За тишиной твоих мыслей

      Не знаю, сколько я так простояла. Просто смотрела на этих двоих, не веря в то, что вижу. Мозг упорно сопротивлялся новой информации. Я смотрела на то, как ухмыляется Лесли, упиваясь внезапно обретённой властью, опустившей меня к самому плинтусу. И моё желание стереть эту идиотскую улыбочку с её лица возросло до такой степени, что я почти слышала, как ломается её нос под моим кулаком. Чонгук так и сидел на месте, его руки лежали на подлокотниках, совсем не касаясь Лесли. Но общего плана этого не меняло. Даже тот факт, что они полностью одеты, не делал ситуацию менее болезненной. Она сидела на его коленях, касалась его и… Не знаю, чем они тут занимались, но явно не тем, что ждали меня.       Я не могла смириться с тем, что я увидела. Ещё ночью Чонгук просил у меня прощения за то, что делал со мной. Тогда мне казалось, он имеет в виду все те моменты, когда он отталкивал меня или грубил. Но что если он просил прощения именно за это? За то, что морочит мне голову, пока на самом деле спит с Лесли. Но она же говорила, что он не подпускает её к себе…       Нет, Чонгук никогда не смог бы со мной так поступить. Он ведь любит меня…       — Здравствуй, Кэти. Какой неожиданный сюрприз… — сладко залепетала Лесли своим писклявым голосом, — если бы знали, что ты зайдёшь, то заперли бы дверь…       Весь вид этой мерзавки приводил меня в бешенство. Мои руки дрожали, но лишь от силы, с которой я сжимала их в кулаки. То, как она прильнула ближе к Чонгуку, всем своим ядовитым нутром заявляя свои права на парня, вынуждало меня предпринять хоть что-нибудь. Хотелось взять Лесли за волосы и пустить вниз по лестнице — собирать костями каждую ступеньку. Однако, собрав всю свою волю в кулак, я отступила. Эта мразь не стоит того.       Я с презрением и разочарованием взглянула на Чонгука, на его растерянный вид и одеревеневшее тело. Он ловил каждый взгляд, читая его и осознавая. Я не хотела плакать — не сейчас. Нельзя давать этой парочке лишний повод поиздеваться надо мной. У них и без того хватало на то поводов. Я сдерживала каждую слезинку, собирая всё самообладание в одно простое действие — закрыть дверь с той стороны и бежать так далеко, насколько моё тело мне позволит. Но я не могла себя заставить. Изводя себя ещё больше, так и смотрела, как Лесли вьётся на его ногах, как уж на сковородке.       Чонгук смотрел на меня не дыша, чуть приоткрыв рот, словно пытаясь сказать что-нибудь. Но, кажется, он был тоже в таком же шоке, отнявшем дар речи, что и я сама. Зато Лесли, казалось, наслаждалась моментом, судя по её довольной физиономии и идиотской улыбке.       — Может, ты уже скажешь своей бывшей, чтобы она убралась отсюда? — продолжала Лесли, обостряя ситуацию до такой степени, что подожги мы спичку — всё моментально взлетело бы на воздух. — Мы ещё не закончили…       Я фыркнула — единственное, на что меня хватило. Сдерживаться на месте я уже не могла. Я знала — либо я сейчас тресну Лесли, либо так и рухну на дрожащих ногах прямо на пол. Я крепче схватилась за дверную ручку, давая себе гарант, что удержусь и не позволю эмоциям унизить меня ещё сильнее. Ни один из этих вариантов мне не нравился. Сердце тарабанило в груди, отдавая в ушах. Воздух куда-то делся, словно что-то сильно давило на грудь. Было больно. Чертовски больно… Я чувствовала себя такой маленькой, такой беззащитной, что хотелось растаять и никогда не воскреснуть.       — Не утруждайся, Лесли, — процедила я, глядя на неё. Голос предательски дрожал. — Я сама уйду…       Кинув последний взгляд в сторону Чонгука, я захлопнула дверь настолько сильно, насколько могла это сделать. Я представляла, как это дуновение, нагнанное дверью, летит на эту чёртову парочку, сдувая их в окно к чёртовой матери. Руки дрожали, но на этот раз из-за клубка нервов, развернувшегося у меня в животе. В голове не укладывалось то, что я увидела. Лесли и Чонгук. Чонгук и Лесли. Просто бред какой-то…       Из кабинета послышались движения и тихие голоса, которые уже через секунду переросли в крик. Что-то грузно рухнуло на пол, раздался шум. Могу предположить — только предположить, потому что проверять желания не было, — что это была Лесли. Она упала, или, может, Чонгук в порыве ярости столкнул её с себя… Если бы только он сделал это раньше, до того как я вошла.       — Разговор окончен, Лесли… — рычал Чонгук с таким гневом, что на мгновение я решила, что он обращается ко мне, — пошла вон!       Не помню, как шагала по коридору обратно к лифту. Я не могла дышать, лёгкие горели, глаза заполонила пелена боли и унижения. Не знаю, как мне удавалось удержаться на ногах. Сердцем я понимала — что бы там ни случилось, оно не было настоящим. То, что есть у нас с Чонгуком, — искреннее, правдивое и самое что ни есть настоящее, а это… это очередная глупая фальшивка, песок, бросаемый мне в лицо, и плевок в душу, туда, где хранятся все мои чувства к Чонгуку. Но для чего он делал это? Для чего причинять мне боль? Из мести?       — Кэти, прошу, подожди… — я слышала, как дверь позади меня распахнулась, шаги и голос Чонгука, которым он умолял меня остановиться, — выслушай меня…       Но я не остановилась, лишь ускорила шаг. Коридор в ту секунду казался нескончаемо длинным. Словно чем торопливее я шла, тем дальше отдалялся от меня лифт. Стены давили на меня, и казалось, я вот-вот потеряю над собой контроль и разрыдаюсь прямо здесь.       — Я хочу всё объяснить… — подрагивающий голос Чонгука пронизывало отчаяние, но я не желала его слушать. Его пальцы скользнули по моей руке, смыкаясь на запястье. Одним рывком он остановил меня и развернул к себе лицом, так что моя грудь соприкоснулась с его.       Я взвизгнула от неожиданности и, плотно сжимая челюсть, взглянула ему в глаза, как только мы оказались лицом к лицу. Он был растерян, тяжело дышал и, казалось, сам не отдаёт отчёт своим действиям. Волосы чуть спадают на глаза, глаза бегают по моему лицу, грудь быстро вздымается.       — Нам не о чем говорить, Чонгук, — процедила я, пытаясь вырвать руку из его хватки, — отпусти меня, я хочу уйти… — я вновь дёрнулась, только он так и продолжил смотреть мне прямо в глаза, будто пытаясь в них что-то найти. Милосердие? Понимание?       — Между нами ничего нет… Между мной и Лесли, — уточнил он, но я его не слышала, продолжая извиваться и одёргивать руку, которую Чонгук держал очень крепко, — я клянусь тебе, — приятный тембр голоса лился, будто мёд. Но и мёд бывает горьким.       — Конечно, — прыснула я, поджимая губу, — она просто запнулась и упала тебе на колени…       — Я понимаю, как это выглядит. Но я клянусь — между нами ничего нет… — повторил он, медленно и внятно, будто я в первый раз не расслышала.       От того, как Чонгук это говорил, у меня сжималось сердце. Может, из-за того, как искренне это звучало, а может, от того, насколько сладка была ложь.       — Просто ответь. Ты для этого устроил чёртову истерику в кафе? Чтобы был повод отправить меня домой и поехать развлекаться с этой стервой? — в его лице что-то меняется. Черты становятся чуть более грубыми. Чонгук словно хочет накричать на меня, но меня это уже не волновало.       — Я уже сказал, что никогда не спал с ней… — настойчивей, почти крича сказал он мне прямо в глаза. Я верила ему, но одним моим доверием правду не раскрыть.       За многими дверьми началась возня. Заслышав громкие голоса, сотрудники стали выходить, чтобы посмотреть на то, как мы ссоримся. Многие шептались, но никто даже не потрудился хоть немного спрятаться или быть тише. Коридор заполнился людьми, и я ощутила острый дискомфорт оттого, что все они смотрят на меня. Все делали это открыто, как в каком-нибудь цирке со множеством дрессированных животных.       Чонгук ничего им не сказал. Хватило одного только взгляда в их сторону, чтобы устранить всё любопытство работников, заставить намочить штанишки от страха и вернуть их по своим норкам, слушать драму не с первого ряда, а скорее из закулисья.       — Идём, поговорим там, где никого нет. Я должен объясниться, а ты — выслушать меня, — рассержено сказал Чонгук, утягивая меня за запястье в какой-то кабинет с длинным столом и множеством стульев, проектором и огромным телевизором. Должно быть, конференц-зал. Он защёлкнул дверь и отпустил мою руку, усаживая на одно из мест. Я собиралась встать и молча уйти, только Чонгук прильнул спиной к стене бежевого оттенка, перекрывая доступ к двери.       — В кафе ты и слова не дал мне сказать. Устроил истерику, трусливо поджал хвост и свалил в неизвестном направлении, оставив меня задыхаться от чувства вины, — кинула я ему, принимая оборонительные меры. — Так с чего мне слушать тебя? И знаешь что, я просто не стану этого делать… — я заткнула уши и отвернулась в другую сторону, лалалакая что-то себе под нос.       — Кончай этот детский сад, Кэти, — злился Чонгук, но меня так и разжигало сказать, что из нас двоих только я имею право злиться. Ведь это он был пойман с поличным на месте преступления, и я понятия не имею, как он мог бы себя оправдать. Да и плевать, собственно.       Чонгук сел на соседний стул, силой убрал мои всё ещё трясущиеся руки от ушей, удерживая мои запястья от очередной подобной выходки. Я снова сопротивлялась, но он не поддавался, терпеливо ожидая, когда я успокоюсь или окончательно лишусь сил. И когда я поняла, что делать что-то бесполезно, то просто отвернулась, не желая больше смотреть ему в лицо. Если бы только удалось освободить руки, то я могла бы попытаться сбежать.       — Послушай. Лесли написала мне сообщение, когда мы были в кафе. Сказала, что нужно встретиться и обсудить последнее дело, над которым она работает. Я не хотел ехать, но информация, которую она узнала, может стать определяющей и поможет нам заключить большую сделку…       Что? Лесли работает на него?       — Дай угадаю, а на твоих коленях, должно быть, эта информация из просто важной становится мегаважной? Или, может, она такая секретная, что её передавать можно только шёпотом и сидя на чьих-то коленях… — я поворачиваюсь, сгорая от гнева, чтобы посмотреть в глаза Чонгука. Голос всё так же предательски дрожал, сердце билось у самого горла, а слёзы обжигали щёки. — Ты думаешь, я совсем идиотка? Или, подожди… ты делаешь это из мести? За то, что я сделала… — раскрыв рот, почти шёпотом спросила я, ощущая, как разгоняется пульс.       Я почувствовала, насколько крепче его пальцы сомкнулись вокруг моих запястий. Мне нравилось, что он касается меня… Но не нравилось то, что происходит.       — Что? Нет, конечно… С чего ты вообще решила? — нахмурился он. Между бровей собралась складка, выражая всё недоумение. — Лесли узнала, что ты… что связывалась с отцом. Что приняла его условия. Отец только в громкоговоритель об этом не рассказал… уже все знают. И у Лесли просто снесло крышу…       — Конечно, это очень хорошо объясняет, что вы вдвоём делали в твоём кабинете… — я стрельнула в него взглядом, жалея, что не могу стрельнуть в него по-настоящему.       — Я же говорю, мы ничего не делали, — уверенно, но изрядно злясь, продолжал он, опаляя меня своим горячим дыханием, — мы договорились поговорить. Но она заявилась ко мне в кабинет, стала вешаться на меня, угрожать, что расправится с тобой… Я и пальцем её не касался. Она просто в отчаянии, потому что теряет хороший куш. Просто верь мне. Я бы никогда не сделал ничего подобного с тобой…       — Тогда почему ты поступаешь со мной намного хуже? — должно быть, я выглядела ужасно из-за слёз, но я надеялась, что, быть может, это каким-то образом подействует на Чонгука. Может, он задумается. — Ты отталкиваешь меня, затем снова лелеешь, затем снова отталкиваешь… Я не могу понять, в каких мы отношениях, не могу понять тебя и чего ты хочешь… Как бы я ни старалась, ты не хочешь делиться со мной своими тайнами…       Мои слёзы капали на наши скреплённые руки. Чонгук промолчал, бережно перебирая мои руки в своих. Я осторожно переплела наши пальцы, глядя ему в лицо. Только взгляда его уловить мне никак не удавалось. Волосы всё так же спадали на глаза, но даже так я заметила отчуждённость в его взгляде…       — Думаю, ты запутался. Я могу найти в себе силы поверить тебе. Сделать вид, что ничего не было. Но терпеть и дальше к себе такое отношение я больше не могу. Я люблю тебя, Чонгук… Видит бог, люблю до безумия. Я борюсь за тебя и готова бороться, пока верю в нас. Но любому терпению рано или поздно приходит конец. И я боюсь этого. Боюсь однажды проснуться с мыслью, что это не то, чего я хочу от жизни… Ты сказал мне, что эти отношения безнадёжны… Но безнадёжны те отношения, за которые никто не борется. Я борюсь, но на одном колесе далеко не уедешь… Шаг навстречу. Всё, что мне нужно, — один шаг. Разве я много прошу?       Пустота окутала меня, когда я рассоединяла наши пальцы. Чонгук так и сидел, глядя куда-то в пол, то ли выпав из реальности, то ли внимая всему, что я хотела сказать, до последнего слова. Я надеялась, что он обдумает мои слова или хотя бы услышит. Сделает вывод и примет решение. Но и мне нужно было время во всём разобраться…       — Если тебе так угодно, Чонгук, то обманывай себя и дальше. Продолжай делать вид, что я безразлична тебе, что ты ничего не чувствуешь… Продолжай отрицать свои чувства, пока это не станет действительностью. Только мы оба знаем, что это самообман, — я встала с решимостью уйти, как только закончу говорить. — Реши наконец, чего ты хочешь…       Чонгук, услышав мои слова, тут же поднял на меня свой взгляд. Что-то в его виде разбивало моё сердце. Взгляд несчастного, забитого в угол животного. Я делала это с ним, загнала в тупик, требуя того, чего он так усердно избегал. И я не жалела. Ему нужна была встряска.       — Тебя… Я всегда буду хотеть только тебя… — от его молитвенного шёпота мурашки пошли по коже. Он выглядел таким несчастным, что от того парня, что вернулся из Лондона совсем недавно, осталась одна лишь оболочка. И теперь он словно был обнажён передо мной, но лишь эмоционально.       Однако заходить куда-то дальше было рано. Чонгук должен был сперва определиться, расставить все точки на i. И только потом дальнейшая беседа возымеет смысл. Когда он сам решит, что готов открыться. А не тогда, когда я прижала его, фактически принудив.       — Так докажи мне… Сделай хоть что-нибудь…       Я попятилась к двери. У меня больше не было сил находиться здесь, где все стены сдавливали меня. Мне хотелось свободы и свежего воздуха, и ещё немного одиночества, чтобы привести мысли в порядок. Я сказала всё, что хотела. Чувство лёгкости в какой-то мере возносило меня наверх, но тяжесть мысли, что Чонгук может принять не то решение, возвращало на землю.       — Ты уходишь? — спокойно спросил он, глядя мне в след.       — Нам надо подумать обо всём. Нам обоим нужно время…