За тишиной твоих мыслей

      Я положила трубку и ещё несколько секунд смотрела на экран, словно сомневаясь в правдивости произошедшего. Отец вышел из комы. Он ждал, когда я приеду. Из ступора вывел меня Чонгук, поднося мою руку к своим губам, оставляя мягкий, почти невесомый поцелуй, значащий не что иное, как печать или метку, а может, обещание. Мама так кричала в трубку, что у меня не оставалось сомнений — Чонгук всё слышал. Но молчала я не поэтому, а от волнения перед встречей с отцом. Что после всего случившегося мне нужно было ему сказать? Попросить прощения…?       — Папа пришёл в себя, — сказала я еле слышно, но, скорее, для себя, чем для кого-то ещё. Я всё ещё не знала, как отнестись к этой информации, и, произнеся это в слух, будто заставляя саму себя поверить в это.       Я подняла глаза на Чонгука, утопая в его успокаивающем взгляде. Пусть от него всё ещё и веяло холодом, но я чувствовала, как в нём расцветает весна после долгой и морозной зимы. Но это только начало, и я верила — жаркое лето не за горами.       Чонгук коснулся свободной рукой моей щеки, нежно поглаживая большим пальцем бархатистую кожу. И в этом касании было больше нежности, что я получала за последние два года. Я скучала по этому больше, чем думала. Я знала, ему непросто после всего, что произошло, после угроз его отца в мою сторону, снова вернуться к тому, что мы оба думали, потеряли. И я чувствовала эту нерешительность в его движениях, подрагивание пальцев, неуверенный взгляд. Но он готов. Мы оба готовы.       — Ты этому не рада? — спросил он, заглядывая мне в лицо, читая меня и угадывая мои эмоции.       — Я рада. Очень рада. Просто… — неуверенно переминалась я с ноги на ногу, — с тех пор как его ранили, случилось так много…       — Ты хочешь рассказать про свадьбу? — Чонгук чуть заметно нахмурился, ему было неловко об этом говорить. Да и мне тоже, ведь вся эта ситуация со свадьбой такая хаотичная и безмерно безумная. — Мы можем подождать, пока ему не станет лучше. Не обязательно говорить об этом прямо сейчас…       Я закусила губу, чувствуя странное напряжение внутри себя. То ли присутствие Чонгука действовало на меня так, то ли слова про свадьбу, так легко слетающие с его губ, то ли я нервничала перед встречей с отцом. Если бы все эти чувства соединились, то меня просто разорвало бы на части.       — Мы теперь так спокойно говорим об этом? — я чуть прищурилась, расплываясь в улыбке, чувствуя приятное тепло, обволакивающее сердце. — Значит, ты теперь не против? Свадьба тебя больше не пугает, и наши отношения, как ты выразился, больше не безнадёжны?       Я подняла одну бровь, с любопытством наблюдая за Чонгуком. В какой-то момент я решила, что зашла за рамки и Чонгук вот-вот скажет очередную глупую колкость, из-за которой мы поругаемся и разбежимся по разным углам залечивать раны. Но я лишь ощутила, как его пальцы крепче сжимают мою руку.       — Безнадёжными были мои попытки делать вид, что у нас ничего не выйдет, — он улыбнулся одним уголком рта и притянул меня поближе к себе, запечатлев поцелуй, означающий уже его клятву любви и преданности. Поцелуй был мягким, невесомым, а уже через мгновение стал глубже и требовательней, как и его руки, жадно блуждающие по моим изгибам.       Мы неохотно отстранились, чувствуя, что вот-вот уплывём за буйки. Если бы мы продолжили, то нам пришлось бы осквернить кухню Чимина своими грязными помыслами. Хотя это парень, вероятно, уже сделал всё возможное для этого. И не раз.       — Нужно ехать в больницу… — прошептала я, когда губы Чонгука всё ещё находились в нескольких сантиметрах от моих, умоляя их поцеловать. И противостоять им было невероятно сложно. Я слышала, как тяжело парень дышит, видела, как распухли его губы и как отчаянно он цепляется за меня.       Мои руки касались его шеи, зарывались в волосы, обводили рельефные плечи и грудь, жадно желая коснуться каждого дюйма Чонгука, ощущая сладкий трепет, предвкушающий всё это. Нам многое нужно было наверстать и, когда придёт время, я собиралась получить всё сполна, и даже больше. Чонгук думал о том же, лукавые искорки в его глазах говорили со мной.       — Ты хочешь, чтобы я поехал? Или мне лучше остаться? — Чонгук шептал, от звука его голоса у меня подкашивались колени, а осознание, что этот мужчина мой и ничей больше, отдавалось дурманящей эйфорией в каждой чувствительной зоне моего тела.       Как бы мне ни хотелось омрачать столь трепетный момент, но если этого не сделать, то вместо больницы мы поехали бы прямиком к Чонгуку, отключили телефоны и на какое-то время спрятались в его спальне. Тем не менее есть куча вещей, которые следовало перед этим сделать. Список из нескольких пунктов, что следовало завершить.       — Там будет Тэхён. Мне кажется, пора рассказать ему обо всём, что происходит, — я сглотнула, ощущая, как эйфория атмосферы меняется на беспросветный мрак. Чонгук тоже насупился, как и всегда, когда я упоминала имя друга. — Он мой друг, Чонгук. Я не могу с ним так поступать…       — Тогда мне и правда лучше поехать с тобой, — невесело улыбнулся он, вселяя в меня надежду, — в прошлый раз тебе досталось, не желаю повторения…       Я закатила глаза к потолку и демонстративно вздохнула.       — Это был несчастный случай. Я просто попалась под руку, — пояснила я, снова ощущая ту боль, когда Тэхён заехал мне локтем в нос. Болел он недолго, но приятного всё же мало, — а вот ты… — я ткнула его пальцем в живот, натыкаясь на твёрдый пресс, — ты провоцировал его. Зачем? Зачем ты хотел, чтобы он побил тебя?       В памяти снова всплыло лицо Чонгука в ту ночь. Белая рубашка, пропитанная кровью. Сейчас его прекрасная внешность почти восстановилась, остались только несколько синяков и царапин, которые обещали сойти через несколько дней. Но я всё равно не понимала, зачем было рисковать. В конце концов, Тэхён мог приложить чуть больше силы, и от Чонгука ничего не осталось бы, с учётом, что он позволял себя избить.       — Я заслужил, Кэти, — ответил он прямо мне в глаза, хорошо осознавая, какую боль его слова могут мне принести, — я наговорил тебе слишком много тогда. Хотел, чтобы ты держалась подальше от меня…       — Боже, Чонгук, — я взяла его лицо в свои тёплые ладони, направляя его мрачный взгляд прямо на меня, — хватит себя наказывать. Если ты не прекратишь ввязываться во всякие драки и искать приключения на свою задницу, то боюсь, что вместо свадьбы нам придётся проводить похороны. Пообещай, что будешь беречь себя. Хорошо? — сердце кольнуло, голос дрогнул от реалистичности моих фантазий, где гроб с Чонгуком погружают в землю.       Я ощутила странное чувство, говоря про свадьбу. У меня не было времени свыкнуться с ней, с тем, что теперь и Чонгук не имеет ничего против свадьбы, что теперь нам и впрямь придётся готовить мероприятие. Вернее, скорей всего, Чон всё организует в ближайшее время. Я не знала, какого масштаба планируется вечер, но уже представляла эту предсвадебную суету с выбором платья, гостей, места… В какой-то мере это даже звучит нелепо. Но по правде говоря, мне больше по душе скромная церемония, с цветочной аркой и минимальным количеством людей. Наверное, меня и жениха было бы предостаточно… Ну вот, кажется, свыкнуться с этим не так уж и сложно.       — У меня много вопросов к тебе, так что не смей умирать раньше, чем ответишь на каждый из них, — Чонгук улыбнулся, озаряя меня теплотой. Не верится, что такие обычные вещи вроде улыбки даже после такой неоптимистичной темы способны дарить столько счастья. Я надеялась, что отныне он будет делать это всё время — улыбаться и сиять.       Чонгук снова прильнул ко мне, целуя очень мягко и аккуратно, будто я могла разрушиться от его прикосновений. Но именно это со мной и происходило. Я падала и разбивалась на миллиарды кусочков, каждый раз, стоило ему на меня посмотреть, коснуться или поцеловать. И это не было чем-то ужасным, а наоборот — чем-то настолько прекрасным, что после каждого такого падения я взмывала вверх, к самым небесам, ожидая возможности снова рухнуть.       — Надо ехать, — снова прошептала я, неохотно и лениво, пока Чонгук продолжал оставлять крошечные поцелуи в уголках моих губ, щеках и шее.       — Ты не боишься? — спросил он, когда мы наконец собрались уходить. Чонгук собрал фотографии со стола, документы, на которые я так и не взглянула, но, скорее всего, сделаю это позже, и вернул их обратно в папку, пряча весь этот ужас туда, где ему и место.       — А должна? — спросила я, когда Чонгук взял меня за руку и мы медленно вышли из кухни.       — Тэхён мне не нравится, и, наверное, я буду даже рад, если он наконец отвяжется от тебя. И всё же он твой друг… Он был с тобой всё это время, когда я не мог… — во взгляде читалась тоска и сожаление, но он ведь не виноват, что его отец разлучил нас. Я прижалась к его руке всем телом, молча подбадривая.       — Вероятно, он отвернётся от меня, — проговорила я, сглатывая ком размером с Аляску, — и возненавидит. Я не смогу рассказать ему всего, так что… Он будет думать, что я спятила, сошла с ума и поехала кукушкой, раз решилась вернуться к тебе…       — Не могу сказать, что меня расстраивает этот факт. Но он расстраивает тебя, и значит, нужно что-то с этим делать…       — Пока что лучшее, что я могу для него сделать, — сказать правду и прекратить наконец лгать. А там… не знаю… может, он простит меня, — я пожала плечами, больше подбадривая саму себя, — когда-нибудь. Он же не может злиться вечно, верно? — но это был риторический вопрос, не требующий ответа. К счастью, Чонгук правильно это понял.       Рассказать обо всём Тэхёну значило потерять его. Но нельзя продолжать лгать после всего, что он сделал для меня. Между горькой правдой и сладкой ложью я предпочитаю первое. Но правда причиняет людям страдания похлеще физических ран, но тянуть больше некуда. И от мысли об этом нервный ком разрастался где-то в животе, отчего желудок словно пытался выйти через горло. Было страшно, но лучше Тэхёну узнать обо всём от меня, пока это не сделали за меня слухи.       — Где Чимин? — спросила я, внезапно вспомнив про хозяина дома, которого нигде не было видно. Я оглядела гостиную, но ни на диване, ни в креслах, ни где-либо ещё его не было видно. — Ты отправил его куда-то?       — Не волнуйся, детка, он наверху, — Чонгук поцеловал меня в макушку. И я поняла, что мне придётся привыкать ко всему заново. Как людям, проходящим тяжёлое лечение, где их снова учат ходить, говорить, держать столовые приборы… Может, сравнение не самое равноценное, но чувствовала я нечто похожее.       Касания, поцелуи, держание за руки, то, как он звал меня «детка»… У меня мурашки каждый раз, когда думаю об этом. Снова эта восторженность и счастье, как в первый раз. Я уже и забыла, каково это. Раньше мне казалось, что больше никому не посмею открыть своё сердце после такого удара. Но, как оказалось, сама судьба держала его закрытым, ожидая одного единственного, кому это сердце когда-либо принадлежало.       — Он не спустится? — поинтересовалась я, запрокидывая голову, чтобы взглянуть в лицо своему высокому Чонгуку, — мы уходим. Нужно попрощаться и… наверное, поблагодарить.       — В другой раз. Нам нужно ехать… — Чонгук подмигнул мне, чем вызвал во мне нелепый восторг, — увидишься с ним завтра, когда мы будем в компании.       Чонгук провёл меня через гостиную, принёс мою верхнюю одежду, и мы вышли на улицу. Было темно, морозно и слегка мрачновато, что вполне обычно для данного времени года. И всё же оставалось какое-то странное чувство, что мы не попрощались с Чимином. Может, стоило взять его с собой? После того, как он рассказал про свою семью, ощущая его одиночество, я прониклась идеей почаще приходить к нему в гости или приглашать к себе. Он тоже заслуживает счастье. Если Чонгук может, то и Чимин тоже мог заполучить свой кусочек.       — В компании? — спросила я, осознавая смысл его слов. — Ты хочешь, чтобы я поехала завтра с тобой в компанию? — моё удивление граничило с шоком, но внешне я сохраняла спокойствие.       — Хочу познакомить тебя кое с кем, — ответил наконец он, — и обсудить детали договора с моим отцом…       Чонгук открыл дверь своего чёрного матового Порше, помог мне сесть и только потом сам забрался на водительское сидение, обойдя машину. Мы пристегнулись, Чонгук завёл мотор, машина двинулась за ворота.       — Хочешь поговорить о чём-то? — ровно спросил он, вероятно, уловив моё хмурое настроение. Я уже несколько минут думала про Лесли, и мысли о ней не могли не отобразиться на мне.       Я поёрзала на месте. Ремень давил на грудь, и я вцепилась в него обеими руками, хотя хотелось вцепиться в руку Чонгука. Но он крепко сжимал руль, так что это могло подождать.       — Чимин сказал, что Лесли что-то замышляет, строит какие-то планы на твой счёт. Что она не просто так вьётся за тобой, а ищет реальной наживы… Даже объявила, что ждёт ребёнка. Я просто хочу знать, почему ты её терпишь? Разве от неё не больше проблем, чем пользы…       Ругаться я не хотела. Я верила Чонгуку, хотя, возможно, и не стоило, но он достоин, по крайней мере, шанса.       — Лесли. Она… с ней всё непросто. Когда отец её нанял, то это был фурор. Шпионка, которая ловко внедряется в логово врага и сливает нам все его планы, ходы и действия. Благодаря ей мы получили очень крупные контакты и предотвратили множество смертей. Но сейчас ходят слухи, что она работает не только на нас, но и на ту компанию, за которой мы следим некоторое время. Если выяснится, что это правда, то всё может плохо кончиться…       — Если уволить, не выяснив, так ли всё на самом деле, то есть вероятность, что она сольёт всю информацию другой фирме? — размышляла я. — Поэтому она всё ещё работает на тебя…       — Верно. Мы ищем доказательства. Она этого не знает. Как только всё прояснится, отец будет в бешенстве… — я не знала, радоваться мне или жалеть Лесли.       Дорога была неосвещённой и тёмной, так что лица Чонгука мне не было видно. Но мне казалось, что он улыбается. Хотелось на то надеяться. Не из-за Лесли, конечно, и того, что с ней будет, а из-за меня. Нас. Что сама идея нас делает его счастливее. Я ощутила движение. Одна рука парня соскользнула с руля, найдя свой покой на моей коленке. Я не смогла не поддаться искушению и не накрыть её своей ладонью, переплетая наши пальцы.       — О чём ты думаешь? — спросила я, заполняя тишину и отталкивая тему о Лесли.       Сквозь рёв мотора я услышала, как томно вздохнул Чонгук. Я бы даже сказала разочарованно.       —Я думаю о том, как чертовски хочу загнать машину на обочину и взять тебя прямо на заднем сиденье, — слова Чонгука поразили меня, заставив выгнуть бровь и взглянуть на тёмный силуэт, который сейчас представлял из себя Чонгук.       Он играл со мной. Дразнил. Хотел, чтобы я не просто просила его, а умоляла.       — И что же тебе мешает это сделать, Чонгук? — мой голос внезапно стал настолько томным, что я сама от себя не ожидала. Не только он мог дразниться.       Он первый начал. Я разжала наши пальцы, протянула руку к бедру Чонгука, поглаживая его вверх и вниз, особо трепетно касаясь внутренней части. Дыхание парня участилось, его тело напряглось, но готовилось к получению ласк.       — Ладно, я понял. Не стоило затевать эту игру. Кажется, я в безвыходном положении…       — Сдаёшься так быстро?       — Только из уважения к твоему отцу, Кэти. Мы едем к нему в больницу. Как я смогу смотреть ему в глаза после того, что собираюсь с тобой делать?       — Раньше ты об этом не слишком волновался, — я рассмеялась, убирая руку, снова переплетая наши пальцы на моих коленях, — особенно, когда мы делали это в его кабинете… На его столе, — я снова выгнула бровь, и он снова не мог это видеть.       — К счастью, тогда в него не стреляли, и он не лежал в коме…       Я сжала челюсть. Напоминание об этом саднило. Я подумала о том, насколько тяжёлый вечер нас ждёт. Реакция Тэхёна меня не пугала, ведь она и без того была предсказуема. Но что скажут родители, увидев нас вместе? Не говоря уже о их реакции на свадьбу…       — Не бойся, Кэти. Я буду рядом. Мы со всем справимся… — Чонгук читал меня, даже не видя. А может, я была так предсказуема. Нет, просто Чонгук знал и понимал ход моих мыслей досконально…       — Хуже уже не будет, верно? — невесело улыбнулась я. Чонгук не ответил, лишь поднёс наши скреплённые руки к губам, нежно целуя мою.       Чонгук был моим покоем. Рядом с ним я чувствовала себя, как за железобетонной стеной. Так было и раньше, но сейчас, имея шквал проблем, я знала, что, пока он рядом, мне ничто не угрожает. Я же, со своей стороны, не могла его защитить или уберечь от пули, но просто быть рядом, быть его опорой и поддержкой — всё, чего мне хотелось бы в этой жизни.       Мы въехали в город, объехали знакомые улицы и припарковались у здания больницы. Журналисты уже кучей собрались у главного входа. Я ощутила волнение теперь ещё и за это. Если бы мы вошли вместе, то всем сразу всё стало бы ясно. А с другой стороны, всё уже и без того ясно. Чон так суетился женить Чонгука, что, вероятно, уже все средства массовой информации на городском уровне знали о том, что мы женимся. Сын самой крупной компании в городе и по всей стране женится. Разве газеты могли это обойти?       — Хочешь войти по отдельности? — внезапно спросила я. — Если мы зайдём вдвоём, то все сразу увидят в этом очередную сенсацию…       — Какая разница? Объявим мы об этом сейчас или через неделю? Чем раньше все узнают, тем скорее уляжется вся суета…       Чонгук вышел первым, чтобы открыть мне дверь. Моя рука легла в его, когда он помогал мне выбраться. А я только и могла думать о том, какой он красивый в этом чёрном пальто, рубашке и джинсах. Волосы трепал ветер, но это было прекрасно и завораживающе. Моё сердце билось, думая о том, как мне повезло, что этот прекрасный молодой мужчина принадлежит мне. Он мой полностью, весь и без остатка. А я его до последней частички меня самой.       Журналисты увидели нас, ещё когда мы выходили с парковки. Несколько набросились на нас, как дикие звери. Вспышки слепили, вопросы раздражали, навязчивость бесила. И только рука Чонгука, держащая мою, сдерживала мой пыл.       — Мисс Вуд, пожалуйста, улыбнитесь в камеру…       — Мисс Вуд, разрешите нам сделать пару снимков вашего отца…       — Мистер Чон, правда, что ваш отец отдаёт все права на владение семейного бизнеса вам из-за своей болезни? Чем он болен?       Чонгуку тоже не нравилось то, что журналисты нагло нарушали наше личное пространство. Я видела, как он злится, но эта злость начиналась и заканчивалась в соприкосновении наших рук.