За тишиной твоих мыслей

      Не знаю, как долго я так простояла. Помню, как медсёстры мелькали рядом, какие-то врачи и мой взгляд, устремлённый в одну точку — туда, где ещё совсем недавно был Тэхён. Возможно, стоило догнать его, попросить прощения, попытаться всё объяснить и сделать, чёрт возьми, хоть что-нибудь… Но разве в этом был хоть какой-то смысл? Сейчас, во всяком случае, когда его сердце пылало в огне, а душу пронзало моё предательство.       Меня колотило и бросало в холод, но слёз — что удивительно — совсем нет. Наверное, всё из-за того, что реакция Тэхёна была очевидна, как ясный день. Я не жалела, что он обо всём узнал, но жалела, что выплеснула эту информацию, когда он не был готов. Когда никто из нас не был готов. Правда стала для него пощёчиной, изменой от человека, которого он ценил всем своим сердцем. Злиться на него я не могла, зато могла на себя. Наверное, Чонгук был прав, стоило подождать, обдумать, как сделать лучше, а не просто появляться в больнице…       Не верится, что он просто сбежал. Но чего я ещё ожидала? Что он действительно захочет выслушать меня? Даст шанс Чонгуку, и мы продолжим жить как ни в чём не бывало. Всё станет как прежде, но теперь нас будет трое… Ха-ха-ха. Всё так просто, верно? В груди всё нестерпимо сдавливалось. Я всегда знала, что нравлюсь Тэхёну, но впервые услышала, что он подумывал позвать меня на свидание… А как иначе, дурья ты башка? Наверное, ему больно… Нет, ему определённо больно.       — Эй, Кэти. Кажется, всё прошло не очень… — тёплая грудь Чонгука прильнула к моей спине, руки обнимали мои плечи, — всё хорошо, детка… Всё хорошо… — голос был нежным и успокаивающим, когда моё тело медленно мякло в кольце его рук.       Но я не заслужила успокоения или нежности… Я разбила сердце единственному человеку, которому смогла довериться спустя весь кошмар, что мне пришлось пройти. А теперь собственными поступками я создала его собственный ад. Он не заслужил такого отношения, не заслужил… Я потеряла Чонгука и обрела Тэхёна, но вот, всё снова переигралось…       Паника нарастала так быстро, что у меня не хватало сил с ней бороться. Тело начало трясти, ноги подкашиваться. Я вцепилась в руки Чонгука, как в своё единственное спасение в этой жизни. Эмоции наконец нашли свой выход, когда пришло осознание произошедшего. Он держал меня, помогал не упасть, пока я отчаянно рыдала над тем, что разрушила.       Чувство, что я попала в одну из тех идиотских мелодрам, которые крутят по выходным. Главная героиня часто поступает опрометчиво, а затем исправляет собственные ошибки. Но конец часто хороший, все счастливы и любят друг друга. Только я не чувствовала, что мой финал будет таким уж счастливым. Нет, Чонгука вполне хватало для моего собственного счастья. Но оно не будет полным, если один из самых важных для меня людей возненавидит меня. Я знала, Тэхён никогда не простит меня, если мы не поговорим обо всём. Но он даже слышать меня не захочет…       — Чонгук, он ушёл... — я не узнавала свой голос, он был таким тихим, таким… напуганным, — ушёл…       — Он настолько важен для тебя? — спросил Чонгук, вызывая во мне раздражение своим вопросом. Я знала, он хмурится, потому что ревнует, но у меня нет ни одной причины, чтобы давать тому повод. Да и не время для того. — Прости, я знаю, что важен…       Я лишь чувствовала всепоглощающую вину перед Тэхёном, перед его семьёй и всем, что он для меня сделал. Но я хорошо его понимала. Встань я на его место, поступила бы иначе? Конечно, нет. Да ещё сегодня днём, войдя в кабинет Чонгука и застав их с Лесли, я поступила точно так же. Если бы у меня только была возможность остановить Тэхёна и затащить в какое-нибудь помещение, как это сделал со мной Чонгук, чтобы всё рассказать… Людям свойственно делать поспешные выводы.       — Идём, тебе нужно присесть.       Чонгук поволок меня к палате, где всё ещё оставались мои родители, тётка, Патрик и Мелисса. Нельзя сказать, что я была счастлива перспективе оставаться с ними в одном помещении после того, что произошло, но лучше расправиться со всем сейчас, чтобы не тянуть до завтра. Ещё одной подобной сцены, но уже от мамы, я не выдержу. Наверное, сейчас я слишком расстроена, чтобы хоть что-то сделало моё настроение ещё невыносимее. Нужно было покончить со всем сразу и в один день.       Патрик и Мелисса уступили мне место на диване, Чонгук принёс стакан воды, пока все остальные смотрели на нас. Если судить по поверхностным фактам, то всё было именно так, как решил для себя Тэхён. Однако всё куда сложнее, но я не могла рассказать всего, что происходит.       Атмосфера становится почти что неловкой, но мне как-то всё равно. Краем глаза я заметила, как мама ёрзает на месте. Ей явно не терпелось узнать, что происходит, но у неё словно не хватало духа спросить напрямую.       — Мы женимся… — выпаливаю я так быстро, что мозг не успевает обработать эту информацию, — я и Чонгук. Мы женимся… — голос чуть более собранный, хотя внутри всё тлеет после пожара, охватившего не одну душу.       Я поднимаю взгляд и обвожу всех присутствующих при столь знаменательном моменте. Во мне почти нет чувств, когда я говорю про свадьбу. Уход Тэхёна выжал меня. Но это не значило, что мои слова звучали как принуждение, скорее, как констатация факта. Я взяла Чонгука за руку, отчасти демонстрируя свои намерения, но, скорее, отчаянно ища успокоения, которое нахожу лишь в прикосновении к нему. Я рада, что Чонгук был там, пусть и давалось ему это не менее тяжело. В глазах всех он был изменником, бросившим и отказавшимся от меня. Но правду знала только я, и для нас этого вполне достаточно.       — Нет, не женитесь, — голос мамы дрогнул, она схватилась за руку отца, который в изумлении наблюдал за нами. — Кэтрин, то, что его семья вынуждает тебя это делать, ещё не значит, что с этим нужно смириться…       — Мама, — вторгаюсь я в её подступающий гнев, глядя, как на её лице отражается паника, — всё хорошо. У нас с Чонгуком всё хорошо. Мы женимся…       Наверное, мои слова не объясняют всего, потому что присутствующие смотрели на нас с долей скептицизма и иронии. Я не могла уложить всё произошедшее в несколько предложений, да и не хотела, наверное.       — Милая, ты не должна делать этого… — чуть осипший голос папы, подобно лезвию, раскроил мои чувства, позволяя наконец осознать, что он здесь.       Я встала с места, подошла к отцу и взяла его за руку. Лгать у меня больше нет сил, особенно после того, к чему привела ложь с Тэхёном. Я видела, как мама косится на Чонгука, наблюдая за каждым его действием. Сам же парень молчал, как и обещал. Лучше ему пока не вмешиваться.       — Пап, прости меня, — слёзы предательски обожгли мои щёки, когда я представила, что те слова в доме Чонгука о том, что я ненавижу отца, могли стать последними услышанными от меня. — Я злюсь на тебя за то, что ты сделал, но не ненавижу. Я люблю тебя, и мне жаль…       — Тише, родная. Ты ни в чём не виновата. Мне следовало изначально быть честным с тобой, тогда мы могли бы что-нибудь придумать, — папа хмуро улыбнулся, аккуратно стирая слёзы с моей щеки, — это мне следует просить у тебя прощения, — его взгляд устремился мне за спину, туда, где стоял Чонгук. — Ты уверена в том, что делаешь? Эта свадьба…       — Всё замечательно, — я сжала крепче руку отца, — всё немного сложнее, чем мне представлялось. Но моё решение вполне обдуманно…       Отец взглянул на меня, словно отыскивая какой-нибудь намёк на сомнение, которого там не было. Моё решение окончательное, и ничто не заставило бы меня его изменить.       — Хорошо… — только и сказал он, озаряя меня своей улыбкой, что я расценивала как его благословение.       — Нет, — вступилась мама, всё это время наблюдавшая за нашим разговором, — я не позволю. В тот день, когда ты признался, что Чон выставил тебе ультиматум, я промолчала, но больше не стану… Эта семья достаточно отравила нашу девочку, и я никогда больше не позволю снова этому случиться…       Мама была в ярости. Она вскочила, сжала челюсть, испепеляя Чонгука взглядом. Мама была категорична, а я почти восхищена её рвением и проявившимся материнским инстинктом. Только уже поздно. Эта тема исчерпала свою актуальность.       — Мне это тоже не нравится, — наконец подала голос моя тётушка. Мелисса стояла в стороне, периодически выясняя у Патрика, что за драма тут происходит. Она всё ещё не в курсе. — Моя племянница уже и без того натерпелась от вашей семейки, с неё предостаточно…       — При всём моём уважении, тётя, но этот вопрос вас не касается, — говорю я раздражённо, но как можно мягче, однако всё равно недостаточно, чтобы не вызвать у неё гнев, — лучше волнуйтесь о свадьбе Патрика, а с моей свадьбой мы разберёмся сами…       Так или иначе, выпад тётки вызвал во мне больше вопросов, чем ответов. Тётя, которая до этих самых пор всегда выступала в защиту Чонов, вдруг приняла мою сторону. С чего бы?       Лицо тёти вспыхнуло ещё ярче, губы поджались, а из ушей так и норовил пойти пар. Но меня это больше забавляло, чем беспокоило.       — Мерзавка. Я в своё время настаивала, чтобы тебя отправили учиться в пансион для девушек, но никто меня не послушал… И вот, видите, к чему всё это привело? Ни грамма уважения к больной старой женщине…       — Вы можете быть кем угодно, тётя, но только не больной и не старой. Не нужно принижать себя, чтобы повысить свою значимость в глазах других. И вам лучше перестать лезть туда, куда вас не просят…       Женщина переступила с ноги на ногу, двигая свои пышные формы к выходу.       — Вот же маленькая дрянь. Идём, Патрик. Вернёмся, когда в этом месте начнут проявлять хоть немного уважения к людям… До тех пор и ноги моей здесь не будет, — на мгновение она замерла, посмотрела на отца и перед уходом сказала: — рады были повидаться. Но сделай одолжение, братец, хоть раз в жизни прояви воспитательные меры к своей неблагодарной дочери и научи её хорошим манерам. Идём, Патрик… Мелисса, девочка моя…       Я ощутила огромное облегчение, когда троица ушла. Никто больше так и не попрощался, но кому какое дело. Стало даже как-то легче дышать.       — Кэтрин, ты поступаешь безрассудно, — мама не заставила себя ждать и продолжила, как только дверь захлопнулась, — не знаю, что он тебе наговорил, какой чуши наплёл, но… жениться? Это же безумие…       — Возможно. Однако всё намного сложнее, чем кажется, — я оглянулась назад, туда, где стоял Чонгук. Он молчал, позволяя мне самой во всём разобраться. Но как только потребуется, он тут же вмешается. — Чонгук невиновен… Мам, я клянусь, что не решилась бы на такое, не будучи уверенной в том, что делаю. Чонгук тоже пострадавшая сторона во всей этой истории…       — Я не верю. Не верю этой семейке. Чего один его папаша стоит, — мама ткнула пальцем в сторону Чонгука, — и если этому ублюдку хватило совести снова запудрить тебе мозги, то со мной этот трюк не пройдёт…       И когда это мама успела стать такой… Пока папа был в коме, она сама больше походила на живой труп, чем на нормального здорового человека. Мама всегда слишком любила отца, настолько, что её состояние зависело от состояния его самого.       Чонгук фыркнул и встал со мной рядом.       — Конечно. Если мой отец — конченный ублюдок, то я непременно буду таким же, так? При всём моём уважении, Линда, вы ни черта не знаете… Я наворотил дерьма, о котором сожалею, но у вас нет права судить меня…       — Я знаю предостаточно о том, насколько сильна бывает генетика, Чонгук…       Я взяла Чонгука за руку, пока он не разозлился окончательно. Он крепко сжал её, явно не справляясь со своим самообладанием. Я всё ждала, когда он расскажет сам о том, что произошло, потому что моего права в этом не было. Это его история и его право. Только вот он предпочёл молчание, позволяя маме сыпать на него ложные обвинения и ярлыки. Мне было обидно за него, но я тут же сглотнула все неприятные чувства. Думаю, Чонгуку достаточно и того, что обо всём знаю я, а остальное… разве имеет значение?       — Мы лучше пойдём. В любом случае мы не разрешения у вас пришли просить, а, скорее, известить о своём окончательном решении… — решительно произнесла я, — знаю, всё это слишком странно, но, как только мы всё объясним, надеюсь, ты поймёшь, что ошибалась. Пока всё слишком запутанно, и нам самим нужно во всём разобраться…       Я вспомнила о той аварии, что нас чуть не убила. Всё ещё неизвестно, кто причастен к её организации и то, что нам всё ещё следовало это выяснить. Была ли это Агата — неизвестно, но, по правде говоря, после того, что Чимин мне рассказал, теперь под подозрение попадала и Лесли. И это было куда страшнее…       Мама кипела от ярости, и её можно понять. Она сжала кулаки, учитывая длину её ногтей, они точно впились в мягкую кожу рук. Она смотрела на меня недоверчиво. Вероятно, она оправдывала мои поступки моей слишком ведомой впечатлительной натурой, по-прежнему цепляющейся за Чонгука или, вернее, то, что у нас осталось. Призрак прошлого. В какой-то мере так оно и было, ведь именно призрак прошлого вёл меня за Чонгуком, так усердно подпитывая моё влечение.       — Ты на самом деле готова пожертвовать нашими отношениями ради него? Тэхён уже сбежал. Я тоже не намерена видеть, как моя единственная дочь совершает самую великую ошибку в своей жизни… Подумай хорошо, стоит ли оно того, Кэтрин? — мамин голос дрожал, я и сама чувствовала, что нахожусь на грани.       Слова мамы глубоко ранили. Меня фактически поставили перед выбором, кого я люблю больше — родителей или Чонгука. Но ведь это разные вещи, разная любовь.       Я прикусила щёку, концентрируя на этом всю свою боль.       Я перевела взгляд в сторону. Чонгук не выражал ни единой эмоции, но хорошо знакомый мне взгляд был пронизан сомнениями. То, как он крепче сжал мою ладонь, — маленькие детали, отображающие его внутреннюю панику. Я не могла его оставить. Только не тогда, когда снова обрела. Мама может быть не согласна со мной, но мой выбор — это мой выбор, даже если он ведёт меня к ошибке. Но Чонгук не ошибка, он — вторая половина моей души, без которой всё моё существование теряет смысл. У мамы не было права решать за меня, что лучше, а что нет. Единственный, кто может выбирать, — я сама.       — Как человек, который когда-либо любил так сильно, что невыносимо дышать, когда его нет рядом, ты поймёшь меня мама. Может, не простишь, но…. поймёшь, — я поцеловала отца в лоб и отступила, Чонгук нерешительно тоже. — Надеюсь, вы хорошенько всё обдумаете и придёте на свадьбу. Я бы очень хотела, чтобы ты повёл меня к алтарю, когда придёт время, папа…       — Ты в самом деле выбрала его, — осудительно кинула мама нам вслед, — надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Кэтрин.       Уже в коридоре, отойдя на какое-то расстояние, я остановилась, чтобы упасть в объятия Чонгука. Спасительными их назвать нельзя, ведь они не решали всех моих проблем, но утешительными они были точно. Я уткнулась ему в шею, Чонгук крепко прижимал меня к себе, чуть покачивая, словно убаюкивая. И только это помогло мне не сорваться, не истерить и сохранить спокойствие.       Сколько ещё нам следовало перенести, чтобы наконец обрести покой. Начать жизнь с чистого листа, без сомнительного прошлого, слёз и проблем. Это ведь не было знаком? Знаком того, что мы совершаем ошибку? Что, если Чонгук был прав и отношения в самом деле безнадёжны? Что, если мы обречены на страдания, связывая друг друга обязательствами?       Кажется, мнение мамы оказало на меня слишком сильное влияние. Не следовало ему поддаваться…       — Ты как? — спросил Чонгук, касаясь ладонями моего лица, когда я немного отстранилась, чтобы посмотреть на него.       — Это безумие какое-то, — содрогаясь ответила я, снова прижимаясь к нему всем телом, остро ощущая потребность в этом, — будто целая вселенная настроена против нас…       Чонгук не ответил. Но в нём ощущалась толика сомнения. Он так же, как и все остальные, будто сомневался в разумности того, что мы делаем. Когда мир говорит тебе, что ты обречён, рано или поздно ты начинаешь в это верить…       — Ты ведь не думаешь так же? — я резко отстранилась, заглядывая в глаза Чонгуку, взглядом испепеляя все его сомнения.       — Ты отказалась от семьи, ради того, чтобы выйти за меня. Разве я могу сомневаться после этого… — уголок его губ хмуро приподнялся. Единственный лучик надежды за всё это время, дающий проблеск сквозь все эти невеселые мысли, — а я ведь тебе даже предложения не сделал…       — Хочешь сделать это прямо сейчас? — я таки ощутила, как сердце опустилось в желудок.       Чонгук мрачно оглянулся.       — Здесь? В больнице? Ни за что… — он прижал меня к себе так крепко, что рёбра заболели, коснулся губами моего виска и нежно погладил по волосам.       — Это значит, что ты сомневаешься?       — Это значит, что я не хочу делать предложение в месте вроде этого. У меня будет лишь одна возможность в жизни сделать кому-то предложение. Разве это не должно быть что-то особенное?       — Чонгук, это ты особенный. И если ты где-то рядом, то всё остальное меня не интересует… Будь то верхний этаж Эмпайр-стейт-билдинг или обычная закусочная… Ты — всё, что имеет для меня значение.       И когда наши разговоры стали принимать такой серьёзный оборот? Свадьба… Мы и правда собирались это сделать? Собственно, до этого момента я даже и не думала, что Чонгук станет задумываться о такой мелочи, как предложение. Кто-нибудь ещё чувствует эти бабочки в животе от предвкушения? Казалось, что с согласием на свадьбу оно идёт заочно, как и кольцо. Да и вообще, разве это имеет какое-то значение, когда мы уже пообещали себя друг другу.       Так, за один день я потеряла почти половину того дорогого, что у меня было — Тэхёна и маму. Отец даже здесь сохранял нейтралитет, но я надеялась хотя бы на него. На маму и Тэхёна я тоже продолжала надеяться, но им нужно время, чтобы свыкнуться и переварить новую информацию. А потом я снова попытаюсь с ними поговорить, чего бы мне это ни стоило. У меня всё ещё был Чонгук, что определённо представляло собой значительную часть всего смысла моего существования.