал большей угрозы, чем атомная бомба. — Она пыталась сблизиться с ним. Но, очевидно, чтобы заполучить денежки его семьи. Отличный план: влюбить в себя наследника, выйти за него замуж, а затем уничтожить, чтобы стать единственной наследницей. Но она не рассчитывала, что его сердце уже занято…       Он смотрел на меня так загадочно и неоднозначно, что я не смогла не уловить его посыл. Он говорил обо мне. Мои щёки вмиг покраснели, глаза устремились вниз, а рот приоткрылся в немом вопросе. Его слова вызвали во мне бурю удовольствия, хотя радоваться было и нечему. Если бы это сказал сам Чонгук…       Но улыбка всё же заняла своё почётное место на моём лице. Пусть я и пыталась её скрыть, у меня ничего не вышло.       Хотелось спросить ещё что-нибудь. Знаю, Чимин так же молчалив, когда речь шла об их работе, как и Чонгук, но всё же хотелось думать, что градус развяжет ему язык.       Но ещё что-нибудь так и не произошло. Когда входная дверь внезапно скрипнула у меня за спиной, беспокойство осадило весь фейерверк, пробудившийся словами Чимина. Это был Чонгук. Конечно это был он, хотя я и боялась обернуться, чтобы это проверить. За один раз я осушила полный стакан, вселяющий в меня надежду выжить под очередью выстрелов, уготованных Чонгуком по мою душу.       Дверь с грохотом закрылась. Я вздрогнула, глядя на Чимина, выискивая в нём поддержку. Он ободряюще улыбнулся и подмигнул мне.       — Чимин, тебе пора, — рык, с каким вещал Чонгук, приближаясь к нам. Я чувствовала это своей спиной, по мере того, как страх пробирался по коже под моей одеждой вверх по позвоночнику.       — Уже? А мы только начали, — ответил он, целиком и полностью игнорируя бешенство друга, — может, присоединишься? И мы мирно всё обсудим…       Чонгук встал рядом. Такой грозный, свирепый и… выжатый. Уж не знаю, было ли это вызвано как-то перепалкой с Агатой или чем-то ещё, но выглядел он измотанным. У меня перехватило дыхание. То ли от страха, то ли от того, что он так близко, что я могла учуять запах его геля для душа. Я так и сидела, не шевелясь, словно могла стать от этого прозрачной или исчезнуть вовсе.       Чимин помялся. То, как Чонгук прожигал его взглядом, стало решающей точкой в решимости парня остаться. И мне это не нравилось. Я надеялась, что он останется, придержит Чонгука в случае чего. Но всё было напрасно, потому что Чимин уже был на полпути к выходу. Не то чтобы я ощутила себя преданной, просто было чувство, что спал мой барьерный щит. Хотя Чонгук всегда был добровольно удостоен этой чести. Так странно, что теперь пришлось бы защищаться от него.       — Что ж, значит, веселье отменяется. А, может… — запнулся он, шагая спиной к двери и лицом к нам, демонстрируя завидную непринуждённость, — …только начинается? — он подмигнул, расправил пиджак и тут же скрылся за дверью.       Имел ли он в виду нас или девушку, к которой он, вероятно, собирался, — известно лишь ему одному. Но судя по тому, что должно было произойти, с весельем не имело ничего общего. Ну, может, только если с какой-то безумной извращённой стороны.       — О чём ты, мать твою, думала, Кэти? — кричал он, волосы дрожали вместе с ним. — Не могу поверить, что не взялся сделать всё сам. Потому что я знал, что ты можешь выкинуть что-нибудь такое...       Он смотрел на меня, щурясь, тяжело дыша и сжимая руки в кулаки. Как и ожидалось, он был в гневе и ещё немного… в панике? Синяки и царапины, которые уже почти сошли, сейчас виднелись куда более отчётливо на фоне его бледного лица. Одежда помялась, как если бы он много времени провёл за рулём. Этим он занимался, пока не крушил свою квартиру? Ездил по городу, выискивая меня?       — А чего ты ждал, Чонгук? Что я просто подчинюсь? Сломаюсь, как это сделал с тобой твой отец? Я ошибка. Разве ты не этого хотел? Чтобы я сгинула, как и всё неважное из твоей жизни? — я не смотрела на него. Боялась, что стану куда эмоциональнее, если буду видеть его реакцию. — Так что отвечая на твой вопрос, я просто делала то, что тебе хотелось, — избавляла тебя от проблемы…       Алкоголь расслаблял меня, но в то же время высвобождал всю накопленную обиду. Знаю, первоначальным планом вроде как было смириться и поддаться, но невысказанные чувства решили, что им тоже есть что сказать.       — Я же не… Не это имел в виду, господи боже, — Чонгук схватился за волосы, шагая в сторону гостиной, распинывая битое стекло. — Тебе нужен присмотр, Кэти. Ты не можешь вот так разгуливать по городу, когда мы ещё даже не выяснили, кто именно причастен к чёртовой аварии…       — Присмотр? — с отвращением сказала я, разворачиваясь в сторону парня и сползая со стула. — Я тебе кто, щенок потерявшийся что ли? — кричала я. Голос грозился сорваться.       — Будь ты щенком, у меня бы не было столько неприятностей. Но ты, Кэти, проблема. Одна сплошная проблема, как заноза, упирающаяся мне в зад…       Я рассмеялась, громко и истерично, обессиленно усевшись на корточки, закрывая глаза ладонями. Если бы пол не был усеян стеклом, то я бы просто рухнула. Слёзы предательски жгли щёки. Чонгук не сказал ничего, что я уже ни слышала бы или ни ожидала от него услышать. Но почему тогда так больно?       Через мгновение я заставила себя собраться. Вытерла слёзы, подавила обиду в себе и взглянула на парня, стоящего нескольких метрах от меня.       — Что и возвращает нас к первоначальному вопросу. Какого хрена ты тогда так возишься со мной? — голос был тихим, почти невесомым, но пронизанным болью и отчаянием. — Не проще ли кинуть меня на растерзание всем тем людям, о которых ты талдычишь без умолку, стоит поднять эту тему… Зачем возвращать меня? Зачем искать? Тебе следовало просто меня оставить…       — Может, мне следовало так и сделать? — сказал он, всадив мне в спину последний убийственный удар.       В какой-то степени я и сама виновата. Внушила себе идею, что я всё смогу и всё преодолею. Верну Чонгуку наше прошлое, настоящее и будущее, свято веря, что это нужно нам обоим, а не только мне. Мол, Чонгуку нужно лишь немного помочь, подтолкнуть в нужном направлении, чтобы он вспомнил, каково это — быть вместе. Но надежда рухнула, разбилась и затерялась среди этого слоя битого стекла.       Хотелось кричать, кинуться к Чонгуку, бить его в грудь кулаками в надежде, что он ещё одумается. Но я не могла. У меня не осталось сил, чтобы бороться дальше. Всё, на что меня хватило, встать и на дрожащих ногах пойти к лестнице. Из квартиры меня, очевидно, не выпустили бы, но я всё ещё могла вернуться в комнату, что Чонгук придержал для меня. Я не смотрела на Чонгука, но он смотрел на меня. Как я поднимаюсь, как изо всех сил держусь, чтобы не устроить истерику прямо здесь. Его взгляд был прикован ко мне.       — Знаешь, Чонгук, ты можешь говорить что угодно, прятаться за любыми словами и терминами, но тебе стоило бы отыскать в себе хоть немного мужества и наконец назвать вещи своими именами. Я проблема. А от проблем, как правило, избавляются, — говорила я дрожащим голосом, дойдя до верха лестницы. — Это ты и делаешь, отправляя меня в свой чёртов Лондон. Избавляешься от проблемы, а не пытаешься меня защитить…       Я смотрела на него, туда, где он стоял. При всём своём росте и крепком теле, сейчас он казался крошечным. Может, потому что в моих глазах не осталось и доли уважения к человеку, которого я любила больше всего на свете. Удивительно, как банальная трусость в какой-то степени уменьшает значимость человека в твоих глазах.       Для того, кто проиграл, я чувствовала себя на удивление хорошо, оставив последнее слово за собой. Моё сердце колотилось безумно быстро, как маленький отбойный молоточек, спрятанный в грудной клетке. Собрав волю в кулак, пообещав себе донести хотя бы до комнаты, я поплелась к нужной двери.       Шаги позади себя я услышала только тогда, когда они были уже совсем рядом. Руки Чонгука сгребли меня в охапку, обнимая со спины, прижав с такой силой, что я не могла дышать. Или, может, моё тело так опешило, что дыхание перестало быть жизненно важной функцией организма. В спину в один момент ударил жар разгорячённого тела парня. В нос ударил запах мускуса, действующего на меня с невероятной тягой. Одна рука держала меня за талию, а другая — за плечи. Его грудная клетка быстро вздымалась и тут же опускалась, может, от внезапной пробежки, а может, от переизбытка чувств.       — Ты слишком дорога мне, Кэти, чтобы я просто избавился от тебя, — его голос стал шёпотом, что звучало почти как отчаяние. — Ты всё, что осталось от того хорошего, что во мне вообще когда-то было. В Лондоне… из меня не просто всё дерьмо повышибали, меня уничтожили, чтобы собрать заново… — голос дрожал, будто слова давались ему крайне непросто, — мысли о том, что ты жива, здорова и радуешься каждому дню, держали меня на плаву всё это время, и они же причина, почему я сам по-прежнему жив.       Подбородок парня касался моего виска. Я слушала и внимала, хотя еле могла держаться на ногах. Я не была готова к тому, что Чонгук вот так меня поймает и станет исповедоваться.       — Меньше всего мне хочется, чтобы и ты погрязла в этом дерьме, как это случилось со мной. Но ты так не считаешь, пока. Ты достойна куда большего, чем провести остаток жизни с таким отродьем, как я. Знаю, ты помнишь меня другим, и ты отказываешься принимать тот факт, что он и я отныне разные люди, и теперь я мало похож на того парня, за призраком которого ты так отчаянно бегаешь. Всё, что я могу сделать для тебя, — позаботиться, чтобы связь со мной не разрушила твою дальнейшую жизнь, Кэти. И мне плевать, считаешь ли ты меня трусом или кем-то ещё… Но если с тобой что-то случится, то единственный вариант, который мне остаётся, — прикончить себя. Я могу пережить всё на свете, начиная от ожогов и заканчивая пытками, но только не чувство вины, если единственный человек, который когда-либо имел и имеет для меня значение, умрёт по моей вине. Так что да, я пущу пулю себе в висок, если с тобой что-то случится, потому что отказываюсь жить в мире, где тебя нет…       Из меня будто вынули душу и впихнули обратно, всунув не тем концом. Мои руки дрожали, пальцы похолодели, словно я опустила их в таз со льдом. Воздух никак не мог найти путь к лёгким.       Пока он говорил эти слова, было чувство, будто он специально не хотел смотреть мне в глаза. Словно выкрикивая в пустоту всё, что тебя волнует, в надежде, что тьма унесёт за собой все чувства.       — Разве ты уже не делаешь это, Чонгук? Убиваешь себя тем, что я не рядом. Меня, что ты не рядом. Нас, что мы больше не часть жизни друг друга, — я отчаянно пыталась выкарабкаться из рук парня, но не могла. Или, что более вероятно, не хотела. — Ты не можешь уберечь меня от всего на свете. Я могу пойти завтра выпить кофе, и меня собьёт машина. Или у самолёта, который отправит меня в Лондон, внезапно откажет двигатель, и мы рухнем в горах, обречённые остаться там навсегда, потому что нас не смогут найти. Или накаченный метом идиот ткнёт мне нож прямо в сердце, чтобы не обнаружить и намёка на деньги в моей сумке… Да что угодно, чёрт возьми, может случиться. Наши жизни — просто фрагмент на карте существования вселенной. Мы умрём, и уже лет через пятьдесят не будет никого, кто бы нас помнил. И кто знает, сколько нам осталось. Неделя, год или, может, ещё лет… семьдесят… Мы ни в чём не можем быть уверены наверняка. Но прожить жизнь, полную сожаления, — не есть ли настоящее кощунство? Разве ты не хочешь, умирая, думать о том, что хорошего у тебя было? А не о том, как однажды ты потерял всё только лишь затем, чтобы поступить правильно…